Take All That You See

Вдыхай. Выдыхай. Не высовывайся, держись незаметно. Будь внимателен к своему окружению, не позволяй им видеть тебя. Вдыхай. Выдыхай. Еще пять месяцев. Уже почти все. Вдыхай. Выдыхай. На восьмом курсе Школы чародейства и волшебства Хогвартс у Драко Малфоя было две цели. Во-первых, оставаться незаметным. Во-вторых, набрать достаточно ТРИТОНов, чтобы его приняли в университет за границей, и убраться к чертовой матери из Великобритании. Из Европы, если получится. Может быть, в Австралию. Черт, может быть, в Америку. Когда-то давно эта мысль напугала бы его до чертиков, но теперь она приобрела определенную привлекательность, во многом по той же причине, по которой когда-то приводила его в ужас: американцам было наплевать на то, что происходит в Англии. Конечно, если это не влияет на них напрямую, но у Волдеморта никогда не было шанса распространиться за границу, слава Мерлину. На самом деле, когда дело дошло до этого, он даже не добрался до континента. Все это было бы почти забавным, если бы не было таким невероятно, опустошающе ужасным. Несмотря на то, что думал практически каждый житель Магической Британии, прошли годы с тех пор, как Драко Малфой видел хоть какую-то прелесть в следовании по убийственным стопам невменяемого психопата. Он не мог точно определить момент, когда осознал, насколько он был неправ, слепо веря всему, чему учил его отец — как о чистоте крови, так и о величии будущего при правлении Темного Лорда. Может быть, это было тогда, когда красноглазое безносое существо, так явно больше не являвшееся человеком, поселилось в его доме, приведя с собой толпу самодовольных подхалимов и прихлебателей, чтобы осквернить некогда величественное поместье трупами и пятнами крови. Может быть, это было, когда Темная Метка заклеймила его кожу, прожигая его вены, как яд и лед, в то время как комната, полная убийц в масках, глумилась и насмехалась над тем, что его неизбежный провал приведет к смерти его родителей. Или, может быть, это был первый раз, когда он увидел, как раскрывшаяся пасть и злобные зубы Нагайны разорвали и проглотили ногу связанной магглы, которая все еще каким-то образом — несмотря на заклинание, замораживающее каждый дюйм её тела — умудрялась кричать. Оказалось, что магглы на самом деле не так уж сильно отличаются от волшебников, когда смотришь, как их съедают заживо. Однако то, когда именно его сердце начало меняться, по большому счету не имело значения. Было слишком поздно выбираться, не обрекая при этом себя и свою семью на медленную и мучительную смерть, и его чувство морали не смогло перевесить испуганное чувство самосохранения и потребность защитить тех, кого он любил. Даже его отца, который и втянул их всех в эту передрягу. Оглядываясь назад, Драко так и не смог понять, как человек, который когда-то был его кумиром, подумал, что последовать за Темным Лордом во второй раз было хорошей идеей. Он был Пожирателем Смерти во время первой войны, ради Мерлина, как он мог не знать, насколько плохо все может обернуться для них? Оставляя в стороне почти патологическую ненависть Люциуса к магглам и магглорожденным, Драко ожидал, что он, по крайней мере, будет заботиться о безопасности своей жены и сына больше, чем о своей идеологии. Но с другой стороны, его отец всегда был невероятно высокомерным человеком. Драко когда-то восхищался этой чертой в нем. Это высокомерие — эта непоколебимая уверенность в том, что он получит именно то, что хочет, — далеко продвинуло Люциуса в волшебном мире. По крайней мере, на какое-то время. Люциус сейчас находился под домашним арестом в грязном, пропитанном темной магией поместье, ожидая официального суда. Ему почти наверняка светил Азкабан. Драко хотел бы сказать, что его отец не был одним из худших из них — не был одним из тех Пожирателей Смерти — но это было бы ложью. Люциус похищал, пытал и убивал вместе с остальными, по крайней мере, до тех пор, пока Темный Лорд не забрал его палочку. Драко больше не питал никаких иллюзий относительно того, каким человеком был его отец, хотя правда об этом все еще жгла. Он заслужил Азкабан, основываясь уже на одних только действиях, свидетелем которых Драко был в одиночку, и он знал это. Драко и его мать избежали той же участи только благодаря великодушию некоего Гарри