Слэшер

Далеко не все ссыльные жили в бараках. Некоторые выкупали себе утепленные вагончики и ставили их стройными рядами в левой части поселения. Такие теплушки давали право на несколько метров прилегающей к ним земли, и Фридрих видел, что многие из них были обнесены низкими затейливыми оградками, за которыми мокли жалкие на вид грядки. Впрочем, возможно, что летом они были не такие уж и жалкие. Сами вагончики, все одинакового зеленого цвета, тем не менее были украшены разными узорами, в основном, цветочками. Все это грустно и карикатурно напоминало Фридриху нарядные альпийские домики его родного юга. — Местечки для богатеев, — завистливо вздохнул Уве, шофер, с которым Фридрих таскался якобы по делу — за деталями и нарядами на них. Уве и на воле был шофером, а погорел на воровстве бензина в особо крупных масштабах — слил целую цистерну за раз. — Ну, если лет на десять-двадцать сослали, — глубокомысленно заметил Фридрих, — придется обживаться. Мне вот и комнаты в гараже на год хватит. — Это ты сейчас так говоришь, — откликнулся Уве мечтательно, — а скоро заебешься, захочешь свой домик, с товарищем или там слугой. — Что еще за пидарасятина, — нахмурился Фридрих, — какие товарищи со слугами. Оказывается, ссыльные редко жили в своих вагончиках в одиночку, многие выкупали их на двоих или троих, и такие жильцы назывались товарищами. Часто в дома брали "слуг", которые вносили свою лепту в общее хозяйство, так сказать, натурой. Здоровым и сильным альфам в слуги идти было западло, а для бет такой вариант считался весьма выгодным, независимо от состояния здоровья. — Интересно, — сказал Фридрих и мгновенно представил себя хозяином вот такой теплушки. Прислуживал же ему почему-то Эрни Леманн, что было одновременно и приятно и смешно — ведь наверняка местный доктор должен быть одним из самых богатых людей поселения, даже если попал сюда с полной конфискацией. При таком-то жирном месте. — А к некоторым их омеги приезжают, погостить, — сообщил Уве облизнувшись. — Вот у Хайнре Рыжего, ну, из этих, ебанутых, знаешь? То ли сектант, то ли еще что политическое. Так у него даже муж в домике живет. И в администрации работает. Святой омега, совсем на блядь не похож. Фридрих только вздохнул — Кристофу, беременному или, тем более, с ребенком, здесь было совсем не место. Но, наверняка тот сможет навестить его на недельку. Надо будет его позвать. Между тем Уве естественно перешел с омег на пидарасов: — Увидишь кого со звездой на щеке — за руку не здоровайся, то известный пидорас. К пидорасу можно по делу подойти, если приспичит. Только вежливо надо, подойдешь так и спрашиваешь: "Можно вас отчешежопить, господин пидорас?" — Отчешежопить? — заржал Фридрих. — Это что, тоже силезское слово? — Какое блядь силезское, нормальное слово, — засмеялся Уве — Так вот, значит, спрашиваешь разрешения и подарок даришь. Сигареты там или консерву. Пидорасы еще шоколадки любят. А потом можно вести к себе и наяривать. — А если пидарас не согласится чешежопиться? — Фридрих все ржал, пробрало от этой пидарасятины, как от травки. — Они не отказывают, иногда только ломаются, говорят — "не знаю, мол, что хозяин скажет, он мне не разрешал чешежопиться". Тогда можно свалить, конечно, но если уж совсем невтерпеж, можно и к хозяину его пойти с подарком. После этого пидорас уже не имеет права отказать. Хозяин-то непослушных пидорасов учит и воспитывает — когда ботинком, когда палкой, до синежопия. Фридрих даже остановился от смеха: — Блядь, откуда ты эти слова берешь? — Люди придумали, — пожал