***
Едва ли Тэхён мог вспомнить момент, когда ему ещё было настолько плохо, однако, похоже, с появлением несколько раздражающего японца в их семье, придётся забыть о былом покое. И где Банджа только нашёл эту чёртову рыбу? До его появления все продукты, поставляемые в императорский дворец, были отменного качества, а теперь сложно было представить, что ожидать. Лучше бы Хосок не коммунистов ловил, а следил тщательно за поварами, пользы для страны, по мнению Тэхёна, было бы в разы больше. — Ваше Высочество, нужно кого-то позвать? — спрашивает один из обеспокоенных слуг, которые спешно пришли в спальню принца, дабы убраться, и сейчас наблюдали белого, совсем как его простынь, омегу. — Нет, передайте, чтобы меня кроме компаньона никто не беспокоил. Впрочем, не успевают слуги передать распоряжение Его Высочества, как в покои заходит наложник Ким, чьё беспокойство можно было легко различить во взгляде. И к чему столько волнения из-за обычного отравления? Однако Тэхён всегда знал о крайней склонности родителя к беспокойствам, а потому даже не удивляется. — Я уже распорядился, вот-вот придёт дворцовый доктор, благо он теперь находится в Чхандоккуне постоянно, — говорит наложник Ким, спешно подходя к постели, на которой лежал сын, и садясь на край. — Ваше Высочество, вы весь белый. — Не стоило беспокоить доктора, он в первую очередь нужен императору, а я просто отравился. Нужно просто немного отдохнуть. — И всё же я настаиваю на осмотре, это нечто странное. Тэхён хотел было вновь возмутиться, что столь сильные волнения излишне, вот только через несколько мгновений в спальню заходит вызванный наложником Кимом доктор. Низкий худощавый альфа шестидесяти лет в забавных очках с толстыми стёклами, который сейчас, после спешной ходьбы по коридорам дворца, выглядел скорее как опоздавший нерадивый студент, был одним из лучших в Чосоне специалистов, который регулярно обследовал премьер-министра, а сейчас ему доверили следить за шатким здоровьем Его Величества, и заодно и всех членов семьи. — Слуги не успели мне сообщить, что именно произошло, спешил как только мог, — торопливо, проглатывая некоторые звуки, произносит альфа, а после просит слуг покинуть покои принца, а сам подходит ближе к кровати омеги, стараясь на глаз определить, насколько было серьёзно то, что с Тэхёном произошло. — Ваше Высочество, что случилось? — Ничего серьёзного, можете идти, — настаивает на своём принц, вот только папа его перебивает: — Сильная тошнота, Его Высочество весь бледный, из-за чего это может быть? Трапеза у нас была общая. — Возможно, отравление наступило раньше, также порой во взрослом возрасте развивается пищевая аллергия, что тоже нормально, не могу сказать ничего точно, пока не осмотрю Его Высочество. Господин, позвольте, — наложник тут же понимает намёк и уступает врачу своё место на краю кровати. — Ваше Высочество, были ли у вас последние дни другие жалобы? — Иногда случается головная боль или лёгкое недомогание с утра, но не думаю, что это имеет какое-то значение, — отвечает принц, всё ещё не понимая, к чему столько суматохи, пока альфа ощупывает его запястье, стараясь определить пульс. — Всё имеет значение, Ваше Высочество, — как ни странно, однако опытному врачу пульс у его сегодняшнего пациента удаётся нащупать не сразу, и Тэхён чувствует, как чужой большой палец скользит по его запястью, задерживаясь то в одном месте, то в другом. — Как странно. — Доктор, что-то не так? — наложник Ким не может не заметить странное состояние врача, который явно пребывал в некотором смятении. — Господин, можно вас на минутку? — альфа встаёт с кровати, а после отходит вместе с наложником Кимом подальше, дабы их разговор не был услышан, и это не может не напрячь Тэхёна. — Господин Ким, вы должны понимать, что первичный осмотр ни о чём не говорит и нельзя быть ни в чём уверенным, однако, — доктор ненадолго замолкает, а в омеге поселяются всё более худшие и худшие предположения. — Полагаю, вы, как опытный омега, прекрасно понимаете, о чём свидетельствует смещённый пульс, тошнота и недомогание с утра. — Вы уверены? — Иных предположений, как врач, я пока выдвинуть не могу. — Можете поклясться, что этот разговор