Take All That You See

На следующее утро они легко вернулись к своим обычным будням, как будто ничего не случилось. Гермиона окинула их оценивающим взглядом, но ничего не сказала, за что Драко был ей благодарен. Он действительно сердечно поблагодарил ее — а также Джинни, Симуса и Дина — за то, что они вступились за него. Дина, особенно. — Я знаю, что ты пытался не привлекать к себе внимания, — сказал он ему, — и то, что ты был готов отказаться от этого ради меня, много значит. — Это было не только ради тебя, — ответил Дин. — Я не мог просто сидеть и позволять этому ублюдку так говорить. Я устал притворяться. А остальным просто придётся привыкнуть. Драко слегка хмыкнул. — Но немного всё же ради меня, — сказал он. — Я буду отрицать это до гробовой доски, — ответил Дин, но не смог сдержать улыбку. Уже на следующий день новость об импровизированном выступлении Гарри попала в газеты. Неудивительно, что этой истории было посвящено несколько страниц с цитатами анонимных студентов Хогвартса, выражающих свой шок и разочарование. Неожиданным, однако, было количество цитат в поддержку — на этих цитатах были указаны имена интервьюируемых. «Я думаю, это было действительно смело», — сказал Колин Криви, шестикурсник Гриффиндора», — прочитала Джинни вслух. «Многие люди имеют предрассудки по отношению к геям, и Гарри указал нам всем, что быть гомофобом на самом деле ничем не отличается от того, чтобы быть сторонником чистоты крови. Я не думал об этом раньше в таком ключе, но он прав». Гарри покраснел и закрыл лицо руками. — Остановись, о боже мой. Усмехнувшись, она проигнорировала его мольбы и с наслаждением продолжила чтение. «Восьмикурсница Хаффлпаффа Лайза Турпин сказала: «Гарри уже так много сделал для всех нас, он заслуживает того, чтобы любить, кого он хочет, разве нет?» Когда бывшую девушку Джиневру Уизли спросили, как она восприняла эту новость и расстроена ли она потерей потенциально счастливого будущего вместе, она ответила: «С чего бы мне расстраиваться? Я забочусь о Гарри, и я хочу, чтобы он был счастлив. И если кто-нибудь из вас, стервятников, попытается помешать этому, знайте, что у всех его друзей есть множество творческих способов убедить вас передумать». — ДЖИННИ! — Гермиона ахнула, но Рон захихикал. — Как они вообще добрались до тебя с интервью? — восхищенно спросил он. — Они прислали сову, — беспечно ответила она. — Это, конечно, попало в фильтры, но МакГонагалл передала письмо. Я подозреваю, она считает, что они заслужили то, что получили. Гарри все еще был красным, но, несмотря на смущение, выглядел довольным. — Я не могу решить, лучшая ты или худшая бывшая девушка, о которой может мечтать парень, — сказал он, криво улыбнувшись. — Лучшая, — ответила Джинни. — И никогда не забывай об этом. Поскольку студенты в основном присутствовали при громком заявлении Гарри, статья и близко не вызвала такого ажиотажа, как каминг-аут Драко и последующее отречение. Вероятно, помогло то, подумал он с иронией, что у Гарри не было компрометирующих фото — вместо этого фотография, сопровождающая статью, была одной из многих, сделанных во время коротких послевоенных интервью для прессы, где Гарри выглядел усталым, но решительным. И хоть статья и не оказалась шокирующей, это не помешало людям безжалостно поддразнивать Гарри абсурдными предположениями относительно его личной жизни, которыми была напичкана статья. — Оливер Вуд, м? — спросил Симус на уроке заклинаний, едва сдерживая смех. Гарри швырнул в него скомканным куском пергамента, прошипев: — Я был на третьем курсе, когда он выпустился, ты извращенец! — Ты должен признать, что он был довольно подтянут, — прошептал Драко рядом с Гарри, заработав румянец. — Ну, да, но это к делу не относится, — проворчал он. — Итак, ты, Гермиона и Крам во время Турнира трех волшебников? — задумчиво сказала Парвати во время гербологии на