***
После нескольких попыток, глаза всё же удалось открыть, однако хотелось разу же закрыть их обратно — поток солнечного света ударил прямо по ним, вынуждая зрачок сузиться до размера пылинки. То, что она находится в мед пункте, Ева поняла не сразу. Светлые стены, одна единственная койка, занятая ею самой, запах медикаментов и хлорки. Тот самый запах, возвращающий на пять лет назад, когда она была частым гостем в воронежской областной клинической больнице №1. Тело залихорадило от неприятных воспоминаний, заставляя мурашки скользкой змеёй проползти по спине. В горле пересохло, но это не мешало издать сиплый стон, чтобы позвать хоть кого-нибудь, кто помог бы сориентироваться в том, что, мать твою, тут вообще происходит. — Секунду подожди. — раздался высокий женский голос, вслед за чем последовал неприятный стук шпилек о кафельную плитку. Из-за угла показалась средних лет женщина в белом халате. Всё по классике — светлый волос, низкий пучок и очки на носу. На какой-то момент Воронцова была уверена, что в медицинских высших учебных заведениях дипломы выдают только тем, кто выглядит именно так. Женщина натянуто улыбнулась, из-за чего захотелось втащить ей как следует — пусть лучше совсем не улыбается, чем так. Она аккуратно, но сильно ткнула в бинт на руке, из которого торчал розовый катетер. Снимать его было весьма болезненно — толстая игла нехотя покидала вену, оставляя после себя кровавый след, заслонённый ваткой. — Что случилось? — терпение лопнуло, вынуждая девушку спросить. — У тебя была сильная ломка, дорогуша. — высокий голос словно скрипел. — Тебя прокапали, и ты уснула. — Странно… — она бессильно опустилась на подушки, потирая лоб руками. — ничего не помню. — Ну не удивительно, это дело такое… у всех по-разному проходит. — морщинистые пальцы ворошили другие кровавые ватки в почкообразном металлическом лотке. Вот так штука — она полагала, что всё это был лишь очередной дурной сон, и лишь очнувшись осознала ужасные реалии. Неплохой был толчок для того, чтобы навсегда бросить эту дрянь, и пускать деньги в другое русло. Вопрос оставался в том, умная она, или глупышка. Только когда ноги коснулись белого кафеля она осознала, что встала с кровати. Незамедлительно последовали и ругательства. — Далеко собралась? У тебя до завтра постельный режим. — Я чувствую себя превосходно! — в доказательство своих слов она даже начала тыкать мизинцами маленький нос, свидетельствуя об устойчивой координации. — Ложись, я сказала, никаких «превосходно». Завтра утром выйдешь отсюда. — Вы надо мной издеваетесь? Я же пропущу испытания! — негодование захлёстывало с головой. — Вот и отлично. — средний палец деловито поправил квадратные очки. — до завтра никакой нагрузки и стресса. Всё, ложись отдыхай. Если что — я нахожусь в соседнем кабинете, так что не думай, что у тебя получится улизнуть. — Прекрасно. Просто прекрасно. — прошептала она достаточно тихо, чтобы это не уловил врач. Белая спина только успела скрыться за углом, как тут же снова появилась голова. — К тебе там приходили. Позвать? — Зовите уж… — лишь отмахнулась Ева, сердито глядя в стену, борясь со стойким желанием оставить на ней неглубокую вмятину. Молчание было не долгим — несколько минут позднее раздался еле слышимый стук, после которого в проёме появилась чёрная голова. — Войти можно? — Лиза скомкано улыбнулась, не зная куда себя девать. — Если эта мымра пустила, значит точно можно, заходи. — губы своевольно растянулись в широкой улыбке. Воронцова приподнялась на одних лишь локтях, не решаясь вставать с кровати. — Как ты себя чувствуешь? — она спросила прежде, чем успела сесть на стул подле койки. — Как слизняк, если честно. Как будто меня раздавили. — она шутливо провела большим пальцем по шее, намекая на внутреннее состояние. — Я чувствую себя ахуенно, но они меня не пускают в люди. — Лежи лежи, после такого тебе