останется исключительно между нами? — Конечно, господин, моя преданность Его Величеству и его семье неоспорима, вот только, — альфа ненадолго прерывается, а наложник Ким уже прекрасно понимает, что последует за этим молчанием, — мой внук сейчас готовится к поступлению в военную академию в Сеуле, но нет никакой уверенности, что его возьмут, мы все очень переживаем, сами понимаете, к господину Чону я обратиться за помощью не могу. — Не беспокойтесь, я всё устрою. Добившись желаемого, доктор покидает спальню принца столь же спешно, как и зашёл в неё, так и не огласив свой вердикт самому пациенту. Тэхёну остаётся лишь гадать, с чем могла быть связана столь странная реакция, а главное, почему папа теперь смотрит на него столь серьёзно и даже сердито, без намёка на былое беспокойство? В голову лезли различные догадки, но омега старался отмахиваться от них, как он навязчивых мух. Не может быть ничего плохого или серьёзного, принц в этом совершенно уверен. — Его Высочество не хочет мне ничего рассказать? — после нескольких мгновений молчания начинает говорить наложник Ким, и Тэхён соврёт, если скажет, что тон родителя его не напугал. Предположения, которые до этой минуты омегой категорически отвергались, сейчас атакуют разум с удвоенной силой, и наконец, Его Высочество понимает, что происходит. Нет, нет, этого точно не может быть, за четыре года в Японии подобное ни разу не произошло, хотя Тэхён был с альфами, порой и не с одним. Это совершенно точно ошибка врача, так пускай и наложник Ким как можно скорее осознает всю абсурдность этого предположения. — Не понимаю о чём ты, папа, — омега решает, что лучшей стратегией сейчас будет притвориться глупым, с любовниками это ведь всегда срабатывало, должно сработать и сейчас. Однако, похоже, то ли взгляд, то ли родительское чутьё, не позволяют Тэхёну утаить от папы правду. В глазах наложника Кима отчётливо плещется ярость, а сам он стремительно подходит к постели сына, что уже не сулило ничего хорошего, однако принц продолжал надеяться, что безоговорочная родительская любовь всё же окажется сильнее праведного гнева. Тот же Сунджон никогда даже не сердился на единственного сына-омегу, какие бы шалости тот не совершал, о наказаниях и речи не шло. Тэхён с детства привык к вседозволенности и надеется, что и в этот раз она сойдёт ему с рук. Вот только наложник Ким явно был настроен иначе. — Всё ты прекрасно понимаешь! — впервые на памяти омеги папа обращается к нему на «ты», что уже говорило о том, что Ким в ярости, о повышенных тонах и говорить не стоило. — Немедленно говори, кто отец ребёнка! — Я, — голос предательски дрожит, а страх перед родительским гневом парализует, и Тэхён, которому врать было не впервой, никак не может это сделать убедительно, — я не понимаю, о каком ребёнке идёт речь. В следующее мгновение по спальне разносится звук пощёчины, а правую щеку принца опаляет жар. Никогда прежде наложник Ким не поднимал на сына руку, впрочем, Тэхён тоже никогда не совершал проступок, подобный этому. Омега прекрасно понимает, что заслужил, однако горькая обида всё равно поселяется где-то глубоко внутри. Разрастается вместе с болью на покрасневшей коже. — Не смей строить из меня идиота, а тем более врать мне! Такое я не прощаю даже единственному сыну, — уже тише, но всё с той же нескрываемой злобой произносит наложник Ким. — Ты хотя бы понимаешь, что натворил из-за собственной глупости?! Я и моя семья столько сил приложили, чтобы приблизиться к императору, я десятилетиями не жил, а выживал во дворце, лишь бы оставаться для твоего отца любимым наложником, я устроил для тебя выгодный брак, о котором только можно было мечтать, а что делаешь ты? Ты рискуешь потерять абсолютно всё и поставить крест на нашем будущем, просто потому что слишком любишь раздвигать ноги. Умоляю, Тэхён, скажи хотя бы, что этот альфа герцог из влиятельной семьи, я без труда устрою новую свадьбу, и мы не будем опозорены. Тэхён и рад бы сказать то, что родитель так жаждет услышать, вот только Хосок никакой не герцог. Он даже не аристократ, у него нет титула, нет поместья с землёй, есть лишь политическое влияние его отца, которого при дворе, кроме самого императора, больше