Zwischen der Zeit

Эта женщина казалась неземной: яркая помада на губах, ярко-красное же платье — вся она была ослепительно яркой каждым стежком и жестом; даже смотреть больно, как бывает, когда неосторожно взглянешь на солнце и не успеешь сощуриться. Но Агнес продолжала на нее смотреть, широко распахнув голубые глаза, и всё никак не могла оторваться: в серой прогорклой таверне, среди покалеченных Первой мировой солдат и нищенствующих путников, незнакомка словно вынырнула из другого мира.   Агнес знала в лицо добрую половину Виндена, но ни разу не встречала никого подобного. Произведение искусства. Прекрасная статуя.   — Проститутка, — тихо, но отчетливо припечатала Эрна. Необъятная трактирщица всего на секунду оторвалась от протирания бокалов передником, чтобы бросить на неизвестную женщину осуждающий взгляд.   Агнес вздрогнула и плотнее вцепилась в черенок швабры, с которым так и замерла, будто ноги ее вросли в грубые доски. Она глянула на Эрну исподлобья, оскорбленно, как если бы проституткой назвали ее саму: Агнес было всего одиннадцать, но так же, как она знала, что минами отрывает конечности, она знала и значение оброненного слова. Жизнь девчонки-прислуги в заведении, вокруг которого крутится жизнь маленького немецкого городка, весьма познавательна.   — Чего зыркаешь? Приличные фрау так не выряжаются. Иди спроси, чего она тут забыла, — пробурчала Эрна и кивком указала на гостью.   У девочки перехватило дыхание, ноги сковало смущением, но под нетерпеливым и грубоватым одергиванием трактирщицы пришлось перебороть себя. Так и не выпустив из рук швабру, Агнес робкими шагами приблизилась к столу, за которым расположилась женщина: сквозь слой оконной грязи на ее красивое, выразительно очерченное лицо падал рассеянный свет. Она почти сразу обратила внимание на маленькую прислужницу и ободряюще улыбнулась, едва заметно приподняв алые уголки губ. Глаза у нее светло-голубые, гипнотизирующие, совсем как у Агнес — единственное, что девочка находила в себе красивым; однако на этом всё их сходство заканчивалось. Каштановые волосы незнакомки спадали идеальной волной, совсем не то, что непослушные жесткие пряди, которые по утрам старший брат заплетал в тугую косу и крепил вокруг головы.   — Фрау желает снять комнату или пообедать? — осторожно спросила Агнес и выставила перед собой швабру, будто надеясь за ней спрятаться.   Улыбка напротив стала чуточку ярче, шире, а в голубых глазах женщины вспыхнули смешливые огоньки.   — Пообедать, — мягко ответила она. — Я совсем ненадолго.   Переминаясь с ноги на ногу, девочка торопливым зверьком оглянулась через плечо — убедиться, что Эрна продолжает сверлить взглядом ее худые лопатки, — и, наклонившись ближе, доверительным шепотом сообщила:   — Наша еда вряд ли вам понравится. Но может быть, фрау и герр Допплеры…   Незнакомка коротко и беззлобно рассмеялась, заставив прислужницу совсем стушеваться и умолкнуть на полуслове. Правда, смех у нее похож на перезвон бубенцов — и если Агнес развеселила ее своей глупостью, то оно того, может быть, и стоило.   — Спасибо, — женщина подалась вперед и коснулась острого девчоночьего локтя в извиняющемся жесте. Пальцы у нее оказались прохладными, но очень нежными, как у богатых фройляйн, никогда не знавших работы. — Однако я успела соскучиться по местной безвкусной похлебке.   — Вы что, из Виндена? — удивилась Агнес.   Незнакомка едва заметно кивнула и указала взглядом на место напротив:   — Возьми себе тоже поесть, я оплачу. Ты ведь еще не обедала?   — Я не могу, мне надо сперва закончить… Эрна… — Агнес снова опасливо оглянулась, но трактирщица уже пропала из виду: наверное, отправилась на кухню. Девочка мешкалась всего несколько мгновений: между страхом перед гневом воспитательницы и благоговейным любопытством второе оказалось сильнее.   — Эрна не будет ругаться, — словно прочитав ее мысли, заговорщически подсказала загадочная фрау, — если ты скажешь ей, что я богатая чудачка из Вены. Это будет наш маленький секрет.   Ее немецкий был мягче, нежели говор, привычный слуху юной винденки, однако в нем не переливалось ни капли австрийской певучести. Агнес хитровато улыбнулась в ответ и кивнула, соглашаясь с этой невинной ложью, прежде чем со всех ног унестись прочь — за похлебкой — цепляя по пути постояльцев несоразмерной многострадальной шваброй.   Сердце девочки трепетало гулко-гулко, восторженно билось о ребра: посетительница, сиявшая красотой и каким-то очень понятным теплом, будто бы сошла прямиком со страниц книги сказок. Пока Агнес, на этот раз куда медленнее и осторожнее, с полными мисками возвращалась к столу, она успела про себя решить, что это и не настоящая женщина вовсе, а Вайсе Фрау — дух прекрасной белой леди. Так и будет про себя ее называть.   