His Empire of Dirt

Клара не может перестать поправлять волосы пока ведет Майка к двери. Они приехали в другой жилой комплекс, который ближе к кампусу. Здание, конечно, такое же пресное и серое как у Клары с Беллой, но в общем кажется более чистым и безопасным. Майку кажется, что Уильям жил бы даже в картонной коробке, если бы это значило сбежать с Заячьей Улицы 93. — Ты хорошо выглядишь, — успокаивает Майк, на что Клара только закатывает глаза. Они уже у входной двери, квартира номер восемнадцать (они узнали номер у домовладельца в лобби). — Замечательно, просто хорошо. Это определенно впечатлит его, — она вздыхает и быстро стучит в дверь. — Это ужасная идея, идиотская идея, я иду домой, я… Привет, Уильям? Дверь со скрипом открывается, и Майк чуть ли не подскакивает от удивления. Его папа (он уже не ребенок, но и не взрослый, ему всего восемнадцать) держит в руке нож, до боли знакомое зрелище. Под глазами у него темные синяки, и сами глаза всё такие же серые, к разочарованию Беатрис, скорее всего. Он уже не пухлый, а высокий и стройный (выше и сильнее Майка, он всегда выше и сильнее Майка). Волосы слегка растрепаны, стиль немного напоминает Майку Элвиса. Его папа немного похож на гризера , он носит фиолетовую рубашку, расстегнутую сверху (почему, черт возьми, фиолетовый? (у Майка была теория, что у папы селективный дальтонизм, и он воспринимает только оттенки фиолетового)). Несмотря на эти отличия, Майк и Уильям Афтон могли бы сойти за близнецов. Майк ждет, пока серые глаза отца вспыхнут. Может, он обнимет Майка, всхлипнет и скажет: «Майк, ты вернулся, ты не оставил меня! Я сдержал обещание и теперь жертвую деньги детским домам и помогаю животным. А еще, убийство — это самый невообразимый поступок, на который способен человек. Представить не могу, чтобы кто-то захотел совершить это, а тем более несколько раз». Вместо этого он оглядывает Клару с ног до головы и мягко вздыхает: — Да. А ты работаешь в Джуниоре, не так ли? Клара явно потеряла дар речи, так что Майк вмешивается: — Верно! — Майк протягивает руку для рукопожатия, не глядя на нож. — Я Фриц. Отец медленно качает головой: — Ясно, — и собирается закрыть дверь. Майк паникует и резко ставит ногу между дверью и косяком. — Ты уберешь это? — Я… — Майк вздыхает. — Мне нужно с тобой поговорить. — О чем? Я путешественник во времени, да, это я, твой друг детства. Мне ужасно жаль, что меня сбила машина. До этого у нас всё шло хорошо, кроме твоих легких социопатических наклонностей. Прежде чем Уильям успеет захлопнуть дверь опять, Майк вспоминает, что им сказал арендодатель, когда они с Кларой спросили номер квартиры: «Афтон? Да, живет здесь, платит вовремя. Хотя, ему не помешал бы сосед». Майк прочищает горло и улыбается: — Я здесь новенький и слышал, тебе нужен сосед. Уильям лишь слегка раскрывает глаза: — Да, верно, — он мычит и сильнее сжимает нож (он слишком идеально лежит в его руке), и широко открывает дверь. — Зайдешь? — Майк кивает, боковым зрением он замечает, что Клара слишком явно пялится на Уильяма. — Ты тоже учишься здесь? Когда Клара не отвечает, Майк пихает её локтем в бок. — Д-да! Да, я на подготовительных курсах для медицинского. Уильям слегка улыбается. Майк раньше считал, что папа рад, что мама почти стала врачом, может, потому что она могла бы подлатать его, если случится сбой в пружинных замках. — Тогда ты, должно быть, очень умная. Майка передергивает. Отец уже отточил свой лживый тон голоса, снисходительный, но который почему-то никогда таковым не кажется. Тот, что заставляет тебя чувствовать себя таким особенным, таким умным, просто говоря с ним. Его голос внушает доверие, а иногда, даже восторг или симпатию к нему. Но глаза Уильяма ещё даже не близко не такие холодные или зловещие, какими станут. И это немного успокаивает Майка. — Ах, да, немного, — отвечает Клара. — Конечно. Так, Фриц, верно? Давай поговорим. А твое имя?.. — Клара, — она протягивает ему руку. — Клара, — он улыбается и пожимает её руку. — Очаровательно, — Клара кивает, кажется, слегка расслабившись после контакта, её плечи уже не такие напряженные. Майк, наоборот, начинает нервничать. Это вмешательство в ход времени. Папа и мама