Трое в лодке, не считая Бродяги

Еще не было и пяти часов утра, когда Сириус выскользнул из постели, целуя его куда-то в скулу напоследок. — Что-то случилось? — хриплым ото сна шепотом спросил Римус, цепляясь пальцами за его запястье. — Нет, — так же тихо ответил Сириус, снова наклоняясь над ним — Римус поежился, когда по его плечу щекотно скользнули длинные волосы. — Просто спи, Лунатик. Римус одобрительно промычал в ответ, зарываясь головой в подушки и одеяло. Он не мог не удивляться поведению Сириуса — в его окружении не было человека, который любил поспать сильнее, чем Блэк; чем дольше — тем лучше. Невыспавшийся, он был злым, угрюмым, недовольным всем на свете и склонным к беспочвенному насилию. Однажды Джеймс пытался разбудить его около шести утра, чтобы позвать на тренировку, и Сириус, который лег спать не раньше двух часов ночи, пнул его в ногу так сильно, что Поттер еще несколько недель смотрел на него косо и жаловался на непроходящую боль в бедре. С другой стороны, приближалось Рождество, и все эти таинственные исчезновения Сириуса легко можно было объяснить всякой предпраздничной суетой. Мародеры всегда с особым трепетом относились к Рождеству, дням рождения и прочим более мелким праздникам, так что не было ничего удивительного в том, что Сириус решил заморочиться. К тому же, даже за последние пару месяцев это был не первый раз, когда Сириус покидал спальню ни свет ни заря. Римус уже привык просыпаться в одиночестве, чувствуя нагретое местечко на постели рядом с собой. В одно такое утро, разбуженный чужим копошением, но слишком ленивый, чтобы окончательно проснуться, он ворочался в кровати в попытках устроиться поудобнее. Его рука нырнула под подушку и неожиданно нащупала… что-то. Твердое и прохладное. Что-то, чего здесь явно не должно быть. Даже не думая, он вытащил это из-под подушки. Судя по форме, это была книжка, но было еще слишком рано и слишком темно, чтобы разглядеть обложку и название, так что ему пришлось отыскать палочку и наколдовать Люмос. Это был «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайлда. Римус даже присел от удивления, пялясь на витиеватые буквы на обложке и сонно моргая. Это, типа, нормально? Сириус всегда держал под подушкой книги, а Римус просто не подозревал об этом — спустя три месяца более-менее официальных отношений? Римус бегло пролистал ее. Он был удивлен еще сильнее, когда обнаружил, насколько потрепанной она была — такими бывают только те книги, к которым очень часто возвращаются. Любимые книги. Со сломанным корешком, с пятнами от кофе на паре страниц, с заметками, написанными криво и второпях, с выделенными цитатами и закладками кое-где, чтобы можно было быстрее отыскать нужную сцену. Римус не вчитывался в чужие комментарии, потому что это казалось слишком наглым вторжением в личное пространство, но он не мог удержаться и не открыть последнюю страницу. Там, в правом верхнем углу, все так же была надпись, сделанная его рукой, — «Бродяге от Лунатика, Рождество, четвертый курс. хх» Только теперь внизу, под этой надписью, было пририсовано маленькое неуклюжее сердце, пронзенное оперенной стрелой. Римус провел по нему указательным пальцем, его губы были растянуты в глупейшей — и счастливейшей — улыбке на свете. Он, на самом деле, не знал, что ему делать со всей этой новой и неожиданной информацией, поэтому бережно убрал книгу обратно под подушку и снова лег, натягивая одеяло до подбородка. Кажется, он все-таки смог задремать, потому что в следующий раз он проснулся, когда Джеймс и Питер собачились из-за чьих-то потерянных носков, а спальню заливал яркий дневной свет. К тому моменту, как они все, умытые и одетые, спустились вниз, в общую гостиную, Сириус уже ждал их. Он выглядел более бледным, чем обычно, и уставшим — очевидно, из-за недосыпа, — но все равно улыбнулся этой своей очаровательной улыбкой, когда Римус посмотрел на него. «Почему ты ничего мне не сказал?» — хотел спросить Римус, он буквально чувствовал, как слова стоят у него в горле. Но у них не было времени болтать о чем-то подобном сейчас, потому что они все отправлялись на завтрак, а оттуда — на Травологию, и вообще-то впереди был тяжелый учебный день. Плюс ко всему, Римусу и правда хотелось бы обсудить это наедине, а не в окружении любопытных школьников, ищущих любые крупицы информации, которую можно использовать против. Даже, в общем-то, и неважно, против кого. Поэтому он ничего не спросил… и все-таки, обыкновенно собранный и стопроцентно готовый к урокам, в этот день он посвящал гораздо больше времени тому, чтобы пялиться на Сириуса, нежели слушать учителя. В голове постоянно всплывало то сердечко, накорябанное чернилами, и настоящим испытанием было держать лицо серьезным, а не расплываться в идиотской улыбке каждые несколько минут. Сириус, конечно, не мог не замечать его взглядов, и Сириус, конечно, обеспокоился. — Ты точно в порядке? — шепотом спросил он, нагибаясь и делая вид, что что-то старательно пишет на пергаменте. — Может, ты отпросишься и пойдешь приляжешь? — Не-а. Я отлично себя чувствую. — Я бы не был так уверен в этом. — Сириус подозрительно покосился на него, но ничего больше не сказал. Он снова поднял эту тему только вечером, когда они сидели в общей гостиной. Поначалу здесь, как и всегда, была куча народу, но со временем все, зевая и потягиваясь, разбрелись по спальням. Последними ушли Питер и Джеймс, заявив, что на сегодня уроков достаточно. Услышав щелчок двери, Сириус тут же захлопнул книгу, над которой сидел на протяжении всего вечера, и повернулся к Римусу всем телом. Римус вежливо отложил свои записи в сторону и закинул ногу на ногу. — И что это было? — спросил Сириус, иронично поднимая бровь. — Что именно? — Твое счастливое лицо, озарившее весь сегодняшний день. Ты что… — Сириус пожевал губу, формулируя предложение, — типа, планируешь без меня что-то? Какой-нибудь розыгрыш? — Нет, Сириус… Вообще-то, это не я время от времени сбегаю из нагретой постели рано утром неизвестно куда и, вернувшись, никому ничего не объясняю… — …я ничего без тебя не планирую. — Тогда что? — О, я просто… Римус почесал в затылке, все еще не уверенный, что ему стоит об этом рассказывать. Что, если это смутит Сириуса слишком сильно? С другой стороны, если бы Сириус и правда не хотел, чтобы Римус нашел эту несчастную книжку, он бы постарался спрятать ее понадежнее. Видит бог, Сириус Блэк был прекрасно подкован во всяких плутовских делишках. — Я нашел кое-что, — сказал он, сцепляя пальцы в замок и обхватывая ладонями колено. Он старался, чтобы его слова прозвучали как можно более многозначительно, но одновременно с тем непринужденно, чтобы у Сириуса была возможность изобразить непонимание, если он этого захочет. Сириус об этом даже и не думал. Он пробормотал что-то не совсем внятное, краска бросилась ему в лицо, и он отвернулся, скрываясь за распущенными волосами, но всего на секунду. Затем, собравшись, он завел мешающие волосы за ухо и снова посмотрел на Римуса в ожидании продолжения. — Почему ты мне ее не показывал? — спросил Римус, стараясь не звучать как маленький ребенок, узнавший, что родители долгое время прятали от него сладости на высоких полках. Сириус моргнул, неуверенно глядя на него. — Это… твой подарок. В смысле… ты его видел, раз подарил его мне. — Да, я