Крадущийся тигр, затаившийся волк

      Когда Масамунэ, Логан и группа огневой поддержки влетают в “Мягкую лапку”, происходящее моментально начинает напоминать очень плохой сериал про мафию и копов.       Днем, как им удалось выяснить, клуб используется не для развлечений, а для деловых переговоров, потому что это любимое детище Кассия Флавия. Но Кассия Флавия не должно было быть в клубе, равно как и Мэй.       Флавий ориентируется моментально и хватает Мэй за шею, приставляя пистолет к ее виску.       — Одно движение, и я ее пристрелю, — шипит он.       В наступившей тишине слышен аккуратный стук в стеклянную дверь. Белоснежные волосы, в которых играет солнце, и Масамунэ и Флавий узнают моментально.       — Впустить, — командует Флавий, и Логан покорно идет открывать, старательно не поворачиваясь к нему спиной.       Такао выглядит безмятежным, но Масамунэ видит, как цепко он оглядывает помещение, прежде чем перевести взгляд на Флавия.       — Кассий, — Такао легко кивает в знак приветствия, полностью игнорируя напряженную обстановку и Мэй, у виска которой по-прежнему остается оружие, — ты звал меня, вот я здесь. Поговорим?       — Поздно разговаривать, белый тигр, — усмехается Флавий, — общаться нужно было до того, как ты влез в мои дела. Сколько же крыс ты запустил в мою семью?       Кассий Флавий не зря известен своим умом и хваткой — соображает он почти мгновенно. Он крепче сжимает пальцы на шее Мэй. Она вдыхает с явным трудом, но глаза остаются холодными и отстраненными.       — Это ведь ты, правда? — спрашивает Кассий, — я доверял тебе, лисичка, у нас был уговор. Решила переметнуться к своим?       Мэй чуть дергает головой, стараясь отодвинуться от дула у виска.       В помещение со стороны комнат для персонала влетает незнакомый Масамунэ итальянец, вознамерившийся, очевидно, поменять расклад сил, и Логан кричит ему “Рикс!”       Флавий дергается, как от удара. Он медленно поворачивает голову в сторону некоего Рикса и произносит совсем тихо:       — Нет.       — Прости, отец, — Рикс низко опускает голову.       А дальше происходит одновременно несколько вещей. Флавий убирает пистолет от головы Мэй и переводит его на Рикса, Мэй инстинктивно падает вниз, выскальзывая из ослабевшего захвата, а Масамунэ, все это время державший Флавия на крючке, стреляет.       Остальных итальянцев, дезориентированных и не сопротивляющихся, они пакуют и отправляют по машинам. Рикс опускается рядом с Флавием на колени и баюкает его, как ребенка, не обращая внимания на кровь, заливающую его руки и штаны.       — Дружище, все кончилось, — говорит Логан, положив руку ему на плечо, но Рикс его не слышит. Он стряхивает руку и продолжает слегка раскачиваться. На его лице Масамунэ замечает две дорожки слез. Видимо, это и есть напарник Логана, ушедший в глухое прикрытие. Раз Флавий так отреагировал, значит, вкопался Рикс совсем глубоко. Извиниться перед Флавием он не успел — от выстрела Масамунэ тот умер мгновенно.       Оглянувшись, Масамунэ видит, что поднявшаяся Мэй стоит рядом с Такао. И еще он видит, что в ее прическе поблескивают приметные спицы с крупными каплями хрусталя. Воздух в легких заканчивается.

***

      Следующие несколько недель сливаются для Масамунэ в одно размытое серое пятно. Он не вылезает из кабинетов, раз за разом отчитываясь в собственных действиях. Рикс Остер берет отпуск за свой счет и не появляется в управлении вовсе.       Логан сочувственно рассказывает, что смерть Кассия Флавия ударила по Риксу сильнее, чем можно было ожидать, слишком много времени он провел бок о бок с влиятельным мафиози. Сам Рикс — сирота, видимо, в фигуре Флавия он обрел отца. И потерял благодаря Масамунэ. Доводы рассудка он начнет слышать позже, когда горе немного утихнет.       Мэй больше не выступает в “Мягкой лапке” — Масамунэ звонил, узнавал. Она в принципе пропала со всех радаров и не отвечает на звонки и сообщения. В день облавы в клубе она по одному взгляду поняла, что он догадался об их связи с Такао. На ее лице мелькнуло что-то, похожее на сожаление, а затем она вышла из клуба, и больше Масамунэ ее не видел.       По вечерам Масамунэ пьет. Не особо заботясь о том, что его организм плохо переносит большие дозы алкоголя, что по утрам он выглядит скорее как постоянный посетитель, а не сотрудник полицейского управления.       Однажды утром в участок влетает воодушевленный Логан. Он с размаху ставит перед Масамунэ стакан с кофе и машет папкой с какими-то документами.       — Дважды поздравляю, Муни! Закрываем дело!       — Какое дело? — Масамунэ поднимает на него непонимающий взгляд.       — Всплыл ствол Орвона Хиггса! И стрелявший тоже! Можешь себе представить, это просто ограбление в хреновом районе. Какой-то латинос застрелил его из его же оружия, снял часы, а до бумажника не добрался — спугнули. Какое-то время он сидел тише воды, ниже травы, но никто его не искал, и парнишка осмелел, пошел на новое дело с той же пушкой, представляешь?       — То есть мы вышли на мафию вместо случайного гопника? — Масамунэ откидывает голову и, не скрываясь, смеется. Следующая мысль заставляет его мгновенно успокоиться. — Подожди, ты сказал “дважды”?       — А тебя еще не вызывали? — Логан воодушевленно взмахивает руками, — ты же теперь сержант Араи! За раскрытие, заслуги перед обществом, бла-бла-бла… С повышением, Муни!       Масамунэ молча смотрит на сияющего Логана. Новость, конечно, ошеломительная, но звучит слишком фантастически. Ничего особенного Масамунэ не сделал. За убийство Флавия его еще и возили по коврам начальства несколько недель кряду. Да и без документов, которые предоставил Такао… Такао. Возможно, что он каким-то образом пролез и в полицию Альбукерке?