плечами Уве, ухмыляясь. — Да, хорошо, наверное, хозяином пидораса быть, прибыльно, — сказал Фридрих. — Опасно только, — сказал Уве — Один вот так учил своих, учил, а те обиделись на него и стукнули охране. Ну охрана набежала и так его отпиздила, что он теперь еле ползает, даже в уборщики не годится. Все брюхо отбили, с почками. Фридрих помолчал, а потом внезапно рассердился: — А вообще мерзко это, пидоры твои. Работой лучше займись, а не хуйней всякой. Он прибавил шаг. Все это и на самом деле сплошная грязь, только омежьи жопки, круглые и чистенькие, предназначены для того, чтоб их драли, думал он. Самой природой или богом приспособлены, кому как угодно. *** К медпункту Фридрих подъехал в семь тридцать утра — сразу после переклички, хоть они и договаривались с Эрни на девять. В самом деле, не возвращаться же в гараж досыпать. А у Эрни он расчитывал угоститься приличным кофе; ту бурду, что им выдали в бомж-пакете, совершенно невозможно было пить. Фридрих вылез из машины, не застегивая куртку и радуясь утренней свежести, и заметил притаившееся в зарослях строение из красного кирпича. Странно, что его не выкрасили в зеленый, подумал он, подходя ближе. Сквозь замазанное белым окно первого этажа пробивался свет, а на двери висела неприметная табличка — "Медпункт". Фридрих постучал для приличия и толкнул дверь, заходя внутрь. Вестибюль заканчивался коротким коридором, и в конце этого коридора обнаружился туалет с настоящим унитазом. Фридрих успешно и с удовольствием в него посрал, отчего настроение его стало еще лучше. Четыре остальные двери были заперты, и выход на лестницу тоже закрыт. — Эрни, вы здесь? — крикнул на всякий случай Фридрих, прикидывая, в какой из комнат горел свет. Кажется, третье окно от крыльца... Вдруг одна из дверей распахнулась. — Господин Краулер, как хорошо, что вы прибыли раньше, — белый застиранный халат Эрни Леманна был испачкан свежей кровью. — Поможете мне с пациентом? — Эээ... можно просто Фридрих. Помочь — подержать вместо наркоза? — Нет, — фыркнул Эрни. — Анхеля надо отвезти в больницу в Валбжихе, я сделал, что мог, но тут нет оборудования. — Конечно, отвезем, — ответил Фридрих. — Показывайте мне своего Анхеля. — Он в перевязочной, пойдемте. Анхель лежал на кушетке и скулил, подтянув к животу ноги. Из голой жопы у него торчал ватный тампон, бедра были все в синяках, а на щеке красовалась звезда. — Что с ним случилось? — спросил Фридрих, хотя прекрасно все понял. Просто хотел услышать от Эрни про пидоров. Но тот лишь вздохнул и поправил очки, укоризненно глядя на Фридриха: — Врачебная тайна. — Да жопу порвали, глаза-то пролупи, — простонал пидор, переворачиваясь и пытаясь слезть с кушетки. — Это из-за укола, — быстро сказал Эрни. — Анхель сам не знает, что говорит. — Допизделся и еще хочет, — усмехнулся Фридрих. В присутствии Эрни у него совсем не получалось сердиться, наоборот, становилось весело. — Кто тебя так разукрасил? — Хуй в пальто, — оскалился пидор. — Кончем, жоподер известный, вот кто. Фридрих присвистнул. Вот тебе и приличный мужик. Нет, конечно, если совсем невтерпеж, можно разок и пидору присунуть, но чтобы до крови драть... — Если решите подать жалобу, я составлю заключение, — сказал Эрни, и Фридриху вдруг захотелось поддержать разговор: — А я рассказ читал про такое, про жопы драные у альф. Автор какой-то модный, Аарон Нассаль или вроде того. Только жалобы там никто не писал. — И почему же? — Эрни отошел к столу, заполняя какие-то бумаги. — Потому что осьминог всех сожрал в конце, — открыто