надо отдохнуть. — пальцы пробежались меж чёрных, как смоль, волос, приглаживая их. — Чего «такого»? Ничего такого не было. — она сглотнула ком в горле, когда взгляд упал на декольте, не прикрытое рубашкой. — Ну не знаю, тебя так трусило, мы вообще сначала подумали, что у тебя эпилепсия. У неё сжимается сердце, а голова опускается донельзя низко. Ужасное было ощущение после того, как устроила целое представление на пустом месте. — Ладно, проехали, не будем обо мне. Как остальные? Что я пропустила? — Остальные нормально, в карты играют, пропустила только одно задание. Мы там матюки перефразировали с Третьяковой. — Это типо не «блять» а «какой конфуз»? — хохотнула она. — Вроде того. — улыбка вышла более грустной, чем хотелось. Минутное веселье испарилось, оставляя после себя лишь горькое послевкусие осознания. Почему-то только сейчас в голову пришло то, что как бы хорошо она не общалась с девочками, какие бы натянутые у неё не были отношения с Кирой — или флирт с Виолеттой — навестить её пришла именно Лиза, а не кто-нибудь другой. Девушка, которой удалось стать изгоем среди изгоев — или, как говорила она сама, чужой среди своих, и чужой среди чужих — именно она помогла ей в первый день прийти в чувства, именно она сейчас сидит у больничной койки и развлекает её разговорами. Кто бы что не говорил, но сердце этой невероятной девушки будет во сто крат побольше её женственности. И язык следует отрезать тому, кто скажет, что это плохо.***
Big Baby Tape - Like A G6
— Думаю, сегодня нас ждёт БДСМ ночка. — разносится по комнате голос Кристины, что, словно ключи от автомобиля, крутила на пальце красные меховые наручники. Так непривычно и одновременно не удивительно было видеть её с таким атрибутом. Лишь погодя девушки заметили другие именные чемоданы, наполнение которых ничуть не отличалось. Смутный шепот пробежался среди пацанок, что пытались хотя бы предположить, для чего нужен столь необычный аксессуар. — Бабы, бабы, подождите, тут письмо. — воскликнула Вакарчук, размахивая штампованной бумажкой в воздухе, которая гласила следующее:£
Ученицы школы пацанок!
Мы подготовили для вас вечеринку. Сегодня вы будете не одни.
Откройте ваши чемоданы, и используйте находящиеся в них предметы с умом.
Увидимся на церемонии выгона.
Ваши преподаватели.
£
Эхо громкого крика окропило собой каждую стену дома. Казалось бы, лишний децибел — и тот безвозвратно рухнет. Девушкам ничего не остаётся, кроме как разбежаться по своим комнатам, чтобы снова в спешке привести себя в порядок, а потом весь вечер жаловаться друг другу о том, что выглядят в кадре недостаточно хорошо. Воронцова не отставала от общего потока. Не успела она дойти до кровати, как в руках моментально материализовалась расчёска, пропуская сквозь свои зубцы крашеные чёрные волосы. Косметика, как на зло, именно сегодня ложилась очень неровно — дело совсем не в том, что это была самая дешевая и не качественная косметика их той, что она нашла, вовсе нет, всё дело в плохой ауре дня — что вынуждало стирать пятнистый тон и наносить его снова и снова. Стрелки с тушью и тёмная помада — её фишка — стали единственным чем она решила сегодня отличиться от других. Одежда также была выбрана наспех, удивительно вообще, что не мятой оказалась, с неделю в чемодане лежала. Но Ева старалась всё делать настолько быстро, словно с дьяволом на скорость соревновалась, кто быстрее успеет. Наверное, боялась просто, что снова в мед пункте окажется, снова её лежать сутки заставят. Сущий ад. Выйдя во двор пацанки сразу на еду накинулись — не знающий человек и вовсе мог подумать, что бедных леди неделю не кормили. Гроздь за гроздью, сэндвич за сэндвичем, стол опустевал на глазах. Ровно до того момента, пока кто-то особенно ловкий не открыл первую бутылку шампанского. Словно цепную реакцию запустили — другие бутылки начали взрываться одна за другой, создавая