Надлом

      — Здесь повсюду наш лёд, — Блейз смотрит вниз, на столик, над которым нагибаются кудрявые головы двух девушек, решивших пустить по слизистой носоглотки красную дрянь.       Леон присматривается. Кивает. Ведёт взглядом чуть левее, где мужчина, не стесняясь, высыпает из перстня Красный лёд себе в бокал.       —У меня кончилось вино. Ты принесёшь мне ещё, малыш? — Забини вытягивает руку, упирая бокал прямо в грудь друга. Ждёт грёбаной реакции, которой нет.       «Блядство».       Леон касается палочки, и бокал тут же наполняется красным полусладким, в то время как у Забини сносит крышу от запаха этого холодного мудака. Перечная мята, бергамот и что-то от самого Леона. Что-то горячее, такое же, как его кожа.       Сегодня Блейзу особенно хочется забыться. Неважно с кем. Главное — получить всё что он хочет от этого вечера.       Он хочет напиться, найти женщину и дальше — по знакомому сценарию. Лестные разговоры о её красоте, уме, который Забини никогда не оценит, просто накидывает пуху. И самое главное — в конце. Он хочет кончить.       — Как насчёт вон той рыжей? — Блейз ведёт бокалом, вытягивая палец, указывая на танцующую девушку. — Рыжие очень горячие.       — Как хочешь.       — Можем втроём… — он смеётся, но от злости. Леон, как всегда, непробиваем. — Ты, я и между нами эта бестия. Как тебе?       — Предпочитаю классический секс без посторонних людей.       Блейз кричит в своей башке только от слова «секс», произнесённого голосом Леона. Это самое раскованное за последнее время от друга. Дьявол. Он уже просто не может.       Леон сжимает перила, глядя вниз, пока Блейз, покачиваясь в такт музыке, становится позади него. Смотрит в затылок, делая глоток. Свободная рука летит вперёд, касаясь бедра Леона, обводит круглую задницу, чуть сжимая.       — Свали.       Тон голоса друга становится жёстче. Забини радуется повышению градуса этой вечеринки. Алкоголь в венах делает всё ярче.       Шаг в сторону. Плечо к плечу. Бокал на выступ перил, чтобы освободить ладонь и коснуться пальцами загривка Леона. Массажируя, растирая.       — Ты заводишься? Я что-то не так делаю? — Блейз улыбается, чувствуя, как Леон ведёт головой в сторону, чтобы избавиться от прикосновения.       Кисть обжигает крепкая хватка.       Теперь глаза в глаза.       — Чего ты добиваешься? — с какой-то обидой и неуверенностью произносит Леон.       «Тебя».       — Тебя, — честно отвечает Блейз, ни на что не рассчитывая. Всё всегда кончается этим «ничем».       — Я не железный, Блейз. Прекрати это делать.       Вот оно. Мерлин. Вот этот хруст в броне Леона. Блейз этим упивается, с восхищением и желанием глядя на него. Облизывает губы. Доламывает:       — Тогда обойдёмся без рыжей?       Секунда замирает в воздухе с таким же шоком в лице Леона. Недовольством. Смущением. Раздражением. Всё это в нём укладывается. Наслаивается одно на другое. У Забини кадык ныряет вниз от острого осознания собственного возбуждения.       Леон отпихивает его плечом, удаляясь внутрь помещения, а Блейз махом допивает вино, зная, что попрётся следом. Думая, что это приглашение. В худшем случае словит точный удар под дых или же в челюсть. Всё равно. Ему хочется этих эмоций. Хочется всего, что даст ему Леон.       Толкнуть дверь уборной, увидеть его силуэт у раковин. Закрыть за собой дверь…       — Уйди, Блейз, — спокойно произносит Леон.       — Ты сбежал, потому что я потрогал твой чудесный зад?       Забини замечает, как сильно пальцы Леона стискивают край раковины. До побелевших костяшек. Наверняка они будут того же цвета, когда кулак друга полетит ему в челюсть.       И это выводит ещё больше. От знания, что Леон сдерживается, Блейза трясёт. Он бы рад получить от него удар. Услышать ругань в свою сторону, услышать, какой он ублюдок, но этого не происходит. Леон, мать его, сдерживается.       Забини подходит к нему сзади и стягивает удавку галстука вниз.       — Чёрт. Каждый год одно и то же, — с отчаянием шепчет Блейз и упирается лбом между лопаток Леона. — Ты всё такой же неприступный. Не говоришь мне перестать. Не говоришь, нравится ли тебе это. Ты просто издеваешься надо мной, точно так же, как я над тобой…       Леон, грубо выдохнув, поднимает взгляд на зеркало. Смотрит тяжело и прямо.       