Слэшер

Перевод пришел только через месяц, Фридрих как раз приехал в Валбжих за деталями и забежал по обычаю на почту. Кудрявый омежка-почтальон отсчитал ему двести марок и улыбнулся: — Да вы теперь богач, Фридрих. — Только отпраздновать не с кем, красавчик, — подмигнул ему Фридрих. — Как не стыдно, — хихикнул омежка, краснея и блестя глазками, — у меня жених. — Счастливчик он, — пошевелил бровями Фридрих и свалил. У местных омег всегда были мужья или женихи наготове, со ссыльными гулять считалось позорным, только для последних блядей, мол. "Ах, мой милый Августин, Августин, Августин", насвистывал Фридрих и хрустел новенькими банкнотами в кармане, заходя в алкогольный. Над холодным и слякотным Валбжихом выглянуло солнце и отразилось в стеклах и заледеневших лужах. — Вижу, фортуна вам улыбается, — сказал Эрни, когда Фридрих зашел к нему вечером и поставил бутылку коньяка на стол. — Привет от моего омеги, — сказал Фридрих мечтательно. — Скоро и письмо должно дойти. Интересно, как он там, пузатый уже совсем, наверное. Эрни усмехнулся, доставая откуда-то закуску — сыр и шоколад: — Кофе с сигаретами, Фридрих, или просто напьемся? — К черту этот ваш кофе, — засмеялся Фридрих. — А вы знаете, что во время беременности дырочки у омег горят, как при течке? — Да что вы говорите, — Эрни разлил коньяк и откинулся на стуле. — Кстати, о дырках. У меня одна была недавно, рваная. Фридрих поморщился: — Да бля, умеете поддержать тему, — он отпил и блаженно прищурился: — Говно говном этот ваш коньяк, но как хорошо пошел. Эрни глубокомысленно кивнул и присосался к своему стакану. Лицо у него было утомленное, как обычно к вечеру. Сразу видно, горит человек на работе, горит и зашивается, подумал Фридрих с уважением. — Вот скажите мне, Эрни, как эти пидоры умудряются себе жопы рвать об обычный хуй? У них же там, по идее, полено должно свободно уже входить. — Разные существуют методы. Если, например, электродубинкой отпиздить, то жопа сожмется, и все будет, как первая любовь и первый альфа, чисто, узко и невинно... Ваш приятель Кончем, говорят, изрядный любитель целок, — рассеянно отозвался Эрни, доставая портсигар. — Сигарету, Фридрих? Фридрих кивнул и со вкусом затянулся. В тот вечер жизнь казалась прекрасной, и хотелось ему то ли петь, то ли болтать об умном. А через еще неделю пришло письмо от Кристофа — такое толстое, как будто его омега написал целый роман о любви. Фридрих нетерпеливо вскрыл его прямо на почте, отойдя к окну. Но письмо оказалось совсем маленьким — пол-листа из школьной тетрадки в клеточку, и первое слово в нем было "прости" — и еще какие-то бумаги с официальными орлами. Фридрих растерянно на них взглянул, а потом поднял вылетевшее письмо. "Прости, мой дорогой Фридрих. Никогда бы моя любовь к тебе не угасла, но ты же понимаешь, самое главное в жизни любого омеги — это дети. Сердце мое разрывается при мысли о том, чем ты пожертвовал ради меня, мой Фридрих, и о том, насколько большую жертву я прошу тебя принести сейчас. Но наш сын, наш маленький еще неродившийся крошка, не может прийти на этот свет как сын преступника. Со слезами на глазах я прошу тебя о разводе. Еще раз прости, Кристоф." Фридриху на мгновение показалось, что оказался он вдруг на ринге, и пробили ему прямым ударом в грудь, вышибив весь воздух. Он поднес к глазам официальные бумаги и увидел, что это вовсе не заявление на развод. Это было уже готовое судебное решение, Кристоф развелся с ним без его согласия, как с осужденным преступником. Фридрих аккуратно положил все бумаги в конверт, свернул его в рулон и засунул во внутренний карман куртки. "Это все неправда, — подумал он,— так не может быть". Надо будет написать друзьям и родителям и все выяснить, не мог же Кристоф на самом деле так поступить с ним. Ноги сами привели его в любимый бар — за