***
Война двух королев достигла своего пика и окрасила Вестерос в гордый алый цвет; вокруг явственно звучали только лишь крики людей и лязг стали, однако Джейме Ланнистер, пересекающий реку, словно бы смог в тишине своей отделиться от внешнего мира и мирно плыть на покосившемся судне прямо в эпицентре сражений. Свежий портовый воздух обдавал щетинистое лицо рыцаря; стараясь остаться незамеченным, он тайно направлялся в Королевскую гавань. Мужчина спешил к своей сестре, королеве, любимой — все это умещала в себе Серсея, едва ли не находившаяся сейчас под развалинами своей цитадели. Чего Джейме только стоило плюнуть на всех и вся: забыть о клятве Дейнерис, о Тирионе, что поручился за его верность, оставить бедную Бриенну плачущей под удаляющийся звук копыт лучшего скакуна королевской гвардии… И как, однако, было стыдно, что всех этих людей он подвёл бы ещё сотни раз, лишь бы спасти её. Вблизи показался возвышавшийся над холмом Эйгона Красный замок. Три из семи его башен рухнули, утонув в реке, огонь обуял оставшиеся руины и поднимал в небеса клубни ядовитого дыма. Над всем этим великолепием рассекало воздух чешуйчатое чудовище — последний дракон Дейнерис по имени Дрогон. Джейме пришвартовался к берегу; ступив на твёрдую землю, он привязал лодку к колышку. Песок облепил мокрые ботинки Джейме, и златовласый рыцарь, наконец добравшийся до одного из подземных ходов, что вели к замку, шагнул вверх по склону. — Цареубийца! — проскрежетал чей-то резкий голос. — Ты все-таки решил вернуться обратно? Жалкий калека. Эурон Грейджой, однажды так отчаянно старавшийся завоевать внимание Серсеи, испепелял Джейме своим нахальным взглядом. Время неслось и каждая секунда была на счету, но бой казался таким же неизбежным, как и снег зимой. Своей здоровой рукой мужчина достал меч из ножен, Эурон Грейджой сделал то же самое — холодная сталь сцепилась в воздухе. Железнорожденный был полон сил и двигался уверено; после каждого поступательного движения псих погружался в безумный хохот. — Серсея и то, что у неё под юбкой теперь принадлежит мне! Она носит моего сына! — Веселился Грейджой. Выбив из рук Джейме меч, тот повалил уже изрядно измотанного рыцаря наземь и обхватил его шею двумя руками. Вены на лице Ланнистера вздулись, он весь покраснел и затрясся, казалось, в предсмертной агонии, изо рта повалила пена. Но в этот день боги оказались на стороне цареубийцы: нащупав уцелевшей рукой камень, тот из последних сил ударил им по голове Эурона. Хватка на шее вмиг ослабилась: Грейджой, напрягшись, оставил тело своего врага в покое. Этого момента хватило на все, что было нужно: Ланнистер нанёс ещё несколько решающих ударов, отправив соперника в Вальгалу. Первых двух было вполне достаточно, но Джейме распалился донельзя, видимо, решая не оставлять ублюдку ни единой возможности выжить. — Моего. Она носит моего сына. — выплюнул мужчина трупу. Нельзя было задерживаться и дальше, размениваться на драки с Грейджоями, Таргариенами — боги, да хоть с кем — пусть все это подождёт, пока он не найдёт безопасное место для своей семьи. Путь был открыт: чтобы никто не узнал мятежника, Джейме прикрыл голову шелковым одеянием и кинулся к стенам красного замка. Он обнаружил свою леди только в подземельях крепости. Серсея обеими руками обхватила живот, защищая чадо. Земля содрогалась, замок рушился на глазах, на каменный пол ниспадали обломки колон. Увидев брата, она едва ли не вскрикнула, издав вздох облегчения. В объятиях рыцаря Серсея вдруг вновь стала похожей на шестнадцатилетнюю девчушку, несмотря на ее неаккуратную, короткую стрижку, какие совсем не носили леди, и огрубевшее с течением жизни лицо. — Тише, Серсея, тише. Я выведу нас отсюда. — промолвил Джейме. Пока потолок ещё