***
1937 год, Сеул Несмотря на важность его обязанностей, определённое время для отдыха у Сокджина всё же было. Целый свободный день, который он мог полностью посвятить своим делам: навестить родных, съездить куда-то или же нечто другое, чего только омеге захочется. Самое главное — быть во дворце вечером в назначенный час. И вот заветный день наступает, и Сокджина полностью освобождают от работы. Один из слуг пожелал ему хорошего выходного, принц же отстранённо обронил, что опозданий не потерпит, и пусть Ким будет в назначенный час во дворце. Сокджин пообещал вернуться вовремя. Благо слишком много дел у него не было. Омега выходит пешком с территории дворца, спешно окидывая взглядом охрану из националистической партии. Запоминает их расположение, успев за дни проведённые здесь также отметить, в какой час сменяется караул. Маловероятно, что этой информацией удастся должным образом воспользоваться, однако Сокджин уже привык запоминать всё, даже сущие мелочи. В его деле никогда неизвестно, какая именно карта сможет сыграть. Долгая поездка на трамвае с несколькими пересадками, дабы точно убедиться, что никто за ним не следует, и вот Сокджин в непримечательном районе на окраине, где значительно выделялся своим пальто отменного качества и аккуратным костюмом. Здесь в любую минуту могли бы украсть сумку, выхватив её из рук, однако омега не слишком этого опасается. Он знает, что за углом практически каждого низкого покосившегося дома скрывается человек, готовый встать на его защиту. На этих улицах Сокджину бояться совершенно нечего, чего нельзя сказать об императорском дворце. Как раз там, в окружении огромного числа охраны из числа националистов, приходилось постоянно быть начеку. Несколько минут, и Ким проходит в непримечательный ресторанчик, который держала пожилая пара, и где в основном проводили свои вечера после тяжёлых смен местные рабочие. Сокджин уже привычно следует к стойке, за которой сидел один из хозяев — престарелый омега в поношенном ханбоке и с практически полностью седыми волосами. Не самый благоприятный вид, впрочем, его сполна компенсировала добрая душа и отзывчивая натура. — Миндже, сынок, наконец ты пришёл, — Ким не был ему сыном, однако столь ласковое обращение заставляло невольно улыбнуться. — Здравствуйте, господин Ли. Утку уже зажарили? — привычно спрашивает молодой омега, пока владелец ресторана подзывает к себе совсем юного альфу не старше пятнадцати, который выполнял в заведении работу помощника. — Шин, проводи господина Пака. Шин тут же покорно приступает к выполнению просьбы и просит гостя следовать за ним наверх. Омега же с каждой ступенькой расслаблялся всё сильнее и сильнее, отпуская то колоссальное напряжение, в котором он провёл несколько дней в Чхандоккуне. Теперь можно было забыть о непростой роли Ким Сокджина — бывшего гувернёра и сына обедневших дворян, вспомнив о своём истинном я. Пак Миндже не был аристократом, ни дня не работал гувернёром и уж точно не желал заработать денег на приданое. Он рос в семье сельского учителя и служащего в протестантском приходе. Благодаря миссионерам выучил английский, именно поэтому на роль исполнителя в этот раз выбрали именно его, ссылаясь, что лишь Миндже сумеет правдоподобно сыграть образованного дворянина. Наконец Шин подводит его к нужной двери в узком коридоре второго этажа, стучит несколько раз, и уже через минуту с другой стороны слышится настойчивый вопрос: — Утку уже приготовили? — С лучшими приправами, — отвечает омега, когда Шин удаляется обратно на первый этаж, так как у него ещё была работа на кухне. Слышится поворот замка, скрип старой двери, и вот на пороге перед Миндже возникает знакомая фигура альфы, и омега соврёт, если скажет, что не соскучился по этому