Милый

      Нил слегка улыбался, таким расслабленным Эндрю его никогда не видел. Свет, проникающий через окно, подчеркивал любимые части лица его партнёра. Он изучал рот Нила, его глаза, его шрамы, его нос, но внимание блондина быстро вернулось к глазам.На свету они казались такими голубыми. Самое глубокое выражение его любимого цвета. Эндрю этого не хотел. Это просто было не то, чего он желал. Обычно. Никогда. Почти никогда, за одним крайне досадным исключением. Он никогда бы не признался в этом Нилу, было достаточно сложно не спорить с Би, когда она поняла это, и это было настолько близко к признанию, насколько кто-либо когда-либо мог получить от него.       Эндрю продолжал наблюдать за лицом Нила. Когда второй уставился на него в ответ, кареглазый почувствовал, как поток едких замечаний закипает у него в горле (идиот, наркоман, закрой рот, ты будешь ловить мух, пялишься, неужели тебе действительно требуется так много времени, чтобы сформулировать хоть одну связную мысль), но он решил позволить себе еще немного поблажек. Он мог бы обругать Нила за минуту. Эндрю сдался и позволил себе потеряться в синеве. Не сделать этого было почти невозможно. Нил, и его волосы, и его кожа, и его гребаные глаза, залитые ранним утренним светом, просто выглядели так…       — Милый.       Эндрю вздрогнул от собственного голоса. Это было не то, что он хотел сказать. И тут же он почувствовал, что закрывает глаза. Он почувствовал, как его лицо исказилось, превращаясь в обычное безразличие. Он закрыл глаза… что бы это ни было, тошнота? Гордость? Гнев? Удовольствие? Это угрожало вскипеть у него внутри при виде тупой гребаной ухмылки Нила, пока знакомое оцепенение не затмило все, кроме раздражения. Эндрю замер и поклялся оставаться неподвижным, пока Нил не переключится на что-нибудь другое, чтобы двигаться дальше и сказать или сделать что-нибудь идиотское, чтобы Эндрю мог посмеяться над ним. Скорее всего, он сделает это в ближайшие несколько минут, потому что его парень был, прежде всего, абсолютным гребаным идиотом.       — Я собираюсь пойти приготовить блинчики. — Значит, Эндрю был прав. Нил, его идиот. — Ты хочешь, чтобы в них была шоколадная стружка? — Конечно, он хотел шоколадную стружку, шоколад всегда является достойным дополнением. Это делает все лучше.       — Мне все равно.       — Хорошо.       Нил встал с кровати, и Эндрю смотрел ему вслед. Он положил руку ладонью вниз на то место, которое Нил занимал на кровати. Оно было еще теплым. Миньярд согнул пальцы, совсем чуть-чуть, и подождал, пока пространство рядом с ним остынет. Когда последние остатки тепла тела Нила исчезли, он закатил глаза и со вздохом заставил себя сесть. Он слышал, как Нил возится на кухне, и в спальню доносился запах кофе и блинчиков.       Эндрю с очередным вздохом сбросил с себя одеяло и направился на кухню, убедившись, что его шаги были слышны, чтобы Джостен знал, что он идет. Он натянул капюшон дурацкой толстовки Нила на голову, притворяясь, что слишком яркий оранжевый цвет, мешающий его периферийному зрению, был помехой, а не утешением.