***
— Быстро, быстро, быстро! — столб с рупором пронзительно запищал, созывая к себе больше тысячи полугниющих тел. Феликс и Мира бегом запрыгивают в машину и уезжают к пустеющему куполу. — Так, и что дальше? Используем деревянные доски? Думаешь получится? — Рискнуть стоит. — они подбирают валяющуюся на улице дощечку и вставляют прямо под напор фиолетовых разрядов. Под ней образуется маленькое пространство, которое не затрагивает электричество. — Это действительно простое электричество! — восторженно шепчет девушка. — Нам крупно повезло…***
Войдя в дом, послышались звуки борьбы. — Пошли! — Феликс ведёт Миру к кабинету Агреста старшего и подходит к картине, нажимая на несколько треугольников. — Это…? — без лишних слов блондин двигает жену на уже начинающий утопать кружок в полу. Они движутся вниз, словно на лифте. — «Ладно, потом спрошу» Оказавшись в просторном тёмном помещении, перед супругами предстала такая картина: Адриан сидит над бессознательным телом Маринетт и трясёт ее за плечи, что-то неразборчиво крича. Перед большим круглым окном стоит Бражник, едко ухмыляясь. Его взгляд был направлен на небольшой купол, под которым находилось множество различных квами. — Мира! — пищит волчонок, ударяясь о край стекла. Видимо оно было непростым, так как квами могут пролетать сквозь материю. — Фрол! Ребята?! — она подбегает к Мари и проверяет пульс. — Живая… Габриэль, что все это значит?! — отвлекаясь от подруги, девушка замечает направленный в их сторону чёрный посох. Действуя, скорее рефлекторно, вскакивает на ноги и бросается на мужчину, едва ли не зубами вырывая оружие. Самого Агреста удерживал Феликс. — Ты чего творишь?! — орет Грем де Ванили, держа за локти вырывающегося дядю. — Акумы! — по зову хозяина, комната наполнилась тысячами фиолетовых бабочек, моментально облипавших двух бунтарей. — Пошли прочь! Я должен вернуть мою дорогую Эмили!!! Мира и Феликс отбиваются от насекомых, успевших их изрядно поцарапать. — Оглянитесь! Посмотрите, какой ценой Вы пытаетесь ее вернуть! Так нельзя! У всего должен быть равносильный обмен. Вы не вернёте ее к жизни, не отняв чужую! Мертвым место среди мёртвых. Это очень сложно принять, но таков смысл. Этого не изменить! Все, что вам остается, это принять и оставить в памяти прекрасные моменты, которые вы с ней пережили. Ее нужно отпустить. Я уверена, миссис Агрест была хорошим человеком, она не заслуживает такого. — Да что ты можешь знать, дрянная девчонка! Ты ничего не знаешь! И не смей мне указывать, и, тем более говорить, что ее не вернуть! Я столько лет искал способ и, наконец, нашёл. Не смей даже думать о том, чтобы отговорить меня. Не получится. Я не за что не отступлю! — он надевает кольцо Нуара и рвёт мочки ушей, вставляя в них серьги. — Я потеряла мать в свои пять лет. Я прекрасно знаю, что такое, лишиться надежды и радости. Знаю, какого это, погрузиться в отчаяние и неприглядный мрак, но у вас есть замечательный сын! Ещё не поздно все исправить. — Дядя, ещё есть шанс! Вы можете все вернуть, можете исправится и жить счастливой жизнью с Адрианом. С тем человек, кого со всей любовью и трепетом вам подарила тетя! — Нет! — Все имеет цену! Вы понимаете, что вам придётся отдать что-то равноценное?! Жизнь за жизнь! Вы играете против правил, человек не может решать, кому жить, а кому умирать. Вы пожалеете о том, что решились на такой отчаянный шаг! Нам не подвластная такая мощь и власть, не делайте этого! — Заткнись! — он, разгневанный поведением детей, направляет поток молний на еле дышащую Мари. Мира, не понимая, что делает, бросается к Адриану с Маринетт и закрывает их своей спиной. Одежда тут же разодралась, а из-под ошмётков ткани начали появляется разрывающаяся плоть и кровь, окрашивающая все вокруг себя страшным багровым цветом. Вокруг неё сплетаются фиолетовые бабочки, облепляя царапины и надрывы, буквально, высасывая из неё жизнь. Тихий хрип слетает с бледных пересохших губ. Она уже не слышит не собственного стука сердца, не отчаянных криков Феликса, ни плачущих Мари с Адрианом. Ничего, кроме звенящей, опустошающей тишины. Резкий удар о пол, и к ней разом возвращаются все чувства. Мира кричит от боли, давясь собственной кровью, наполняющей