знаю. — Римус кивнул, облизывая губы. — Но… я никогда не видел тебя с ней. И вообще… до сегодняшнего утра я думал, что ты просто… ну, знаешь, выкинул ее. — Выкинул? — Сириус нахмурился. — Чего ради мне это делать с твоим подарком? Римус растерянно пожал плечами: — Я не думал, что это что-то особенное. Я даже не был уверен, что тебе нравится читать, когда дарил ее тебе. Просто… на тот момент это была моя любимая книга, и мне хотелось… ну, знаешь, разделить ее с тобой. Настолько, насколько я вообще мог что-то с тобой делить тогда. Поколебавшись, Сириус поднялся со своего места за столом и пересел на диван, поближе к Римусу, чтобы не было нужды повышать голос для разговора. Римус повернулся к нему, поджимая под себя ногу. — Когда ты мне ее подарил, я и правда не совсем понимал, что мне с ней делать, — тихо ответил Сириус, разглядывая свои руки, как будто говорил о чем-то очень, очень стыдном. — Я довольно много читал за свою жизнь, но в основном это была нехудожественная литература. Я просто был… любопытным и совал свой нос повсюду. Но я не то чтобы был поглощен, знаешь, процессом чтения. Мне никогда не хотелось возвращаться снова и снова к одной и той же книге. А потом ты… и Оскар Уайлд. И долгое время эта книга была единственным, что связывало меня с тобой. Понимаешь, о чем я? — Не знаю, — тихо ответил Римус, не сводя с него зачарованного взгляда. — Расскажи мне. — Я имею в виду, что мы все связаны, так или иначе, — сказал он, вздыхая. — Я, ты, Питер, Джеймс… даже Эванс, что уж там. Но я никогда… не мог выстроить с тобой какую-то более глубокую, интимную связь, что-то, что было бы только между нами, что… хм-м… Сириус запнулся, закатывая глаза. Он всегда раздражался, если не мог быстро подбирать слова в ситуациях, как эта. Римус подвинулся ближе и взял его за руку, показывая, что все в порядке. Сириус сжал его ладонь, задумчиво проводя большим пальцем по тонкому шраму. — Мне хотелось иметь что-то, что было бы только у нас и не касалось больше никого вокруг, даже самых близких. И когда ты подарил мне эту книгу, я понял, что это именно то, что я так долго искал. В смысле… ты не был задействован во всем этом напрямую, но я знал, что ты читал это произведение и был им восхищен, так что… эта книга… она всегда была будто бы частицей тебя самого. Я не мог перестать думать о тебе, когда читал ее. Ну, ты, наверное, и так уже видел… — Он закрыл лицо ладонью, второй по-прежнему сжимая руку Римуса. — Видел что? — спросил Римус, с трудом выдавливая из себя слова от волнения и безумного, безумного счастья, переполнявшего его грудь в тот момент. — Мерлин, мои идиотские заметки. — О, я видел, но не читал их. — Правда? — Конечно. Это было бы некрасиво. Сириус неуверенно взглянул на него: — Я бы прочитал. Римус мягко рассмеялся. — Да, ты бы прочитал. — Ну… если ты просто откроешь ее, то сможешь увидеть, что она вся исписана размышлениями о тебе. В духе «думаю, Лунатик отреагировал бы на эту строчку как-то вот так» или «ого, я реально хотел бы обсудить эту штуку с Лунатиком, интересно, что бы он сказал на этот счет?». Это довольно навязчиво и сентиментально, поэтому раньше я никогда не читал ее рядом с тобой или где-то, где ты смог бы меня увидеть. К тому же, мне бы не хотелось, чтобы ты думал, что я таким образом подлизываюсь или копирую твои вкусы, или еще что-нибудь… столь же жалкое. — Сириус, нет, — сказал Римус, резко качая головой, — ничего подобного. В смысле… это чертовски очаровательно, ты понимаешь вообще? Ты просто… до жути мил, и мне, знаешь… хочется расцеловать тебя с головы до ног прямо сейчас. Сириус несмело улыбнулся в ответ и, подумав секунду, обхватил руку Римуса покрепче и потянул его на себя. В следующее мгновение он оказался плотно зажат между диваном и Римусом, лежащим на нем сверху, но вся эта ситуация, казалось, совсем его не смущала. — Можешь начать с головы, — нахально улыбнулся он, глядя на него из-под трепещущих ресниц. Римус весело фыркнул. Не в его принципах было отказывать Блэку, когда тот выпрашивал поцелуи, так что он послушно наклонил голову и накрыл его губы своими — аккуратно и нежно, вкладывая в этот поцелуй все прекрасные чувства, что он испытывал, сидя здесь и слушая Сириуса несколько минут назад. На следующий день, когда они оба только пытались проснуться, Сириус молча пихнул книжку ему в руки. Римус посмотрел на нее, ласково провел пальцами по обложке. — Хочешь, чтобы я прочитал? — с сомнением сказал он. После вчерашнего их разговора он укрепился во мнении, что чтение всех этих заметок будет наглым вторжением во внутренний мир Сириуса, но… если он сам предлагал, то почему бы и нет, верно? Сириус, сосредоточенно застегивая пуговицы на рубашке, утвердительно промычал в ответ. Римус придвинулся ближе к нему, схватил за подбородок, мягко разворачивая к себе, и поцеловал. Это были их последние минуты наедине, в следующий раз они смогут позволить себе нечто подобное только вечером, и Римусу хотелось, чтобы Сириусу было о чем подумать на протяжение этого долгого, полного полезных знаний дня. Он с улыбкой оторвался от него, когда услышал, как Джеймс изображает звуки рвоты, а Питер самозабвенно хихикает над ним. Они были закрыты от чужих глаз занавеской, но у их друзей был тонкий слух. Особенно когда дело касалось их поцелуев. — Сохатик, — позвал Сириус, весело глядя Римусу в глаза. — Что? — Не завидуй, дрочила. Джеймс только фыркнул, бросая подушку в их сторону. Римус задумчиво улыбнулся, опуская взгляд на книгу в руках. Несколько дней после этого Римус посвятил ее тщательному анализу. Вернее, не самой книги, так как он и без того уже знал ее наизусть, а размышлений Сириуса по поводу нее. Было немного сложно подстроиться под сбивчивый и хаотичный темп чужих мыслей, скачущие строчки и обрывающиеся в самых неожиданных местах предложения, но в конце концов Римус так увлекся процессом, что едва вспомнил о домашнем задании. Погружаться в записи Сириуса было так же интимно, как он себе и представлял. Все те моменты, когда он видел его голым и в эйфории после оглушительного оргазма, не шли ни в какое сравнение с тем, что он мог прочитать о нем на полях этой потрепанной книжки. Он мог открыть любую страницу, и Сириус был перед ним как оголенный нерв, и все его внутренности — переживания, страхи, комплексы — были как на ладони. Никто никогда не доверял ему сильнее, чем Сириус, в одночасье доверивший всего себя. Когда Римус закончил читать, они провели не одну бессонную ночь, обсуждая, споря и докапываясь до истины. По утрам они клевали носом, но Римус ни о чем не жалел — близость, которую между ними создали все эти разговоры, было по-настоящему сложно переоценить. — Я понимаю, что вы влюблены, — говорила, издеваясь, Эванс, — но вам реально стоило бы спать хоть иногда. У Римуса реально не было сил объяснять ей ситуацию, так что он только смущенно улыбался и пожимал плечами. К тому же, что бы он сказал ей? «Эй, Лилс, мы на самом деле не трахаемся, просто книжку обсуждаем»? Она бы в жизни не поверила. Они были просто подростками, а не гребаными философами; подростки не уделяют столько внимания книжке, какой бы крутой она ни была. Так что, может быть, это даже было немного ненормально. Но Римуса все устраивало. Ему нравилось то, каким образом развивались их отношения. Они были