должны были подружиться только через год и начать встречаться через некоторое время после этого. Если они познакомились сейчас, они, возможно, станут парой раньше, а может и вообще расстанутся. Тогда Майк перестанет существовать? Он вдруг осознает, насколько парадоксальна это ситуация. А что, если история циклична? Все его старания напрасны? — Фриц, — она обращается к нему, вырывая из ужаса экзистенциальных рассуждений, — ты же потом вернешься ко мне? Помнишь дорогу? — Майк кивает. Она машет им на прощание и уходит, цокая каблуками по тонкому ковру. Улыбка моментально спадает с лица Уильяма, когда она уходит. Он предлагает войти. Квартира почти такая же как у Клары, но гораздо больше и исключительно чистая. — Прошу прощения, — Уильям кладет нож на кухонный стол, — Я готовил обед, — Майк облегченно вздыхает, обрадованный, что отец не практиковался с ножом. — Чай? — Нет, спасибо, — Майк неловко сует руки в карманы и по приглашению Уильяма садится на диван. Он совсем не знает с чего начать разговор. Он должен рассказать про путешествие во времени? Сказать Уильяму, что он тот самый Майк, его единственный друг? У него достаточно доказательств, чтобы убедить его: кролик, машина, монстр в шкафу. С другой стороны, он не хочет, чтобы его посадили как психически неуравновешенного, за приставание к будущему серийному убийце. Он решает пока не говорить правду, а делать то, что он ненавидит: притвориться наблюдателем. — Так, ты учишься в колледже? — Да. Основная специальность — электротехника, дополнительная — управление бизнесом. Я приехал из Лондона, если не заметил акцент. Как ты познакомился с Кларой? Я иногда вижу её в Джуниоре, но она никогда не разговаривала со мной. — Я… — Майк смущенно посмеивается, — Меня сбила машина. Она помогла мне, потому что я не хотел ехать в больницу. Уильям сидит напротив него и пьет чай из чашки. Он кивает: — Я тебя понимаю. Я тоже ненавижу больницы. Так, ты хочешь жить с человеком, которого впервые встретил, вскоре после того как тебя сбила машина? Расскажи свою историю, Фриц. — Хорошо, — он чешет затылок, изучая отца глазами. Его манеры уже четко выражаются: его самодовольство, его напыщенность, его воля контролировать ситуацию. Но не все. Садизм, отстраненность, психопатия ещё не прослеживается на его лице. Он не знает, может, отец ещё не дошел до этого в своей жизни, а может вмешательство Майка действительно что-то изменило. Неужели всего два дня дали Уильяму Афтону шанс стать достойным человеком? Майк не уверен. — Мне нужно где-то жить, и я никого здесь не знаю. Клара сказала, что ты кажешься достойным парнем, — он изо всех сил старается ненавязчиво подчеркнуть слово достойный тоном голоса, — так что я решил попробовать. — Понятно. Фриц, могу я сказать кое-что? Майк впивается ногтями в запястье, кивая: — Конечно. — Ты ужасный лжец. Одних этих слов достаточно, чтобы Майк начал паниковать как загнанное в угол животное. Ему удается взять себя в руки и спросить: — Что ты имеешь в виду? — Так, — Уильям закидывает одну ногу на другую и улыбается, — ты пытался скрыть это, но у тебя тоже есть акцент. К тому же, я живу здесь уже месяц и ни разу не видел тебя. А ещё ты не переставал трястись. Скажи мне, Фриц, я так пугаю тебя, или ты псих, который хочет убить меня во сне? Майк опускает глаза, он думает, ему нужно просто сдаться и сказать Уильяму, что он аниматроник, который пытается убить своего сына, но ещё он маленький напуганный мальчик, у которого никого нет, а Майк просто хочет спасти своего папу и свою семью. — Мы… мы с отцом поругались, — отвечает он и говорит правду, потому что лгать Уильяму Афтону бесполезно, — и он бьет меня. Я больше не могу там жить, никто меня ждет. Я… нервничаю, потому что не очень хорошо умею общаться с людьми, да и они никогда не задерживаются надолго, чтобы я успел к ним привыкнуть. Я слышал про тебя от м- Клары, и подумал, что мы можем поладить. Мне… мне нечего предложить тебе. Ты можешь выгнать меня. Я бы тоже так сделал на твоем месте. Но… но я думал… — Майк сглатывает ком и наконец поднимает голову, — я думал, мы можем стать друзьями? Уильям перестал пить чай. Он смотрит на Майка, на его лице читается любопытство