не обрушился на подземелье и не превратил строение в руины, Ланнистеры в последний раз оглядели стены замка и отправились прочь. Первые несколько дней они скитались по миру, не зная, куда примкнуться и остались ли у них союзники в этом мире. Ночью Джейме выходил на охоту, отлавливал жирных крыс и жарил их на костре. Шелковая накидка служила им пледом, укрывая от ночного холода, непроглядные леса — временным кровом. О прежней гордости не могло идти и речи. Живот Серсеи стремительно рос, поэтому прятаться вскоре становилось все сложнее и сложнее: беременная она, стриженная под мальчишку и однорукий воин Джейме с мечом из валирийской стали — да их раскроют сегодня же, если поскорее не убраться из Королевской гавани. Брат и сестра держали курс на земли Риверрана: там, в бесхозных равнинах, никто не станет искать их так усиленно, а прямо за Риверраном расстилался утёс Кастерли — фамильное наследие Ланнистеров. Каждую пережитую вне дома ночь Серсея проклинала Дейнерис и ее ящерицу. «Сучка Таргариенов лишила меня почти всего» — думала она, не считая, однако, самого дорогого: Джейме все ещё крепко обнимал женщину во сне, а под грудью Серсеи теплилась новая жизнь. На берегу земель Риверрана нашлась заброшенная хижина некогда жившего здесь лесника. Обосновавшись в холодной лачуге, Джейме и Серсея позволили себе первый раз за последнее время вздохнуть полной грудью. Здесь было сыро и мокро, пахло гнилью, но на несколько лиг в каждую сторону не найти было ни одну живую душу. А о том, что же им делать дальше, они планировали подумать после заслуженного отдыха. И все же через несколько дней в дверь постучались. Глухой стук оказался страшнейшим из кошмаров цареубийцы — его беспокойный сон рассеялся вовсе, взяв меч в руку, он направился к выходу, когда услышал знакомый голос: — Сир Джейме, леди Серсея, выходите. Никто не причинит вам вреда. Хлипкий засов можно было выбить легким ударом ноги. Зачем незнакомцам сюда проситься? Неужто для того, чтобы после наиболее интеллигентным способом насадить их головы на пики? Джейме не сдвинулся с места, лишь придвинул меч ближе и загородил собой спящую Серсею. — Сир Джейме, мы могли застать вас врасплох и убить прямо во сне, если это именно то, что нам нужно. Спросите же, почему я все ещё не отдал такого приказа? — сказал звонкий голос. — Потому что мы нужны вам живыми. — Ответил Джейме. В столице было немало жаждущих их крови. — Кто бы там ни был, убирайтесь. Последняя его фраза звучала, как угроза, однако мужчина не был уверен, готов ли принести ее в исполнение — он устал, не ел нормальной еды уже больше недели и мало спал. Человек за дверью явно не один, поэтому шансы одержать победу, если вдруг понадобится драться, были крайне малы. Дверь дернулась, ещё и ещё, пока деревянная перекладина не переломилась надвое. В дом прошел человек, осторожно осмотрев местность, а за ним несколько гвардейцев в рыцарских доспехах. Серсея к тому времени проснулась и тихо сидела на краю основания кровати. — Давос? — Джейме удивился. Перед ним стоял знакомый лысеющий мужчина с тонкими губами. — Сир Джейме, эти люди прибыли, чтобы вам помочь. Прошу, пройдемте со мной, у вас ещё есть друзья, желающие добра. Леди скоро родит ребёнка, не стоит подвергать ее риску. — Старик, почему я должен доверять тебе? — Потому что я беспристрастен. Джейме стих и на мгновение задумался. Сир Давос всегда был человеком чести, не в его духе выманивать людей обманом, но он принял сторону Таргариенов во время войны — можно ли доверять такой личности? Однако выбирать приходилось из менее приятных исходов; брат и сестра проследовали за Давосом Сивортом. Они шли от силы полчаса. У опустелой пристани томился небольшой корабль размером с одноэтажную