Маленький танцующий лжец

                              «Не знаю, куда ты направляешься…                               но есть ли у тебя место для еще одной                               отчаявшейся души?»       Сегодня выдалось хорошее ненастное утро. Говорю, хорошее, потому что я люблю ненастье. Привычки остались неизменными даже через двадцать лет.       Почему я вспомнил, что было двадцать лет назад? Так странно, но когда стареешь, то только и занимаешься тем, что вспоминаешь. Думаешь, что вся тобой же прожитая жизнь – сон. То есть ощущаешь, что будто прожил-то ее и не ты вовсе.       Так кто же?       Вот и вспоминаешь изо дня в день, пытаясь уцепиться своими седыми волосами за обрывки прошлого. В тридцать семь лет это не так страшно, как, к примеру, в шестьдесят. И все-таки чувствуешь неудовлетворенность, чувство вины… а вдруг, ты мог лучше?       Что останется после тебя?       Готов ли ты принять судьбу?       Но воспоминания, это и есть то ценное, единственное, что у тебя остается, та частичка счастья, отголоски свободы, которые когда-то были минувшей молодостью.       Прекрасное холодное утро. Не люблю эту жару, пляж, усеянный потными, похожими на сало телами, все эти попытки поймать радость на солнце. Солнце равнодушно ко всем, оно жарит и все, и даже не по своей воле, а потому, что так нужно.       Ветер разбивает волны о скалы, пляж похож на серую манную кашу, разлившуюся по берегу, а черная вода омывает ее.       Жена полчаса назад забрала детей и уехала в наш домик на Бора-Бора, где всегда отдыхали мои родители. Жена – мой лучший друг, она знает, что для меня лучше. И когда я отправился на это побережье неделю назад для написания очередного остросюжетного триллера, она поняла, что мне необходимо одиночество. Да мне и всегда оно было необходимо. Оно мне стало необходимо с того момента, как я понял, кем я стану. Оплата учебы и вообще деньги были для меня не важны, и это продлилось до семнадцати лет. Это не от того, что я стал работать. Я вообще не работал в детстве. Для чего это? Для удовлетворения собственных и родительских амбиций? Для тренировки? Умоляю, все рано или поздно учатся работать. У детей должно быть детство.       Так вот, даже не работая, я осознал ценность денег, и хорошо, что это произошло в семнадцать лет. Вообще в то время мое мировоззрение перевернулось с ног на голову, и я этому рад. Именно в такой нежный возраст, в переломный момент в жизни подростка и нужно подвергать его глобальным bзменениям, потому как в этот момент он находится в некой эйфории, не осознает жизнь. Это необходимо, он должен встряхнуться, проверить свои силы, отрепетировать жизнь в ускоренном режиме. Только не нужно перебарщивать, чтобы изменения не обернулись роковой ошибкой, о которой он будет сожалеть всю свою жизнь.       Не знаю, сожалею я или нет. Но это изменение сидит в моей голове уже двадцать лет. Двадцать чертовых лет! Невозможно неприятное чувство, когда нет ответов на многочисленные вопросы, и не будет никогда. А точнее, ты не знаешь, когда ответы появятся, особенно то, что ты не можешь дать или получить их. Это поселяет в своеобразную клетку, невидимую, но очень крепкую. Кто-то забывает о своих вопросах через время, отпускает ситуацию, продолжает существовать. Но мне нужно жить. Я хочу наслаждаться каждым днем, впитывать каждой клеткой кожи приятный морской воздух, писать мой триллер, созваниваться с женой и детьми, пить ирландский виски, есть непонятно что, после чего жена будет ругать меня и пугать язвой желудка; рыбачить, наблюдать за звездными галактиками всю ночь, а не думать, прокручивать в мыслях тот день, когда я встретил ее.       Немногие могут вспомнить, в какой же момент их жизнь круто изменилась. Есть, конечно, и те, кто помнят, что ж, мои искренние поздравления. И чаще это запоминается отрывками, которые постепенно превращаются в сон. Уже неизвестно, было ли это или нет. Но я… Я помню, я помню все! До последней мелочи. Это был грандиозный период в моей скучнейшей жизни. Самое приятное то, что я не знал, что меня ждет этот прекрасный момент. Это как забытое заветное желание, которое исполняется в тот момент, когда не ждешь. Вот и я не ждал уже от жизни ничего. Учился себе, мог бы продолжать дело отца вместе с ним, быть обычным офисным клерком. Гадость.       Чайка делает уже шестой круг над морской чернотой. Здесь очень много рыбы, хоть год ешь эту рыбу и никуда она не денется. Рыба жареная в медовой глазури, рыба с соусом из свежих огурцов и кинзы, рыбный гуляш, фаршированная рыба, рыба, запеченная с ананасами, рыба в восточном соусе, фаршированные рулеты из рыбы, рыба под икорным соусом, даже рыба с шампанским по-испански, рыба с пряностями и цитрусами, рыба в панировке, рыба по-голландски, по-неополитански, по-бретонски, по-вальфдорски, по-средиземноморски… Можно продолжать бесконечно, а рыба все не кончится. Мне даже жаль этих пузатых чаек, которые уже лишь из охотничьего инстинкта заплывшими глазами выискивают живое мясо в толще воды.       С этими воспоминаниями у меня пропало вдохновение. Самое ужасное для писателя – не знать, о чем писать. Без этого ты бездарность. Серость. Ничто. Даже виски не помогают заглушить поток мыслей, пробивающих дыру в черепе прошлым.       Клавиатура забыла о постукивании по ней уже как три дня. Полторы бутылки виски опустошены. Стакан не становится сухим. Жена знает, что в такие моменты меня лучше не трогать и ни о чем не расспрашивать. Хорошая жена. Вроде, как и люблю ее, наверное, поэтому женился на ней. Детей люблю, непоседы маленькие, так и норовят залезть ко мне на колени и кричать: «Папуля, включи-ка мультики!» Да, папуля все сделает, лишь бы малышам было комфортно. Мы идеальная семья, вот только эти воспоминания пробивают семейный купол яростными молниями. Жена несколько раз уезжала от меня к своей матери (я ей никогда не нравился), та предлагала развод. Но моя милая любит меня, даже не знаю, почему. Внешность-то у меня совершенно обычная, вот то ли дело в семнадцать-восемнадцать лет. Застенчивый голубоглазый милый мальчик в очках, отличающийся от мускулистых одноклассников своей хилостью. Неразговорчивый и незаметный ни для кого подросток. Наверное, и из-за этого я помню тот день, даже спустя двадцать лет, как сегодняшний.       Какой день? Ох, это целая история. Возможно, ничему не учит, и это мне ни к чему, возможно, для кого-то послужит уроком. Но это всего лишь воспоминания.