And so many nights I'd pray For a better life and a better day But I never thought that it'd come true It's finally here and I don't know what to do
О, Сириус никогда не был хорош в сдерживании эмоций. Он этого стыдился, его преследовал призрак матери в таланте скандалить. Но сегодня ему это нужно было. Он орал, надрывая глотку. Ремус же стоял в сторонке и лениво моргал, ожидая, пока он охрипнет, и они перейдут к подписанию документов. Утро началось с дребезжащего звонка будильника, на который Сириус (не проспавший и часа за эту ночь) подорвался и, воодушевленно щебеча про то, что опекунам Гарри сегодня «святой пиздосий», улетел на крыльях любви и, видимо, психоза, в ванную. Ремус уставился в потолок и тяжко вздохнул. День обещал быть длинным. Когда Сириус вернулся опрятный, светящийся от предвкушения, Ремус не смог сдержать улыбку. От него сладко пахло парфюмом, а еще он был одет в темно-синюю рубашку, расшитую звездочками. На воротнике — две броши в виде луны и звезды, соединенные цепочкой. Чем дольше Ремус смотрел, тем больше ему хотелось надеть футболку и свитер с джинсами, чтобы они смотрелись по-глупому идеально рядом, как в школьные годы. Рем погрустнел. — Вставай! Я приготовлю завтрак. — Ты умеешь готовить? — сквозь подкрадывающийся вновь сон спросил Лунатик, вытащив одну ногу из-под одеяла. — О, еще как, — закатил глаза Бродяга. — А будешь выебываться — не узнаешь. — Будешь ругаться матом при ребенке — удушу, понял? Утро взаимных оскорблений было обычным. Сириус о чем-то подумал секунду и подошел к Ремусу, покачивая бедрами. Мягко поцеловал в небритую щеку. Лунатик по-волчьи заворчал, расплываясь в улыбке. — Не буду, честное слово. — Все-все, я встаю. — Еще бы ты не встал, — рассмеялся по-собачьи Сириус. План действий сегодня был до безобразия простым: трансгрессировать, завалиться к Дурслям, потрясти перед ними пачкой официальных бумажек и постановлений, заставить подписать там, где нужны подписи, попросить у Гарри подпись, (но только если тот согласится), упаковать вещички, натворить изящный бардак и трансгрессировать обратно уже с ребёнком. Казалось бы, а где подвох? Магию при Дурслях использовать никто не собирался — способностей Сириуса выносить мозг должно было хватить. Ремус взял на себя обязанности свидетеля при подписании бумажек. Оставался Гарри. Каким бы радостным ни был Сириус, как бы восторженно о нем ни отзывался крестник, всё равно внутри скребся страх: что если он сейчас завалится в дом к людям, которых видит невероятными придурками, а потом окажется, что Гарри не то имел в виду, и вообще, сдался ему Сириус в качестве постоянного опекуна? Заговорить об этом за чаем было хорошей идеей. Ремус взял с блюдца печенье, глотнул горячего напитка, и им же чуть не поперхнулся от смущенного: «А что, если это я всё надумал?..» И нет, поперхнулся Люпин не из-за впервые замеченной у Сириуса страсти к рефлексии, которую уже давно должно было придушить его эго. — Ты точно в Азкабане умом не тронулся? — усмехнулся Ремус. — А что? — напрягся Сириус. Люпин прикусил собственный язык и решил так больше не шутить. — Даже Минни вздохнула с облегчением, когда узнала о том, что ты подаешь на опекунство. Если уж она решила, что тебе можно доверять больше, чем нынешним опекунам, то должна была быть причина. Голос разума в виде Ремуса успокаивал, и Сириус хотел бы обсудить это подольше, но тот поднял указательный палец в просьбе помолчать. Теперь Бродяга выглядел сдувшимся. Всё-таки сказывался недосып. — Слушай, я не думаю, что тебе стоит беспокоиться. Это просто… надо сделать, понимаешь? Не попробуешь — не узнаешь; но я не могу себе представить, что Гарри откажется. Сириуса это добило. Он благодарно улыбнулся Ремусу, молча встал со своего места и, немного потаращившись в стенку, направился в гостиную. Там на кофейном столике было разложено несколько папок со свитками в файликах. Магловская штука, но такая, черт возьми, удобная для систематизации! Из папок то и дело что-то норовило вывалиться (стандартный размер А4, который помещался в файлики, порой не устраивал волшебный мир, и приходилось прикреплять бумажки с помощью зажимов). Складывая их в сумку, Сириус всё сильнее чувствовал, насколько реальным становится