довольно сумбурными и интенсивными поначалу — все решилось за одну-единственную ночь, — но довольно быстро замедлились. Не в смысле остановились, конечно же. Замедлились. Это было хорошо — немного сбавить темп, просто чтобы успеть подумать, где они теперь оказались. От слишком быстрого развития событий Римуса начинало мутить. Сириуса, наверное, тоже. По возвращении в Хогвартс он снова стал самим собой, тем Сириусом Блэком, которого они знали долгие годы до этого. Выглядел как модель с обложки, ослепительно улыбался, шутил свои дурацкие шутки, затевал розыгрыши и, пафосно держа в руках бокал тыквенного сока, забирался повыше, чтобы произнести очередную пламенную речь, в которой не было почти никакого смысла. Словом говоря, прекрасно делал вид, что у него все в порядке. Ну, по крайней мере, для окружающих, потому что на Римуса это не действовало. Он слишком хорошо знал Сириуса, чтобы вестись на его великую актерскую игру. Сириус старался быть хорошим парнем, но правда была в том, что старался он слишком уж сильно — и одновременно с тем продолжал испытывать угрызения совести. Таким образом все его внутренние переживания и решения, которые он принимал, смешивались во взрывоопасный коктейль; все, что он делал исключительно из благих побуждений, незаметно для него самого превращалось в довольно назойливую опеку. Он спешно вскакивал со своего места всякий раз, когда видел, что Римус что-нибудь ищет, чересчур усердно заботился о нем на завтраках, обедах и ужинах, заставляя его краснеть гуще некуда, и неестественно затыкался, стоило только Римусу открыть рот. Римус не заводил с ним разговора об этом, потому что знал, что ничем не сможет ему помочь, что Сириусу нужно просто пережить это. К тому же, он не хотел каким-то образом стыдить его за банальные попытки заботиться, не хотел ставить его в неловкое положение. Сириус вряд ли полностью осознавал, насколько странно выглядит его поведение. Ситуация между ними достигла своего пика в конце сентября, когда Римус ни с того ни с сего свалился с высокой температурой и больным горлом. Сириус провел несколько часов, бегая по замку и отпрашивая Римуса у преподавателей на следующие два-три дня вперед, чтобы он мог просто отлежаться в постели, а не волноваться об учебе и все такое. На протяжении всего остального дня Сириус только и делал, что менял компресс у него на голове, поправлял подушки, подтягивал сползающее одеяло и приносил еду, когда приходило время. В свободные от этого минуты он сидел рядом с его кроватью и время от времени спрашивал, нужно ли ему что-нибудь. Очередной такой вопрос вдруг больно ударил Римуса по затылку, и он, не сдержавшись, вспылил: — Сириус, я прошу тебя, хватит уже! Температура была высокая, и перед глазами у него плыло, но он все равно сумел разглядеть обиду, скользнувшую по чужому лицу. Римус мгновенно почувствовал острую, душащую вину. Он был таким неблагодарным ублюдком. Слезы собрались у него в уголках глаз, и он даже не попытался вытереть их, так что они скатились по вискам. — Прости, Лунатик, — сказал Сириус немного погодя — с таким искренним раскаянием в голосе, что это только окончательно добило Римуса. — Я стараюсь как лучше, но получается как всегда. — Нет-нет-нет, — сказал Римус, прижимая ладони к лицу — его щеки и лоб горели, и он не до конца понимал, кто он вообще такой, — ты замечательный, Сириус. Правда. Мне приятно, что ты так стараешься, я ценю это. У него не было сил говорить громко, и в какой-то момент он перешел на шепот. Он почувствовал, как кровать прогибается рядом с ним — Сириус присел рядом, чуть наклонившись, чтобы лучше слышать. Римус воспользовался этим, чтобы нашарить его руку и сжать. — Я люблю твою заботу, — продолжил он, моргая и пытаясь сфокусироваться на глазах Сириуса, — я просто говорю, что тебе не нужно стараться слишком сильно, чтобы быть заботливым, потому что это и без того… основная твоя черта, понимаешь? Когда ты стараешься, ты будто бы… перестаешь быть самим собой. В смысле, я влюбился в Сириуса Блэка, а не в его искусственно созданную личность. Сириус опустил голову, прикусывая нижнюю губу. — Я так сильно старался быть хорошим парнем, что в итоге просто все испортил. Что ж, в этом весь я. Римус был так зол, чувствуя свою беспомощность, чувствуя, что не может объясниться как следует, что Сириус не понимает его, как бы он ни старался, что это даже придало ему сил на один краткий миг. Римус воспользовался этим импульсом, чтобы сжать руку в кулак и ударить Сириуса в плечо. Сириус аж подскочил от неожиданности, глядя на него со смешанными эмоциями в глазах. — Лунатик! — возмущенно воскликнул он. — Ты такой придурок, это абсолютно невыносимо. Ты, блядь, слышишь, что я говорю вообще? — Он пошарил рукой в воздухе, схватил Сириуса за воротник рубашки и притянул к себе так, что между их лицами оставалось всего несколько сантиметров. — Я люблю тебя, Сириус. И тебе не нужно так надрываться, чтобы я продолжал тебя любить. Серьезно, все в полном порядке. — Мерлин, ты такой горячий. Римус закатил глаза: — Слушай, у меня реально нет сил разбираться с твоим бесконечным недотрахом сейчас. Попробуй позаботиться о себе сам. Сириус весело рассмеялся, на секунду прижимаясь щекой к его лбу. — Я имел в виду, что ты горячий, как печка, Рим, — тихо сказал он. — А, да, это потому, что у меня гребаный жар, должно быть. — Саркастичная задница. На самом деле, ты и правда выглядишь довольно горячо, когда вот так злишься. Римус был слишком не в себе, чтобы смутиться, поэтому только покачал головой и устало прикрыл глаза. Сириус быстро поцеловал его в щеку, прежде чем уйти к мадам Помфри за лекарствами. Как ни странно, после этого разговора их отношения стали будто бы… более ровными и уверенными, что ли? Римус видел, что Сириус по-прежнему волнуется, но он, по крайней мере, больше не лез из кожи вон в попытках угодить ему. И он продолжал заботиться, но его забота больше не душила; это было что-то комфортное и привычное, что-то, что Сириус Блэк всегда проявлял по отношению к своим друзьям раньше. Ну, разве что тогда оно не сопровождалось долгими поглаживаниями по голове, поцелуями и настойчивыми попытками залезть под одежду. В ноябре, на свой собственный день рождения, Сириус устроил им их первое настоящее свидание, и Римус должен был признать, что это чертовски мило. В общей гостиной Гриффиндора кучка шумных и пьяных подростков отмечала его день рождения, вскидывая руку с зажатым в ней пойлом каждый раз, когда звучал тост в честь Сириуса, а сам Сириус в это время сидел в Астрономической башне, поджав под себя ноги и закутавшись в мантию. Римус сидел рядом с ним, не в силах перестать оглядываться по сторонам — вокруг них стояли гребаные свечи, создающие атмосферу, и валялись гребаные лепестки роз, а в гребаных фарфоровых вазочках лежали фрукты и шоколад. Это все было немного более претенциозным, чем Римус мог рассчитывать, и лепестки роз вызывали у него веселый смех каждый раз, когда он натыкался на них взглядом или пальцами, но это все равно было нечто. Он не ожидал, что Сириус будет настолько… романтичным с ним. — Слушай, ты ведь уже залез ко мне в штаны, мог бы не устраивать всего этого, — приглушенно сказал Римус, нарушая тишину. Сириус, отвлеченный от задумчивого созерцания звездного неба, повернулся