рот. Рядом на коленях, окружённый амоками, стоял Феликс, нещадно борясь с чертовыми перьями, не позволяющими ему сделать и вдоха, не то что пошевелится. Фрол пытается безуспешно разбить стекло купола, под которыми они были заточены. И на фоне всего этого шума, она слышала противный, хриплый смех Бражника. Не человеческий, страшный, вселяющий ужас. Будто это был не он, а самое настоящее чудовище. Амоки разлетаются. Феликс тут же подрывается и несётся к полуживой, окровавленной возлюбленной, аккуратно обхватывая ее голову руками. Он укладывает ее к себе на колени и тихо шепчет успокаивающие слова. — Мира, Мира, не закрывай глаза, прошу…— перепуганно хрипит юноша, с вселенским ужасом осматривая окровавленное тело жены. На его руках ее кровь. Слишком много. Ее боль в темных очах передаётся ему. Все органы сворачиваются в один большой комок, готовый в любой момент выйти наружу. Его руки дрожат, а глаза наполняются слезами. Ему страшно. Он не знает, что делать! — Вот, возьми.— она трясущимися руками снимает с пальца талисман и, кривясь от боли, протягивает ему. Он яростно мотает головой. — Сама носить будешь. Фрол кроме тебя никого не слушает. Даже не подумаю. — он быстро тараторит, и девушка не понимает, что он говорит. Его губы трясутся, а она улыбается, обнажая ряд окровавленных зубов. — Нет, Феликс. Уже не буду. — Прекрати. Не говори такого. — взмолился молодой человек, уже не в силах терпеть это упрямство. Он хочет забрать всю ее боль себе! Хочет, чтобы она не страдала! Хочет, чтобы осталась жива…пожалуйста…!!! Мира вдыхает побольше воздуха в раненые лёгкие, собираясь сказать свои самые последние слова человеку, ставшим для неё всем миром. — Спасибо тебе.спасибо за то, что был рядом…за то, что подарил столько счастливых моментов и воспоминаний. Спасибо за то, что появился в моей жизни и перевернул все с ног на голову. Спасибо за то, что всегда оберегал и заботился, ты единственный, кому я показала и доверила себя настоящую. Ты единственный, кто за столько лет принял ту маленькую и беззащитную девочку, так отчаянно жаждущую любви и внимания. Спасибо за то, что показал, что такое любовь и какого это, быть любимой. Я люблю тебя…и…я…кхм…ни о чем не жалею. Кха.кха…видимо такова моя цена за счастье. Но знаешь? Оно…того…стоило… — последний выдох. Он мог поклясться в том, что с этим выдохом умер и он сам. Ее рука, что покоилась на его щеке, безвольно падает и ударяется о пол. Все ее тело слабеет и глаза… Такие темные, яркие и родные глаза перестают так жизнерадостно блестеть. Они перестают жить. Грудь ее больше не вздымается от дыхания и полные, искусанные губы остаются приоткрытыми. Он смотрит в стеклянные карие очи и не видит… НЕ ВИДИТ ЕЕ!!! Ничего не видит… — Нет…нет, нет, нет! Мира! Не смей умирать! Не смей! Слышишь! — Феликс трясёт безвольное тело и испуганно кричит. Конечности немеют. Он не знает, что делать. Как?! Что нужно отдать, чтобы она вновь смогла дышать?! Все что угодно!!! — Сделай хоть что-нибудь! — он поворачивается к безразлично стоящему Габриэлью и плачущей Маринетт, что уткнулась в плечо Адриана. — Мира, прошу, открой глаза…— блондин припадает губами к ее лбу и сильно жмурится. Горькие, полные отчаяния и боли слёзы скатываются по его лицу и падают на ее бледную, но безумно нежную и родную кожу, все ещё пахнущую камином и полевыми цветами. — Я ведь ещё не сказал тебе о том, что люблю тебя…прошу…умоляю…я не могу без тебя…я умру… — Он трясёт ее в своих объятиях, но она не слышит. Из-под одежды мелькнул свет, отражающийся от золота. На ее шее…на ее шее тот самый кулон с полумесяцем, что он подарил ей на день рождения. Золотая цепочка скатилась вниз, спрятавшись в густых, потемневших черных волосах…из его груди вырывается дикий вопль, в перемешку с рыданиями… — Теперь и ты знаешь, какого это: лишиться той, ради которой жил. Ослабленное печалью и страданиями тело наполняется гневом и желанием убивать. Феликс аккуратно, будто фарфоровую куклу, кладет ее на выложенный керамической плиткой пол и на последок сжимая руку, встаёт. — Ты. — Мертвым место среди мер…— не успев договорить, модельер падает на пол, сбиваемый мощным яростным ударом Феликса. Он не