Слеза 8
18 ноября 2022 г. в 13:44
Так я и скитался долгое время, пока не понял, что Мелисент – это сон, которому не суждено сбыться. Я поступил в колледж на литературный факультет, с отличием его окончил, и работа на меня стала накатывать, как огромные волны цунами, что я быстро поднялся.
Вероятно, Мелисент сменила имя, стала жить совершенно другой жизнью, я это точно знаю.
Теперь стало вспоминать не так больно, как раньше. Даже приятно. Конечно, я больше никогда не приезжал в тот город, никогда не навещал родителей, да и они не особо горели желанием меня разыскать. Я благодарен им, что они воспитали меня таким, каким я был, ведь так я бы не стал тем, кто я сейчас. А именно, совершенно другим человеком.
Думаю, это не так интересно, но все же, для разбавления можно добавить. Вспомнилось что-то, как я познакомился с женой. До нее у меня были женщины, это естественно, но то ли я их не устраивал, то ли они были с других планет. Признаюсь, всегда искал похожих девушек на Мелисент. Даже если и совпадало хоть частично внешне, то внутренне таких точно не найти. Не было в них особого стержня, какой был у Мелисент, не было той львиной силы, что обитала в ней. Да и танцевали они не так притягательно, как она. И даже не хотелось их защищать и оберегать как-то.
Зато у моей жены есть такой стержень, но он противоположный, совершенно другой, и красота другая, что, несомненно, меня зацепило и очень надолго.
Когда мы познакомились, мне было двадцать восемь, и я промотал все деньги на путешествия. И ясно, для чего путешествует писатель, даже пояснять незачем. Тогда вообще у меня случился первый в моей жизни творческий кризис, не лучшие времена. С агентом разругался, все издательства махом от моей кандидатуры отказались и принялись доить более перспективных писателей.
Все же, агенту удалось откопать одно более-менее приличное издательство, для которого срочно нужно было написать пробный роман. А в то время меня мучили дикие кошмары, да и вообще я потерял ход времени. Тогда я написал небольшой триллер в виде обрывков дневника заблудившегося в параллельном пространстве человека; подробно описал ужасающие ситуации, происходящие с ним. На следующий же день я получил добро, а издательство заключило со мной контракт.
Когда я пошел заключать договор, вот тогда и встретил свою будущую жену. Она оказалась редактором и первой прочла мой рассказ, ведь через нее проходит вся писанина. Она была поражена тем, что я описал, и призналась, что каждый день просила кого-то провожать ее до дома, настолько реалистично были переданы детали тех ужасных событий. Также спросила, не основано ли это на реальных событиях, я ответил, что частично, и сказалась усталость и озлобленность, что сформировала стиль повествования.
Будущая жена попросила проводить ее до дома, ведь она так и боится, что неведомая сила ее схватит и перенесет в мир терзаний и страхов. Так я стал провожать ее каждый день. Но рассказ особо не продавался и не вызвал такой реакции, которая произошла у будущей жены.
Позже она рассказала, что ни грамма не испугалась, а рассказ оказался тривиальным. Я расстроился, но она призналась, что знала меня еще до того, как увидела мой рассказ. Я ей понравился, и чтобы больше со мной общаться, она и придумала, что боится идти домой. Тогда я на нее обиделся, честно, но она обещала больше никогда не лгать и поддерживать в трудную минуту.
Через несколько месяцев я сделал ей предложение. А через два года у нас появились прекрасные дети, которым я уделяю каждую минуту свободного времени, посещаю все их наискучнейшие мероприятия и интересуюсь их делами.
Раздался звонок в двери, значит, пришел почтальон. Сюда, обычно, никто не ходит кроме него, место, обособленное от всего. Не знаю, но почему-то я обрадовался приходу почтальона. Я открыл дверь, и он протянул мне большой конверт голубоватого оттенка. Поблагодарив почтальона за доставку, расписавшись, и дав ему автограф для какой-то его кузины по материнской линии, я вцепился в ароматный конверт и принялся жадно читать письмо, написанное красивым ровным почерком, внутри него.
Я читал, и воспоминания снова наплывали, застилали пеленой глаза, и капали на бумагу. Для лучшего освещения пришлось перейти за столик на улице, но мне не хотелось ни сидеть, ни стоять, ни ходить. Я заставил себя сесть, и не мог оторваться от письма, перечитывал каждую строку по два раза, чтобы понять, правда ли я это читаю. Возможно, это извещение о задолженности, а я со своим воображением нарисовал себе черти что.