к нему лицом и фыркнул. — Просто хотел показать, насколько я серьезен в своих намерениях касательно тебя, — полушутливо сказал он, касаясь пальцем кончика его носа. — Правда? — спросил Римус. Он старался не быть слишком эгоистичным, но иногда, прямо посреди ночи, тревожная мысль выдергивала его из сна и заставляла шарить рукой в поисках тепла рядом. Что, если Сириус получает от их отношений вовсе не то, на что он рассчитывал? Что, если он разочаровался в самой идее встречаться с ним, Римусом Люпином? Что, если он решит порвать с ним? Римус не мог представить, как ему быть в таком случае. Так что… слышать нечто подобное сейчас было чертовым облегчением. — Конечно, правда. Слушай… мы встречаемся уже два месяца, и это самое долгое, что у меня было когда-либо. И самое… хорошее. Так что… да, конечно, мои намерения очень серьезны. — Если ты сейчас достанешь кольцо с бриллиантом, мое сердце не выдержит, клянусь. Сириус смущенно, но тепло рассмеялся: — Заткнись, Лунатик. Он прижался к нему всем телом и положил голову на плечо, заставляя Римуса тихо выдохнуть. Его рука, путешествующая будто бы отдельно от него самого, нырнула в ближайшую к нему вазочку и достала оттуда кусочек шоколада. — Спасибо, — хмыкнул Римус, когда шоколад оказался у него под носом. — Ты очень заботлив. Сириус вздрогнул и, не отстраняясь, поднял на него взгляд. Римусу не нравилось то, как он смотрел на него, все внутри него холодело от этого взгляда. Сириус будто бы не верил, что и правда может быть хорошим для него. — Тебя это удивляет? — мягко спросил Римус, отказываясь прерывать их зрительный контакт. Он знал, что Сириус не поверит ни единому его слову, если ему взбредет в голову отвести глаза сейчас. Он был чертовски внимателен к таким вещам. — Потому что меня — нисколько. Ты замечательный, заботливый, добрый, смешной и интересный парень, и ты тоже лучшее, что у меня было. О, и мои планы насчет тебя так серьезны. — Не так уж и серьезны без кольца, — шепотом заметил Сириус. Он все еще пытался шутить, потому что это все, что делал Сириус обычно, попадая в неловкие, милые или волнующие ситуации, но его дыхание участилось, ресницы трепетали, а рука скользнула по спине Римуса вверх, пальцы коснулись оголенного участка шеи. — В жизни не стану трахаться с тобой в Астрономической башне. Сириус невинно моргнул, но его губы растянулись в дьявольской улыбке. Его ладонь переместилась на лицо Римуса, большой палец мягко коснулся нижней губы. — Правда? — М-м… нет? Сириус ухмыльнулся, сокращая расстояние между ними. Когда они вернулись обратно, в гостиной уже никого не было, кроме Джеймса, спящего в совершенно немыслимой позе на диване, и Лили, сидящей на полу у камина. Она перевела на них задумчивый взгляд, и Сириус рядом с ним ожидаемо напрягся. Римус думал, что он отпустит его руку, как он делал обычно, когда в поле зрения появлялся кто-то не из их четверки, но вместо этого он сжал ее лишь сильнее. Римус повернулся к нему с удивленной улыбкой, чувствуя очередной прилив нежности. — Сладкая парочка, — протянула Эванс, и Римус только в этот момент заметил, насколько она пьяна. — Эй, чего вы там застряли? Идите сюда… — Она похлопала по месту рядом с собой. Сириус и Римус переглянулись, прежде чем шагнуть в ее сторону. Повсюду валялся мусор, пустые бутылки, деньрожденные колпачки и конфетти, и пройти через все это, не создавая шума, оказалось тем еще испытанием. В конце концов они опустились на пол рядом с Лили. Римус почувствовал жар от пламени в камине и обрадовался — несмотря на все обещания Сириуса согреть его своей бесконечной любовью, на Астрономической башне было пиздец как холодно. — Блэк, — сказала Лили, переводя на него свой мутный, но оттого не менее строгий взгляд, — ты помнишь, что я тебе там говорила по поводу Римуса? Сириус помрачнел, но все равно кивнул. Римус не знал, как выглядел их разговор на самом деле, — никто не спешил делиться с ним подробностями, — но он был почти уверен в нескольких вещах. Во-первых, бóльшую часть времени говорила Лили. Во-вторых, бóльшая часть ее речи состояла из угроз. Он не удивился бы, если бы узнал, что она угрожала Блэку физической расправой, если он «поступит с Римусом как-нибудь не так, как полагается». Она и правда была замечательной подругой. — Ну, я рада, что ты помнишь, — сказала она, похлопав его по колену. — Знаешь, я так долго не могла перестать злиться на Римуса из-за того, что он… в смысле, полюбил именно тебя, а не кого-нибудь еще… кого угодно… то есть, почему ты? Ты почти безостановочно вел себя как мудак, и я прост… н-не понимала, почему… Римус поджал губы, слушая ее. Боковым зрением он видел, как Сириус отвернулся, прячась за волосами. Явно не то, что ему хотелось бы выслушивать прямо сейчас. Римус открыл было рот, чтобы попросить Лили остановиться, но… — Но сейчас я, н-наверное, понимаю, — сказала она, рвано вздыхая. — Не могу не понимать. Ты делаешь его таким счастливым… я никогда не видела его таким, как сейчас, когда вы вместе. Просто… не проеби его, Блэк. О, и да. С-с днем рождения. — Лилс, — неуверенно позвал ее Римус. Она перевела на него взгляд, ее лицо засияло, как будто она только сейчас поняла, что он тоже здесь. — Да, милый? Она неуклюже потянулась к нему за объятиями, и Римус едва успел выставить руки перед тем, как она рухнула на него, почти мгновенно вырубаясь. Он не знал, что ему делать, и потому перевел взгляд на Сириуса. Меньше всего на свете ему хотелось увидеть, что тот погрузился в пучину экзистенциальных размышлений благодаря пьяному монологу Лили Эванс. Сириус и правда думал о чем-то, но, поймав его взгляд, успокаивающе улыбнулся. — Что мне с ней делать? — шепотом спросил Римус, указывая на Лили в его объятиях. Сириус огляделся по сторонам, его глаза загорелись. — Есть одна идейка. Вместе они уложили Лили на диван рядом с Джеймсом, закидывая ее руку на его торс, как будто они были парочкой и вырубились во время прелюдии. Тот факт, что у Джеймса все лицо было разрисовано чернилами («Здесь был Хвост!»), только добавлял определенного шарма всей композиции. — Во-первых, она убьет меня, когда проснется, — шепотом сказал Римус, разглядывая двух спящих и ни о чем не подозревающих друзей, — так что мне стоит быть как можно дальше отсюда в этот момент. Во-вторых, я не хочу уходить спать, потому что мне жизненно необходимо видеть выражение ее лица, когда она проснется рядом с Сохатым… — …услышит его храп и точно влюбится. Римус обернулся через плечо, приоткрывая рот от удивления. — О, ты еще не понял, да? Она уже его любит. Вопреки его ожиданиям, эта новость не вызвала у Сириуса какой бы то ни было бурной реакции. Он ожидал града циничных шуток, насмешек и подколов в сторону Эванс, но Сириус молчал, глядя на них. Невозможно было понять по его лицу, о чем он думает. — Не волнуйся из-за того, что она сказала, — с гулко бьющимся сердцем проговорил Римус, когда они поднялись к себе в спальню и скрылись от храпящего Питера за занавеской. — Это не то, что она имела в виду на самом деле. Мерлин, она просто в дрова. — Как бы то ни было, она имела право. — Сириус пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушно, но жест вышел довольно нервным. — К тому же, в плане жестокости это и близко не стоит рядом с теми вещами, которые она наговорила мне, будучи