следующий день. — Думаю, это объясняет, почему ты был таким ужасным кавалером. Гарри бросил на нее нерешительный взгляд, но ничего не ответил. Вероятно, потому, что он был ужасным кавалером, подумал Драко. Он вспомнил, как видел Гарри и Рона, дующихся в углу зала, в то время как их партнерши ушли в поисках лучшей компании. Но уже на следующей неделе Драко начал сомневаться в своих выводах о том, почему Гарри не отрицал ничего насчёт болгарского ловца. Гарри получил письмо за завтраком, которое он сразу же сунул в свою сумку, не открывая, возбудив любопытство Драко. Позже в тот же день, когда они разбирали особенно сложное эссе по зельеварению в библиотеке, Драко заметил открытое письмо, когда Гарри рылся в куче барахла в своей сумке в поисках запасного пера. И он наблюдал его достаточно долго, чтобы распознать подпись Виктора Крама внизу, прежде чем Гарри быстро сунул его в стопку других листов пергамента и убрал всю стопку обратно в сумку. Подавив внезапную вспышку ревности, Драко попытался выкинуть этот инцидент из головы. Приложив усилия, он сосредоточился на различных реакциях кипрея на другие компоненты зелий и на том, как эти реакции менялись в зависимости от того, в каком цикле находилась луна, когда растение было собрано. К большому огорчению Драко, это было не единственное письмо. В течение следующих недель он не раз замечал, как похожие послания исчезали в сумке Гарри, или заставал его за написанием длинных ответов знакомым неряшливым почерком (и Драко абсолютно не вытягивал шею, чтобы проверить, кому адресованы письма, уговаривал он себя). Мог ли Гарри флиртовать с Крамом по переписке? Драко знал, что Гарри восхищался этим человеком — кто бы не восхищался? — и они, безусловно, разделили некоторые сильные переживания. И учеба закончится через несколько месяцев, было не так уж неправдоподобно думать, что Гарри может захотеть встречаться с кем-то за пределами Великобритании. Он мало что рассказывал Драко о своих планах после окончания школы, кроме того, что отказался от идеи стать аврором. «Честно говоря, я достаточно навоевался, чтобы мне хватило на всю жизнь», — сказал он, когда зашёл разговор. Всё, что Драко знал, это что Гарри планировал сбежать в Болгарию при первом же удобном случае. Не то чтобы Драко мог винить его, он и сам был полон решимости покинуть страну. Шумиха вокруг ориентации Драко утихла после обличительной речи Гарри в Большом зале, но это не изменило его планов на будущее. В конце концов, он принял решение уехать задолго до того, как стал объектом общественного внимания из-за своих сексуальных свершений. Несмотря на то, что думали Гарри и его друзья, Драко все еще был бывшим Пожирателем Смерти, и он не был настолько наивен, чтобы думать, что его отречение и смена фамилии изменят общественное мнение по этому поводу. У него не было никакого желания проходить через все отказы, с которыми он неизбежно столкнется, если попробует поступить на учебу или работу рядом с домом. Так что, на самом деле, для него не имело значения, куда Гарри планировал поехать после окончания экзаменов, независимо от того, как сильно сжималось его сердце, когда он позволял себе думать об этом. Что касается семьи, Драко, наконец, набрался смелости выпить чашку чая со своей матерью в Хогсмиде. Поначалу это было мучительно неловко, когда другие посетители пялились на них, и никто из них толком не знал, с чего начать. В конце концов, однако, им удалось вежливо (хотя и не особенно расслабленно) поговорить об учебе Драко и планах на будущее. Нарцисса, казалось, была расстроена тем, что Драко планировал уехать так далеко, но ничего не сказала, чтобы разубедить его. Они обошли тему Люциуса, вместо этого сосредоточившись на мелких деталях жизни Нарциссы — она планировала покинуть поместье и переехать на небольшую виллу, которую они держали на юге Франции. Это имело