напряжённому взгляду, по едва заметному шраму на брови, по небольшим аккуратным рукам, идеальным для обращения с оружием. От Мин Юнги у него всегда перехватывало дыхание и было бы бесполезно это отрицать. — Наконец, мы уже все заволновались, ты не выходил на связь, — говоря «мы», Юнги намекает на ещё двоих альф, ютившихся в этой маленькой комнатке, которые выжидающе смотрели на пришедшего товарища. — Никак не получалось, Его Высочество загнало меня как лошадь, только сегодня смог выбраться, — проходя внутрь комнаты, отвечает Пак, а после с улыбкой здоровается со всеми присутствующими. — Какие успехи? Есть результаты? — не тратя много времени на излишнее приветствие и не давая омеге даже толком поговорить с остальными, сразу переходит к делу Мин, выполняющий роль главного в этой небольшой группе. — Пока неутешительные, я ничего не смог выяснить, но, надеюсь, скоро это исправлю, — присаживаясь за небольшой, потемневший от времени, деревянный стол, начинает свой рассказ Миндже. — Караул меняется каждые шесть часов, в шесть утра, двенадцать и дальше. Но проникать во дворец — самоубийство. Пока пройдём все павильоны, нас обнаружат и тут же задержат. Расписание императора мне неизвестно, лишь Его Высочества, совместных мероприятий у них крайне мало. Премьер-министр во дворце почти не появляется, поэтому на информацию о нём не рассчитывайте. — А расскажи о принце, — как только омега заканчивает, тут же просит самый молодой из присутствующих альф, сидящий рядом с ним за столом. Донгиль совсем недавно покинул школьные стены, а уже присоединился к подпольщикам, веря в самые светлые идеалы, оставляя внутри большую долю детской наивности, которая проявлялась даже в этом вопросе. — Редкостная стерва, всё борюсь с желанием его придушить, — в подтверждение сказанного на лице «Сокджина» появляется полная отвращения ухмылка, прекрасно демонстрирующая его истинное отношение к принцу. — Гарантирую, таких сук вы в жизни не встречали. — Ну всё, наш малыш Донгиль прекратит передёргивать на его фотки в газете, — громко посмеиваясь, вставляет Хёнджу — коренастый альфа тридцати лет, за что тут же получает едва ощутимый удар по спине от Донгиля. — Неправда, что ты врёшь?! — возмущается вчерашний школьник, ощущая, словно над его честью только что надругались, упрекнув в слабости к симпатичному личику Его Высочества. — Да ладно, Хёнджу, он действительно хорош собой, — развивая тему, продолжает Пак. — Благо я рассмотрел, пока помогал ему переодеться. И Донгиль правильно делает, что тебя бьёт, я чуть из-за тебя не погиб. Ты нахрена в поддельное письмо вставил эту подпись «Барон пхеньянский»? Никто так не подписывается, когда Тэхён заметил, я думал, меня тут же разоблачат и отправят в департамент. Благо принц слишком туп и самонадеян, он не заострил на этом внимание. — Не думаю, что он настолько глуп, — тревожно предполагает Юнги, расхаживая по комнате из угла в угол, тщательно обдумывая всё сказанное омегой. — Вдруг о тебе уже доложили в департамент. — Я тебя умоляю, чтобы ты понимал, какой он непроходимый идиот. Он в пять часов пьёт чай, предпочитает красный. Каждый раз читает слугам лекцию о том, что по всем правилам заваривать чай нужно в воде не более девяноста градусов, и ругает, если они заливают чай кипятком, мол это мёртвая вода. Ещё так объясняет, что пузырьки в идеальной воде должны быть как в шампанском. А откуда омегам из деревень знать, как выглядит шампанское, да и дел у них полно. Вот они и заливают ему чай кипятком, ждут, когда остынет, и относят принцу, а он пьёт и не давится. Они потом хохочут над ним на кухне. Такое занимательное зрелище, — словно вновь оказавшись в этой ситуации, громко смеётся омега, вспоминая серьёзное и сосредоточенное лицо принца, когда