традиционной кружкой пива. Или даже двумя, раз такое дело. Сегодня там сидела парочка незнакомых альф — явно дальнобойщики с востока — и Фридрих, грохнув об стол десятую кружку, злобно на них уставился. — Что бля, нарываешься? — мгновенно отреагировал один и дернул плечом, сбрасывая предупреждающую руку своего приятеля. — Отъебись, пидор, — ухмыльнулся Фридрих, и честные физиономии дальнобойщиков исказились от ярости. ... Очнулся он уже в другом баре, в компании других дальнобойщиков и каких-то блядей. Кулаки его были сбиты в кровь, а на столе перед ним растекалась лужа блевотины. Фридрих облизнул губы, почувствовав вкус желчи на них, и поднял взгляд. Напротив него сидел Эрни и ухмылялся, зажав в зубах сигарету. — Эрни, что вы здесь делаете? — выдохнул Фридрих. — Продолжайте, мой друг, продолжайте. Так как же эта блядь вас отблагодарила? — сказал Эрни и слегка расслабил узел галстука. Он имел такой вид, будто случайно заглянул сюда и присел на минутку — расстегнутое полупальто, небрежно перекинутый через плечо шарф, перчатки, лежащие на колене. — Нахуй послал, блядь, — буркнул Фридрих и с отвращением уставился на блевотину. — Все омеги суки. Пьяный омега рядом угодливо захихикал, и Фридриха передернуло. — Никак вы внезапно протрезвели, Фридрих? — усмехнулся Эрни. — Впрочем, — он тоже посмотрел на блевотину, — своевременный эмезис часто способствует... — Надо еще выпить, — пробормотал Фридрих, тоскливо оглядываясь, — как-то мерзко здесь... Надо выпить, а не хочется, вот ведь незадача, Эрни. — Пойдемте со мной, Фридрих, — Эрни встал, — скоро ваш пропуск закончится. И Фридрих, покачнувшись, пошел за ним. Оказывается, были они в каком-то подвале, откуда надо выбираться по лестнице. Ноги подвели его где-то посредине, а на четвереньках подниматься оказалось гораздо удобнее, хотя он все равно умудрился заблудиться и наткнуться на каменистую неровную стену. — Держитесь северо-востока, Фридрих, — звал его Эрни откуда-то сверху, — курс прямо на небо. Фридрих засмеялся и вывалился наружу, носом прямо в кожаные штиблеты Эрни. — Куда вы так вырядились, на свидание? — Фридрих задрал голову. — Джентльмены об этом не говорят, — улыбнулся Эрни, протягивая ему руку. Эрни не разрешил Фридриху садиться за руль, затолкал на узкое заднее сиденье и повел сам. "Вы же нихуя не умеете водить", пробормотал Фридрих и заснул. *** В течение следующих дней Фридрих связался со своими по электронке, узнав много новых подробностей о бывшем. Оказывается, родители Кристофа свели того с несколькими альфами ("ну, ты понимаешь, хуесосы их круга", как сказал альфа-отец Фридриха) сразу, как только Фридриха отправили по этапу. В результате Кристоф сошелся со своим бывшим университетским профессором и подал на развод, отсудив при этом почти все совместное с Фридрихом имущество себе. Фактически, Фридриху досталась только пара тысяч после продажи автомастерской. — Омега с возу — лошадке легче, — сказал Фридрих, обращаясь к Эрни. Они торчали на праздничном собрании в честь Дня Присоединения, слушали речи каких-то понаехавших шишек и ждали, когда начнут раздавать бесплатное пиво и колбаски. — Какое тонкое наблюдение, Фридрих, — отозвался Эрни. — Ну, а что, правда ведь, — засмеялся Фридрих. — Вот выйду на волю с чистой совестью и начну новую жизнь. Поехать можно будет куда-нибудь. В тропики! Разве с семьей можно было о таком мечтать? — Нельзя, — согласился Эрни. Между тем очередное выступление закончилось, и все захлопали, в надежде, что это было последнее. — День Присоединения, — зевнул Фридрих. — День есть, а бесплатного пива все нет и нет. А кстати... Вы помните, что там присоединяли? — Да вот эти земли, в том числе, и присоединяли, — улыбнулся Эрни. — Слава богу, что не Арктику, а то сидели бы мы с вами сейчас за Полярным кругом. Фридрих засмеялся