его новый мир, в котором он — опекун Гарри, свободный волшебник, да и просто… просто человек, в конце-концов. Осознавать наличие свободы воли было сумасшедше странно. — Я охренею, если через полгода не заведу собаку… — сам себе пробормотал Сириус, усмехаясь. Последний документ, самый важный, «о передаче под опеку Гарри Джеймса Поттера», оказался в его руках. Большая проблема на взгляд Ремуса была в том, какую сумму переводили ежемесячно опекунам Гарри. Она была огромной, — около трехсот галлеонов, если быть точнее, — и у банков не возникало затруднений с переводом валюты в фунты. У Гарри ведь наверняка было счастливое детство хотя бы благодаря этому? Нет. Зато Дурсли ни в чем себе не отказывали. Сириус зло рычал, пока они об этом разговаривали с Ремусом, и скреб собственные джинсы. Иначе он начал бы орать, а ему хотелось дослушать, за что именно он разнесет чей-то дом. Он был готов забрать Гарри, даже если бы ему пришлось оплачивать переезд от начала и до конца из своего кармана, если бы проживание крестника в его семье полностью легло на его плечи, а здесь люди не могли даже деньги, по закону принадлежащие мальчику, потратить на его нужды. Сириус был просто в ярости, когда узнал, что Гарри не позволяли купить новые очки взамен старых, лишь потому, что «на это уйдет слишком много денег». Теперь Гарри сам стал отказываться от покупки новых очков. У Ремуса, прерывающегося на глоток огневиски во время разговора, тоже на уме крутились не самые ласковые слова. Сириус быстро положил документ в сумку и осел на диван. — Ты готов? — Ремус, которому было от вида измученного ожиданием Сириуса только больнее, появился в дверях. Сириус поднял на него взгляд темно-серых лунных омутов. — А если ему не понравится этот дом? Мы ведь даже это не обсудили! А если он захочет другую комнату, но постесняется попросить?.. Глубокой ночью, уже когда свет в доме погас и воцарилась блаженная тишина, Сириус вдруг придвинулся Ремусу под бок и стал страдальчески бормотать все исходы событий, в которых Гарри отказывается жить c ними. Рем иногда заражался его тревожностью, но старался этого не показывать. — Мы ему даже про нас не рассказали, — шокированно выпалил Сириус. — Я такой дурак. Надо было с ним по-нормальному поговорить. Ужасный опекун. Надо учиться думать перед тем, как что-то делать… Лунатик всегда больше любил быть молчаливой совестью или утешением, чем активным слушателем и собеседником. Но Бродягу нужно было теперь утешать словами — он понимал теперь только так. «Всё в порядке. Не думай об этом. Бред. Вот увидишь, всё будет по-другому!». И теперь Сириус снова себя накручивал. — Ты очень громко думаешь. Вставай, чем быстрее мы выйдем, тем быстрее вернем Гарри домой, — приободрил Лунатик. Он взял сумку и вдруг обратил внимание на рукава рубашки Сириуса. Они были короткими, и теперь почти все его татуировки стали видны. Сириус выглядел невероятно в этих своих брюках и кожаными сапогами на массивной подошве. Ему стоило перестать одеваться, словно он подросток-панк, но Ремус никогда ему об этом не скажет. Его собственные черные джинсы и футболка с рубашкой поверх, и старые зеленые кеды наверняка выглядели точно так же забавно. — Пора, — он протянул руку Сириусу. Тот осмотрел гостиную на случай, если вдруг забыл что-то — было бы неловко. Палочка покоилась во внутреннем кармане рубашки, — привычная проверка перед тем, как выйти из дома. — Ага, — Сириус принял руку Ремуса и поднялся. Он пригладил собственные волосы, с головы до ног осмотрел Ремуса, на всякий случай пригладил и его волосы тоже, и, вдохнув полную грудь воздуха, сказал: — Давай разберемся с этим. Ремус принял это за просьбу трансгрессировать. Потребовалось немного усилий, чтобы сосредоточиться, но у него получилось. Они уже были здесь. Тисовая улица. Иу. — У меня от этого места мурашки по коже, — признался Сириус. Он вжал голову в плечи от напряжения, вцепился в сумку и отобрал её у Ремуса. Его планы на эффектное появление в лучах солнца омрачились погодой и собственно тревогой. С неба накрапывало. — Я тоже не в восторге. В десять утра июльской пасмурной субботы людей на улице совсем не было. Свернув на дорожку, ведущую вдоль домов, Сириус поспешил глазами отыскать нужный. Ремус