он пил немного остывший чай. — Вот же сука, — в сердцах произносит Хёнджу, даже не пытаясь скрыть своего возмущения. — В моей деревне не у всех на красный чай были деньги, а для него, видите ли, вода мёртвая. Юнги, может, всё же прикончим его? Пусть Миндже мышьяк подсыпит. — Исключено! — немного повысив голос для пущей убедительности, категорически отрицает Мин. — Только зря потратим время и выдадим себя. Лучше подождём, когда можно будет подобраться поближе к императору или премьер-министру, и тогда воспользуемся возможностью. Миндже, продолжай наблюдение. — Конечно, что, кстати, с новостями? Коминтерн не изменил своего решения касательно корейской коммунистической партии? Наши партбилеты не восстановят? — Нет, всё также предлагают присоединяться к китайцам, несмотря на их чистки внутри партии против корейцев в Маньчжурии. Но ничего, скоро точно всё изменится. И Миндже Юнги верит. Просто не может иначе, ощущая, как от каждого сказанного этим альфой слова внутри усиливается приятное тепло. Жаль только, что Мин всё также продолжает смирять его равнодушным взглядом, словно совсем ничего не замечает.***
Вернувшись во дворец, «Сокджин» застаёт весьма занимательную картину: Его Высочество, несмотря на поздний час, когда уже стоило отходить ко сну, ходил по своей спальне в одном из своих ярких нарядов. Шёлковые чёрные брюки с косым кроем, благодаря чему образовывались плавные складки, а выше шифоновая блуза, обнажающая спину — последний писк моды, который все считали невероятно сексуальным. Волосы омеги были уложены аккуратными волнами, как у голливудских звёзд, а на голове эгретка с пышным белым пером и сияющим бриллиантом. Несколько устаревший аксессуар, однако было бы глупо отрицать, что он принцу невероятно шёл. Сокджин возвращается как раз в тот момент, когда Его Высочество подкрашивал тонким карандашом брови, сидя у трюмо. — Наконец ты пришёл, я уже заждался, — с заметным осуждением произносит Тэхён, словно его компаньон был опоздавшим на занятия школьником. — Простите, Ваше Высочество, я не знал, что сегодня будет какой-то приём, — эта вынужденная покорность невероятно омегу раздражала, однако выхода не было и приходилось играть отведённую ему подпольной группой роль. — Приёма никакого нет, я иду на вечеринку в доме моего бывшего компаньона. И ты идёшь со мной. Сокджин конечно сильно сомневался, что его присутствие на вечеринке так уж необходимо, однако ослушаться принца не смел бы. Ему было важно исполнять все прихоти и войти в доверие у этого самодовольного избалованного омеги, дабы выведать как можно больше информации, а значит, придётся исполнять все, даже самые странные пожелания Его Высочества. — Вам нужна моя помощь в сборах, Ваше Высочество? — Как видишь, я уже сам прекрасно справился, — закончив с макияжем и быстро подведя губы красной помадой, Тэхён присаживается на кровать, и сейчас Сокджин замечает стоящие рядом яркие танцевальные босоножки, отделанные стразами, подобные которым часто видел в журналах о кино. — Быстренько приведи себя в порядок, если это необходимо, и пойдём. Машина будет ждать нас у дворца. — Слушаюсь, — и хоть собираться омеге было не нужно, он всё же выходит из спальни, дабы не стоять у принца над душой и лишний раз не нервировать эту и без того вспыльчивую особу. Через несколько минут, постукивая по паркету каблуками своих босоножек, выходит Тэхён, который уже накинул на себя белоснежную шубку, о цене которой Сокджин даже боялся задуматься. Его Высочество приказывает компаньону следовать за ним, и он покорно идёт по длинным коридорам, отмечая про себя, что идут они отнюдь не в сторону главного выхода из павильона. Подозрения эти скоро подтверждаются, когда принц сворачивает в сторону помещений для