никто не жалует, и бесконечная жгучая и страстная любовь Тэхёна, не имеющая совершенно никакой ценности. Омеге пора бы открыть глаза на правду: он принц не из волшебной сказки, а из суровой реальности, а значит, выйти замуж за любимого ему никто не позволит, даже если только рядом с этим альфой он будет по-настоящему счастлив. Но как же не хочется сдаваться, как же хочется найти какой-нибудь выход. Однако, похоже, выхода нет. — Он не аристократ, — оглашает Тэхён жестокий приговор для собственной любви, а наложник Ким приводит его в исполнение: — В таком случае, ты сам понимаешь, что выход только один, — на мгновение в голосе омеги прослеживается толика грусти, но она оказывается ничтожна мала по сравнению с рамками, в которые загнаны члены императорской семьи. — Я сейчас же свяжусь с министром иностранных дел, попрошу его в ближайшие дни командировать герцога Нама в Сеул. Мы ускорим приготовления к свадьбе, сыграем её в ближайшее время, пока визуально не заметно, что ты носишь ребёнка, от тебя же будет лишь требоваться убедить герцога в том, что отец именно он. Благо тебе не нужно объяснять, что нужно делать, сам уже всё узнал. Молись, чтобы ребёнок был похож на тебя, а не на твоего любовника. — Сроки не будут совпадать, — тихо проговаривает Тэхён, находящийся сейчас в крайне подавленном состоянии из-за осознания всей жестокости, окружающей его действительности. — Поверь, альфы слишком глупы, когда дело касается рождения детей, никто из них не способен отличить недоношенного ребёнка от появившегося на свет вовремя. Главное, не рассказывай ничего своему любовнику, они не умеют держать язык за зубами, а расстраивать герцога новостями о том, что не он счастливый отец, не стоит. Всё понял? — Я люблю его, — звучит надломленно и отчаянно. — Эта любовь того не стоит, — последнее, что произносит наложник Ким, прежде чем уйти, оставив сына наедине с его горем.***
От работы главу департамента общественной безопасности отвлекает неожиданный телефонный звонок. Мало кто в империи мог бы дозвониться до Чон Хосока напрямую, а потому он незамедлительно прикладывает трубку к уху, однако вместо голоса какого-нибудь министра, слышит дорогой сердцу тембр: — Господин Чон, мне нужно поговорить с вами касательно произошедшего во дворце, я, кажется, вспомнил кое-что важное, перезвоните, когда будете свободны, — и сразу после этого Тэхён не даёт любовнику даже слова вставить, сразу же прекращает звонок, оставляя альфу лишь недоумевать. К чему эта официальность между ними, а главное, зачем омеге тут же прекращать разговор, не дождавшись ответа? Всё это было слишком странно и не могло не насторожить, а потому Хосок сразу же перезванивает возлюбленному, запрашивая у коммутатора выделенную правительственную линию напрямую с Его Высочеством, благо должность главы департамента позволяла младшему Чону подобное. Приходится выждать долгие и кажущиеся сейчас крайне мучительными десять минут, прежде чем приёмная дворца и секретариат Его Высочества предоставляют выделенную линию, и наконец, возлюбленных соединяют напрямую, позволяя разговаривать без лишних ушей. — Что случилось, ты сам на себя не похож? — не здороваясь, сразу задаёт волнующий его вопрос Хосок. — Мне нужно было, чтобы ты запросил выделенную линию, боюсь, за моими звонками теперь будут следить, не хочу рисковать. — Тэхён, я ничего не понимаю, что произошло? — Я жду ребёнка, — произносит омега слова, после которых внутри Хосока всё замирает. — Мой папа в курсе, он собирается в ближайшие дни вызвать герцога Нама в Сеул и как можно быстрее выдать меня за него замуж. Я решил, что тебе важно знать, кто настоящий отец. Альфе кажется в это мгновение, словно все слова, сказанные Тэхёном, долетают до него словно сквозь толщу воды, не в силах затмить самое главное. Его любимый носит под сердцем их общего ребёнка. Разве может быть что-то значимее этой новости, которая в один миг сумела сделать Хосока самым счастливым человеком во всём Чосоне. Альфа уже любит своего ещё не успевшего родиться сына, готов свернуть ради него все горы, окружающие Сеул, и уж точно не допустит, чтобы какой-то герцог Нам воспитывал это дитя и называл своим. — Ты должен стать