был на голову выше, и всё равно за ним не поспевал, так уверенно и быстро Бродяга шагал по направлению к четвертому дому. «Ему нужно было выспаться», — очень кстати подумал Рем. Если бы Сириус прямо сейчас открыл дверь алохоморой и пошел прямиком к крестнику с криками: «Гарри, мальчик мой, мы прямо сейчас идем домой, я больше не могу думать о том, насколько хреново тебе тут живется!» — Ремус не удивился бы ни капли. И всё-таки Бродяга притормозил у самой двери. Только она отделяла его от нового смысла существования. Подошедший сбоку Лунатик выглядел даже слишком спокойно, как для человека, готового броситься в атаку. — Звони, — шепотом сказал он. С этого момента в голове Сириуса видимо заиграл канкан, потому что его действия медленно, но верно становились чуть оживленнее и резче. Звонок под его руководством прозвенел не один, а четыре раза. — Секунду! — послышался женский голос по ту сторону. Ремус приготовился пожертвовать ногой — нужно же было придержать дверь, которую обязательно попробуют захлопнуть прямо перед их носом! Сириус вытащил постановление о передаче под опеку, чтобы, свернув в трубочку, можно было им настучать по чьей-нибудь тупой башке, если ему перекроют дорогу. Дверь открылась. Петуния в розовом фартуке могла бы прямо сейчас справоцировать самую быструю не-магическую расправу авторства Ремуса Люпина и Сириуса Блэка, если бы сделала что-то слишком резко. Хлопнув дверью она, словно бешеная кошка, зашипела, чтобы «такие как они» проваливали и не появлялись на пороге её дома. Коленка Ремуса достойно приняла удар на себя, когда он проворно придержал створку, и шипение иссякло. Сириус, будто собака, прорычал вместо приветствия одним единым потоком слов: — Доброе-утро-мы-насчет-Гарри-и-если-вы-нас-не-пустите-все-соседи-тотчас-же-узнают-насколько-вы-прогнившая-дрянь. Это-не-угроза-это-предупреждение. Но-только-пока. Пыл Петунии это слегка остудило. Недовольная, нахмурившаяся, она открыла дверь и впустила и Сириуса, и Ремуса, но не спешила приглашать их внутрь. Впрочем, приглашение им и не требовалось — все стихийно переместились в гостиную. — У этого щенка опять проблемы, я так понимаю? — О-о-о нет, — прикрикнул возмущенный Сириус. Вспомнивший о существовании в этом же самом доме Гарри Ремус сразу наложил заглушающие чары на комнату. — На этот раз всё будет немного наоборот! «Если Бог есть, то даже он здесь не поможет», — решил Ремус, прислонившись к дверному косяку. Пришло время оглядеться. Гостиная не очень большая, но светлая, с огромным количеством семейных фотографий, которые совсем не двигались. Ремусу бросились в глаза те, на которых была запечатлена семья с ребенком. Только с одним ребенком. «Что ж, просто такое фото, может, есть другие…» — подумал Люпин и взглядом принялся выискивать хотя бы одну фотографию с Гарри. Но он не нашел. И чем дольше он искал, тем напряженнее становился. — Он был неуправляем, творил невесть-что! — прокричал Вернон. Сириус набрал в легкие воздуха, чтобы разораться в ответ, но Ремус одним жестом руки остановил его. — Иногда магия у детей выходит из-под контроля. Должно быть, это доставляло вам проблемы? Он спрашивал без всякого сочувствия, просто не был сейчас на это способен. Он, конечно, не крестный Гарри и не его будущий официальный опекун, но Джеймс был далеко не последним человеком в жизни Ремуса. И узнавать, как относились все эти годы к его ребенку прямо у всего магического сообщества под носом было пугающе. Абсурдно. Неправильно. Почему никто раньше не навещал эту семью? — Весьма большие проблемы. Гаденыш не давал нам пожить спокойно и минуты! — Ясно, — отстраненно сказал Люпин и одним лишь взглядом разрешил Сириусу продолжать. Остановились они на подписании документов немедленно, иначе Сириус разнесет весь этот дом к чертям собачьим. Все очень плохо помнили про отношения Лили и её сестры. Кроме того, что общались они весьма напряженно, почти ничего и не было известно. Никто не мог ожидать того, что Петуния и её муж так сильно невзлюбят племянника или будут мучить его без видимой на то причины (хотя бы потому, что пособие выплачивали повышенное в несколько раз). Но теперь Ремус ходил по дому, который со всех сторон кричал: никому из вас здесь не