слуг и пользуется выходом, через который во дворец обычно заносили продукты и иные вещи. Сокджин же про себя отмечает, что поздно вечером здесь почти никого не было, да и охраны наверняка меньше, а значит, этим можно будет позднее воспользоваться, требовалось лишь придумать, как именно. Несмотря на явное неудобство из-за старинной каменной кладки во дворе дворца, Тэхён, не сбавляя темпа, всё также быстро идёт к воротам, у которых располагался один из многочисленных выходов с территории Чхандоккуна в город. Там стоит всего лишь два гвардейца из националистической партии, и те приветливо улыбаются Его Высочеству, а когда получают от него несколько купюр, ещё и кланяются. Так и пропускают двух омег на выход, где действительно уже стоял чёрный форд. Альфу за рулём Сокджин прежде не видел, однако был уверен, что это один из слуг людей, которые пригласили принца на свою вечеринку. — Не отходи от меня слишком далеко, я в любой момент могу захотеть уйти и не намерен искать тебя по всему дому, — закуривая прямо в салоне, произносит Его Высочество, а Сокджину оставалось лишь согласно кивнуть. — Боже, в газетах всё обещают, что благодаря курению можно похудеть, но я всё никак не замечаю результата. — Вы прекрасно выглядите, Ваше Высочество, — не зная, что ещё в такой ситуации можно было бы сказать, произносит компаньон. — Всем бы альфам быть такими обходительными, как ты, Сокджин.***
Если император был падок на всё английское, то вот граф Квон отдавал явное предпочтение немецкой культуре, и даже доставшийся ему в наследство особняк почти в самом центре Сеула перестроил, явно опираясь на образ Нойшванштайна, воссоздав чуть ли не уменьшенную копию легендарного замка романтического баварского короля. Белый камень, маленькие башни и острые шпили — всё это резко выделялось на фоне традиционной корейской архитектуры в этой части столицы. Однако не один только внешний вид привлекал внимание к особняку графа. Сегодня ночью он был освящён, кажется, целой сотней огней, а изнутри доносилась ритмичная музыка, завлекающая всех поблизости танцевать. И похоже, завлекла действительно многих, судя по тому количеству автомобилей, которые подъезжали к дому Квонов. Как только Тэхён выходит из машины, он тут же попадает в людской вихрь, где оказывается куча знакомых, с которыми нужно поздороваться, узнать как дела, перекинуться парой слов. Тогда же в руках омеги оказывается первый бокал шампанского, а о Сокджине Его Высочество окончательно забывает, сказав в последний момент, чтобы омега тоже развлекался и обзаводился знакомствами. Сокджин же в свою очередь излишне запоминаться никому не хотел, а потому предпочитает просто прогуливаться по казавшемуся ему огромным особняку, стараясь не терять принца из виду, при этом подмечая окружающую обстановку. Омега не знал точно, чем граф Квон зарабатывал себе на жизнь, кажется, он владел угольными шахтами, и судя по окружающей обстановке, уголь нынче приносил невероятный доход. На стенах висели купленные в Европе картины, мебель также была явно куплена не в Корее, а алкоголь в бокалы великосветской публики лился рекой. Настоящий праздник жизни, хотя страна только-только оправилась от последствий мирового кризиса, начавшегося в США, и то ещё не все секторы экономики пришли в норму. Впрочем, Сокджин сильно сомневался, что кого-то из присутствующих сильно волновали подобные вопросы. Тэхён же ощущал себя словно рыба в воде, радуясь, что после четырёх лет изматывающей учёбы в Токио, может вернуться к привычному веселью. Принца здесь обожали практически все. Омеги не уставали спрашивать, где он купил такую изысканную шубку, альфы осыпали комплиментами, и Тэхён чувствовал себя совершенно счастливым. На заднем дворе особняка, куда, несмотря