Ножевые

      Гермиона знает цену покоя. Ей пришлось заплатить сполна, чтобы время проведенное в сумраке не вернулось к ней с появлением густого тумана.       Сны прекратились, он не являлся ей, не преследовал, не отражался в ее поступках, в ее попытках жить дальше. Малфой отсутствовал, как и было положено мертвым. Каждый из них был в покое — он в своем, а она в собственном. В том, который выстроила из часов работы над собой, из беспорядочного роя мыслей и страшных тайн из всех уголков ее души.       Девушка вспахивала это поле, чтобы однажды собрать урожай. Она готовилась, проживая это время, сохраняя его в себе как большую ценность.       — А как эти называются? — произнес малыш лет пяти. Его любознательность была подарком от самого близкого человека, от его матери.       Грейнджер стояла у подоконника, в то время как ее сын еле дотягивался к нему, и поливала ярко-красные цветы.       — Мой дорогой, хватит заговаривать мне зубы. Ты уже все доел?       Мальчик нахмурился, глядя в сторону каши, остывающей на столе. Как же она была ему противна. Но мама есть мама и каша есть каша. Говорят полезная. Он сверкнул блеском серых глаз и, подчинившись воле матери, вновь принялся за свой обед.       — Так-то лучше, — улыбнулась Гермиона и погладила лепестки красных цветов. — Без тебя лучше.