таверну; Джейме и Серсею привели в каюту, после чего шхуна отплыла прочь. Туда им принесли чистую одежду и еды: молочного поросёнка с плодом яблока, сладкий пирог и кувшин сливок. Ланнистеры не притронулись к пище, пока раздражённый Давос не отрезал себе ломоть мяса и не съел кусок. Корабль плыл несколько дней; ни одна слуга, время от времени интересующаяся состоянием пленников, не говорила им, куда тот держит путь. Судно остановилось в незнакомой скалистой местности. На узком перешейке между двумя рослыми горами расположилась башня с пристройкой садовой ограды. За узорчатым забором выстроились ирисы, чуть поодаль кустились длинные огурцы и пухлые репы. На заднем дворе вальяжно прогуливался мелкий скот. — И куда же ты привёл нас? — Протянула Серсея, сойдя на землю. В ее стальном голосе звучали остатки былой власти и стати. — Один человек жаждет встретиться с вами. — ответил Давос, проведя рукой по колючей щетине. — Он ждёт внутри. Поднимаясь по холодным ступеням, Ланнистеры мысленно перебирали всех своих врагов, знакомых или же присягнувших на верность, однако они забыли подумать о человеке, что был им ближе, чем все вышеперечисленные. — Тирион… — При виде брата у Джейме вырвался короткий вздох смешанных эмоций. Карлик сидел за столом и отпивал вино из металлического кубка. Он обернулся на звук. — Братец и сестрица, как приятно, что вы меня навестили. — Огромный шрам тянулся на протяжении всего его лица, волосы местами поседели, веки впали, но озорной блеск в глазах и чувство юмора все ещё не покинуло Тириона Ланнистера даже после пройденного им пути. Он встал и сделал шаг навстречу, что послужило спусковым крючком для обоих: братья слились в крепких, приветственных объятиях. — Ты. — Поздоровалась Серсея. — Как ты узнал, что мы живы? — Птички твоего Квиберна нашептали. — Ответил Тирион. — Когда я узнал, где вы скрываетесь, послал Давоса и несколько безупречных на разведку. Теперь вы здесь, в условиях лучше, чем в собачьей будке. — Что это за пустошь? — Вскипела женщина. — Не стоит благодарностей, Серсея. — Нарочито смущенно изрёк Тирион и поставил кубок на стол. — Мы на железных островах. — Это неудачная шутка, брат мой? — Серсея усмехнулась и уставилась на карлика изумленными глазами. — Не на тех ли островах, наследника которых Джейме забил камнем до смерти? Почему именно сюда? Если нас отыщут, легкой кончиной мы не отделаемся. Бес, однако, был готов к этому вопросу: он поднял указательный палец вверх и удовлетворенно улыбнулся. — В двести девяносто восьмом году я жил с женщиной по имени Шайя. Как вы знаете, она была шлюхой, подставила меня и потом трахнула нашего отца. Но до того, в период нашей пылкой любви, я был готов уехать с ней от всех своих обязательств туда, где нас никто не найдёт. Шайя хотела вернуться на родину, но я понимал, что рожа моя слишком приметна, где ни появись. Тогда начались приготовления к постройке этой башни: наемники сколотили ее основание за пару месяцев, здесь появилась мебель и за окном вырос сад, а во дворе всегда бегали молодые козочки. Не хватало только колодца с питьевой водой, хотя сейчас и этого в избытке ещё на годы вперёд. До недавнего времени я думал, что мое небольшое укрытие останется стоять тупым камнем до скончания времён, однако теперь в башне будете жить вы — если, конечно, поступите благоразумно. Сюда невозможно добраться без знающего человека — это место открыл Бронн во время шторма, позднее он и показал мне остров лично. Острых скал здесь бесчисленное количество, жилые поселения находятся в десятках километров отсюда, бешеные волны не позволят морякам пробраться к вам даже при особом желании. Просто Сир Давос… — Тирион обернулся к мужчине и достопочтенно кивнул советнику. — …научил меня