и взял его за руку: — Смотрите, бочки выкатили! Они потусовались немного около бочек — пиво неожиданно оказалось вовсе неплохим, а колбаски даже вкусными — а потом пошли продолжать веселье в вагончик к главному инженеру. Там Фридрих обнаружил гитару и принялся на ней бренчать. "Давай про горящий рассвет, — сразу принялись приставать к нему. — Нет-нет, какой рассвет, про любовь давай!" Фридрих исполнил душераздирающий романс про любовь ("Где мой омега, уж нет его"), потом задорное про еблю ("Жопы в тесте"), а потом передал гитару дальше. — Что же вы больше не пьете, Фридрих, — с улыбкой спросил Эрни, когда гитара дошла до него, пальцы его пробежали по струнам в испанском переборе. — Тут ведь такое дело, Эрни, — ответил Фридрих, не сводя завороженного взгляда с его рук, — главное не перепить. А что же вы не поете? — Не умею, — пожал плечами Эрни. — Зато играете прекрасно, — сказал Фридрих восхищенно. Эрни засмеялся и отложил гитару: — Ладно, мне надо в медпункт. "Куда же вы, док, — сказал кто-то из гостей, а другой покачал головой: — Ни дня отдыха, тяжело быть медиком". Без Эрни Фридрих быстро соскучился и тоже распрощался. Но пошел не к себе, а почему-то в медпункт — хотя и подозревал, что Эрни будет там не один. Наверняка же на свиданку с каким-нибудь бетой побежал. При мысли о чужом счастье Фридриху стало очень грустно и одиноко, даже пришла на мгновение мысль податься в Валбжих к блядям. Но Эрни был у себя один. Сидел за столом с зеленой лампой и что-то писал. А когда Фридрих постучал в открытую дверь — убрал свои записи и рассеяно улыбнулся: — А, это вы. Что случилось, Фридрих, неужели опять прыщ на жопе или, не дай бог, еще где? — Просто мимо проходил, — пожал плечами Фридрих и прислонился к косяку. — Вы очень заняты? — Заходите, — фыркнул Эрни, — продолжим наш праздник Присоединения. Фридрих сел за стол и взял предложенную кружку с чаем. Потом грустно вздохнул: — У всех праздник, присоединяются к кому попало, только я никому не нужен. — Совсем никому? — Эрни снял очки и потер переносицу, прикрывая глаза. — Конечно, — снова вздохнул Фридрих. — Вот были бы вы, например, омегой, тоже бы предпочли какого-нибудь ученого хуя. Вы же и сами... — он запнулся и смутился, осознав, что болтает что-то не то. — И сам ученый хуй? — засмеялся Эрни и пересел на кушетку рядом с Фридрихом, а потом развернулся, глядя ему в глаза. Рука его прикасалась к бедру Фридриха, а глаза и губы были совсем рядом. — Значит, ваше общество мне нравится исключительно потому, что я бета? Фридрих покраснел, невольно возбуждаясь от его близости, и попробовал осторожно отодвинуться, пока Эрни не заметил его бугрящийся между ног хуй. Но Эрни, все с той же слегка отрешенной улыбкой, положил ладонь ему на щеку и повернул к себе. Фридрих замер, не зная, как на это реагировать. Эрни наклонился и легко поцеловал его. Губы его были теплые и твердые, и хоть сладкий омежий запах и не кружил голову Фридриха, но между ног у него жарко запульсировало от этого поцелуя, а сердце застучало, как бешеное. — Эрни, ты... — выдохнул Фридрих и притянул его к себе, когда тот отстранился, настороженно на него глядя. Эрни снова его поцеловал, теперь уже смелее, и погладил по яйцам — как обжег. Фридрих вздрогнул, с глухим стоном толкнувшись в его ладонь. А потом подмял под себя, завалил на кушетку, нависая сверху и заглядывая в глаза. Все еще не верил, что Эрни решился ему дать. — Дверь запри, — сказал Эрни, горячечно блестя глазами. И Фридрих сорвался к двери, не хватало еще, чтобы сюда кто-нибудь вломился, когда они... А вернувшись, он увидел, что Эрни успел достать пачку презервативов и какую-то баночку, а теперь возится, расстегивая ремень. Фридрих отобрал у него и банку и презервативы, толкнул снова на кушетку и принялся стаскивать с него штаны. Ему было немного