заржал Фридрих, наблюдая за Эрни, как тот улыбается краешком губ и едва заметно хмурит брови. Ничего такого, просто Эрни красивый, приятно посмотреть. Вот был бы омегой, тогда Фридрих непременно подкатил бы, несмотря на Кристофа даже. — Такая вот литература не для всех, представляете. — И как, понравилось вам это "не для всех", Фридрих? — Да охуеть как понравилось, словами и не расскажешь. Они вывели пидора Анхеля на улицу и помогли ему устроиться на заднем сидении (хорошо, что никто не видел этих обжимашек). Тот охал и стонал, Эрни говорил "потерпите", а Фридрих думал про кофе и про то, что так и не позавтракал. В животе у него громко урчало. Как только они выехали на грунтовку (старый автомобиль несколько раз жестко подпрыгнул), Анхель запричитал: — Ой, трясет! Не умеете вы водить, господин Краулер, совсем как доктор наш. — Попал в аварию, чуть пешехода не задавил, — пояснил Эрни, закуривая. — Права забрали. — И правильно, что забрали, — сурово сказал Фридрих. — За рулем только альфа нормально может, я вот своему омеге не разрешал. Если надо — сам его возил везде, — он обернулся к пидору: — А ты захлопнись. — А курить своему омеге вы тоже не разрешали, — рассеянно улыбнулся Эрни, выпуская дым в приоткрытое окно. — Кристоф не курил никогда, — Фридрих наехал на очередную кочку и неизвестно зачем похвастался: — У него и альф кроме меня не было. Эрни удивленно поднял брови: — Вам явилась мифическая омежья innocentia? — и округлил губы, выпуская колечко дыма. Пидор сзади мерзко захихикал. — Пасть завалил, — оборвал того Фридрих. — Никакой целки, конечно, там не было, ничего не рвалось, как у древних омег. Но я-то могу отличить приличного от поблядушки. — Что... — Эрни закашлялся, подавившись дымом. — Что там, простите, рвалось у древних омег? — Плева, — Фридрих покраснел, осознав вдруг, как нелепо это звучит. Он вычитал это слово в научно-популярном журнале "Сокрытое прошлое человечества". — Ну, это же просто научная теория. У омег в жопе раньше была такая пленка... — А как они срали, — вновь подал голос пидор. — Бабочками через рот? — Ты сейчас у меня через хуй бабочками посрешь, — взбесился Фридрих, сворачивая к обочине. — Не стоит так, Фридрих, — примирительно сказал Эрни, выкидывая окурок и закрывая окно. — А то получится, что я зря лечил Анхеля. — Конечно, зря. Все равно его опять порвут. Лучше бы вы, Эрни, приделали омежью жопу этому бете, вроде где-то за границей делают такие операции. На вес золота пидор будет. — Анхель не бета. Он альфа, разве вы не заметили? — Я ему хуй не разглядывал, — буркнул Фридрих (у альф в основании этого самого хуя есть заметное утолщение, которое при вязке становится настоящим узлом). — Вот видите. Различия между нами не такие уж и значительные. Но Фридрих почти не слушал, потому что это был форменный пиздец, чтобы альфа — и жопошник. В голове не укладывалось. Эрни еще рассказал, что Анхелю всего девятнадцать, "несчастный сиротка из приюта, усыновленный двумя бетами". — Что еще из такого могло вырасти — только пидор, — буркнул Фридрих, и тогда Эрни перестал говорить. В Валбжих они прибыли в полном молчании. Анхель уснул под воздействием лекарства, Эрни курил и смотрел в окно. А Фридрих сочинял письмо Кристофу. Мобильная связь у них была запрещена (хотя за деньги можно было попросить телефон, например, у того же Кончема), а электронные письма, отправляемые из поселка, подвергались цензуре. Фридрих не собирался писать ничего запрещенного, просто не хотел, чтобы его послание к Кристофу читали посторонние. Он