обходить каменный ужас и пробираться к башне сквозь небольшую пещеру, которая прикрыта лиственницей. — Кто все эти люди? Я доверяю тебе, брат мой, но не могу доверять незнакомцам. — Джейме оттарабанил по столу и оглядел ещё порядка семи человек, находившихся в доме: облачённых в передники девушек, хмурых мужчин в железе… — Они надежные, и все мне по гроб должны, этого тебе знать достаточно. — отрезал Тирион. Джейме послал брату благодарный взгляд; Серсея же долго молчала, сказав одну только фразу: — Мы будем жить, Джейме, слышишь? Боги смилостивились. Тогда непреклонная Ланнистерша согласилась остаться в непреклонной башне. Здание было широким и приземистым. На первом этаже расположилась кухня с протяжным, дубовым столом, гостиную на втором согревал кирпичный камин, третий же этаж заполнили жилые комнаты. Покои брата и сестры походили на лучшие южные бордели: широкий балкон открывал виды на беспокойное море и серое небо, кровать с балдахином желтого цвета расположилась в углу комнаты, напротив же стояло резное зеркало, почти достающее до потолка. Помимо Серсеи и Джейме в крепости проживало ещё восемь человек. За стенкой их комнаты ютились три горничных: Джоан, Бланка и юная Сесилия. Эти невинные души были обещаны в жены дотракийцам Дейнерис за измену королевству их лордов-отцов. Джоан имела оливковую кожу, морщинистое лицо и озорной взгляд, черноволосые сестры Бланка и Сесилия всегда чересчур смущались и вели себя крайне скромно, так что, если девочки не орудовали на кухне, догадаться об их существовании казалось невозможным. Ланнистерских гвардейцев — русого, жилистого Хью и высокого, крепкого Симона по той же причине собирались сослать на стену, а надменный мейстер Бобрового утёса Крейлен и толстый бесфамильный повар придорожного кабака Гастон, не имевшие до этого опыта сражений, пережили последний бой только благодаря укрытию в крипте, куда Тирион по доброте душевной впустил их. Жизнь двойняшек стала казаться даже слишком мирной вдали от большого мира. Серсея Ланнистер и так особо не чтила никого, кроме семьи, поэтому с тех пор в судьбе женщины не произошло никаких кардинальных изменений; Джейме Ланнистер же быстро приспособился к отшельничеству и завёл дружбу с Хью, наглого вида гвардейцем. В последнюю неделю беременности Серсеи к перешейку прибыли бабки-повитухи, посему родила женщина легко и не хуже, чем во дворце. Крошечная девочка оповестила мир о своём появлении на свет протяжным криком. Служанки пищали от умиления, мейстер Крейлен, прищурившись, записывал в толстую тетрадь показания девочки, а новоиспеченные родители тихо ворковали над колыбелью. Ребенка назвали Мириель. Маленькая леди Ланнистер росла колким на слово, серьёзным и тихим ребёнком: смелая Джоан, женщина средних лет, нянчила девочку и шутила, что это внебрачная дочь Станниса Баратеона. У Мириель были острые черты лица, высокий лоб, длинный тонкий нос и ярко-зелёные глаза в обоих родителей. Золотистые волосы ее развевались по ветру, пришедшему с севера. Она значительно уступала в злобе и жестокости старшему брату Джоффри, не была столь утонченна, как сестрица Мирцелла и лишь тем походила на Томмена, что была столь же наивна и чиста. Джейме Ланнистер не привык относиться к своим детям, как к своим детям, а с этой девочкой и в этой башне все вдруг стало совсем по другому; настоящее отцовство для родителя трёх детей наступило только сейчас. Ежедневно Джейме, обзавёдшийся войлочной рыбацкой шляпой, проводил со своей дочерью столько времени, сколько могло быть в сутках, и даже чуть больше. Они играли в догонялки вдоль ребристого пляжа, учили песни, Джейме рассказывал Мириель про свои приключения и утёс Кастерли, хотя некоторые вещи все же приходилось приукрашивать — так история о том, как цареубийца лишился руки, стала одной из любимейших у маленькой, любопытной Мириель. Вечерами они втроём сидели в гостиной и ели на десерт лимонный пирог. — Отец, а расскажи, как ты встретил матушку? — спрашивала девочка, отпивая глоток молока. В такие моменты Джейме заминался и пускал сговорческие взгляды на Серсею. Однако в пустой башне Мириель скучала, и общество служанок и усатого повара не спасало от невыносимого чувства одиночества. Раз в неделю к ним приплывал дядюшка Тирион; он всегда привозил племяннице самые разные подарки: иногда это могли быть деревянные фигурки, красивые платья и украшения, в другой раз — искусно изготовленные кинжалы и дорнийские фрукты. На любой подарок Мириель реагировала восторженно, а всегда, когда Тирион спрашивал, что привезти в следующий раз, она отвечала: «Что-то, что я ещё не видела». Серсея была не слишком разговорчива в приезды брата, а только стабильно расспрашивала карлика о нынешних дворцовых интригах и не упускала возможности обругать королеву. Она считала, что жизнь в этой лачуге хуже смерти, и Тирион своей помощью насолил им с Джейме ещё больше, чем если бы потолок подземелья тогда все-таки обрушился. — Я больше не могу. — тихо плакала женщина в своих покоях, когда ночь опускалась на Железные острова. — Мириель здесь — единственный лучик света, а Тирион хочет лишить меня и этого, забрав ее под покровительство девки Таргариенов! И Тирион действительно рассматривал такой исход событий. «Если ты родишь сына, я смогу взять его на воспитание в Королевскую гавань как одного из бастардов Фрея, будет девочка — станет леди при дворе.» — сказал ей мужчина ещё до рождения Мириель. — В королевской Гавани девочке будет лучше. Не сомневаюсь, что наш брат сумеет приглядеть за ней. — Я потеряла троих детей, и не переживу, если лишусь ещё и четвертого. — Мы не можем держать ее в четырёх стенах, малышка должна расти нормальным человеком: играть с друзьями, смотреть на турниры, познать любовь мужчины и выйти замуж. Чем дольше ты пытаешься удержать её здесь, тем дольше рушишь судьбу ребёнка. — Седьмое пекло, Джейме! Этим ограничивались причины их мелких ссор, и женщина засыпала, тая в душе ещё сотни невысказанный обид и с ужасом дожидаясь взросления дочери. В одну ясную ночь Серсея проснулась с дурным предчувствием. Тьма опустилась на земли железнорожденных, тишину нарушало только блеянье коз во дворе и тлен погасшего каминного огня. Женщина зажгла свечу и оглядела пустое место на кровати: Джейме рядом не было. Она прошлась по всем комнатам и выглянула во двор, но так и не смогла найти возлюбленного. На уши поднялась вся башня: прислуга, повар и мейстер искали хоть какую-то зацепку о местонахождении Ланнистера. Гвардеец Хью тоже отсутствовал, и после того, как Симон прочесал весь остров с ног до головы, стало только яснее, что мужчин и след простыл. — Миледи, здесь! Юная служанка держала в руках кусок пергамента. Взбежав по лестнице, Серсея выхватила из рук девушки записку и прочла ее: «Я хочу осчастливить тебя, любовь моя. Если то, что тебе нужно — быть поблизости к дочери, я найду способ вернуться в большой мир и убью каждого, кто этому помешает.» Серсея прикрыла лицо руками и тихо опустилась на пол, заплакав. Глупый, глупый, глупый! Оставить их с дочерью сейчас, когда представился шанс быть вместе и не чувствовать себя врагами целого мира… Чем она думала, когда жаловалась на что-то своему импульсивному брату? Глупая, глупая, глупая… Где сейчас Джейме? Слёзы всегда делали ее особо уязвимой и будто бы возвращали упущенную молодость. Из другой комнаты показалась золотая грива Мириель. — Матушка, что происходит? — спросила она, невинно протерев глаза ото сна. — Родная, подойди