страшно — черт возьми, ведь это же Эрни, его друг, насмешливый и умный, разве можно в него хуем. Но с другой стороны, Фридриху хотелось его чувствовать и к нему прикасаться, и чтобы Эрни смотрел на него вот так, как сейчас, с ожиданием и страстью, без вечной этой своей иронии. А еще Эрни был худой и твердый, непохожий на омегу в каждой черточке. И Фридрих боялся, что не сможет вот так с бетой, но оказалось, что беты возбуждают ничуть не хуже омег, а может быть, все дело было в том, что это был все-таки Эрни. И никакая эта не пидарасятина, ведь беты — не альфы, хоть и так похожи, а еще они же порются друг другом, и никто их не осуждает... — Я никогда... никогда не был с бетами, — сказал Фридрих, гладя уже полностью обнаженного Эрни по животу и возбужденному члену. — А ты... с альфами? Говорят, это больно. — Не больно, если все правильно сделать, — прошептал Эрни. — Ты говори, как, а я сделаю, Эрни. — Хорошо, — улыбнулся Эрни. — Поцелуй меня в головку. И Фридрих с готовностью поцеловал кончик его члена, а потом полизал яйца и ствол. Вкус был не сладкий, а немного пряный. — Боже... Фридрих... в баночке крем, смажь мне им там... и презерватив тоже помажь, — Эрни раздвинул бедра, открывая свою дырку — розовую и крепко сжатую, и Фридрих жадно на нее уставился. Крем в баночке был беловатым и без запаха, наверное, каким-то медицинским. Фридрих щедро положил его на дырку и немного поиграл с ней, втирая крем внутрь и растягивая тугие края. Эрни вздрагивал и жмурился, тяжело дыша. — Ты такой красивый, Эрни, — сказал Фридрих и начал медленно вводить. Эрни изогнулся и свел брови, словно ему было больно, и Фридрих испуганно замер. Но увидев, что член Эрни все так же торчит, двинулся дальше. — Ш-ш-ш, Фридрих, подожди... И Фридрих, снова остановившись, склонился над Эрни, целуя его в губы и шею и медленно надрачивая член. — Только не до узла, Фридрих. И Фридрих качнул бедрами на пробу, а Эрни задохнулся. Они трахались сначала медленно и с оттягом, а потом Фридрих ускорился, прошептав Эрни на ухо: — Разорву тебе жопу за все твои издевки. И Эрни громко застонал, дрожа. Любил, наверное, грязные разговорчики. Фридрих, почувствовав, что Эрни скоро кончит, задвигался еще размашистее. Эрни потянулся к своему члену, а Фридрих снова вспомнил, что под ним не омега, а бета, которых, как говорят, надо дополнительно ласкать. Почему-то в тот момент такая сдержанность и холодность привела Фридриха в восторг, и он положил свою руку поверх руки Эрни, следуя его движениям — чтобы потом повторить их, играя на теле своего нового любовника в одиночку. — Жалко, что в презике, залить бы твою задницу до краев. Эрни с судорожным вздохом выплеснулся ему в кулак, и Фридрих замер над ним, дрожа и тоже извергаясь. — Здорово... — Эрни вытянулся на кушетке, прикрывая глаза. — Мы пришли вместе. — Ну, а что тянуть за конец, — хмыкнул Фридрих, вытирая руку о какое-то полотенце. — Я всегда с партнером кончаю, так больше кайфа. Он стянул презерватив и завязал его, а потом с прищуром посмотрел на свет. Спермы было много. — Все альфы кончают, как только захотят? — улыбнулся Эрни, закидывая руку за голову. — Фридрих, будь другом, подай мне сигареты, пачка в кармане рубашки. — Конечно, все, — фыркнул Фридрих, — недаром же говорят — альфа захотел, альфа кончил. Он выкинул презерватив в корзину для бумаг и принялся рыться в поисках сигарет. Но вместо этого нашел очередной марлевый платочек с вышивкой. — Давно спросить хотел, откуда ты берешь эти штуки, — засмеялся он, — сам, что ли, вышиваешь? — Друг один дарит. Фридрих вытащил две сигареты, прикурил и поднес одну Эрни к губам. Тот послушно взял ее. — Что за друг такой, — ревниво поинтересовался Фридрих и вытер этим самым вышитым платочком сперму с живота и члена Эрни. А тот не ответил, просто тихо засмеялся.