и легкая усмешка. Он смотрит на него, словно Майк это сломанный аниматроник, которого отец хочет починить. — Ты прав. Я должен выгнать тебя, не так ли? — его голос тише, Майк замирает и снова ждет, когда его отец снова побьет его и сломает, переделает в того, кто знает, что заслуживает полученного наказания. Уильям Афтон сломал Майка давным-давно, он вспоминает об этом каждый раз, когда думает, что наконец может быть счастливым. Он не заслуживает счастья. — У тебя есть работа, Фриц? — Майк качает головой. — Ни работы, ни образования, и я сомневаюсь, что у тебя есть с собой какие-то документы. Ты самый нелепый кандидат на роль соседа по квартире, — Майк хочет медленно кивнуть, но отец вдруг резко усмехается. — Такие как мы, подвергшиеся насилию, действительно притягиваемся друг к другу, верно? Что твой старик делал? Мой бил меня тростью и руками. — …Ремнем, кулаками, — Майк судорожно вздыхает. — Иногда он брал нож. Но просто чтобы напугать меня. Уильям фыркает и садится ровно. — Ну и подонок, — Ты не представляешь. Майк ценит этот ответ. Ему не нравится, когда люди сочувствуют ему, потому что он этого не заслуживает, да и простое «мне жаль» ничего не меняет. Майк жалеет о случившемся с Эваном, но его брат всё ещё мертв. — Подделать удостоверение очень просто. Займемся этим завтра. — Ты… — Я попрошу ключ для тебя. Еще один парень должен прийти сегодня. Возвращайся пока к Кларе. — Почему ты… — Фриц, правда, — Уильям смеется и встает на ноги, — ты хочешь знать почему я согласился? Мне нравятся ребусы и тайны, а вы, сэр, настоящая загадка. Мне нравится чинить, исправлять вещи, — Майк повторяет в голове тревожное признание: Уильям знает, что Майк сломан, и Уильям любит сломанные вещи, потому что Уильям Афтон помешан на контроле. Майк понимает, он согласился на просьбу, потому что тогда он сможет держать его подле себя как питомца, как разваливающегося аниматроника, как сломанного сына. Может, его отец уже немного садист. Может, Уильям уже думает как будет вскрывать ему глотку. Может, он… — И, — добавляет Уильям, на этот раз его голос и черты лица смягчаются, — думаю, мне не помешало бы… новое знакомство. Ах. Майк совсем забыл. У Уильяма Афтона никогда не было друга, и, кажется, он отчаянно нуждался в этом в своей жизни. — Хорошо, — Майк не может не улыбнуться. — Это было бы здорово. Я… я ценю это. — Вполне. Но тебе придется найти работу, когда мы сделаем удостоверение. Ты не можешь до конца жизни проваляться на моем диване. Ну, с тебя достаточно. А, и сделаешь мне одолжение? — улыбка на губах Уильяма то ли лукавая, то ли смущенная. — Скажешь Кларе, что я замечал её в закусочной? Я ей нравлюсь, не так ли? Майк думает, в какой момент за эти восемь лет Уильям стал таким катастрофически уверенным в себе. — Да, я думаю. — Отлично. Мне кажется, мы отлично проведем время, — ты отлично проведешь время, ломая её. Ты превратишь её в тень человека, который изводит себя по каждому твоему приказу. Ты превратишь её в мать, которая позволяет своему мужу бить своих детей. Ты разрушишь жизнь Клары. — Знаешь, ты напоминаешь мне одного человека. Майк чуть не подскакивает, пока идет к двери. — Правда? — Да. Но думаю, ты понимаешь, я не очень много помню из своего детства, — он стучит пальцем по виску. — Наш мозг так защищает нас, чтобы мы не слетели с катушек окончательно, — тут Майк понимает, что, не считая презрения его отца к нему, он не знал ничего про его прошлое, потому что папа сам не знал своего прошлого. Всё до колледжа, до мамы и Генри, могло казаться ему одним большим болезненным пятном, а моменты ясности составляли только психопатические мысли и монстр в шкафу. Вот почему он не узнает меня. Разум отца заставил его забыть лицо Майка и пережитое насилие, чтобы он мог жить без желания покончить с собой. Майк проклят помнить всё, что с ним случалось. Все побои, все колкие слова, все ужасные события — укус, мама, Элизабет, смерть, Джереми, пропавшие дети, каждый пожар — всё навсегда останется в его воспоминаниях, потому что даже его собственный мозг не хочет защитить его. Даже тело Майка ненавидит его (ничто не ненавидит его сильнее его собственных мыслей). — Ну, — подытоживает