собирался писать о любви, ведь все омеги так нуждаются в этом, и хотел попросить выслать денег. На их общем счете осталось достаточно, хватит на год, если не транжирить. А там и родители Фридриха обещали помочь, или, на крайний случай, можно будет продать автосервис. За то время, пока Эрни возился с пидором, сдавая его в больницу, а потом торчал на складе, Фридрих успел это письмо не только придумать, но и написать, и сгонять на почту, чтобы отослать. Все складывалось весьма удачно. — А скажите, Эрни, — Фридрих поставил очередной ящик с медикаментами в багажник, — как вы относитесь к блядям? — Я к ним не отношусь, — фыркнул Эрни, но заметив ошарашенный взгляд Фридриха, поправился: — Никак не отношусь, не хожу к продажным омегам. Фридрих понимающе ухмыльнулся — действительно, зачем бете омеги, когда рядом других бет полно. Наверняка, такому уважаемому человеку, как доктор, стоит только пальцем поманить — и любой бета поселка в постель прыгнет. Это альфам сплошные мытарства и пидарасятина. — Да и вам не советую, вас же, кажется, дома свой омега ждет, чистый и невинный, — вдруг добавил Эрни, внимательно на него посмотрев, а Фридрих на мгновение смутился: — Ну... Знаете, как говорят? — Как? — Эрни снова закурил и прищурился на него сквозь дым. Губы у Эрни были твердые и четко очерченные, и Фридрих на мгновение вообразил, что обхватывает он этими губами не сигарету, а Фридрихов член. Совсем спермотоксикоз по мозгам ударил, скоро и на альф бросаться начнет. — Как, как... — Фридрих встал в позу и сделал плакатное лицо, назидательно воздев при этом палец: — Не дай хую засохнуть! Альфа, сливай вовремя, опасайся спермотоксикоза! Родина в тебя верит. Эрни так смеялся, что чуть не выронил сигарету, и Фридрих ржал вместе с ним. Давно ему не было так весело и свободно, с тех самых пор, как они куролесили с друзьями еще в колледже. — Знаю я одно место, вроде не очень страшные там, — сказал Эрни, успокоившись. — Давайте, нарисую вам схему, до вечера обернетесь? У нас пропуск до восьми. — Не сомневайтесь, — Фридрих взглянул на часы, — в пять буду здесь как штык. А как вы думаете, десятки на местного блядину хватит? — И семи марок достаточно, — сказал Эрни, зажимая сигарету в зубах и вычерчивая схему на обрывке бумажки. — Машину только здесь оставьте, а то мало ли что там с ней случится. Фридрих сердечно поблагодарил его и поспешил по указанному адресу, сжимая в кармане купленный на почте презерватив. У блядей, точнее, одного бляди, он был совсем давно — еще в школе с парнями бегали (по двое, чтоб не страшно было) к одному такому на квартиру. И за десятку тот разрешал пощупать себя за бока и живот, а потом становился на четвереньки и говорил: "ну, давайте, долбитесь, добры молодцы". И Фридрих с товарищем задирали красный омежий халат и долбили по очереди. Жопа у омеги была белая и круглая, с дрябловатой дыркой. А лицо — слегка опухшее и неровное. Но тогда им было все равно. А потом Фридрих вырос, раздался в плечах, стал гулять и целоваться с хорошенькими оленеглазыми омежками, влюбляться и шпилить их по подъездам и студенческим хатам... Пока не встретил Кристофа, самого красивого и чистого из них. Квартира с блядями находилась в самом обычном деревянном доме на окраине Валбжиха. Фридрих спугнул бродячего кота у подъезда и зашел внутрь (кот черной тенью проскользнул за ним). "Мартин — шлюха" — было замазано на стене и обведено снова. Фридрих поднялся на третий этаж и постучался в железную дверь. — От кого? — хриплым басом спросили из-за двери. — От Эрни