Поттера, Спасителя Волшебного мира, который пролил свет на их жалкие акты неповиновения. Поттер, по иронии судьбы, дал Драко второй шанс на жизнь. И Драко намеревался воспользоваться этим шансом — как можно дальше отсюда. Поэтому он ходил по коридорам Хогвартса, как инфернал, бледный и молчаливый, ни с кем не разговаривая и погрузившись с головой в учебу. Вдыхай. Выдыхай. Не высовывайся, держись незаметно. Будь внимателен к своему окружению, не позволяй им видеть тебя. Вдыхай. Выдыхай. Время, проведенное под неумолимым взглядом Темного Лорда, каким-то извращенным образом хорошо подготовило его. ~ Драко остался в Хогвартсе на зимние каникулы, не имея ни малейшего желания когда-либо снова переступать порог Малфой-мэнора, если бы это было в его силах. Его мать умоляла его — или, насколько Малфои когда-либо были близки к мольбе, — но на этот раз Драко не смог заставить себя. Он сделал все, что было нужно, чтобы спасти ей жизнь во время войны, но он не мог вынести мысли о том, чтобы находиться в этом доме, даже ради нее. Еще меньше он мог смириться с мыслью встретиться лицом к лицу со своим отцом. Восьмикурсники имели гораздо больше свободы, чем младшие ученики, как потому, что они были совершеннолетними, так и потому, что профессора, казалось, соглашались с тем, что не совсем правильно относиться к ветеранам войны как к детям. Таким образом, Драко не ограничивался территорией Хогвартса, хотя на каникулах тот был весь в его распоряжении. Вместо этого он стал выбираться в маггловские города — не в Лондон, пока нет, но в Глазго и Эдинбург и, раз или два, далеко на юг, в Манчестер. Он терялся в толпе незнакомцев и наблюдал культуру, которую всегда считал варварской. Тот факт, что она была прекрасна — полна искусства, музыки и жизни таким образом, о котором Драко даже не мечтал в своем защищенном мире крошечных волшебных районов — был последним гвоздем в крышку гроба детских заблуждений Драко. Драко узнал, что магглы были такими разными и в то же время такими похожими на волшебников. Он обнаружил, что поочередно очарован, взбешен и напуган подрывом всего, что, как он думал, он знал. Он всегда предполагал, что без магии жизнь магглов должна быть отсталой и тяжелой. Волшебники были высшим обществом, это был просто факт, который он всегда знал. Война очеловечила их для него, да, но она не полностью изменила это убеждение. Теперь ему пришлось принять новую истину: способы, созданные магглами для существования без магии, были удивительными, а иногда даже превосходили волшебные решения тех же проблем. В своих исследованиях Драко обнаружил компьютеры и телефоны, фильмы и компакт-диски. Он также обнаружил целые районы, полные мужчин, которые разделяли его склонности. Хотя волшебный мир в целом относился к гомосексуальности довольно спокойно, пока человек был осмотрителен (за исключением, конечно, таких старых семей, как его, которые ценили наследников выше счастья), у волшебников не было ничего подобного тому, что он обнаружил в маггловских городах, которые посетил. Клубы и бары, полные мужчин, танцующих, потеющих и флиртующих, счастливых и свободных. Волшебный мир был настолько мал, настолько взаимосвязан, что Драко с трудом мог представить себе свободу и анонимность, которые могли предложить такие места. Он даже никогда не осмеливался исследовать свое влечение к мужчинам с волшебником, это без вариантов дошло бы в конце концов до его отца. Отца, который планировал потенциальные брачные союзы еще до того, как Драко вырос из пелёнок. Отца, который очернил их фамилию настолько, что подобные планы теперь были смехотворны. Какое-то время Драко проводил вечера в этих местах, пытаясь хоть ненадолго забыть, кто он такой, но неизбежное похмелье и чувство сожаления в животе от полузабытых встреч со странными мужчинами, лица которых он никогда не узнал бы в толпе, заставили его чувствовать себя ещё хуже, чем раньше, и он быстро отказался от этого. Вместо этого он стал ходить в кинотеатры, на симфонические концерты и в музеи, изучая совершенно новые истории, о существовании которых он никогда не подозревал, а затем возвращался в Хогвартс в одиночестве, чтобы перекусить за пустым столом, прежде чем снова погрузиться в подготовку к экзаменам. ~ Шепотки пошли за завтраком. Это была первая неделя после