трезвой и уравновешенной. Она реально опасна, Лунатик. Римус тихо рассмеялся, укладывая голову на грудь Сириуса. Какое-то время они лежали молча, так что Римус даже успел задремать. — Я и правда не заслуживал быть любимым тобой, — сказал Сириус, возвращая его в реальность; его голос звучал надломлено, но одновременно с тем твердо. — Но я сделаю все, чтобы заслужить. Римусу не нравилась эта мысль. Римусу не нравилось, что Сириус, похоже, и правда считал, будто любовь можно заслужить, будто на свете существует хоть кто-то, кто не достоин ее просто по факту существования. Но он чувствовал себя слишком уставшим, и слов было настолько много, что в итоге он попросту не знал, что сказать, чтобы все не испортить, чтобы не расстроить Сириуса еще сильнее. Он провел ладонью по его груди, обнял за плечо и прижался к нему еще крепче, всем телом. Он надеялся, Сириус поймет, что он имеет в виду. В конце концов, даже если Сириус не мог прочитать его мысли, он мог почувствовать его настроение. И, наверное, так и вышло, потому что Сириус тихонько вздохнул в ответ, поглаживая его по спине и обнимая. Вскоре они оба погрузились в сон. Был уже декабрь, так что дальнейшие дни прошли в предпраздничной суете. Римус никогда особо не любил Рождество — в детстве на этот праздник он часто оставался в одиночестве, потому что маме приходилось работать за двоих, чтобы прокормить их, — но Рождество в Хогвартсе ощущалось совсем иначе, даже близко не так одиноко, как дома. Красивые украшения и мягкие улыбки на лицах окружающих его людей всегда приводили Римуса в такое… нежное и расслабленное состояние, что он сам на себя не был похож. — Что улыбаешься, любовь моя? — спросил Сириус, падая рядом с ним на кровать и ловко укладывая голову ему на колени. — Просто предвкушаю праздники, сладкий, — ответил Римус, глядя на него сверху вниз с легкой озорной улыбкой. Джеймс, который до этой секунды лежал на кровати и бездумно подкидывал снитч в воздух, перевел на них возмущенный взгляд. Они синхронно рассмеялись над выражением его лица. — Вы просто невыносимы, — пожаловался он, снова запуская снитч в воздух. — Что, Джеймс? Разве тебе не нравится, как я общаюсь со своим сокровищем? — О, душа моя… — Да, моя радость? — Я люблю тебя, золотце. — И я тебя люблю, мой Лунный Лучик. — Ладно, вот это правда мило, — проворчал Джеймс, перебивая их, на что Римус только фыркнул. Не то чтобы он сам не считал это милым, просто никто не должен был знать, насколько это нравится ему на самом деле. — Нет, серьезно, — заговорил вдруг Питер, и все трое перевели на него взгляды, — что мы в итоге планируем? Каникулы длинные. Чем мы будем заниматься? Джеймс перевернулся на живот, подпирая голову рукой. — Хвостик, ты настолько в нас не веришь? Мародеры всегда найдут, чем заняться. Сириус, например, прекрасно проводит время, гоняясь за палкой и подавая лапу, так… Он вынужден был заткнуться, потому что подушка прилетела прямо ему в голову. Не теряясь, он подложил ее под щеку и устроился поудобнее. — Как будто это не правда, — сказал он, зевая и изображая скуку. Сириус, как для возмущенного человека, слишком плохо скрывал улыбку. Римус, вдруг вспомнив о самом важном, ощутимо толкнул его локтем в бок, и Сириус метнул в него взгляд, тут же приосаниваясь. — Кстати, Сохатый… — неловко заговорил он уже после того, как они с Римусом провели полминуты, ведя безмолвный диалог с помощью яростных взглядов, — мы с Лунатиком… — О, да, я что-то слышал о таком, твой бойфренд, вроде бы? — Заткнись. Мы должны вам кое-что сказать. Кажется, он выглядел слишком виноватым, потому что вся ироничная веселость тут же пропала с лица Джеймса и он сел, бессознательно прижимая к себе подушку. — Что вы сделали? — Ну, пока ничего, но мы, как бы… планируем. — Хорошо, — кивнул Джеймс, не сводя с Сириуса пристального взгляда. — И что именно вы планируете? — Мы планируем остаться в Хогвартсе на каникулы, — протараторил Сириус, пряча лицо в ладонях. На какую-то секунду все будто бы замерло. Потом Джеймс звучно фыркнул. — Мерлин, Сириус, можно в следующий раз поменьше драматизировать на пустом месте? Сириус отнял руки от лица, недоверчиво уставившись на Джеймса. — Ты на нас не злишься? — Ну… нет. А что, должен? В смысле… это грустно, конечно, но не так грустно, как все те разы, когда на зимние каникулы тебе приходилось ехать на площадь Гриммо. — Джеймс печально улыбнулся. — К тому же, уж две-то недели мы без вас переживем, придурки. Правда, Пит? Римус глухо захихикал. Джеймсу чертовски нравилось делать вид, что он в ужасе от их отношений, он не уставал подкалывать их и притворно возмущаться каждый раз, когда заставал их держащимися за руки или лежащими в обнимку. Но Римус прекрасно помнил, как несколько дней назад Джеймс, напившись, тяжело повис на нем и плакал в плечо, бормоча что-то о том, как он счастлив, что двое самых лучших его друзей наконец вместе. Это было довольно мило, но также довольно смущающе, так что Римус не стал ему припоминать. — Да, конечно, — медленно кивнул, улыбаясь, Питер. — В смысле… вы совсем недавно в отношениях, нет ничего удивительного в том, что вы хотите провести побольше времени наедине друг с другом. Римус увидел, как на щеках Сириуса неровно выступила краска. Красный от смущения Сириус Блэк все еще ощущался на уровне одного из чудес света, и Римус, как ни старался, не мог отвести от него взгляда в тот момент. — Какой ты у нас, оказывается, рассудительный, Хвостик. — Стараюсь изо всех сил, — фыркнул Питер, откидываясь на спину. Разговор плавно подошел к концу, и они снова занялись своими прежними делами: Питер от скуки левитировал все, что попадалось ему на глаза, Джеймс подбрасывал снитч и ловил его, Римус вернулся к чтению, изредка прерываясь, когда Сириус склонялся к его уху, чтобы что-то сказать. Джеймс, очевидно, слегка преувеличивал свое равнодушие к их решению, потому что в следующие несколько дней не раз переспрашивал у каждого из них, не передумали ли они оставаться. Он вел себя как ребенок, пытаясь заманить Римуса на их домашнюю библиотеку и коллекцию пластинок, а Сириуса — на синнабоны, которые Эффи готовила просто потрясающе. К огорчению Джеймса, они не велись на его уловки и были непреклонны — им и правда нужно было время только вдвоем, чтобы во всем окончательно разобраться, Питер был совершенно прав. Но он не отчаивался и продолжал наступление даже тогда, когда они вчетвером покинули Хогвартс накануне Рождества. — Но разве вам не будет скучно без нас? — капризно тянул Джеймс, повиснув на шее Сириуса и выглядя лишь чуточку нуждающимся. — О, Сохатый. — Сириус поиграл бровями, глядя на него сверху вниз и придерживая его руками, чтобы он, как полный придурок, коим он и являлся, не рухнул в снег. — Уверен, мы найдем, чем заняться. Римус фыркнул, услышав это. Он все еще не привык к тому, что все эти похабные шутки Сириуса, которые всегда были в порядке вещей в их компании, теперь непосредственно относились и к нему самому, а не к случайной девчонке, с которой тот заигрывал, просто потому что ему было скучно. — Я ведь уже говорил, что вы двое просто отвратительны? — спросил Джеймс, вздыхая, но все-таки взял себя в руки и отпрянул от Сириуса. — Отвратительно счастливы, — добавил Питер, обводя их взглядом; его щеки и нос были красными на морозе, и