Отложив письмо в сторону, я потер лицо руками, вгляделся вдаль морской пучины, почувствовал зябкий ветер, и начал чтение снова.
«Здравствуй, Тайлер Джонсон. Я много раз переписывала это письмо, жгла, рвала его, возвращалась к его написанию. Вероятно, мне не следовало начинать с этого письмо, но я хотела бы быть с тобой откровенной.
Знаешь, после получения письма ты можешь его сжечь сразу, выбросить, сделать что угодно, но я буду спокойна, что ты его получил, и я объяснилась с тобой.
Вообще-то я хочу извиниться. Прости меня, Тайлер. Тогда я тебя так ранила, но я думала только о тебе. Из-за этого мне и пришлось уйти, чего я искренне не хотела. Скажу тебе сразу, чтобы было легче дальше писать, что я тебя люблю до сих пор. Я тебя никогда не забывала и с радостью вспоминаю наше время «взбунтовавшихся детишек».
Отвечу на твои вопросы прямо сейчас, потому что знаю, что они не давали (а возможно, не дают и сейчас) тебе покоя.
Я решила оставить тебя после той ночи, чтобы не причинять ужасную боль, которую могла причинить, оставшись. Я не хотела к тебе привязываться, но уже сделала это. А через две недели узнала, что беременна. От тебя. Мне нужно было срочно уехать, чтобы начать новую жизнь. Я решила увидеть тебя в последний раз. Хотела увидеть тебя счастливым, как ты оканчиваешь школу. В тот момент я
думала, и уже почти решила избавиться от ребенка, но не смогла. И сделала бы отвратительную вещь.
Я переехала в хороший город, нашла работу, понемногу поднялась и познакомилась с замечательным мужчиной, который достойно воспитывает нашего сына. Нашего с тобой сына. Ты не поверишь, но он поразительно похож на тебя. Сейчас ему девятнадцать, и он твоя КОПИЯ. Отгадай, как его зовут? Да, с дала ему твое имя. Тайлер.
Хочу, чтобы он был таким, как ты. И, смотря на него каждый день, видя, как он растет, я мучилась, не в силах забыть тебя. Как бы я не любила моего мужа, ты – моя самая большая любовь в жизни. Если бы он это прочел или услышал мои мысли, то невероятно разозлился бы. Но я не могу больше держать это в себе, иначе, просто сойду с ума.
И даже такие безнадежные люди как я, чего-то добиваются в жизни, знаешь ли! Я уже семь лет работаю психотерапевтом. Работаю с трудными подростками, находящихся во власти свободы, и пытаюсь оградить их от ошибок, которые наделала сама, будучи бандиткой в том же возрасте.
Я не жалею, что однажды встретила тебя, ведь у меня теперь есть твоя копия (хоть и характер, порой, у него не ангельский, наверняка мой), и мое сердце не так пусто, как было до тебя и до Тайлера младшего».
Я отложил письмо и обнаружил, что в конверте лежит еще что-то. Фотография, на которой изображена Мелисент, такая все еще красивая, улыбающаяся, в обнимку с нашим сыном Тайлером. И правда, он выглядит точно как я, только еще красивее и взгляд более уверенный. На обороте были написаны слова: «Имея десять долларов, ты можешь купить все» и прикреплено десять долларов.
Я долго смотрел на фото и думал. Она всегда мечтала о свободе, она была свободной, но свобода завладела ею. И она поступала так, как велела ей свобода, а не так, как велело ее сердце. Но она по-прежнему свободна, и по-прежнему осталась той несносной девочкой, которую я полюбил на всю жизнь. Она подарила мне свою свободу, свою жизнь. Она и была моей жизнью. И останется ею до моей смерти, также как и я для нее.
Но я, наконец, рад, что все прояснилось. И счастлив, что больше вопросы не станут мучить меня, не давая спать ночью, и не давая бодрствовать днем.
Море стало особенно прозрачным, голубым, и даже успокоилось. Чайки мирно сидели на скалах, а рыба исчезла из виду. Ветер больше не стал тормошить занавески в открытых дверях, бить колким воздухом меня по лицу. Запахло свежестью, я вздохнул облегченно. Пустой стакан оказался разбитым на полу. В следующее мгновение вдоль моей руки тянулась длинная красная линия. Мне стало холодно, но так спокойно. Чувство легкости и свободы охватило меня с головой.