смысл, предположил Драко, сейчас она была не намного популярнее в Англии, чем он сам, и не похоже, чтобы у них здесь остались друзья. Он был уверен, что она была бы счастливее начать все сначала где-нибудь в другом месте. Когда они, наконец, разошлись, Нарцисса остановила его, мягко положив руку ему на плечо. — Я горжусь тобой, Драко, — мягко сказала она ему. — Ты сильнее, чем я думала. При этом он крепко обнял ее, и она прошептала ему на ухо: — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, любовь моя. Неважно, как это будет выглядеть. К сожалению, когда он пытался думать о том, что могло бы сделать его счастливым, его мысли неизбежно возвращались к растрепанным черным волосам, сияющим зеленым глазам и застенчивому выражению лица, полному надежды, которую разбил Драко. К счастью, экзамены были не за горами, и ночные разговоры по душам с Гарри, к которым Драко привык, сменились практической работой над заклинаниями и повторением пройденного. Их обеды больше не были полны болтовни и поддразниваний, вместо этого они были посвящены планированию практических занятий и распределению предметов, где каждый человек выбирал те, в которых он преуспел и изучил достаточно глубоко, чтобы суметь обучать других. Поэтому, когда Драко по вечерам наконец падал в свою постель, его разум был одинаково полон как длинных перечислений исторических событий, так и размышлений о своей вездесущей влюбленности в Гарри Поттера. И какой же разрушительной была эта влюбленность. Признание Гарри в чувствах перевернуло мир Драко с ног на голову, и хотя именно он настаивал на том, что они не могут ничего начинать прямо сейчас, он каждый день сомневался в своём решении. Он не мог перестать задаваться вопросом, на что это было бы похоже — целовать его, прикасаться к нему, быть с ним и не беспокоиться о том, что подумают другие. Раньше ему удавалось подавлять эти мысли, зная, что они были не более чем недостижимыми фантазиями. Теперь, когда он мог заполучить Гарри, если бы только был достаточно храбр, было почти невозможно не желать этого. Это было невыносимо, и только отчаянная необходимость сдать экзамены удерживала его от полной катастрофы. Он даже не был уверен, чувствует ли Гарри все еще то же самое. Помимо его переписки с Крамом, он не проявлял заметного интереса ни к кому другому, но и не подавал виду, что что-то изменилось между ним и Драко. Он был дружелюбен, но не флиртовал. Время от времени он небрежно прикасался к Драко, но не больше, чем к другим своим друзьям. Он никогда не поднимал их прошлый разговор — или вообще что-либо о романтике или отношениях. Драко иногда думал, что он, возможно, ловил долгий взгляд время от времени, но Гарри всегда отводил глаза, когда понимал, что Драко заметил. Одним словом, казалось, что он безоговорочно уважал решение Драко. Это приводило в бешенство. Что ж. По крайней мере, была учеба. Бесконечная, изнуряющая, вызывающая панику учеба. Почти никто из студентов седьмого или восьмого курсов не вернулся домой на пасхальные каникулы, отчаявшись сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Драко не знал, было ли это из-за войны, но их компания, казалось, была особенно сосредоточена на получении как можно большего количества баллов на экзаменах, чтобы гарантированно иметь полный спектр возможностей после окончания школы. Даже Рона, который, как знал Драко, никогда особенно не был нацелен на результат, можно было найти в библиотеке до поздней ночи. — Многие люди хотят быть аврорами или целителями, — однажды объяснила Гермиона, когда Драко прокомментировал это. На улице потеплело, и они, вместе с Гарри, Роном и Невиллом Лонгботтомом, растянулись под большим деревом, решив выйти на улицу под слабым предлогом, что это поможет им в подготовке к гербологии. Он решил, что ее рассуждения имели смысл. Пережив то, что пережили они, было легко