он выглядел довольно забавно. Сириус, не сумев побороть внезапный прилив дружеской нежности, заключил его в объятия. Римус только неловко похлопал Питера по плечу, улыбаясь уголками губ. — Ладно, — в конце концов сказал Джеймс, смиряясь со своей участью, — я просто надеюсь, что, когда я вернусь сюда через две недели, от Хогвартса не останется одно пепелище. — Я прослежу, — сказал Римус. — Эй! — Сириус метнул в него возмущенный взгляд, придавая себе вид оскорбленной невинности. Как будто он не был способен за пару дней разобрать этот величественный замок по кирпичику от нечего делать. Римус улыбнулся ему, и вся притворная обида тут же слетела с его лица, сменяясь глубокой искренней радостью. Странно было видеть, что на Сириуса его улыбка действовала так же сильно, как его собственная — на Римуса. Расставшись со своими друзьями, они медленно поплелись обратно в Хогвартс. Они шли, наслаждаясь морозным воздухом, покалывающим щеки, скрипом снега под подошвой обуви и тем, как их руки — будто бы случайно — касались друг друга во время ходьбы, пальцы переплетались — на мгновение, всего на мгновение, они, конечно, не могли позволить себе ничего большего. Но и этого, казалось, было достаточно, чтобы зародить трепет предвкушения в их груди. На каникулы в Хогвартсе почти никто никогда не оставался — Рождество, как ни крути, было праздником семейным, и все стремились провести его дома, в кругу близких. Странно было сидеть в Большом зале во время завтрака и не видеть толпу народа, к которой они так привыкали за учебное время. Странно, но хорошо. Римусу нравились эти тишина и спокойствие, совсем не свойственные Хогвартсу в любое другое время. Он даже пожалел, что никогда раньше не оставался здесь в это время. Они провели этот день в блаженном, почти сказочном умиротворении. После завтрака они ходили гулять, болтая про все на свете и смеясь, курили, прильнув плечами к стволу ивы, наслаждаясь тем, как маленький огонек греет их пальцы, а дым заполняет легкие. После прогулки Римус пошел в душ. Он просто стоял под горячими струями воды, наслаждаясь ощущением окутывающего его тепла, когда Сириус, нахально ухмыляясь, присоединился к нему. Он на секунду прильнул к его губам своими, попадая под воду, его мокрые волосы тяжело легли на плечи. Сердце Римуса подскочило, а затем ухнуло вниз, пока он наблюдал за тем, как Сириус плавно опускается перед ним на колени. Не впервые, но впервые — с такой целью. Он откинул голову, ударяясь затылком о стену, когда чужие пальцы впились в его бедра. Они вышли минут через пятнадцать, мокрые и раскрасневшиеся, с глупыми довольными улыбками на лицах. Остальное время, вплоть до ужина, они провели в спальне, наслаждаясь тишиной, спокойствием, неспешностью и, конечно, обществом друг друга. Римус любил Питера и Джеймса, но иногда было так здорово просто… ни от кого не прятаться. Не сдерживать своих чувств, потому что это не то, что должны видеть посторонние. Сейчас посторонних не было, были только он и Сириус, и он чувствовал себя таким чертовски свободным, когда знал, что в любую секунду может запустить руки ему под рубашку, вызывая волну дрожи по его прекрасному телу, или поцеловать… не чмокнуть, тут же смущенно утыкаясь лбом в плечо, а поцеловать, так глубоко и так чувственно, как ему только хотелось, как ему позволил бы Сириус. Сириус позволял ему все. И это превратилось в настоящую проблему, когда пришло время спуститься на ужин, потому что Римусу правда — правда — не хотелось отрываться от него ни на одну лишнюю секунду. — Серьезно, Лунатик, у кого из нас, по-твоему, бесконечный недотрах? — ухмыльнулся Сириус, когда они вдвоем все-таки вылезли из кровати. Римус, не отвлекаясь от поиска носков, показал ему средний палец. — Какой грубиян, — притворно оскорбился Сириус. — А в постели был таким милашкой… Двуличие вас не красит, господин Люпин. Внутренне вздрогнув, Римус поднял на него взгляд и прикусил губу. Гребаный Сириус с его невыносимо длинным языком. — Спускайся, пока я снова не затащил тебя в постель, — проворчал Римус, с трудом отворачиваясь. Боковым зрением он заметил, как самодовольно засияло лицо Сириуса, и закатил глаза. Как ни странно, за ужином Сириус прекратил свою атаку. Римус почти ждал двусмысленных взглядов, ухмылочек и ногу Сириуса, касающуюся его собственной под столом, — но ничего этого не было. Сириус был довольно тихим, только изредка поднимал на него взгляд, полный нежности, и слабо улыбался. Сердце Римуса трепетало высоко в горле, когда он пересекался с ним взглядом. Когда они вернулись в Гриффиндорскую башню, Лили сидела в гостиной, разложив вокруг себя учебники. Она была единственной из Гриффиндора, кто составил им компанию, оставшись в Хогвартсе на Рождество. У нее были семейные проблемы или что-то типа того, она не особо распространялась об этом даже с Римусом и разозлилась на него, когда он попытался расспросить ее поподробнее. — Лилс, — сказал Римус, падая в кресло неподалеку от нее. Лили подняла голову от своих записей и приветливо улыбнулась им обоим: — Привет. — Мы не видели тебя на ужине, — сказал вдруг Сириус. Лили озадаченно уставилась на него: — Ужин? — Она звучала так, будто на секунду и вовсе забыла, что должно значить это слово. — Мерлин. — Сириус закатил глаза, двигаясь в сторону портрета, из-за которого только что вышел. — Сейчас буду. Лили кинула на Римуса виноватый взгляд, но он только пожал плечами, мол, ничего страшного. Господи, они провели бóльшую часть дня, не вылезая из постели. Ничего страшного, если Сириус немного побегает между этажами теперь. Впрочем, не прошло и десяти минут, когда Сириус вернулся к ним с целой тарелкой сэндвичей и вазой сладостей. Лили благодарно улыбнулась ему, вгрызаясь в сэндвич. Кажется, она и правда была голодна, потому что прикончила его за несколько укусов. Ни один из них не стал расспрашивать ее, почему она сидит тут, погруженная в учебу посреди новогодних каникул, и каким образом она забыла прийти на чертов ужин, если организм буквально требовал подкрепления. Она, казалась, была только рада такому уютному молчанию. — О, точно, — сказала она, резво поднимаясь на ноги, когда с сэндвичами было покончено, — сидите здесь, я хочу подарить вам ваши подарки. Проводив ее взглядом, Римус со слабой, неуверенной улыбкой повернулся к Сириусу. — Хочешь тоже? Сириус улыбнулся в ответ — открыто и просто: — Конечно. Римус кивнул, со всех ног уносясь наверх. Они потратили какое-то время этого тихого уютного вечера, обмениваясь подарками, вскрывая упаковки и радостно улыбаясь. Сириус сказал, что не имел ни малейшего понятия, какой подарок понравился бы Лили, поэтому он решил просто подарить ей кучу всего — ежедневник в кожаной обложке, новые перья, сладости и все такое. Лили не была привередлива в плане подарков; по правде говоря, Римус предполагал, она обрадовалась бы, даже если бы Сириус подарил ей кусок чистого пергамента. Лили подарила Сириусу пластинку с новым альбомом «Queen» и набор резинок для волос, потому что «им всем необязательно выглядеть настолько неряшливо всегда». Сириус был так впечатлен пластинкой — на ее обложке был изображен лев, и это сразу давало ей плюс сто очков в личном топе Сириуса Блэка, — что даже удержался от язвительных комментариев насчет другого подарка. Он завязал пучок у