на уличную прохладу, вывалилась большая часть гостей, он наконец встречает хозяев этой вечеринки. — Ваше Высочество, мы вас заждались! — не скрывая своей радости, сообщает Енджу, подходя к желанному гостю вместе с мужем. — А то все остальные уже перестали мне верить, что к нам сегодня придёт сам принц. — Дорогой, ну какой же это принц? Перед нами сейчас Марлен Дитрих, я тебе гарантирую, — посмеиваясь, произносит граф, а Его Высочеству остаётся лишь вежливо улыбнуться в ответ. — Однако я пока демонстративно не подаюсь на американское гражданство. — И правильно, вы нам нужнее в Чосоне. Кстати, здесь есть кое-кто, кто очень хочет с вами познакомиться, — жестом граф Квон подзывает к себе кого-то, и уже через несколько минут перед Тэхён возникает фигура высокого, однако несколько худощавого альфы в забавных круглых очках. — Это Исаму Мицуи, двоюродный племянник нынешнего главы дзайбацу «Мицуи». Он первый раз в Корее, у нас с ним сделка по покупке угля, и он был в полнейшем восторге, когда я сказал, что сегодня ко мне в дом явится Его Высочество. — Господин Мицуи, — переходя на японский, здоровается Тэхён, стараясь непринуждённо улыбаться, хотя сегодня и не планировал никаких знакомств. — Ваше Высочество, — японец берёт руку принца и целует тыльную сторону ладони, явно желая омеге понравиться. — Слышал, вы учились в Васэда. Я тоже его закончил, только юридический факультет. — Надо же, как приятно видеть людей из одной со мной альма-матер. Особенно приятно видеть человека из семейства Мицуи. Это ведь именно вы производите спички, которыми я зажигаю свои сигареты. — Ваше Высочество, вы позволите составить вам сегодня компанию? — Исаму уже откровенно напрашивался, впрочем, Тэхён уже был достаточно весел, чтобы согласиться. — Конечно же, более того, с вашей стороны было бы ужасно невоспитанно оставить меня скучать в одиночестве. Вечер набирает обороты постепенно. Музыка становится всё быстрее, градус алкогольный напитков всё крепче, а принц с каждым часом всё жизнерадостнее и жизнерадостнее. Не сказать, что Мицуи был таким уж весёлым и непринуждённым собеседником, однако он вполне подходил под определение приемлемого, а большего Тэхёну и не нужно было. К тому же с каждым новым бокалом у них находилось всё больше и больше общего, и вот Его Высочество уже задорно смеётся над каким-то нелепым японским анекдотом и позволяет прижимать себя в бурном и энергичном танце всё ближе и ближе. Исаму рассказывает что-то ещё, но омега уже не слишком его слушает, полностью отдаваясь во власть момента, мелодии зажигательного джаза и всеобщего веселья. Тэхён даже на мгновение прикрывает глаза, а когда их открывает, всё вокруг словно замирает. Он не слышит музыки и уж тем более комплиментов японца, не чувствует своих ног в танце и не видит всех остальных гостей. Взгляд цепляется за одного-единственного человека, и он, похоже, тоже замечает омегу, потому что салютует в его сторону бокалом виски. Чёртов Чон Хосок, появившийся из ниоткуда в своей безупречной чёрной военной форме, прожигал Его Высочество взглядом, и омега никак не мог его игнорировать. Тэхён точно не знает, каким чувством он руководствовался прямо сейчас, однако просит у Мицуи небольшого перерыва, выбирается из его объятий и словно околдованный следует в сторону главы департамента общественной безопасности. Чон же с каждым шагом омеги всё больше расплывается в лукавой улыбке, словно довольный кот. — Ваше Высочество, надо же, какая неожиданная встреча, — приветствует альфа принца, а после целует тыльную сторону ладони, пока сам Тэхён тщетно пытается осознать, зачем именно подошёл к альфе, и что хотел ему сказать. — Не знал, что вы дружите с графом Квоном, — произносит омега первое, что приходит в