каникул, и Драко все еще приспосабливался к болтовне недавно вернувшихся студентов. Нарастающий звук возбужденного бормотания привел его в замешательство, но лишь постольку, поскольку за последний месяц он привык к тихому эху почти пустого замка. Ему никогда не приходило в голову, что нарастающая звуковая волна может иметь к нему какое-то отношение — ему удалось так долго оставаться невидимым, что его бдительность ослабла. Он даже не потрудился полюбопытствовать, какие новые сплетни просачивались сквозь студенческую толпу подобно приливу, когда появился вопиллер. Сначала Драко предположил, что зловещий красный конверт в когтях совы, которая внезапно приземлилась перед ним, должен быть для кого-то другого. Профессор МакГонагалл установила чары, которые блокировали всю почту от корреспондентов, не имевших разрешения ученика, еще до начала учебного года. Драко знал, что это почти наверняка было сделано для того, чтобы защитить Гарри Поттера и его друзей-героев войны от замаскированных любовных зелий и стопок писем от фанатов, но, тем не менее, он был благодарен за то, что это защитило его от писем, полных ненависти и проклятий, которые он наверняка получал бы в противном случае. По большей части он избегал Ежедневного пророка, но он достаточно хорошо знал, как большинство людей относится к тому факту, что в настоящее время он не находится в продуваемой сквозняками камере в Азкабане. Только когда он узнал сову, принадлежащую его отцу, он почувствовал, как в груди завязался холодный узел страха. Его запоздалое осознание решило его судьбу. Конверт уже дымился. Он знал, что никак не сможет выбраться из зала до того, как тот взорвется. Прежде чем он смог даже решиться попробовать, тот раскрылся, и яростный голос Люциуса Малфоя заполнил зал. «Как ты смеешь так публично унижать себя? Ты опозорил свою семью и свое наследие — развлекаясь в переулке, как обычная шлюха! Ты разрушил все шансы на выгодный брачный союз. Твоя неосмотрительность решила нашу судьбу, обеспечив конец одному из старейших и наиболее уважаемых родов в Британии. Эта… эта демонстрация таких извращений абсолютно непростительна. Я не позволю, чтобы мое имя умерло так бесславно. Ты больше не мой наследник и больше не Малфой. Я бы предпочел, чтобы род умер вместе со мной, чем позволил бы тебе сделать из него такое посмешище. Тебе больше не рады в этом доме». С этим последним заявлением конверт разорвался на клочки, которые упали на стол перед тарелкой Драко. В зале, который раньше был таким оживленным, теперь воцарилась тишина, если не считать нескольких потрясенных вздохов. Драко с широко раскрытыми от ужаса глазами уставился на кучу красных бумажных обрезков, ничего не понимая. Когда разговор возобновился, громче, чем раньше, он протянул одну руку к обрывкам, прежде чем отдернуть ее. Она дрожала. Что происходило? — Что? — он не хотел этого говорить, но прошептанное слово непроизвольно сорвалось с его губ. Он не понимал. Он не понимал. Через мгновение экземпляр Ежедневного пророка был пододвинут по столу, пока не оказался перед его шокированным лицом. Оглянувшись, Драко увидел семикурсника слизеринца, смотрящего на него с легким намеком на жалость. Он снова посмотрел на газету, и внезапно всё с треском встало на свои места. «Двуличные развлечения Драко: наследник печально известного Пожирателя смерти — магглолюб! Автор: Рита Скитер, Звездный репортер» Слова статьи расплылись, когда его взгляд остановился на зернистой фотографии, сопровождавшей заголовок. Очевидно, она была сделана издалека и увеличена для печати, но изображение все равно было ужасающе узнаваемым: сам Драко, стоящий на коленях в переулке, член маггловского мужчины скользил в его рот и обратно, и так по кругу. Никто не потрудился скрыть свои взгляды, когда ему наконец удалось подняться на ноги. Оставив газету там, где она была, он повернулся, чтобы уйти, в его голове не было ничего, кроме шума крови в ушах и белой пелены перед глазами. Он безучастно скользил по толпе, пока шел, отмечая только море смеющихся, издевающихся, полных ненависти глаз. Среди них выделялась только одна пара: зеленые, как лето, и нечитаемые, несмотря на напряженность взгляда. Оторвав взгляд от Поттера, Драко ускорил шаг к двери. К тому времени, как он вышел из зала, он уже бежал.