Даже ложкой Вайсе Фрау орудовала с таким изяществом, как если это был не выстроганный кусок дерева в таверне Эрны, а настоящее серебро из особняка герра Допплера. Агнес совсем забыла, что вообще-то и сама была голодна, пока, сидя напротив сказочной женщины, наблюдала, как та подносит ко рту ложку: подщипанные ровные брови слегка наморщили лоб, когда алые губы впервые коснулись бурого бульона.   — Все такая же пересоленная, — заметила она, коротко улыбнувшись, однако продолжила трапезу. Агнес взялась за ложку тоже и хмуро уставилась на то, как она сама — совсем по-деревенски! — привыкла ее держать. Вот бы научиться таким же плавным движениям, как у Вайсе Фрау напротив: чтобы все думали, что ты и не из этого мира вовсе, а откуда-то из далекого и чудесного будущего, где нет войны, нет смерти, нет грязных стекол в таверне Эрны, нет Виндена.   — У вас очень красивое платье, — тихо заметила Агнес, смущенно уставившись в тарелку перед собой. — Я таких еще не видала.   — Нравится? — спросила женщина и, дождавшись едва заметного кивка, заверила: — Когда-нибудь у тебя будут свои очень красивые платья. Из самых модных итальянских домов.   Еще бы не нравилось! В предсказание гостьи, правда, верилось слабо: у Агнес платьев-то было всего два, самых простеньких льняных; откуда в бедной винденской серости взяться таким ярким тканям из далекой незнакомой Италии? Женщина тем временем расстегнула дамскую сумочку, идеально подходящую к лежащим на краю стола перчаткам, и принялась внутри что-то искать. Этим чем-то оказался маленький, затейливо украшенный тюбик, который Вайсе Фрау протянула своей новой знакомой — и указала настойчивым взглядом, уговаривая взять себе.   Агнес робко приняла подарок и сняла колпачок: ярко-красная помада, почти что новая, коснувшаяся губ своей владелицы каких-нибудь пару раз, вырвала из груди восхищенный вздох.   — Только тебе этим пользоваться еще рано, — предупредила женщина. — Пригодится лет через семь, договорились?   — Да, милостивая фрау.   Девочка уже знала, что будет относиться к помаде как к святыне, как к маленькому кусочку этой неземной женщины, нетронутой серостью и грязью немецкого городка.   — Хочешь, я тебе расскажу еще один мой маленький секрет? — наклонившись ближе и понизив голос, со всей серьезностью спросила Вайсе Фрау.   Агнес с энтузиазмом закивала. Две пары светло-голубых глаз скрестились.   — Я никогда не жду от мальчиков ничего хорошего. И ты не жди.   — Даже от Ханно? Он ведь заботится обо мне, — возразила девочка.   — От всех мальчиков, — повторила с нажимом собеседница. — И от твоего старшего брата — в особенности.   Она выпрямилась, поднесла ко рту еще одну ложку, а после аккуратно, чтобы не размазать макияж, промакнула салфеткой губы и пояснила растерянной Агнес:   — Мужчины вечно думают, что знают как лучше. Много кто из них попытается воспользоваться тобой, обмануть, заставить поступить так, как они хотят. И иногда им придется уступить. Но однажды тебе будет нужно сделать самый важный выбор — встать на сторону влиятельного мужчины или встать на сторону женщины. Выбирай женщину. Всегда выбирай женщину. Ты поняла меня?.. Славно.   Агнес не слишком-то понимала, что незнакомка имеет в виду — во всяком случае, пока. Смысл сказанных слов раскроется много лет спустя: когда у нее самой будут яркие итальянские платья, белоснежные перчатки и уложенные волной локоны, а по ту сторону стола будет сидеть не молодая Вайсе Фрау, а старая Вайсе Тойфель.   Женщина отодвинула в сторону опустевшую тарелку и поднялась; неторопливо выложила на стол несколько бумажных марок, натянула перчатки и плавно водрузила на голову широкополую шляпку. Из-под стола показался деревянный саквояж.   — Вы вернетесь поужинать? — спросила с ноткой надежды Агнес. Та покачала головой:   — Боюсь, что нет. Но ты еще увидишь меня в будущем.   В ее уверенном, всезнающем голосе сквозило нечто такое, что не оставляло и тени сомнения: так и случится. На несколько мгновений Вайсе Фрау, ничуть не стесненная своей узкой юбкой, присела перед маленькой прислужницей и, глядя на девочку снизу вверх, осторожно приподняла ее подбородок:   — Ты невероятно красивая, и не давай никому в этом усомниться.   — Как вас зовут? — выпалила та мучивший ее вопрос, и собеседница в неловкой задумчивости поджала напомаженные губы.   — Фрау Нильсен, — наконец ответила она, поднимаясь.   — Нильсен? Никогда не слышала о таких, — призналась Агнес.   — Я бы тоже, — не без горечи отозвалась фрау Нильсен, — хотела никогда о них не слышать.   Девочка намеревалась сказать что-нибудь еще, но едва она раскрыла рот, как со стороны кухни громом прокатилось недовольное «Агнес, я что тебе сказала, дрянная девчонка!»   — Иду, Эрна! — Агнес подскочила на ноги и кинулась собирать пустые тарелки; а когда она оглянулась, таверна уже увязла в привычной обыденности — будто бы никогда и не было загадочной фрау Нильсен в таком неподходящем ей Виндене.   О встрече напоминала только ярко-красная помада, заботливо припрятанная в карман серого льняного платья.