рады. Наверное, если бы не длинный язык Сириуса и не его способность к оскорблениям других людей прежде, чем те оскорбили бы его самого, они бы очень многое узнали. Ремус решил вернуться в гостиную и расправиться поскорее с документами прежде, чем сам Гарри решит присоединиться. — Если вы подпишете это, то никогда его не увидите. Это ведь только плюс для вас, верно? Стало подозрительно тихо. На мгновение Ремус поверил, что развязка истории сейчас случится. — Нет, — раздраженно вмешался Вернон. — До тех пор, пока нам не выплатят компенсацию за все годы, что этот мелкий ублюдок прожил у нас — он останется здесь. Поверьте, он натворил достаточно, и я не собираюсь оставлять это просто так! Ремус отчетливо мог видеть: у Сириуса задергался глаз. А еще сам почувствовал, как закипает внутри Волчья ярость, как Волчица внутри бешено рвется защищать. — А теперь серьезно, — низким голосом заговорил Ремус, беря всё на себя. — Я не буду повторять: с вами в одной комнате сейчас один из самых могущественных магов и оборотень, — и по тому, чем вам угрожает каждый из нас, можете определить, кто есть кто. Мы пришли только за тем, чтобы вы подписали соглашение, и уйдем, когда получим подпись. Мы её в любом случае от вас получим, вопрос лишь в том, добровольно, или, как вы там иногда это называете? «Пошаманив»? Решать только вам. Петуния первой вырвала из рук Сириуса пергамент, расписываясь в нужной графе. Ремус, убедившись, что процесс пошел, и его помощь больше не понадобится, прогулялся до чулана Гарри под лестницей, потом посмотрел на фотографии на холодильнике и вдруг понял: мальчика нигде нет. Неужели даже не спустится поинтересоваться происходящим? А, может, ему плохо и нужна помощь? Волчица внутри заволновалась и поторопилась искать.***
Гарри сразу различил этот тон голоса. С детства привыкший вслушиваться в каждый шорох, происходивший дома, он мог различить даже шаги на первом этаже, сидя во второй спальне Дадли. И сегодня он услышал яростное рычание крестного в привычном потоке звуков. Гарри сначала подумал, что недоедание дало побочный эффект в виде галлюцинаций. Но дверь внизу действительно хлопнула, а взрослые заговорили на повышенных тонах. А потом все звуки пропали, как по щелчку пальцев. И Гарри, к своему разочарованию, даже не мог выйти посмотреть, что там происходило, и происходило ли вообще. «Я должен поспать…», — решил он. — Гарри, ты здесь? — на лестнице послышались шаги, которых ему еще не доводилось слышать до этого. — Ох… Кто-то остановился прямо за его дверью. Гарри подорвался на кровати, не понимая, спит ли или умер и попал в рай. Подумать ему не дала очередная «алохомора». И ещё одна. И ещё — замков было много. Когда в комнате появился профессор Люпин, Гарри окончательно решил, что приказал долго жить, а всё происходящее — его предсмертная агония. — Привет, эм, — будучи по второму (неофициальному) образованию профессором неловких приветствий, Ремус растерялся не меньше, увидев болезненно-бледного мальчика, от долгого голодания превратившегося в сплошные острые углы. — Хотел бы я поговорить с тобой в более спокойной обстановке, желательно вместе с Сириусом, но, в общем, лучше тебе сначала собрать вещи. — Собрать… Профессор, я не понимаю… — Можно без «профессора», просто Ремус. Я все равно теперь не твой учитель, — улыбнулся Ремус, смущаясь. Какой бы напряженной ни была ситуация, у него в груди птицей трепетало чувство восторга. Он дорвался! Он пришел за Гарри! Мальчик теперь будет жить с ним и Сириусом, и они перестанут быть друг другу чужими. Это стоило всех усилий. — Давай скорее. Все вещи, которые тебе нужны. Он встал возле лестницы, будто бы проверяя, чтобы никто не подошёл. На сбор вещей ушло меньше трёх минут, благо не нужно было тащить клетку с Хедвиг. Он успел выпустить её пару дней назад. — Проф… Ремус, что происходит? — в замешательстве спросил Гарри, держа в руках полностью собранный чемодан. Ему было немного неловко. Лунатик оторвался от пристального наблюдения за лестничным пролетом, развернулся к Гарри и обеспокоено его оглядел. Исхудал, и на левой скуле желтизной отливал большой синяк. О, Сириус будет в ярости. — Послушай, — Ремус положил руки ему на плечи и слегка наклонился. — Мы пришли забрать тебя