моим мужем, — уверенно заявляет Хосок, словно и вовсе не слышал всё то, что говорил ему возлюбленный. — Хосок, не делай мне ещё хуже, ты даже не представляешь, насколько мне сейчас плохо, и... — однако договорить Тэхёну Чон не позволяет: — Я не допущу, чтобы мой любимый и папа моего ребёнка достался другому. Ты хочешь похоронить меня заживо? — Я сам сейчас словно погребённый, но ты ведь должен понимать, что существуют законы, которые мы не имеем силы изменить. Согласно этим законам принц не может стать мужем не аристократа. — Ты забыл, что есть в Чосоне один человек, способный менять любые законы, и даже слово императора для него не имеет веса. К счастью для нас с тобой и нашего ребёнка, этот человек мой отец. — Но... — омега хотел было что-то возразить, однако Хосок не позволяет этого сделать. — Никаких «но», я сейчас же еду к нему, и мы всё решим. Даже не думай ни о чём переживать. На этом телефонный разговор завершается, и Хосок спешно покидает свой кабинет, на ходу веля подчинённым подготовить для него машину. Сегодня у Сукчона не было намечено никаких официальных мероприятий или же встреч, а значит, был велик шанс застать его в собственном кабинете в здании правительства, куда альфа и приказывает направиться водителю. Весьма на руку младшему Чону оказывается тот факт, что все знаковые административные здания в столице были по личному распоряжению Сукчона выстроены рядом друг с другом, а потому дорога занимает не более десяти минут, и вот Хосок уже выходит из остановившегося автомобиля и без труда заходит внутрь самого главного для его отца места. Никто по пути альфу не останавливает, никто не говорит, что сейчас премьер-министр занят и не желает никого видеть, а значит, и в сам кабинет Хосок попадёт так же без особого труда. Наконец альфа добирается до нужного этажа, и вот заветная дверь отцовского кабинета оказывается прямо перед ним. Чону следовало бы тут же постучаться и войти, однако в последний момент он замирает. Против воли разума, подсознание так не вовремя напоминает об извечном страхе перед отцом, и впервые Хосок задумывается: а с чего он взял, что Сукчон согласится помогать? Только потому что его сын искренне любит принца? Чувства единственного ребёнка всегда были премьер-министру безразличны, даже когда Хосок был ещё совсем маленьким мальчиком, нуждающемся в отце, но практически не видящим его. Безразличен к ним Сукчон оставался до сих пор, иначе бы не приказал сыну заниматься военной карьерой, о которой Хосок никогда не мечтал. Так с чего бы этому, жестокому даже к самым близким, альфе помогать? Если бы дело касалось кого-то другого, Хосок непременно бы отступил, поддавшись детским страхам, однако сейчас речь шла о Тэхёне, и ради Тэхёна он был готов бороться с любыми внутренними демонами. Поэтому, уняв едва заметную дрожь в руках, младший Чон наконец стучится два раза в дверь кабинета, и через несколько мгновений слышит заветное «Войдите». Чон Сукчон, как и всегда, погружён с головой в работу, поэтому, когда сын заходит, он лишь бросает на него короткий взгляд, нужный скорее чтобы понять, кто именно к нему пришёл, а после возвращается к вдумчивому чтению донесений, бросив лишь короткое: — Зачем пришёл? — этот сдержанно строгий тон всегда выбивал Хосока из колеи, однако сегодня альфа в своих намерениях был готов идти до конца. — Отец, мне нужно поговорить с тобой о важном, отвлекись, пожалуйста, ненадолго. В это мгновение младший Чон видит, как Сукчон поднимает на него пускай сдержанный, однако от этого не менее удивлённый взгляд. Раньше Хосок не позволял себе отвлекать отца от работы, если только премьер-министр сам не звал сына к себе, впрочем, раньше и не происходило нечто сродни той новости, которую Тэхён сообщил недавно. Глава департамента устраивается в кресле напротив отца, пока сам Сукчон откладывает не слишком далеко документы, смотря при этом на сына изучающе пристально, пытаясь без слов разгадать, что же могло случиться настолько важное, о чём сам премьер-министр не в курсе, и из-за чего Хосок смеет его тревожить. — Если ты о том, что японцы готовят провокацию против китайцев, дабы иметь предлог для начала войны, то я давно в курсе, ты