самый настоящий салют. Ева быстро протянула и свой бокал, пока свежее шампанское не разлили другим. Она хотела, было, сделать замечание Кире, которая хоть и была, как обычно, на разливе, не отказывала себе в том, чтобы отпить половину прямо из горла. Хотела, да вот рот тарталеткой занят был. Пенный напиток заполонил собой прозрачный сосуд, переливаясь через край, заставляя теперь уже мокрую девушку взвизгнуть. Общая пляска продолжалась весьма недолго — уже спустя десяток минут ворота школы с шумом отворились, пуская шикарный белый автомобиль. Уже издалека был слышен крик и визг, но даже обладателям самого хорошего зрения было тяжело разглядеть тех, кто находится внутри. Лишь оказавшись на поляне, гости дали о себе знать. Бывшие участницы проекта решили почтить своим присутствием вечеринку, будоража всех присутствующих здесь. Кто-то уже был под шафе, кто-то ещё даже не начал, кто-то — как, например, Юля Мишко — пришли ко столу со своими напитками. Вечер грозился быть вопиющим. Знакомство прошло более спокойно, чем хотелось — сказывался общий настрой и количество алкоголя в крови каждой. А точнее его недостаток. Лишь спустя время гостьи принялись теми самыми красными подарками приковывать к себе нынешних участниц, вводя тех в максимальный ступор. Конечно же, о том, что это испытания на соблазн алкоголем, никто даже не думал говорить ни участницам, ни гостьям. Задание, как никак. — Ну всё, попалась, теперь ты моя. — Ева вначале почувствовала лишь холод металла, лишь потом услышала голос темнокожей девушки. Короткостриженая мулатка игриво подняла ввысь бокал, выпивая за неё, после чего лишь подмигнула. — Ну допустим. — с губ сорвался лишь усталый выдох. Алкоголь постепенно давал о себе знать. — Меня Ева зовут, а ты, напомни… — Тина я. — А, да, точно, извини. — губы сжались в тонкую линию, в надежде что неловкость быстро пройдёт, однако собеседница лишь пожала плечами, снова опрокидывая в себя бокал. — И что, как тебе школа? Расскажи вообще о себе. — зелёная оливка была зажата меж зубов, обволакиваемая пухлыми губами. — Да нечего рассказывать. Такая же, как и все — девушка со сломанной судьбой. А школа нормальная, хоть человеком выйду. — Человеком — это хорошо! — еле дослушала Франк, протягивая ей бокал. — Давай ёбнем за это. Воронцова посмотрела на бокал недоверчиво, с ноткой иронии, но желание забыть последние несколько суток заметно перевешивали чашу весов «пить-не-пить». Они символически чокнулись, поглощая только что открытое игристое вино, газы которого заставляли поморщиться обеих. По Тине видно было, что она хотела что-то сказать, но слова мгновенно были перебиты диким шумом, что умудрились создать Кира с Кристиной, которых так никому не удалось взять к себе в пару. Либо же они настолько независимые, что вырвались из красных объятий. Пацанка лишь иронично посмотрела в их сторону, пока те всецело приближались к отчислению из школы. — «Зачем ты выпила столько…» — мысли возникли машинально, она не успела даже осознать происходящее, как подсознание принялось жалеть и оправдывать этого ужасного человека. К сожалению — или к счастью, что скорее всего — здравый смысл слишком быстро вернулся на место, заставляя вновь развернуть голову к собеседнице, напрочь забывая о двух раздражителях. — Извини за вопрос, возможно это будет бестактно, но на какой неделе тебя выгнали? — голос слегка дрожал, девушка замерла в ожидании грубости. — Хуйня вопрос. На десятой неделе. Сдержанный, но весьма грубый смешок вырвался куда раньше, чем Ева успела подумать о нём. Девушка мгновенно зажала рот руками, надеясь на то, что такой жест остался незамеченным. — Да, не так уж и много. Но думаешь, ты будешь лучше? Ха-ха. — девушка завалила голову назад, чуть не потеряв равновесие. — Все так думают, а в итоге вылетают на следующий день. Так что на твоём месте я бы снизила свои стандарты. На