отсюда. Домой. Насовсем. — «Мы»? Вы и… — И твой крестный — Сириус тоже здесь. И можно на «ты». Гарри в тот момент решил, что спятил уже Ремус. В доме стояла блаженная тишина, и мальчик надеялся, что Дурсли куда-то уехали. — Вы уверены в этом?.. — вежливо переспросил Гарри, не осмеливаясь пока переходить на нечто менее формальное. — О, ты сейчас сам всё увидишь. Пожалуйста, только не пугайся, ладно? Сириус бывает весьма эмоциональным, но тебе нечего бояться: он злится не на тебя. Оставь вещи здесь, нам нужно будет, чтобы ты кое-что подписал. Они спустились по лестнице. И, стоило Гарри пересечь коридор, как ему в уши мгновенно ударила плеяда резких звуков. В гостиной были опрокинуты стулья, некоторые книги из шкафов явно успели полетать по комнате. Дядя Вернон во все глаза смотрел на побледневшую жену, а прямо над ними, вжавшимися в диван, разъярённой фурией нависал Сириус и тряс бумагами, прикрикивая, что он больше никогда-никогда… — … не дам пользоваться тем, что он ребенок! И не может вам ответить! Да чтоб вам бл… — Ремус успел достаточно громко произнести «К х е м» прежде, чем Гарри услышал бы дальнейшее напутствие. Сириус, увидев крестника, расцвел прямо на глазах, глупо улыбаясь и краснея щеками. — Здравствуй, Гарри. — Привет, — взгляд мальчика ожил и загорелся восторгом в ответ, будто два маленьких зеленых огонька. Сириус немного неловко потоптался на месте, а потом развернулся к Гарри и развел руками, приглашая в объятия. Это казалось правильным. Гарри не помнил, чтобы кто-то другой из взрослых раньше так делал. Но детские инстинкты взяли верх, потому что он без единой мысли подбежал к Сириусу, чтобы тот крепко его обнял, улыбаясь в вихрастую макушку. То, насколько осторожно Сириус положил ладонь ему на затылок и как другой рукой поглаживал по спине заставило внутренности ухнуть вниз. Ремус выпустил спертый воздух, наблюдая за долгожданным воссоединением. — Мне нужно, чтобы ты кое-что подписал, — серьезно сказал Сириус, за плечи отстраняя Гарри от себя. Его голос был хриплым и тихим после криков. — Ты можешь не подписывать. Если не хочешь. Но я очень настаиваю. Не могу думать о том, чтобы оставить тебя здесь… Гарри взял из его рук слегка помятую бумажку с мелкими подписями дяди и тёти, и размашистой — Сириуса. В одной из строк также значилась подпись Ремуса. Пятой должна была быть его, Гарри, подпись, в отдельно отведенном прямоугольнике. Мальчик бегал взглядом по буквам, и глаза его становились всё больше и больше от осознания, что именно он держит в руках. — В магическом мире связь по крови ценится высоко, — запнулся Сириус, не зная, чем скрасить гробовое молчание. Даже Дурсли притихли после всего, что он тут натворил. — Твой переход под мою опеку закрепляешь больше ты, чем кто-либо ещё. Благо, возраст позволяет. Но если ты этого не хочешь… То ничего страшного. Я пойму. Гарри не стал слушать дальше. Приняв ручку от Ремуса, он чиркнул в графе, где должен был расписаться. Бумага пожелтела, засияла золотым свечением и исчезла с тихим хлопком. Документ был окончательно одобрен, все изменения — внесены в реестры и списки министерства. И Сириус просто стоял посреди гостиной, как дурак, с открытым от удивления ртом. Было совсем тихо. — Домой? — просто спросил Ремус. Гарри провожали молча. Ремус помог ему с чемоданом, а Сириус мог только обнимать крестника за плечи одной рукой, пока они стояли в прихожей. Гарри сильно трясло, Сириус чувствовал это боком, но ничего не говорил. Вообще, никто ничего не сказал: не было ни угроз, ни слез, ни едких комментариев. Ремус на прощание чуть было не сказал по привычке «Всего доброго», но вовремя остановился. Когда за ними захлопнулась дверь, Гарри, кажется, остолбенел, но его затрясло только сильнее. Он стоял на месте, вздрагивая всем телом, пока его глаза смотрели в пустоту перед собой. Ремус успел пройти несколько шагов по дорожке перед домом прежде, чем осознал, что Сириус и Гарри стояли на месте. Лунатик развернулся. Бродяга обеспокоено осматривал крестника, поглаживал его по спине и что-то тихо говорил, пытаясь успокоить. Он лучше всех знал, что такое покинуть дом, где тебя не любят. — Всё в порядке? — тихо спросил Рем, хотя ответ прекрасно знал. — Да, да… — соврал