себя на голове, пытаясь угодить Лили, и она радостно улыбнулась в ответ. Римус отвернулся, потому что спокойно смотреть на эту открытую шею было просто невозможно. Римус подарил ему свитер в цветах Гриффиндора. Он был довольно объемным, и Сириус выглядел до забавного очаровательно, когда без всяких церемоний напялил его на себя. — Это чтобы ты прекратил таскать мои свитера, — сказал Римус, прикусывая щеку изнутри и глядя в огонь. — Брось, Лунатик. — Сириус махнул рукой. — Тебе нравится, когда я в твоих свитерах. Римус вздохнул. Закрыл глаза. — Да. Да, нравится. И ему правда нравилось. Когда он открыл глаза, лицо Сириуса оказалось в паре сантиметров от его собственного. Он смотрел на него с игривым восторгом и в этот момент больше всего походил на Бродягу — не хватало только высунутого языка и торчащих ушей. — Никогда не перестану таскать твои свитера, — пообещал он. Пожалуйста, не переставай, подумал Римус, глядя ему в глаза. Он не успел ответить ничего толкового, потому что Сириус уже вскочил на ноги и умчался в сторону их спальни. Римус перевел взгляд на Лили и только тогда заметил, с какой улыбкой она на него пялится. Почему-то это заставило его покраснеть. — Отвали, Эванс, — пробормотал он, отворачиваясь, в ответ на что Лили весело расхохоталась. — Я ничего не сказала! — Да тебе и не нужно. Их неуклюжее препирательство прервал Сириус, снова показавшийся в комнате. Римус вскинул брови, наблюдая за тем, как Сириус левитирует впереди себя что-то… большое. Украшенное оберточной бумагой и гребаным бантиком. Оно было прямоугольным и вытянутым и явно предназначалось Римусу, потому что все остальные подарки уже были подарены. Римус не мог догадаться по форме, что находится внутри упаковки, но сам масштаб подарка смущал его так сильно, что он не знал, куда себя деть, и принялся нервно теребить рукава, наблюдая за уверенными движениями Сириуса. Тот наконец опустил подарок рядом с Римусом и сам уселся напротив, скрещивая ноги. Лили в своем кресле тоже зашевелилась, заинтересованная. Римус не обратил на нее внимания, слишком завороженный переливающейся серебристой бумагой. Или, вернее, тем, что она скрывала под собой. — Не хочешь открыть? — спросил Сириус. Римус посмотрел на него и с удивлением отметил, что тот жутко нервничает. И с чего бы ему так волноваться из-за какого-то подарка какому-то Римусу? — Сириус, это… это слишком много. Я подарил тебе просто дурацкий свитер, а ты… это. — Во-первых, свитер не дурацкий, — хмуро махнул рукой Сириус, — и я уже его люблю. Во-вторых, ты еще даже не знаешь, что внутри. — Даже если там просто огромная плитка шоколада, это слишком много, Сириус. Сириус склонил голову набок, размышляя над его словами. — Это не может быть слишком много. Потому что ты заслуживаешь больших подарков и широких жестов, Лунатик. Никогда не смей сомневаться в этом. Не то чтобы я считал это большим подарком, но… — Сириус почесал в затылке. — Просто… открой. Посмотри. Римус все еще не был уверен на счет всего этого, но не хотел заставлять Сириуса нервничать еще больше. Он развернул упаковку. Это была гитара. Она лежала там, в чехле, качественная, красивая и совсем-совсем новая, блики пламени отражались от ее поверхности. Пахло лаком и деревом, и Римус почувствовал, как у него кружится голова — то ли от самого этого запаха, то ли от нахлынувших эмоций. По правде говоря, эмоций было настолько много, что они грозились вот-вот разорвать его слабую грудную клетку. — Тебе нравится? — тихо спросил Сириус, не сводя с него взгляда. Римус аккуратно протянул руку, чтобы коснуться струн пальцами. Холодные. — Боже, Сириус, я… — Он почти задохнулся от переполняющего его восторга, неверяще качая головой. — Похоже, я только что стал отцом. На одно короткое мгновение в гостиной повисла тишина; затем Сириус и Лили в один голос расхохотались над ним. Он по-прежнему не сводил взгляда с гитары, но почувствовал, как губы неконтролируемо растягиваются в счастливой улыбке. Сириус переместился, подползая к нему, и Римус, не долго думая, обхватил его лицо ладонями и утянул в поцелуй — настолько нежный, насколько Римус Люпин вообще был способен на нежность. — Это слишком, Сириус, правда, — сказал он, разрывая поцелуй, но не отодвигаясь, — но я… в смысле… спасибо. Это… вау. Я не знаю, что сказать. — Ничего не может быть слишком для моего Лунатика, — почти шепотом ответил ему Сириус, довольно ухмыляясь. Его сердце снова забилось в бешеном ритме, и он не придумал, что ответить, поэтому притянул Сириуса для очередного поцелуя. Этот длился еще меньше прежнего — оторвавшись, Сириус метнул многозначительный взгляд за спину Римуса. Он обернулся. Лили делала вид, что чертовски увлечена изучением учебника. И держала его вверх ногами. Боже, Сириус всегда так легко заставлял его забыть о существовании других людей во вселенной. Они отодвинулись друг от друга на приличное расстояние. Римус снова перевел зачарованный взгляд на гитару. Вот она, собственной персоной, — причина нескольких ранних исчезновений Сириуса Блэка из нагретой постели. Он просто не мог поверить, что Сириус делал все это ради него. — Эм-м… Сириус… а где ты прятал ее все это время? — вдруг осененный, спросил Римус. В их комнате было не так уж много свободного места, и он был уверен, что обязательно наткнулся бы на нечто столь… внушительное. Он просто не мог быть настолько слепым. — На… э-э… потолке, — с неловкой улыбкой признался Сириус. — Ну, знаешь… пришлось повозиться с невидимостью и приклеивающими чарами, но в общем… — Он пожал плечами. Лили фыркнула, но с оттенком уважения. «Совершенно по-идиотски, как и все, что вы делаете, но одновременно с тем до странного умно, и я бы до этого вряд ли додумалась». Что-то в этом роде. Римус был с ней полностью согласен. — Я просто поражен, Сириус Орион Блэк. Мое сердце и душа отныне принадлежат только вам. Он заметил, как от этих полушутливых слов загорелись глаза Сириуса и дернулся уголок его рта. Римус был глубоко уверен, что только присутствие Лили Эванс в комнате спасало его от нападения. — Так ты играешь, Рим? — с легкой улыбкой спросила Лили. Она не выглядела так, будто пыталась подловить его, — боже, Лили Эванс никогда не пыталась подловить хоть кого-то, — это было простое, чистое и искреннее любопытство, желание узнать побольше о своем друге. Римус пожал плечами: — На самом деле… ну, нет… не особо. Не то чтобы у меня было время учиться. — А у Поттеров играл! — воскликнул Сириус и, только столкнувшись взглядом с Римусом, понял, что сказал что-то не то. — Ну, в смысле… мне Сохатый рассказал. — Он нервно пожал плечами. — В любом случае, давай, покажи ей, Лунатик. Будет круто. Позориться — это не круто, Сириус, хотелось сказать Римусу. Но он только вздохнул, поднимаясь на ноги, чтобы пересесть на диван и разместиться поудобнее. Он достал гитару из чехла, обращаясь с ней так, будто она была сделана из самого тонкого фарфора. Прикосновения к ней, к ее корпусу, грифу, струнам, то, как она лежала у него на коленях и, в конце концов, то, с какими восторгом и нежностью смотрел на него замерший Сириус, — все это заставляло сердце Римуса беспокойно подпрыгивать, а дыхание — замирать. Он аккуратно провел пальцами по струнам, извлекая звук, и задумчиво улыбнулся. Конечно, она уже была идеально настроена. Сириус