***

      Они встречаются в очередном парке.       — Приветствую, сержант, — Такао шутливо прикладывает пальцы к виску, отдавая честь, — тебя уже оповестили?       — Значит, это действительно ты, — Масамунэ хмыкает, — как ты это провернул?       — Пошел к командиру вашего бюро, — Такао беспечно ерошит свои волосы, — и сдал ему все цепочки наркотрафика Кассия Флавия.       — Что ты сделал? — Масамунэ неверяще на него смотрит и тянется за сигаретами.       — Итальянцам не место в Альбукерке, — Такао смеется и достает зажигалку, — по крайней мере, теперь им придется искать новые пути. Такие, где их не встретит клан.       — Ты помогал мне не просто так, — доходит до Масамунэ. Какой же он все-таки дурак, — теперь у нас не три сектора для борьбы с наркотиками, а два — латиносы и японцы. Но как тебя вообще выпустили?       — Честный обмен, — подмигивает Такао, — вам — все, что накопали мои пташки. Мне — иммунитет. Каюсь, я поделился не всеми документами, которые принесла Мэй.       Имя больно режет по слуху.       — Как у нее дела? — спрашивает Масамунэ прежде, чем успевает себя остановить.       — У Мэй? — Такао смотрит с легким удивлением. — Она улетела в Нью-Йорк. Колумбийский университет принял ее с распростертыми объятиями.       — Не без твоей помощи? — с усмешкой замечает Масамунэ.       — Пустяки, — отмахивается Такао, — она все равно бы там оказалась. Я лишь ускорил процесс и предоставил ей трамплин, сэкономив пару лет.       — Ты хорошо спишь по ночам? — Масамунэ вглядывается в лицо Такао, пытаясь разглядеть там следы своего старого друга, и не видит.       — Как младенец, — Такао с прищуром глядит в ответ. — Ведь каждый получил в итоге то, к чему стремился, верно? Я — отсутствие Кассия Флавия на арене. Мэй — шаг на пути к славе где-то, кроме стрипушника в Альбукерке. А ты, мой дорогой друг, получил повышение и, в перспективе, снижение уровня преступности в одном из самых криминальных городов нашей великолепной страны. Чем же ты недоволен? Тем, что я не стал жертвовать своей задницей на благо общества?       Масамунэ качает головой. Они говорят о разном и на разных языках, и вряд ли это когда-нибудь изменится.

***

2003, Нью-Йорк

      Мэй просматривает почту, сортируя по разным стопкам рекламу, счета и письма, на которые нужно ответить. Конверт с символикой армии США привлекает ее внимание среди ярких проспектов. Вскрыв его, Мэй пробегается по строчкам и прижимает ладонь ко рту.       Такао поднимает на нее глаза, привлеченный внезапно наступившей тишиной.       — Что там? — спрашивает он, тоже разглядев грифона на конверте, — ты записалась в добровольцы?       — Не неси ерунды, — фыркает Мэй и передает ему письмо, — тут сказано, что я являюсь контактом сержанта Араи Масамунэ на случай непредвиденных обстоятельств. Ты знал?       — Нет, откуда? — Такао тоже разворачивает бумагу с гербовой печатью.       — Он погиб, — невпопад отвечает Мэй, озвучивая содержание письма, пока Такао сам не успел прочитать.       — Я даже не знал, что он ушел в армию, — хмурится Такао, изучая содержимое, — тут сказано, что тело доставят на родину, в Альбукерке. Хочешь полететь?       — Хочу, — говорит Мэй.

fin.