останавливается. Хватает за чёрный латекс на груди и приподнимает, продолжая избивать. Зеленоглазого окружают перья и отводят в сторону, позволяя отдышаться их хозяину. — Ты, мразь, отнял ее жизнь! Тетя ушла из жизни сама! А ты насильно отобрал ее у Миры! Я тебя не прощу! Я до конца своих дней буду тебе мстить и меня ничего и никогда не будет волновать! Кроме твоей смерти. — слёзы все ещё крупными каплями скрывались по испещренному болью и отчаянием лицу блондина. — Не бросайся такими фразами. Ведь после того, как я воскрешу Эмили, я могу отдать тебе талисманы. И ты вернёшь к жизни свою любимую жену. — злорадно ухмыляется Габриэль. Феликс замолкает, теряясь в собственных мыслях. А если действительно… — Нет. — решительно отвечает молодой человек. — Никогда. — Значит не так уж сильно ты ее и любил. — Бражник пожимает плечами, посматривая на появившийся из ниоткуда стеклянный гроб с женой. — Она бы никогда мне этого не простила. Мира и Эмили были самыми добрыми и справедливыми людьми, которых я только знал. Они всегда были готовы пожертвовать собой ради других, но никому и никогда не позволяли делать это для себя. Они ценили и уважали жизнь каждого. И ни тетя Эмили, ни Мира не согласились бы на такое, если бы узнали, что они отняли чьи-то жизни в обмен на свои. Они те…кого мы не достойны. И я уверен, тетя Эмили не простит тебе такого. Как бы ты не оправдывался и не уговаривал ее. Ты убийца. — Феликс уже не плакал. Он знал, что все сказал правильно. Как и говорила Мира: «Каждая жизнь важна. Каждая имеет значение. И…у всего есть цена…» — Сколько всего ты учинил, пока был бражником?! Думаешь тетя это примет? Думаешь, смириться? С тем, что ее любимый человек на протяжении стольких лет мучал, убивал и провоцировала ни в чем не повинных людей! С тем, сколько зла ты принёс в мир, куда она так отчаянно приносила свет и радость?! Гневную тираду Феликса прерывает оглушительный вдох. Он не обернулся. Потому что знал… Это не она… — Габри? Адриан?! Любимые!!! — красивая солнечная женщина выпрыгивает из открытого вакуумного пространства и несётся к сидящему на коленях Адриану. Габриэль бросает посох и бежит к сыну и жене, заключая их в крепкие объятия. — Боже, ты так вырос, родной! Какой ты стал красивый и взрослый. Мой дорогой мальчик…— Эмили плачет, целуя сына и мужа. — Ты снова живая…все снова будет как прежде, любовь моя. — шепчет Агрест старший. Все они плачут от счастья и воссоединения, а Феликс так и остался сидеть на коленях, спиной к счастливой семье. Перед ним лежала она. И он уже не сможет увидеть ее улыбки. Не обнимет на ночь, потому что эта девушка, странным образом, мёрзла в кровати в любую погоду. Не полюбуется удивительным родимым пятнышком в виде Луны и звездочки под ключицей. Не коснётся ее губ и не скажет…черт возьми!!! Так и не скажет, что любил ее больше жизни! — Мама…! — Адриан рыдал в объятьях матери, крепко прижимная ее к себе. Настоящую, живую. Все квами притихли и молча парили в воздухе. Фрол плакал, смотря на безжизненное тело своей хозяйки и подруги. Всхлипывал, наблюдая за белым лицом вечно собранного и дисциплинированного Феликса. Он чувствовал всю боль Миры, пока на ней был талисман. Чувствовал и физическую и моральную. А когда она передала кольцо мужу, его накрыла новая волна отчаяния и жесточайшей боли от потери любимой. Он хотел рвать на себе волосы, глотал слёзы и понимал, что не может помочь. НЕ МОЖЕТ ИЗ-ЗА ЭТОГО ГРЕБАННОГО КУПОЛА!!! Радостные шептания и слёзы прекратились так же резко, как и начались. Эмили отстраняется от семьи и осматривается по сторонам. — Габриэль…нет…только не это…— Эмили встает на ноги и медленно подходит к мертвой девушке, возле которой сидел Феликс. Она присаживается рядом и молча глотает слёзы сожаления, касаясь рукой изуродованного, но все ещё прекрасного лица Миры. Ее глаза по прежнему были открыты, и она видела в них застывшие навеки любовь и боль. — Что же ты натворил… — громко всхлипывает белокурая женщина, роняя очередные слёзы. — Габриэль! Что ты натворил?! Я спрашиваю тебя! — она хватается за воротник подошедшего мужа и яростно трясёт его. — Ты убил ее из-за меня! Ее жизнь в обмен на мою! Габриэль, что же ты натворил!!! Эта бедная