голову, потянувшись к своей небольшой сумочке за пачкой сигарет. Почему-то именно сейчас курить хотелось неописуемо, однако спички никак не хотели принцу подчиняться. Тэхён несколько раз проводит по боковой стороне коробка, но заветная искра так и не вспыхивает, хотя ранее у Его Высочества никогда с этим проблем не было. Как нельзя кстати на помощь приходит Хосок, поднося к сигарете омеги огонёк своей зажигалки. — Благодарю, — коротко произносит Тэхён, наконец закурив, однако пока не почувствовав заветного успокоения. — Не стоит, я бы не смог бросить омегу в беде. Не откажетесь присесть? — спрашивает Чон, указывая рукой на несколько стульев и маленький низкий стол за его спиной, который уже был заставлен пустыми бокалами. — Я бы с радостью вам отказал, но слишком устал танцевать, так что присяду, — зачем-то именно так отвечает омега, хотя подошёл к Хосоку минутой ранее по собственной воле. — Что ж, я уже понял, что не слишком вас впечатлил, судя по тому, как вы не позволили мне на балу и малую долю того, что позволяете господину Мицуи. — Неужели ревнуете? — с заметной насмешкой произносит принц, присаживаясь вместе с альфой на стулья, стоящие напротив друг друга ближе всех к столику. — Чертовски сильно. Ещё один танец, и я буду вынужден в лучших романтических традициях вызвать Исаму Мицуи на дуэль, но в ваших силах предотвратить кровопролитие, — Хосок произносит это со смехом, полушутя, и Тэхён наверняка уже пьян, раз тоже начинает смеяться, хотя и не испытывал к собеседнику никакой симпатии. — Не знал, что вы романтик. Я думал, что все члены партии те ещё солдафоны. Вы даже сейчас в форме, — Его Высочество не может не упомянуть внешний вид альфы, который весьма сильно контрастировал с остальными гостями, пришедшими на вечеринку в смокингах. — Считаю, что я в ней лучше выгляжу и произвожу больший эффект. Видите, вы уже посмеиваетесь над моими шутками. А касательно солдафона, поверьте, у меня достаточно интересов за пределами службы. — И каких же? Дайте угадаю, охота? Многие военные её любят и относят к разряду хобби, хотя я уверен, что предпочитают они её только из-за того, что на охоте можно не расставаться с огнестрельными игрушками, которые вы все так любите. — Поверьте, я предпочитаю совершенно иные игрушки. Я своего рода человек искусства, — загадочно произносит Хосок, не добираясь до заветного ответа, заставляя Тэхёна и дальше перебирать всевозможные предположения. — Пишите картины, подражая фюреру? Из-за этого австрийца подобное увлечение стало вульгарным. Мой отец видел несколько его творений, когда в прошлом году ездил на Олимпиаду в Берлине, и отозвался о них весьма посредственно. — Не живопись, но нечто схожее. Я предпочитаю фотографию, особенно меня завораживает процесс проявления плёнки, когда постепенно на белоснежном листе возникает изображение. Чарующее зрелище, — омега периодически замечает, как Чон смотрит куда-то по сторонам, однако не придаёт этому должного значения, полностью погружаясь в беседу. — Интересно взглянуть на ваши творения, — принц, вообще-то, никогда не интересовался фотографией, однако сейчас ему действительно стало любопытно. — Боюсь, Ваше Высочество, они могут вогнать в краску столь благовоспитанного омегу, — Хосок вновь улыбается, а Тэхёну кажется, словно это над ним смеются и воспринимает всё сказанное как своеобразный вызов. — Вы слишком плохо меня знаете, господин Чон, если думаете, что меня можно смутить. Или же Вы просто не хотите показать свои бездарные снимки? — Что ж, если вы настаиваете, — альфа расстёгивает несколько верхних пуговиц на своём кителе, а после тянется к внутреннему карману, доставая оттуда немного помявшийся конверт и протягивая его омеге. — Только сегодня проявил. Тэхён, не ожидая слишком