Леманна. Дверь открылась, и огромный небритый альфа впустил Фридриха внутрь, подозрительно смерив мутными глазками. В квартире пахло — то ли кошками, то ли немытыми омегами. А может, просто старыми вещами. Альфа привел его в комнату с тремя шлюхами. Один из них дрых на диване, открыв рот и похрапывая, а двое других смотрели телевизор и пили пиво из банок. Когда Фридрих зашел, они молча уставились на него. — Выбирай, хуле, — сказал альфа. — Штука за десять, двое за пятнаху. Скидка, типа. — Эрни сказал за семь, — поморщился Фридрих. — За семь, так за семь, — буркнул альфа и с упрямым видом добавил: — А два за десятку! И за сцепку еще пять. Один из омег был на вид лет за сорок, а другой — вроде не такой потасканный, так что выбирать было в общем-то не из чего. Фридрих подумал, что в Анхеля, например, было бы спустить еще противнее. Но, с другой стороны, можно же просто дрочить... — Пусть встанут, что ли, — сказал он. — Жопы покажут. — Ты бля смотреть пришел? — набычился альфа. Фридрих молчал, закипая и сжимая кулаки. — Жопы покажите, не слышали что ли? — рявкнул альфа через некоторое время. Омеги встали, сняли штаны и повиляли бедрами, изображая танец. Жопы их были круглыми и белыми, с темными разъебанными дырками, точно такими же, как у того, казалось бы, давно забытого, самого первого омеги Фридриха. И он нервно вздохнул, ощущая тоску и нетерпение — почти те же, что в юности, но испачканные и поношенные, словно лежали все это время в пыли, чтобы вернуться к нему вот такими, смешными и побитыми молью. — Давай пару, — Фридрих вытащил десятку. Омеги, не оглядываясь, поперли в спальню, и Фридрих пошел за ними, не сводя взгляда с их покачивающихся в полумраке жоп. В спальне стояла большая продавленная тахта. Омеги разделись и уселись на нее, расставив ноги. Члены у них висели. — Раком становитесь, — сказал Фридрих. — И жопами крутите. В спальне был все тот же запах — то ли прокисший, то ли старый, и совсем не ощущалось омежьей сладости. Но когда омеги послушно выставили задницы и принялись ими вразнобой вертеть, зияя дырками и мотая яйцами, Фридрих почувствовал возбуждение. Он подошел к ним, натянул презерватив и положил руки на теплые поясницы. — Крутите жопами, сучечки, не останавливайтесь, — выдохнул он и засадил в левую дырень. — Ах, ах, — лживо застонал нашпигованный омега, изображая страсть. Фридрих поменял дырку, и второй омега издал стон повыше тоном: — О-о-х... — Сучья симфония, — заржал Фридрих и закрыл глаза, натягивая дырки уже на ощупь и прислушиваясь к своей симфонии. В голову полезло всякое непотребство: будто бы дерет он одновременно Кристофа и Эрни, и почудился ему даже сладкий запах Кристофа, а в голосе одного из блядей послышались интеллигентные интонации Эрни. Фридрих судорожно выдохнул и почувствовал, как яйца сводит в преддверии оргазма. И тогда он снял презерватив и обкончал две усердно виляющие перед ним жопы, уже ничего не воображая. *** С той поездки в Валбжих прошла неделя. Фридрих перетащил остатки своего барахла из барака в гараж, выгодно продав койку одному из альф, утеплил окно и приделал задвижку на дверь изнутри и замок снаружи. А еще ему удалось разок выбраться в Валбжих с Кончемом, и, пока тот торчал в полицейском участке с отчетом, Фридрих удачно подвез какого-то хуя до станции, а со станции взял груз до местного рынка. С машиной голодным не останешься, это он всегда знал. Письма от Кристофа все не было, впрочем, как и денежного перевода, и Фридрих уже волновался — вдруг тот в больнице. Он спросил об этом