Гарри, рукавом толстовки потирая глаза под очками. Веки слегка покраснели. — Всё в порядке, — покачал головой Сириус. Он очень хорошо держался. — Пойдем, детка. Сириус звал его за собой по-особенному. С теплом, доступным для полного понимания только ему одному. И Гарри прекрасно это улавливал, потому что наконец нашел в себе силы идти. — Ты ведь уже трансгрессировал раньше? — заботливо спросил Бродяга, когда они свернули туда, где никто не мог их увидеть. Гарри кивнул, но выглядел бледным. — Отлично, тогда держись крепче. Ремус, поможешь? Тот взял его за руку. Большим пальцем погладил его костяшки: «Я здесь, конечно, помогу». Сириус улыбнулся в ответ, сжав его ладонь покрепче и собирая по крупицам магию вокруг себя, концентрируясь. Они оказались в гостиной нового дома. Бродяга слегка оступился — у него закружилась голова. Гарри почти упал на колени, но Ремус вовремя поймал его и поставил на ноги, а потом и вовсе усадил на диван, потому что ноги мальчика не держали. Он осматривал комнату, в которой оказался, его все еще потряхивало. Гарри быстро укутали в плед. Голоса доносились, словно сквозь толщу воды — он не реагировал на вопросы. Только смотрел вокруг. На стенах еще не было колдографий, но в коробке рядом с камином лежали стопкой рамки для них. Перед ним поставили стакан с водой и какое-то зелье. Вот еще одно одеяло, уже мягче. Вот большая мягкая подушка, которую подложили под спину. Вот взволнованный Ремус, закатывающий его рукава и залечивающий ранки от едкого моющего средства на ладонях и пальцах. Вот встревоженный Сириус, который осторожно берет его за подбородок, приоткрывает рот и вливает сладкое, желтое зелье. Гарри клонит в бок, он опускается головой на подушку и плотнее заворачивается в одеяло, подтянув колени к груди. Сириус отнес пустую колбу от зелья на кухню, встал перед раковиной и согнулся вдвое, опустив голову на руки. Ремус подошел сбоку и поцеловал его в загривок, обещая, что все будет в порядке. Им просто нужно отдохнуть. В итоге все проспали до позднего вечера, толком и не поговорив. Бедный Гарри не приходил в сознание так долго, что Сириус успел приготовить ужин, обговорить всё с Ремусом, договориться с Помфри, чтобы та пришла и проверила состояние мальчика, и подремать самому на том же диване, только на его уголке. Гарри совсем не ворочался, что было странно. Он иногда чуть громче дышал или вздрагивал всем телом, как будто чего-то пугался, но больше ничего не происходило. Ремус носился туда-сюда с чаем, подушками, даже шоколадками для себя. Он зачем-то протер все поверхности в доме от пыли, которой совсем не было, и даже хотел начать мыть полы. Но стоило ему прилечь на кровать в спальне, «на пару минут, ноги устали», его сознание отключилось и он заснул так быстро, что даже не успел это осознать. Дом начал оживать в восемь вечера. Сначала это был Сириус. Он включил мягкий желтый свет на кухне, зажег гирлянды и свечи. Получил ответную сову от Помфри, проигнорировал письмо Дамблдора, посмотрел на приготовленный ужин и позвал Ремуса. Никто не откликнулся. Сириус, конечно, направился в их спальню — в неё вела одна из дверей прямо в гостиной. Рем лежал, положив ладошки под щеку, и мерно сопел. Бродяга легонько потряс его за плечо и поцеловал в переносицу, когда тот поморщился. Лунатик слегка дернулся, но, стоило ему понять, где он и кто с ним рядом — прильнул к ласкающим рукам; перевернулся поудобнее и положил голову Сириусу на коленки. — Надо будить Гарри. Ужин готов. — А если не захочет ужинать? — Тогда отнесем его в спальню. И пусть досыпает. — Как его отрубило, да?.. — Меня это немного пугает. Ремус медленно сел. Юный и маленький, хрупкий и родной. Раны Сириуса начали кровоточить от изгиба его худой спины и от каждого позвонка, который обтягивала тонкая белая и вся в свежих шрамах кожа. Рем почесал лопатку, выломав тонкую руку под неестественным углом, потянулся, обнажив плечи. Его кадык дернулся. Сириус проводил его, уставшего за все эти годы донельзя, взглядом. Залип, а отлипнуть не получалось. Его Лунатик. — Пойдем, я чайник поставлю. А ты разбуди Сохатика. Они между собой почти сразу стали звать Гарри так, хотя еще они звали его детёнышем или ребенком. Сохатик — что-то маленькое и