Это всего мгновение. Ему нужны считанные секунды, чтобы развернуться, толкнуть Блейза к стеклянной стене и приставить локоть прямо к его горлу.       — Я щас сдохну, как это горячо… — успевает сказать Забини до того, как Леон, убрав локоть, сжимает пальцами челюсть друга. Точно так же, как раковину секундами ранее: сильно. — Блять…       Теперь трещит внутри Блейза собственным надломом. Теми чувствами, о которых он не подозревал. Он даже не успевает это обдумать, как Леон впивается в губы Блейза, соскользнув рукой к горлу. Он сжимает его. Сильно. Забини стонет. Всего несколько секунд. Несколько мгновений. Несколько гортанных хрипов в рты друг друга, зло и громко целуя. Безумство.       — Ты даже мёртвого заебёшь, — проговаривает в самые губы Леон.       — Тогда заеби меня…       — Блейз…       Шёпотом, от чего у Забини ёкает внутри. До хрипа разума, до судороги вдоль позвонков. От того, каким голосом Леон произносит его имя, хочется выдохнуть. Гортанно.       Сорваться.       Вскрыть его голосом свои вены.       Пихнуть его в кабинку туалета, закрыть дверь.       У Блейза трясутся руки, когда пальцы стискивают ворот рубашки Леона, толкая его к унитазу, чтобы сесть на него сверху. Чтобы толкнуться тазом, чувствуя возбуждение друг друга. Блядство. Грёбаное блядство.       Грязно.       Горячо.       И теперь это не поцелуй. Это укусы. Жадные. Жаркие. Громкие.       Сердце рыгает адреналином прямо в вены. Шпарит разум, хрен остановишь. Уже поздно.       Леон хмурится, отстраняясь, только потому что Блейз сильно сжимает воротник рубашки. Наверное, думает, что тот опять уйдёт. Даже пошевелиться боится. Страх, откуда-то взявшийся, давит бетонной плитой. Но всё разбивается. Ведь Леон обхватывает ладонями его зад, ближе притягивая к себе.       — Что? Теперь ты не такой смелый? — нахальной ухмылкой в губы.       — Кто же знал, что вечер кончится дрочкой, — Блейз касается пряжки ремня Леона и срывает с петлички.       Звук расстегивающейся молнии в кабинке туалета — как из колонок. Громкий.       Блейз обхватывает горячий затылок Леона, пока тот расстёгивает его брюки. Касается ладонью члена. И блять…       Забини стонет, запрокидывая голову. Кусает щёку, просто потому что не хочет показаться шалавой, жадной до его ласк. Но тело отдаёт дрожью. Желанием.       Вот так всё и происходит.       Они дрочат друг другу, глядя в глаза. Стонут друг другу в рты, рвано целуясь. Как бы Блейз ни хотел отвернуть голову, Леон этого не позволяет. Удерживает за шею, притягивая к себе. Лоб в лоб.       Как же ему хочется грязно выругаться, но всё будто испаряется из мыслей. Блейз еле сдерживается, стараясь не обронить жалобного стона. Он еле держится.       Забавно, что теперь Леон издевается над ним. То ускоряет движения, чувствуя грань Забини, и сразу же замедляется, хмыкая в самые губы. Дьявол. Сущий дьявол, чтоб его.       Ладони мокрые от смазки. Ствол члена скользит в руке, и это до умопомрачения пошло впивается в мозг звуками.       Блейз срывается. Сжимает губы, упираясь руками в грудь Леона, вызывая в нём разгневанную реакцию прерванной дрочки. Но это ещё не всё. Леон травит его в ответ:       — Мне прекратить? — замедляя движения, слыша, как гортанно выдыхает Забини.       — Леон, — Блейз упирается лбом в сгиб шеи. — Блять…       Забини подмахивает бёдрами, пытаясь вернуть это чувство трения, вновь обхватывая член Леона. И теперь уже не медлит.       — Поцелуй меня, — шипит в губы. — Блять, Леон, поцелуй меня…       За спинами раздаются приглушённые крики. Отсчёт до Нового года. Десять секунд. Десять секунд, чтобы кончить в старом году или продлить это до нового. Грёбаный боже.       Блейзу достаточно несколько секунд, чтобы отключиться, кончая от руки Леона. Леону нужно на пару секунд больше.       Хриплые стоны. Мокрые горячие губы. И привкус полусладкого вина. Вставляет сильнее, чем от Красного льда.       Пару минут, чтобы привести себя в порядок. И прежде, чем выйти из туалета, Леон бросает последнее:       — Собирайся, едем ко мне.