какое-то мгновение агрессия вспыхнула необычно сильным очагом. Такие поучительные, но весьма высокомерные слова задели самолюбие куда глубже, чем следовало бы. В сочетании с воздержанием на протяжении трёх недель от скандальных драк, смесь стала невыносимой. Остатки здравого смысла трубили о том, что время охладиться. — Извини, не могла бы ты на время открыть браслет, хочу сходить в туалет. — она прошептала почти на самое ухо, занавешенное кучерявыми волосами, после чего последовал щелчок, высвобождающий её из неприятных оков. На сегодня с алкоголем точно нужно завязывать — Ева пришла к такому выводу, когда по пути в туалет дважды перепутала повороты. И лишь холодная вода в лодочке из рук, что в следующую секунду оказалась на лице, помогла взбодриться и смотреть на мир более трезво. Ноги уже хотели развернуться в сторону выхода, как вдруг в мыслях снова всплыли сомнительные слова. думаешь, ты будешь лучше? все так думают, а потом вылетают на следующий день. С одной стороны — бредни пьяного человека, с другой — важное наставление, возвращающее с небес на землю и напоминающее о жестоких реалиях. На секунду она задумалась, что будет после. А если её выгонят раньше? Будет жизнь такой же? Или даже которого периода здесь ей хватит для того чтобы стать человеком? А если она снова кого-то убьёт? Одна мысль была страшнее другой, заставляя Еву тряхнуть головой, лишь бы каверзные вопросы перестали терзать мозг. Отныне и до выпуска она дала себе обещание воспринимать выгон как смерть. И узнать о том, что будет после смерти/выгона можно лишь одним способом. Она спускается по ступенькам медленно — боится споткнуться и упасть. А падать, благо, есть куда. Кто-то уже позаботился об этом, разбив дверное стекло, отчего тысячу мелких осколков хрустели под подошвой. Она резко почувствовала толчок в плечо, который чуть, было, не заставил её полететь в траву носом. Гадать долго не пришлось. — Упс, пардон, не увидела. — она впервые слышала речь Киры настолько сырой и невнятной. Конечно, и до этого она не была Уинстоном Черчиллем, но сейчас всё было совсем плохо. — Ты пьяна… — не вопрос. Утверждение. — Ух ебать, наблюдательная какая. Долго доходило? Поведение вызывающее, но у Воронцовой оно не вызвало ни единой эмоции. — Не дольше, чем ты пытаешься сформулировать свою речь. — руки хотели скреститься на груди, но грубая хватка мгновенно перехватила одну из них, больно сжимая. — Ебальничек прикрой, не забывай с кем ты разговариваешь. — голос стал тише и куда серьёзнее. — Отпусти, мне больно. — попытки вырваться были безуспешными, именно поэтому последним выходом было достучаться. — Зайка, доставлять боль — мой удел. Нехотя, она всё же разжала сильные пальцы, на что Ева лишь отшатнулась назад. Она уже хотела развернуться, но координация пьяной девушки вовремя её остановила — та не то, чтобы ходить, стоять была не в состоянии. — Пиздец тебя шатает. Иди умойся хотя бы что ли, ты на ногах не держишься. — Ага, хорошо мам, так и сделаю. — Медведева с серьёзным лицом отдала честь и уже развернулась. Заплетающиеся ноги были куда более неуклюжими, чем могли бы быть. Либо же коварная ступенька за секунду материализовалась из воздуха. Итог один — через секунду Медведева лежит на пороге, руками опираясь на битое стекло. — Да сука блять! — никогда, наверно, в своей жизни она так быстро не реагировала. Поднять её было задачей не из лёгких — не пятьдесят килограмм дамочка весит — но через время это всё же удалось. — Крепче держись. — прошептала, закидывая руку себе на плечо, предварительно отряхнув её от осколков. — Вперёд. Только ноги поднимай. — Ебало закрой. — возразила, конечно же. Она — не она, если не скажет что-то в ответ. Возразила, но в дом пошла.***
Zapomni - Я со всей дури тебя поцелую