девочка! Боже мой! — Эмили закрывает рот руками, отпрыгивая от протянутой в ее строну руки Агреста. — Любовь моя, это все ничто. Главное, ты живая, большего мне и не нужно. — Ничто?! Ее жизнь для тебя ничего не значит?! Она человек! Такой же, как и мы все! Она этого не заслужила! Никто такого не заслуживает! Ты так просто убил ее!!! Она ведь ещё совсем ребёнок. Как наш мальчик. Она ведь ещё и не жила толком! Ты не имеешь никакого права распоряжаться чужими жизнями, как тебе заблагорассудится! Ты не Бог! Ты! Не имел! Никого! Права! Габриэль, как же так? Кем ты стал? Посмотри на себя…ты ведь не видишь ничего, кроме собственных желаний. Ты готов убивать…— она отстраняется от мужа, что делает шаг назад. Ещё один. Ещё. — Не подходи ко мне. Ты чудовище! Эмили убегает к куполу и разбивает его валяющимся на полу посохом. Фрол тут же подлетает к хозяйке и утыкается мохнатой головой в ее щеку. Он кружит вокруг неё, и не чувствует ничего. Садится на живот и плачет, утирая слёзы мокрыми шерстяными лапками. Замирает, затаив дыхание. Феликс замечает эту реакцию и подползает ближе. — Что ты почувствовал?! Фрол?! Не молчи, мать твою!!! — он хватает нежную, уже холодную руку любимой и смотри на квами в ожидании. Волчонок поднимает голову и отчаянно громко воет. Из маленького тельца вырывается фиолетовая взрывная волна, сносящий всех присутствующих с ног, за исключением Феликса. Фрол начинает плакать с новой силой, неистово топчась на животе Мирославы. — ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?! — волк взлетает и в мгновение ока оказывается возле Габриэля. Тот испуганно отползает, но квами упорно его настигает. Он рычал, подобно истинному хищнику, у которого отняли стаю. — Прошу, не убивай его! — взмолилась Эмили, встав между разъярённым квами и мужем. — Он отнял не одну жизнь!!! ОН УБИЛ ИХ ОБОИХ!!! — все замерли, боясь пошевелится. Феликс смотрит на Мирославу и понимает, что Фрол озверел лишь после того, как полежал у неё на животе. Из лёгких вышибает весь воздух. Напрочь. Шею стянули невидимые оковы, перекрывая кислород. Внутри все превратилось в кашу от дикой боли. — АААААААААААААААААААА!!! — выпуская из груди последний воздух, кричит Феликс. Он вырывает собственные волосы одеревеневшими пальцами. Он кусал костяшки на руках до крови, пытаясь заглушить это отчаяние — МИРА!!! — он утыкается лбом в ее живот и рыдает, надрывая глотку. Он орет, бьет искусанными кулаками по полу, ломая пальцы. — ТВОЮ МАТЬ!!! НЕТ!!! НЕЕЕЕЕЕТ!!! — Господи! Господи… — Эмили падает на колени, испуганно гладя на страдающего племянника и его мертвую любимую, что носила под сердцем его ребёнка. — Габриэль… Боже…ты…ты…— она оборачивается к мужу, врывает из его ушей серёжки Леди Баг и отбирает кольцо Кота Нуара. — Эмили! Не смей этого делать! Не смей! Отдай! — Агрест вскакивает на ноги и тянется за камнями чудес. — Мама! — кричит Адриан, но не останавливает ее. Он благодарен хотя бы за то, что смог увидеть ее еще раз. Вспомнить и окончательно запомнить образ великодушной и самой лучшей матери на свете. И он прекрасно знал, что ее уже не переубедить. Она все сделает правильно. Насколько бы сильную боль эта правильность не причинила. Эмили тихо шепчет желание и ее тело начинает светиться золотым светом. Будто изнутри. «Тая на глазах» она подходит к рыдающему Феликсу и садится рядом, укрывая лоб Мирославы своей ладонью. — Спасибо тебе. Спасибо за то, что подарила возможность увидеться с сыном ещё хотя бы разочек. И молю, прости нас. Нас всех. Ты обязана прожить свою долгую и счастливую жизнь с Феликсом и детьми, которые у вас обязательно будут. — она целует племянника в лоб и подходит к Адриану. Он, сквозь скатывающиеся слёзы, смотрит на мать и не произносит не звука. — Я люблю тебя, мой мальчик. Всегда любила и буду любить. Будь счастлив. — Напоследок Эмили смотрит на мужа. В ее глазах разочарование и обида. Он убил ее веру в него. Как ту девчушку с ещё не сформировавшимся эмбрионом внутри себя. — Ответь за свои поступки, Габриэль Агрест. Докажи, хотя бы самому себе, что ты ещё не до конца уничтожил в себе все живое. Она исчезает, озаряя светом комнату и оставляя шлейф едва различимых духов с привкусом надежды…