многого от снимков, открывает конверт и достаёт небольшую стопку фотографий. Впрочем, насмешливая улыбка пропадает с его лица в то же мгновение, когда он видит, что именно изображено на фотографиях. С чёрно-белого изображения на него смотрел молодой изящный омега, расслабленно лежащий на софе. Совершенно обнажённый омега. Всё же принцу стоило прикусить свой язык и не просить эти фотографии чересчур настойчиво. Однако Его Высочество старается сохранять непринуждённый вид, пока переходит к следующим фотографиям. На них уже другой омега, на этот раз в полупрозрачном халате, который, впрочем, совершенно ничего не скрывал. Была в этих снимках некая красота и эстетика, но Тэхёну всё равно было несколько не по себе, и он боялся, что вот-вот к нему подойдёт какой-то знакомый и увидит, что именно принц столь пристально рассматривал. — И кто все эти омеги? — всё же решается спросить принц, переборов внезапно возникшее смущение. — Большая часть кисэн, — как ни в чём не бывало отвечает Хосок, не видя в своём увлечении ничего предосудительного. — Так вот, что вы имели в виду, когда сказали на балу, что мы с вами знали разных кисэн, — убрав фотографии обратно в конверт, Тэхён отдаёт их собеседнику. Хватит пока с него на сегодня любований голыми омегами. — Ничего не могу с собой поделать, у меня с ними теперь лишь одна ассоциация. — И что же, меня тоже представили в объективе своего фотоаппарата? Чон на это ничего не отвечает, загадочно молчит, а Тэхён чувствует, как внутри него разрастается возмущение. И на кого он только тратит своё время, с кем беседует? С ужасным развратником, который при первой же встрече представил его обнажённым! Мог хотя бы ради приличия постараться всё отрицать. — Да как вы смеете! — от негодования омега не только повышает голос, но даже подскакивает со своего места и уже хочет развернуться и уйти, как замирает на месте, услышав за спиной громкие крики. Тэхён оборачивается и тут же видит нелицеприятную картину, как сотрудники департамента задерживают одного из гостей, грубо заламывая ему руки и спешно подводя к своему начальнику. Принц уже хочет вскрикнуть, как прикрывает себе рот ладонью и от страха присаживается обратно на стул, пока Хосок продолжает выглядеть совершенно расслабленным, смотря на задержанного. Так вот зачем альфа явился на эту вечеринку, так ещё и в форме. — Ну наконец мы встретились, господин Ли. Много денег за сегодня успели перевести коммунистам в Маньчжурию? — некий Ли, который был альфой сорока лет, ничего не отвечает, впрочем, глава департамента не выглядит слишком опечаленным из-за этого факта. — Ничего, поговорим в департаменте, нам с вами предстоит долгая и увлекательная беседа. Уводите его, — подчинённые тут же выполняют приказ, выводя арестованного из особняка под шокированные взгляды всех присутствующих. — Что ж, Ваше Высочество, к собственному сожалению вынужден вас покинуть. Приятного вам вечера. — Вы... вы... — Тэхёну требуется определённое количество времени, чтобы прийти в себя и наконец полноценно сформулировать свою претензию альфе. — Вы были обязаны меня предупредить, что здесь небезопасно находиться! Как вы смеете проводить арест в месте, где нахожусь я?! — Ну что вы, Ваше Высочество, рядом со мной вам совершенно ничего не угрожает, так что беспокойство излишне. К тому же вы помогли мне не привлечь к себе лишнее внимание. Ли бы точно заметил, если бы я бесцельно расхаживал по особняку. Так что благодарю вас за верную службу Родине. Сказав это, Хосок удаляется из особняка вслед за подчинёнными, а Тэхён начинает взволнованно искать взглядом Сокджина. Принц находит компаньона достаточно быстро и не может не отметить, что Ким в эту минуту выглядел ещё куда более напуганным, чем Его Высочество.