Уильям, вырывая Майка из мыслей, — увидимся, Фриц. — Да… ещё увидимся, Уильям. Ещё раз спасибо тебе, — Майк выходит в коридор. — Я правда мог бы быть каким-нибудь убийцей, а ты пускаешь меня в свой дом. Острая ухмылка появляется на губах Уильяма, он подходит ближе, чтобы закрыть дверь. — А я мог бы быть серийным убийцей, верно? И ты только что попался в мою ловушку. Дверь закрывается, и Майк ещё долго смотрит на неё. «Думаю, мне не помешало бы… новое знакомство». Майк молится всем богам, что он только что не поверил, что его отцу просто нужен друг, а не контроль над очередным поломанным человеком. Майк трусливо очень, очень надеется, что его отец правда нуждается в друге, потому что где-то внутри себя он знает, но никогда не признает, что ему тоже нужен друг. Маленький Уильям Афтон единственный друг Майка, и он ужасно хочет его вернуть. Майк врезается в кого-то. Он витал в своих мыслях после разговора с отцом, поэтому даже не смотрел куда шел. — Простите, — он нагибается, чтобы помочь поднять книги, которые упали на тротуар перед жилым комплексом. — О ничего страшного. Ты в порядке, дружище? Ты выглядел рассеянным. Майк поднимает голову и оглядывает человека, с которым стукнулся. Его прическа не характерна для 50-х, и даже для 60-х, у него довольно длинные лохматые волосы. На носу висят большие очки, из-за них выглядывают добрые карие глаза. Он носит брюки на высокой талии и рубашку, замызганную машинным маслом. Он крупный парень, но не в пугающем смысле, а скорее успокаивающем, он похож на того, кто защитит тебя и никогда не оставит. Сердце Майка наполняет знакомое тепло, которое могло исходить только от одного человека. — Я… я в порядке, — бормочет Майк. Он не знает зачем, — он знает, он хочет, чтобы тот тоже представился в ответ, назвал свое имя, сказал Майку, что всё хорошо — он говорит: — Я Фриц. Парень улыбается и протягивает ему руку. — Эмили. Генри Эмили. Дружище, я ищу тут Уильяма Афтона. Ты случайно не знаешь номер его квартиры? Я, похоже, запамятовал. Не смей. Он убьет твою дочь. Он будет притворяться, что любит тебя, и он сломает тебя сильнее всех в Харрикейне. Он обманет тебя, а потом превратит в пепел всё, что ты любишь. Ты предашь его огню, и сам останешься в пламени, потому что Уильям Афтон заставит тебя желать смерти. Генри, ты будешь жить с мыслями о смерти, потому что однажды познакомился с Уильямом Афтоном. Но Майк отвечает ему, потому что он такой же эгоистичный ублюдок, как его отец. Если бы Генри не появился в его жизни, он бы давным-давно прекратил попытку спасти их всех от Уильяма Афтона. — Восемнадцать, — произносит Майк, Генри улыбается ему так широко, словно ему сказали, что он выиграл в лотерею. — Квартира номер восемнадцать. — Спасибо большое! — Я… — Боже, ему надо заткнуться, ему надо убедить Генри бежать отсюда куда подальше, ему надо спасти Генри, но он просто не может, потому что он такое же чудовище как его отец. Он так скучает по Генри, он так хочет спасти его. — Я тоже живу с ним. Ты пришел поговорить об аренде, да? — Точно! Приятно познакомиться с тобой, Фриц. Ещё увидимся, верно? — А… да. Да-да, увидимся, Генри. Генри хлопает Майка по плечу и заходит в здание. Майк смотрит на свои ноги, ему видится Генри, который рыдает над гробом своей бедной дочери, который убеждает Майка сжечь пиццерию, Генри убивает себя, потому что Майк не мог спасти ни его, ни его дочь, его подругу. — Прости меня, Генри, — сокрушается Майк, как делал тысячу раз до этого. — Прости, Генри. Прости меня, Генри, прости. Слезы капают на его ладони и носки ботинок, он забывает, что у него есть друг, он забывает, что теперь Клара приглядывает за ним, Боже, Майк снова хочет сгореть, он хочет умереть. Но он не может. Майкл Афтон обязан спасать всех, потому что однажды уже позволил себе быть злодеем. Он должен быть героем, потому что убил своего брата, привел их всех к смерти, потому что Майкл Афтон такой же как его отец, но он не побеждает. — Прости меня, Генри, прости, я люблю тебя. Прости меня… Он повторяет эти слова снова и снова, надеясь, что однажды извинения будут хоть что-то значить. Но он разрушил всё много лет назад, Боже, он так хочет умереть. — Прости меня.