Ноги еле стояли — выдержать такой вес на себе было задачей не из лёгких. Именно поэтому, только зайдя в ванную комнату она сразу же скинула пьяную Киру где-то у входа, заставляя ту ойкнуть. — Из-за тебя у меня будет синяк. — потирала та колено, снимая грязную кепку с головы. Волосы из хвоста совсем выбились. — Если не замолчишь он будет не только на колене, но и под глазом. — Воронцова сама удивлялась своей смелости, но это не мешало открыть кран, подставляя руки лодочкой под него. — Тебе повезло, что у меня хорошее настроение. — пьяная улыбка тронула её губы, пока Медведева с кошачьей внимательностью наблюдала за её руками. Сама не заметила, как жменька холодной воды оказалась на её лице. — Ай, сука, холодно! — Лучше? — Ева устало вернулась к раковине, присаживаясь на банную тумбочку рядом. — Лучше. — последняя реплика перед затянувшимся молчанием, постепенно переходящее в неловкое. Кира вовремя заметила, как Ева потирает лицо. — Устала? — Очень… — произнесла на выдохе, голову к потолку поднимая. Словно к небу взывая, к Богу тому самому, о котором твердят все. Только вот не верила она в Бога всем сердцем. Если бы был он действительно, не допустил бы всего того, что допустил. На удивление холодная вода действительно помогла. Координация и разум пришли в норму, позволяя Медведевой встать с пола и подойти к Еве. Лица коснулось горячее дыхание. — И от чего же ты устала? — не сказала. Промурлыкала. Прямо в лицо промурлыкала. — Если честно, то от прошлого, от школы, от жизни. Да от всего. Порой кажется, что жизнь игра, а я в ней — персонаж с последней жизнью. В ответ прилетел лишь смешок. — А ты чё думала, жизнь малина? — татуированные пальцы коснулись Евиного запястья, проведя по нему самыми кончиками. — Не язви! От тебя, между прочим, тоже устала! — получилось более резко, чем она планировала. Только сейчас взгляд вверх подняла, и сразу же столкнулась с глазами карими, что оказались намного ближе, чем она предполагала. — От меня? Вот это нихуя себе новости. А я-то тут каким боком? — искренне удивление заставило отстраниться на несколько шагов. — Поведение твоё заебало. Горки эти эмоциональные. То строишь из себя подружку, то нахуй посылаешь. Ты ведь не такая жёсткая, какую из себя строишь, так в чём дело? — дуэль взглядов не прекращалась ни на минуту, и не прекратится, пока лидировать будет Ева. — Зря ты это говоришь. Ты многого обо мне не знаешь. — она не думала, прежде чем накрыть своей ладонью её щёку, нежно проведя по ней. — Так расскажи. — в голосе одна лишь мольба. А затем снова молчание. Долгое, и такое ужасное… — Не сегодня. — улыбнувшись, она убрала руку, не переставая глядя в чёрные глаза. — Погоди, у тебя там царапается что-то. Дай посмотрю. — она машинально потянулась за ладонью, что уже успела спрятаться за спиной, так что пришлось встать и сделать шаг навстречу. — Ничего страшного, не помру. — словно кошку дразня, отходила всё дальше и дальше, руку за спиной держа. А Ева и велась, вслед быстренько семеня. — А если помрёшь, то буду чувствовать себя виноватой я! Дай, сказала! Добиться своего получилось. Через секунду ладонь, с застрявшим в ней осколком, была прямо перед ней. Белая такая, не затронутая жуткими татуировками. И лишь пятнышко красное картину портит. — Стекло застряло, сейчас вытащу. — Воронцова не задумывалась особо о гигиене — перегара, которым она дышала на рану, вполне должно было хватить. Длинные ногти крепко впились в плоть, пытаясь выдавить инородное тело. — Ай, больно. Аккуратнее, не прыщи давишь. И вообще, с каких пор ты успела стать мед сестричкой? — Я тебе не мед сестричка. Просто умею вытаскивать занозы. В ответ вновь смешок прилетел, локоны передние назад откинув. — Жаль. Меня всегда возбуждали мед сестрички. На этот раз смеяться была её очередь. — Шуточки свои похабные при себе оставь. А вот и она. — секунда, и маленький осколок уже лежал на её ладони, но уже через секунду был успешно выкинут в сторону. — У тебя кровь, промой