родное, оленёнок, вокруг которого свернулись пес и волк, щерясь, рыча и воя, чтобы отогнать любого, кто посмеет подойти близко. Гарри казался чуть расслабленнее, чем раньше, но какие-то признаки беспокойства все еще остались. Одеяло сбилось к ногам, он обнимал подушку и лицом уткнулся в угол дивана, будто пытаясь спрятаться. Бродяга присел рядом. Погладил Сохатика по острому плечу, шее, взъерошил аккуратным движением темные спутавшиеся волосы. Новые очки Гарри, — большие, круглые и в тонкой позолоченной оправе, — лежали рядом, на столике. Сириус посмотрел на них, посмотрел на измотанного ребенка и осмелился тихо позвать: — Гарри, детка, просыпайся. Гарри под его рукой резко дернулся, подскочил и посмотрел куда-то в пространство. Конечно, без очков он мало что мог различить. Он, не сказав ни слова, в панике зашарил рукой вокруг, будто не понимая, где он находится. Нет, Сириус понимал, что со зрением все плоховато, но он не думал, что настолько. — Эй-эй, тише, — Сириус ухватил его за руку и осторожно толкнул обратно, в лежачее положение. — Все хорошо. Ты у нас дома, ты в безопасности. — Сириус?.. — несмело спросил мальчик, укладываясь на прежнее место. — Да, я. — Что я тут делаю? — Теперь ты тут живешь, — по-доброму усмехнулся Сириус. — Мы забрали тебя домой. Я тебя усыновил. — «Мы»?.. — Я и Лунатик. Ремус. Помнишь Ремуса? — Он помог мне, да, помню, — Гарри огляделся, смаргивая слезы. Его глаза были красными ото сна. — Эм, можешь, пожалуйста, подать мне мои очки?.. — Конечно. Держи. Я попросил у мадам Помфри твой рецепт на очки с этого года. Мы купили тебе новые. Примерь. Гарри дрожащими пальцами отвел дужки и надел новые, облегченные очки. Его взгляд тут же сфокусировался, и он восторженно выдохнул, оглядевшись получше. Ему здесь очень нравилось. А еще ему нравилось сидеть в теплом мягком одеяле на этом диване. И ему очень нравились эти очки. — Спасибо. Я здесь надолго? — Ровно на столько, на сколько захочешь, — заверил Сириус. Слова все еще давались ему трудно, он строил отрывистые предложения, будто лающие. Но он очень старался говорить чуть более длинно рядом с крестником, чтобы тому было комфортнее. — Ты голодный? Я приготовил ужин. — Да, — кратко ответил Гарри. — Тогда пойдем. Гарри ничего подобного никогда раньше в жизни не видел. Кухня дома была похожа на теплицу: стеклянные стены, будто состоящие из ряда окон и тонких рам. Крыша уголком и тоже стеклянная. Под потолком на проводах свисали желтые лампочки, а по периметру тянулась желтая гирлянда. На столе горели и растекались по подсвечникам красным воском свечи с запахом сандала. Одно из окон оказалось открыто, впуская на кухню прохладный вечерний воздух с примесью морской соли. — Гарри! — обрадовался Ремус, разогревающий сейчас макароны с соусом. — Как себя чувствуешь? — Вроде неплохо, спасибо, — неловко пробормотал Сохатик и присел на стул рядом с небольшой столешницей. — Эм, вы живете вместе, да? Сириус немного застопорился. Они и это с Ремусом обсуждали, конечно, но одно дело — обсуждать, а совсем другое — действительно говорить с ребенком о таком. И вообще, их статус отношений не был до конца понятен даже им самим. Они встречались, потом так и не поняли, расставались ли они вообще, а как сошлись — то почему-то почти сразу стали называть себя мужьями, преодолев позывной «мой парень» примерно на третий день вместе. Сириус сделал Ремусу предложение, у них были до безумия красивые фигурные кольца. Наверное, они были помолвлены. Можно ли было за три недели так хорошо притереться, чтобы быть помолвленными?.. — Сириус? — А? — Бродяга глупо моргнул. — Ах, да. Мы живем вместе. Мы вместе купили дом. Это окей? — Я могу и уйти, если вдруг что-то не в порядке, — Рем с извинением взглянул на возлюбленного, но тот покачал головой, давая знать, что все в порядке. — Нет, не нужно, — Гарри смутился только сильнее. Его нужды никогда никого не интересовали. Сириус облегченно вздохнул и расслабил плечи. — Гарри, нам нужно кое-что обговорить. Чтобы ты не узнал это случайно, ладно? — Сириус сел напротив крестника и дружелюбно улыбнулся. Но тот только напряг плечи, будто готовясь к удару. — Все хорошо. Просто, чтобы ты знал. Мы с Ремусом живем вместе, потому что мы