В ноябре

Началась гроза в ноябре. Я до жути ее боюсь и не могу заснуть. С детства я прибегала к родителям в комнату и забиралась под одеяло на просторной кровати и сворачивалась между ними калачиком. От громких раскатов грома я зажимались ещё сильней и начинала плакать. И вот сейчас я стою у твоей двери не решаясь постучаться. Я знаю, что ноябрь для тебя месяц скорби, хотя из этого состояния ты не выходишь совсем. Но я так хочу тебе помочь! Стать твоей, заменить его, но как бы я не старалась, ничего не выходит. Вчера выпал первый настоящий снег, а сейчас его размывают реки дождя, превращая его в противную слякоть. Я стучусь. Ты отворяешь дверь и предстаёшь предо мной с мертвецки грустным лицом. Твоя гримаса немного смягчается, понимая, что здесь стою я. — Что-то случилось? — с небольшой озабоченностью в голосе произносишь ты. Мне уже не страшно. — Я могу переночевать у тебя? Просто гроза меня пугает. — с честностью выкладываю я. Ты почесал затылок и выдохнул вытаскивая губы бантиком. — Хорошо, ладно. — отходя с проходя ты приглашаешь меня взглядом. В комнате пахло вином и виновник всего запаха стоял на столе с небольшим остатком на дне бокала. Бутылка была почти опустошенна, но я уверенна, что предшественников этой бедняжки было куда больше, чем одна. Но в комнате царила тишина и порядок. Постель была расправлена, а вещи аккуратно висели на вешалках. Я почувствовала сначала парфюм, а затем твой тихий голос. — Ты можешь ложиться на кровать. Я переночую на кресле. — Нет! — неожиданно послышался мой возглас, который застал тебя врасплох. — Прости, просто мне страшно спать одной в грозу. Ты можешь лечь со мной? — невозмутимо произношу я не принимая отказа. — Я думаю, мне ничего делать с тобой в одной кровати. — отворачиваясь к окну, произносишь ты. Мне кажется, будто ты совершенно не здесь. Твоя отстранённость пугает меня. Небо озаряет яркая молния, а за ней следует не менее впечатляющий раскат оглушительного грома. Я пищу, закрываю ушки и сжимаю крепко-крепко зеленые глазки, дабы избежать следующего эпизода грозы. Но ты меня не слышишь. Воспоминания снова возвращают тебя в тысяча девятьсот девяносто первый год. Как сейчас двадцать четвёртое ноября. Голова тяжелая склоняет всего тебя на холодный и мокрый от дождя асфальт. Тело податливо опускается и сразу замерзает. Но тебе плевать. В тебе пустота. Ты готовил себя к этому, когда только начал догадываться о его болезни, но все тщетно. Твои попытки образумиться кончались неуспехом. Колени больно кровоточат от резкого падения, одежда истекает каплями дождя, впрочем, как и ты сам. Небесно-голубые глаза блёкнут и обращаются в неприметно-сероватый оттенок, прямо как сейчас. Ты неожиданно обернулся, избавляясь от напутствующих воспоминаний. Я снова пытаю удачу. — Роджер, пожалуйста. Мне правда страшно. — с надеждой тяну я, пытаясь вернуть тебя в пучину современности. — Хорошо. — я мысленно составляла план действий, что мне придётся делать в случае твоего отказа, но ты меня освободил от хлопот. Спасибо. Я совершенно счастливая ложусь дальше от окна (никогда не любила у него спать) и жду, что кровать начнёт немного отпружинивать от твоего веса, но ты остаёшься стоять в смятении. Неужели ты опять откажешься? — Я никогда не любила спать одна. — тихо выкладываю я, словно делясь чем-то сокровенным. — Но когда появилась такая необходимость, мне пришлось выкладывать вокруг себя десяток подушек и делать что-то на подобии гнезда. — я не могу остановиться и продолжаю делиться секретом. — Если честно, то вместо них, я представлю тебя. — я резко замолкаю и понимаю что ляпнула лишнего. Если бы можно было мысленно отхлестать себя розгами, то я бы сделала это прямо сейчас. Мне так стыдно. Но в тебе просыпается интерес после моего внезапного признания. — Правда? Почему именно я? — я конечно рада, что обратила на себя твоё внимание, но почему только таким способом? Я зажимаю глаза и охлаждаю пылающие щечки об холодную наволочку на подушке. Странно, что их было две. — Не знаю. — мой приглушённый голос слышен в тишине помещения. — Просто, мне наверное, спокойно с тобой. — я все-таки решаюсь договорить. Наступила пауза. Ты молчишь и я не знаю почему. То ты опять возвращаешься в прошлое, либо думаешь что сделать в будущем. Послышался тихонький скрип пружин. Ты лёг ко мне спиной, оставляя не больше семи сантиметров между нами. Меня это не устраивает. Я до жути капризна, но ты это знаешь, поэтому я не боюсь высказываться. — Роджер, обними меня. — это действие мне как никак прежде нужно сейчас. Я не потерплю отказов, а если ты все же не решишься, я обниму тебя сама. — Если бы здесь были люди, они бы не поняли этого. — Но их здесь нет. Ты можешь не беспокоиться. — все так же к тебе спиной заверяю я. Я слышу твой грудной сдавленный выдох, а затем шевеление и твою тёплую руку на моем животе. Я накрываю своими холодными пальчиками твои и проникаю ими в растопыренные места. Твоя рука неподвижна, а таз далеко отстранён от моей задницы. Разве я непривлекательна? Почему я не заслуживаю такого же отношения, как и все они? Я бы не хуже чем они ублажила тебя. Я пододвигаюсь к тебе низом туда, где горячее всего, совсем забыв про то, что я только в футболке и трусах. Как сейчас я помню, как на гастролях по Северной Америке я забыла к гостиничном номере свою пижаму под подушкой и ты выручил меня чёрной спасительницей на три размера больше моего. Она так приятно пахла тобой. Всем твоим телом. Вот только обратно ты ее не забрал, сказав, что это мой подарок на Рождество. Но я почему-то думаю, что ты просто не стал бы ее носить после меня. Этот эпизод меня мучает до сих пор.