у Эрни (они обедали вместе в столовой), но тот успокоил его, уверив, что письма по почте долго идут, "недели две, если повезет". — Надо было про перевод электронное сообщение послать, — вздохнул Фридрих, гоняя ложкой разваренные макароны в супе. Здесь это называлось "лапша куриная простая". — Не на что купить продажной любви? — Эрни издевательски блеснул очками. — Да ну их нахуй, — невесело сказал Фридрих. Пару дней назад у него появилась одна проблема со здоровьем, и если бы не та случка с блядями, Фридрих бы и внимания не обратил. — Удовольствия на две минуты, а последствия... — Неужели, — Эрни подцепил вилкой кусок котлеты, — неужели вы пренебрегли простейшими средствами защиты? — Натянул средство защиты по самые яйца, — громко обиделся Фридрих. Его бесило это добродушное высокомерие; если бы не оно, Эрни, пожалуй, мог бы стать идеальным товарищем. Даже несмотря на то, что бета. — Но я трогал их за... спины, а потом этими же руками чесал жопу. — Чесали жопу, как интересно, Фридрих. — Теперь у меня там прыщи. И они не проходят. — А зачем, позвольте спросить, вы чесали грязными руками столь деликатное место? — Вспотел в машине потому что. И прекратите уже издеваться, дайте мне лучше какую-нибудь таблетку, Эрни. — Нужно осмотреть вас, прежде чем назначать лечение, — Эрни запил котлету компотом и отставил тарелку с недоеденной кашей. — Пути инфекции неисповедимы, вдруг это гонорея, она весьма распространена в этих краях, или, не дай бог, сифилис. Если желаете, можем сразу после обеда пойти в медпункт. Фридрих похолодел: — Да, давайте сейчас. Я уже пообедал, больше не хочется. *** В смотровой было холодно и очень светло, и Фридрих в первый момент пожалел, что согласился на осмотр. Но Эрни же его вылечит? — Снимите штаны и обопритесь руками о кушетку, — Эрни вымыл еще раз руки с мылом (только же мыли в столовой) и натянул перчатки. Фридрих приспустил штаны и повернулся к нему задом. Стоять с голой жопой было неуютно, он весь покрылся мурашками и поджал ягодицы. На всякий случай. — Расслабьтесь, Фридрих, я ничего вам не сделаю, — тихо усмехнулся Эрни. — Просто посмотрю на ваши прыщи. — А перчатки тогда зачем, если просто посмотрите? Вместо ответа Эрни прикоснулся к его ягодице. А потом еще и еще раз, Фридрих с неудовольствием заметил, что возбуждается. Видно, избалованный омежьим вниманием хуй решил, что раз сняли штаны — то непременно для ебли. — У вас обычные простудные высыпания, — сказал Эрни, продолжая трогать его за жопу. — Ничего страшного. Я дам вам мазь, будете мазать два раза в день, и все пройдет. — А как мазать? — раньше Фридриха всегда Кристоф лечил, ну, таблетки давал, если надо, сбитые руки перевязывал. — Чувствуете, как я делаю? Вот так, аккуратно наносите и даете впитаться. — Чувствую, — сказал Фридрих, пытаясь прикрыть член длинным свитером. Эрни, конечно, врач и всякое видел, но все равно как-то неловко — они же товарищи. — Больше у вас нигде прыщей нет? — спросил Эрни. — А то могу посмотреть. — Нет, — у Фидриха пересохло во рту. Он представил, как Эрни осматривает его член, держит в руке, а сам облизывает губы. А потом мажет и мажет мазью, снова и снова, особенно по краю головки старается. Фридрих быстро натянул штаны, не поворачиваясь к Эрни, а тот подошел к нему близко-близко и сунул тюбик с мазью в задний карман джинсов: — Тогда на этом все. Старайтесь справлять большую нужду в тепле и ежедневно обмывать ягодицы. Обращайтесь, если еще что-нибудь заболит. — Спасибо, — хрипло ответил Фридрих. — Что бы я без вас делал.