опоздал, нас предупреждали ещё больше месяца назад. — Это никак не связано с политикой, это связано со мной. — Тогда это совсем не важно, можешь уходить, мне надо работать, — как Хосок и предполагал, Сукчон вновь проявляет своё извечное родительское равнодушие, что, несомненно, задевало, однако сейчас был не тот момент, чтобы углубляться в обиды, нужно было добиться результата. — Есть один омега, который ждёт от меня ребёнка, — на одном дыхании проговаривает Хосок волнующую его новость, однако старший Чон не проявляет к ней совершенно никакого интереса, демонстративно продолжая чтение отложенных бумаг. — Мне дать тебе список врачей, которые могут избавить от этого бремени? Думаю, их адреса и так у тебя есть, так зачем меня тревожить? — Исключено, я хочу, чтобы этот омега стал моим мужем, — на этот раз реакция Сукчона оказывается чуть более эмоциональной, он вновь поднимает на сына взгляд, а после не терпящим возражений тоном чеканит: — Можешь не надеяться, что я потерплю в своей семье какую-то шлюховатую певичку из кабаре, даже не думай играть свадьбу с кем-то подобным. — Поверь, отец, это не певичка из кабаре, не кисэн и даже не какой-нибудь молоденький актёр вроде того, который у тебя ночует. — И кто же тогда? — игнорируя слова про собственного любовника, премьер-министр переходит сразу к сути. — Принц Ли Тэхён. Стоит Чон Сукчону услышать это имя, как он ненадолго замирает, чуть было не роняя из рук документы, впрочем, немного отойдя от шока, альфа начинает громко смеяться, а Хосок ловит себя на мысли, что впервые видит отца в столь благостном расположении духа. Премьер-министр крайне редко искренне улыбался, а тут хохочет, словно услышал лучший в его жизни анекдот. — Представляю лицо нашего идиота-императора, когда он узнает правду о своём любимом сыночке, — теперь становилось понятно, что вызвало у альфы такой заливистый смех. — Ну что ж, поздравляю, иди проси у Его Величества титул и играй свадьбу, считай, моё родительское благословение ты получил, вот только связывать жизнь с таким, как Ли Тэхён, я бы не советовал. В таких влюбляются только последние дураки, впрочем, — Сукчон ненадолго замолкает, и Хосок без труда догадывается, кем его считает отец, — не важно. — Есть одна проблема, я пришёл к тебе не за благословением, а за помощью, — пропуская мимо ушей оскорбление и в свою сторону, и в сторону любимого, продолжает младший Чон. — И что тебе нужно? — Наложник Ким хочет спешно вызвать в Сеул герцога Нама и сыграть свадьбу, дабы всё выглядело так, будто именно герцог отец ребёнка, — альфа хотел продолжить говорить, однако Сукчон его перебивает посреди фразы, пока сам тянется к одному из нескольких телефонов, стоящих у него на столе. — Я тебя услышал, — премьер-министр прокручивает на номеронабирателе нужные цифры, и теперь обращается не к сыну, а к человеку на том конце провода: — Соедините с министерством иностранных дел, — после следует несколько секунд ожидания, однако завершаются они весьма быстро: никто не смел заставлять ждать премьер-министра. — Здравствуй, Гонхи, как идут дела в министерстве? Всё хорошо? — следует короткий ответ министра, после которого Сукчон сразу продолжает: — У меня будет к тебе небольшая просьба, сущая мелочь. С тобой сегодня связывались из дворца с просьбой дать отпуск герцогу Наму? Связывались, значит, надеюсь, ты не успел отправить соответствующее распоряжение в Рим, потому что моя просьба будет касаться именно герцога. Пускай не появляется в Чосоне ближайшие полгода, а ещё лучше пускай безвылазно проторчит в Европе года два. Гонхи, не нужно оправданий, я знаю, что ты имеешь право это устроить. Да, я знаю про свадьбу с принцем, об этом не беспокойся, я сам поговорю с императорской семьёй, от тебя требуется лишь выполнить то, что я сказал. Отлично, я всегда знал, что на тебя можно положиться, хорошего дня, — разговор завершается, Сукчон кладёт трубку обратно на телефонный аппарат, и вновь обращается к сыну: — Всё, проблема решена: никакой свадьбы с герцогом не будет. — А если найдут другого? Мы не слишком желаемые фигуры в императорской семье. — Есть кое-что, против чего Его Величество и наложник Ким протестовать не смогут, я всё устрою.