пара. Эм, мы, кажется, помолвлены? — Мы помолвлены! — почти возмущенно подтвердил Ремус, одной рукой пытавшийся переложить макароны в тарелку. — Ну, да, — Сириус неловко почесал затылок. Гарри молчал. — Мы с Лунатиком пара. Мы не хотим заменить тебе родителей. Или что-то такое. Но мы пара. И мы оба будем заботиться о тебе. Гарри вопросительно приподнял брови. Любопытство слегка его одолевало, но он был слишком уставшим. — Если хочешь, можешь задать вопросы. Любые. — Как давно? — С пятого курса, — без замедлений ответил Сириус. — Мы вместе. А помолвлены около недели, наверное. Гарри понимающе кивнул. — А папа знал? Ремус, как бы ни хотел сдержаться, все равно рассмеялся от души. — Он нас свел, если честно, — улыбнулся Сириус. — А мама? — А твоя мама вправила Ремусу мозги. — Эй! — И настучала мне по голове после. — Вот это ближе к правде. Гарри слабо улыбнулся. Он провел с ними всего несколько минут, но ему уже нравилось быть здесь. Чувствовать сладковатый запах свежих спагетти, смотреть на несколько упаковок разных соков, которые точно предназначались для него, просто быть. — Это все? — Наверное, да. — Если будут еще вопросы — обязательно задавай. Мы постараемся ответить. Они ужинали в тишине. Все были голодны, горячая свежая еда манила, и ночь за окном опускалась совсем медленно, оставляя маленький светлый мирок излучать тепло. — Я хочу спать, — сказал Гарри, как только доел. Он встал, взял свою тарелку и пошел к раковине. Сириус округлил глаза от удивления. Вот об этом он даже не думал — Родной, оставь. Мы помоем. — Что? — Тарелку. Оставь, — настойчиво попросил Сириус. — Все хорошо. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Гарри ничего не понял. Он смотрел на тарелку, на свои руки, на Сириуса и замершего Ремуса, который нутром чувствовал, что что-то происходит. — Оставь-оставь, — еще раз сказал Сириус и подошел ближе, осторожно забирая посуду из детских рук. — Все хорошо. Пойдем. Он провел Гарри на чердак, открыл дверь из темного дерева и показал крестнику его новую комнату. Мансарда. Круглое большое окно, квадратное окно в потолке, одиноко лежащий матрас, тумбочка и лампа на ней. У противоположной стены стоял комод и чемодан Гарри. Рядом — небольшое искусственное дерево. «Для Хедвиг…» — догадался Гарри. Сириус не стал нагружать его подробностями, а лишь извинился, что мебели в комнатах пока нет: «Нам не хотелось выбирать на свой вкус, пока ты не приедешь…» Гарри было настолько плевать, насколько вообще возможно, и на матрас он завалился с большой охотой. Вернувшийся с пледом для него Сириус застал Сохатика уже спящим. Умаялся. Закрыв за собой дверь, Сириус будто бы полностью опустел, но в хорошем смысле. Он мог теперь сходить в душ, выпить зелье для сна и, обняв Ремуса поперек живота, заснуть до завтрашнего утра. Он мог больше не беспокоиться за безопасность Гарри, он мог точно знать, что тот будет накормлен, обогрет и утешен, если ему вдруг это понадобится. Он знал, что Ремус будет рядом, если Сириус вдруг не сможет быть. И жизнь показалась ему в разы проще. Ремус домывал посуду, когда Бродяга вернулся на кухню. Он без слов обнял Лунатика со спины, прижался губами к его плечу и вздохнул так тяжко, что Ремус даже обернулся и поцеловал его в лоб. — Уложил? — Да. Он совсем без сил. Сразу заснул. Опять. — Он такой зашуганный. — И как будто не осознает, что он в реальном мире, — нахмурился Сириус. — Надеюсь, что мы сможем ему помочь. Они постояли какое-то время молча, пока Ремус не сказал: — Ты умница, Бродяга. — Пер-реста-а-ань, — по-собачьи протянул Сириус, закатив глаза. — Это просто мой ребенок. Я должен ему помогать и быть рядом. И любить. Кормить. И никогда не обижать. А ты — мой муж… — Жених, — поправил его Рем. — Жених. Будущий муж. Неважно. И я должен тебя любить. Готовить тебе завтраки. Обнимать. Помогать. Выполнять супружеский долг… — Сейчас по лбу получишь! — Ремус покраснел. — Понял-понял. — Я не отказываюсь от комплимента. Ты такой терпеливый сегодня, очень мягкий, я никогда тебя таким не видел. Мы должны хорошенько выспаться, ты не мог не устать. Сириус позволил последнему слову остаться за Лунатиком. В конце-концов, тот сегодня очень хотел побыть опорой. Бродяга со спокойной душой отдал ему контроль.