лучше. — Ева подметила это лишь тогда, когда поняла, что её собственные пальцы сейчас в Кириной крови. — Да похуй. — рука прошла по футболке, вытирая кровавое пятнышко, совсем не заботясь о грязном пятне, что будет красоваться там в будущем. Медведева лишь хищно облизнулась. — Можно вопрос? — она долго не решалась спросить, но сделала это, когда пришло осознание, что лучшего момента уже не будет. — Валяй. — Больно было язык разрезать? — Ева неловко провела пальцами в воздухе, показывая разрез. — Больно, конечно. Но оно того стоит. Зато теперь я умею многие вещи. — Например? Она вновь почувствовала на запястье тепло её пальцев, что поднесли руку как можно ближе ко рту. На секунду стало не по себе. — Ну, например, вот так. — раздвоенный язык показался меж губ и сразу принялся вылизывать собственную кровь с её пальцев, огибая их сразу с нескольких сторон. — Дышать не забывай. Только после этой фразы она действительно заметила, что перестала дышать. Из лёгких сразу вырвался громкий выдох, опаляя горячим воздухом её лицо. — Внушительно. — лишь после сглатывания комка в горле удалось вымолвить одинокое слово, не прекращая зрительный контакт ни на секунду. — Зайка, это самое малое, что я умею. Последнее, что она слышала, прежде чем перед глазами возникло её лицо, сокращая расстояние между ними в ноль. Язык, ещё содержащий в себе вкус крови, пробежался по нижней губе ошарашенной Евы, играя, дразня её, и лишь потом проник внутрь. Никогда бы она не подумала, что у Киры настолько горячие губы. Такие мягкие, пылкие, сочные… Остатки самообладания отошли на задний план, вслед за стеснением, позволяя той ответить на поцелуй, нещадно кусая розовые губы партнёрши. Скомканный и скромный вначале, он разгорался, с каждой секундой становясь всё более влажным и глубоким. Самый лучший поцелуй в её жизни. Она чуть не упала, когда Медведева попятилась вперёд, подталкивая ту к раковине, а после и сажая на неё, подхватив на руки. Она не дала её ногам сомкнуться — насильно раздвинула, пристраиваясь меж них. Ещё ближе. Ещё жарче. — Раковина может сломаться… — прошептала она, стоило раздвоенному языку отстраниться, чтобы сразу опуститься к татуированной шее. — Похуй. — рык. Рука молниеносно сомкнулась на шее, полностью перекрывая доступ к кислороду. Теперь она вся была в её распоряжении. Да что там она — её жизнь. Воздух заканчивался слишком быстро, об это сигнализировало жжение в лёгких. Но ей не нужно было и говорить об этом — Кира слишком хорошо знала, когда стоит отпустить. Поцелуи становились невероятно пошлыми, а движения слишком все дозволенными, что было ярым криком о том, что пора остановиться, пока обе не пожалели. И как бы сильно е хотелось продолжить — остановиться всё же пришлось, когда из коридора послышался шум толпы. Против воли Медведева отстранилась, слизывая стекающую слюну с нижней губы. Голова бессильно опустилась на влажную грудь, пока сбитое дыхание пыталось вернуться в норму. Еве было очень тяжело отвлечься от поглаживающих движений на ноге, но она осмелилась оттолкнуть её руку в сторону, а после и её, чтобы хотя бы встать с керамической раковины, на которой больше всего боялась после этого заметить свежие трещины. — Пуговицы застегни. — Медведева кивнула в сторону её груди, собирая растрепавшиеся волосы. Брюнетка ни слова не промолвила, молча застегнув пуговицы на лонгсливе. — Что, даже ничего не скажешь? — А что говорить? Уверенна, сейчас последует фраза «Только попробуй кому-то растрепать, выпущу кишки», или что-то такое. — девушка намеренно голос понизила, пытаясь спародировать знакомый баритон. Лицо Медведевой вновь возникло прямо перед глазами, и Воронцова к удару мысленно приготовилась, однако последовала лишь ехидная улыбка. — Дурочка. — просипела та, напяливая кепку. Через секунду спина, покрытая чёрной ветровкой, скрылась в дверях. И правда. Дурочка.