увидеть преимущества в выслеживании будущих Темных Лордов или помощи в исцелении людей после стольких пережитых смертей. — Что ты планируешь делать? — с любопытством спросил он ее. — Я просматриваю университетские программы, — сказала она ему. — Я не уверена, что какая-либо из профессий, которыми мы можем заняться сразу после школы, подходит мне. Я бы хотела поискать, что еще можно найти. А как насчет тебя? — На самом деле то же самое, хотя и по другим причинам, — признался Драко. — Я сомневаюсь, что мне повезет найти здесь достойную работу, учитывая все обстоятельства, поэтому я подумал, что учеба за границей в течение нескольких лет могла бы пойти мне на пользу. Он увидел, как Гарри поднял на это голову, бросив на него непроницаемый взгляд, но проигнорировал его, предпочитая продолжить разговор с Гермионой. — О, и куда собираешься? — спросила она с неподдельным интересом в голосе. — Ну, в Салемском институте есть экспериментальная программа по зельеварению, которая мне интересна, — сказал он ей, — и программа по лечебным зельям в Магическом отделении Мельбурнского университета в Австралии. — Разве Салемский институт не принимает только ведьм? — спросил Невилл, отрываясь от подробной схемы виггентри и его корневой системы, над которой он работал. — Нет, они объединились в 1970-х, — ответил Драко, и Невилл кивнул и вернулся к своему рисунку. — Я осмотрела кампус Мельбурнского университета, когда была в Австралии, чтобы найти своих родителей, — с энтузиазмом рассказала ему Гермиона. — Это было прекрасно! Это привело к обсуждению методов, которые использовали австралийские целители, чтобы помочь ей обратить вспять сложную магию, которую она использовала, чтобы защитить своих родителей во время войны, и разговор о потенциальном будущем вскоре был забыт. ~ Казалось, что прошло совсем немного времени, и все же май близился к концу, и экзамены были на носу. Все мысли об отношениях — или их отсутствии — были вытеснены из головы Драко, когда он сдавал письменные экзамены (которые прошли гораздо более гладко, чем он ожидал) и практические занятия (во время которых он нервно потел до такой степени, что дважды ронял палочку во время заклинаний — хотя он должен был признать что это было, по крайней мере, менее неловко, чем инцидент с разбитым бокалом вина на его СОВ). С каждым сданным экзаменом он все меньше и меньше мог отвлечься от своих чувств к Гарри. Он не замечал больше никаких писем от Крама, но это не означало, что их не было — и даже если и не было, это ничего не значило, поскольку Гарри был так же поглощен подготовкой к экзаменам, как и все остальные. Чем ближе подкрадывался конец года, тем больше Драко чувствовал, что начинает паниковать. Неужели он упустил все шансы, которые у него были с Гарри? Если они выпустятся из школы, и он так ничего ему и не скажет, будет слишком поздно? Он все еще понятия не имел, каковы были планы Гарри после окончания школы. Что, если они не увидятся годами? Когда остался только один экзамен — трансфигурация, он обнаружил, что достиг предела своей способности вытеснять мысли о Гарри из головы. После своей третьей неудачной попытки превратить пион в пианино (по какой-то причине у него все время получались волынки) он решил, что ему нужно взять себя в руки и поговорить с Гарри. После ужина тем вечером он легонько тронул Гарри за руку, когда все начали расходиться. — Мы могли бы поговорить сегодня вечером? — спросил он, стараясь не выдать своей нервозности. Гарри на мгновение заглянул ему в глаза, но кивнул. — Да, конечно. Седьмой этаж? — Да, — согласился Драко. — Тебя устроит восемь часов? — Да, отлично. В любом случае, я не собираюсь больше заниматься сегодня вечером. Я думаю, у меня в голове уже просто не хватит места, — криво усмехнулся он. Драко улыбнулся ему, прежде чем неловко попрощаться и отправиться обратно в свою спальню.