позаботился абсолютно обо всем. — Я не помню наизусть ни одну песню, — сказал он, поднимая голову, потому что это показалось ему вдруг очень важным. Но это не было важно для его друзей. Какое-то время они просто слушали, не сводя с него завороженных взглядов, покачивая головами в такт. Потом Сириус пригласил Лили на танец, и они принялись скакать по гостиной, как маленькие сумасшедшие дети, подпевая и смеясь. Их песни не имели ни начала, ни конца, строчки обрывались на середине, тексты абсурдно переплетались друг с другом, и Римус так чертовски лажал после долгих месяцев без практики, что было даже смешно. Смешно, но не стыдно, с удивлением понял он. — Просто прекрасно, Римус, — пробормотала Лили, задыхаясь и падая обратно в кресло. — Да? — Ага. Чертовски здорово. Ты станешь гребаной звездой Гриффиндора. — Лунатик, ты слышал? — протянул Сириус, перепрыгивая через спинку дивана и опускаясь рядом с ним. — Прилежная девочка Лили Эванс сказала грубое слово. Вот насколько ты хорош. Лили закатила глаза, пытаясь напустить на себя раздраженный вид, но на губах ее все равно мелькала улыбка. Римус тоже улыбнулся, наблюдая за ней. Он был рад, что между ней и Сириусом все было хорошо. После того своего пьяного монолога она ни разу не пыталась угрожать ему физической расправой или проклятиями, и Сириус потихоньку оттаивал. — А можно… — начал было Сириус, но тут же запнулся, прикусив губу, — можно мне? — договорил он, указывая на гитару. Римус удивленно вскинул брови: — Ты умеешь играть на гитаре? — Ну, в каком-то смысле. Ладно, на самом деле, только одну песню. — Мерлин, я заинтригован. Римус безо всяких колебаний передал Сириусу гитару, и тот вполне уверенно устроил ее у себя на коленях, размещая пальцы ровно там, где нужно. Боже боже боже, подумал Римус, наблюдая за ним, да он и правда учил эту чертову песню. Учил, чтобы теперь сыграть ее Римусу. Он не смог сдержать изумленной улыбки, когда первые неуверенные аккорды вырвались из-под чужих пальцев. Он сразу узнал ее, узнал эту песню, и это было блядски абсурдно. Сириус Блэк был абсурден. Он поднял голову, начиная петь, и сразу устремил взгляд на Римуса. Его голос был глубоким и слегка хриплым, но глаза светились озорством и весельем, и Римус едва вспомнил о необходимости дышать, пока наблюдал за ним. So messed up I want you here In my room I want you here Now we're gonna be face-to-face And I'll lay right down in my favorite place And now I wanna be your dog… Его пальцы летали по струнам, выбивая незамысловатую, но энергичную мелодию, и он продолжал пялиться на Римуса — теперь в его взгляде, кроме веселья, было что-то еще, что-то, что он не мог выразить напрямую, некий скрытый позыв. Римусу казалось, он уловил это. Он и сам не смог бы объяснить подобное словами, но он чувствовал это, чувствовал у себя под кожей и на кончиках пальцев. Из задумчивости его вывел озадаченный голос Лили: — Вы, ребята, реально странные. — Да, конечно, — закатил глаза Сириус. — А Джеймс Поттер, как известно, самый нормальный из нас. Он сказал это таким многозначительным тоном, что Лили вспыхнула по щелчку пальцев. И как же чертовски странно было видеть, что она больше не пытается оправдаться. Сириус усмехнулся, но не стал продлевать ощущение триумфа. Вернув гитару в чехол, он поудобнее откинулся на диване и в итоге улегся на Римуса. Римус, не долго думая, заключил его в объятия и уткнулся носом в его мягкие волосы. — Бродяга, — ласково пробормотал он над чужим ухом — так, чтобы слышал только Сириус. Тот слегка вздрогнул и пошевелился, поворачивая голову в попытке заглянуть Римусу в глаза. В его удивлении не было ничего странного — в последний раз Римус так называл его еще в доме Поттеров. Когда они вернулись в Хогвартс, Бродяга покинул их, на смену ему пришел Сириус. И между ними была целая пропасть. Римус знал, что разделяет их, и, на самом деле, делал это намеренно, просто потому что ему так было комфортнее. Потому что так уж сложилось, что он безоговорочно доверял Бродяге и пока что только учился доверять Сириусу. Но это было глупо. Они всегда были единым целым. И тот нелепый пес с всклокоченной шерстью, гоняющийся за своим хвостом так, будто это самое интересное занятие в его жизни, и этот парень с нахальной улыбкой, серыми глазами и мягкими прикосновениями теплых рук. Это был его Сириус. И это был его Бродяга. Он просто не мог доверить свое сердце только одному из них. Он думал об этом и позже, несколько часов спустя, когда они попрощались с Лили и вернулись в общую спальню. Сириус курил, устроившись у него на груди, и время от времени протягивал сигарету Римусу, чтобы тот тоже мог затянуться. Им стоило насладиться такими вольностями как следует, потому что уже через несколько недель вернется Сохатый и снова примется ворчать на них, как занудный старикашка. — Так это… — сказал Римус, делая неопределенный жест рукой, — то, чего ты хотел? — М-м? — Сириус поднял на него взгляд, сигарета зажата в уголке рта. Римус выдернул ее, чтобы затянуться. — Это, — объяснил он. — То, что между нами. Сириус вытянул руку, укладываясь к нему на грудь таким образом, чтобы не разрывать их зрительного контакта. — Лунатик, — тихо и серьезно сказал он, — это больше, чем я мог мечтать. Римус удовлетворенно хмыкнул в ответ, запуская пальцы в его волосы, слегка оттягивая назад. Сириус позволил ему это, с наслаждением прикрывая глаза. Затем, подтянувшись на локте, приблизился к его лицу и поцеловал — медленно, вдумчиво, с тягучим наслаждением, переливающимся между ними. И это был Сириус, и это были губы Сириуса на его губах, и это были руки Сириуса, нежно путешествующие по его голым плечам. Вся реальность происходящего вдруг ударила его в солнечное сплетение, посылая мириады разноцветных звездочек под веки, заставляя задохнуться. Он и правда встречался с Сириусом Блэком. Он любил Сириуса Блэка, и Сириус Блэк отвечал ему взаимностью. На протяжении четырех гребаных месяцев. Римус знал, что их отношения не идеальны и вряд ли когда-то станут таковыми, но ему это даже нравилось. У них обоих время от времени бывало угрюмое и ворчливое настроение, и они взрывались почти одновременно — и никто не хотел уступать, никто не хотел делать первый шаг. Им случалось ссориться по пустякам, бросаться ядовитыми фразами, чтобы побольнее ужалить, скандалить так, что их слышали все вокруг. Но Римус не думал, что это имеет значение, потому что каждый раз, даже после самой ужасной ссоры, Сириус приходил в гостиную и молча накидывал плед ему на плечи — Римус всегда был тем еще мерзляком, и Сириус знал это. Он мог злиться на Римуса, мог обижаться, мог не разговаривать с ним и делать вид, что его нет в комнате, но он все равно заботился о нем, и Римус видел это в каждом его непроизвольном движении. И даже когда они готовились ко сну, напряженные и все еще злые друг на друга, Сириус никогда не выбирал свободную кровать. Он будто бы даже не думал, что так можно, будто бы место рядом с Римусом было единственным местом, подходящим для него. Вот, почему все это — все эти мелкие ссоры и большие скандалы — не имело никакого значения. Потому что однажды летом один черный пес по кличке Бродяга пообещал никогда больше не оставлять Римуса Люпина в одиночестве, и Сириус Блэк был решительно настроен это обещание выполнить.