сюда. — Серсея утёрла слёзы рукавом платья и подозвала дочь к себе. — Папа ничего не говорил о том, что планирует попутешествовать? — Мы хотели отправиться на рыбалку в воскресенье. Уже слишком поздно для светских бесед, не так ли? Однако, узнав о пропаже отца, Мириель по привычке спрятала все эмоции и целыми днями находилась на улице: к этому её невольно приучил мейстер Крейлен. «Девочке стоит проводить больше времени на свежем воздухе, если она в таком дурном расположении духа.» — ворчал он, сморщив нос. — «Стены башни ее задушат. Когда дома пожар, вы не запираетесь на все замки, а наоборот бежите оттуда, сломя ноги. В вашем доме пожар, леди Ланнистер.» Ещё больше девочку удручало незнание: все вокруг так противно отмалчивались и ничего ей не говорили, просто вопиющая несправедливость! Хотя были в этом и свои плюсы: несмотря на всеобщую панику и собственные переживания девочка была уверена, что Джейме в порядке. Она ни сном ни духом не ведала, кто такие ее родители, а если бы Мириель попытались сказать, что Серсея — жестокая узурпаторша, Джейме — цареубийца, а друг другу они приходятся братом и сестрой и находятся за свои дела в розыске, девочка бы уж точно покрутила пальцем у виска. Это папочка то, что всегда с такой любовью целовал ее в лоб перед сном — цареубийца? Мамочка, такая заботливая и тихая — плохая? Вздор, да и только. Серсея сильно отличалась от дочери и в ожидании Джейме только лишь злилась, плакала, била посуду… Вестей от него не было день, три, пять. — Миледи, нам нельзя посылать голубя, послание могут перехватить! — пыталась донести свою мысль Сесилия, на которой Серсея отрывалась за произошедшее. Девушка не осознавала, что слова ее никто не слышит. — Скалы убьют всех, кто приблизится к моему дому, а тех, кого не убьют, зарубит недоумок Симон. — повторяла Серсея, как мантру, слова Тириона. Несмотря на скептическое отношение к карлику, женщина невольно настолько поверила в свою безопасность, что даже не ставила ее под сомнение. Теперь еле зажившие раны кровоточили вновь, и животный страх за жизнь семьи вернулся, как гром среди ясного неба. Сам Тирион появился на острове лично спустя две недели, сопровождаемый только Давосом Сивортом. Мириель доброжелательно встречала их у крохотной пристани, ожидая, что дядюшка что-то знает, но тот лишь коротко отмахнулся от ответа и бормотал, что должен переговорить с Серсеей. — Где он?! — вопросила женщина, когда карлик появился на пороге башни. — Серсея… пусти меня внутрь. — Мужчина безжизненно опустил голову вниз, проникая в прихожую. — Я должен тебе кое-что рассказать. Симон удержал леди от нападения на Беса. — Никто не знает, как все было на самом деле, сестра, но я думаю, что именно так. Джейме переживал, что тебе плохо здесь, взаперти… — голос его дрожал. — Он взял с собой Хью, сел в лодку и планировал навестить утёс Кастерли. Сейчас там правит наш кузен Тирек, и я имел неосторожность Джейме об этом рассказать. Тот подумал, что сможет заручиться поддержкой Тирека и перебраться вместе с вами в большой мир. Их лодка попала в шторм и прибилась к Речным землям, наш брат был без сознания, когда его нашли местные и отвезли в Королевскую гавань. — Нет! — вскричала Серсея. — Наглая ложь! — И за каким же чертом мне лгать тебе? — Тирион прикрикнул в ответ, нахмурив брови и вздохнув еще тяжелее прежнего. — Говори, что было дальше. — срывала голос женщина. — Не могу. — казалось, что беса стошнило бы, продолжи он рассказывать. — Говори! — С ним творили страшные вещи. — Он мёртв? — Мёртв. — кивнул Тирион в подтверждение слов Серсеи и затих. — Его казнили. — добавил он совсем шепотом.***
Еда в тарелках, скопленных в одну большую кучу, гнила и источала удушающие зловония. Серсея лежала в постели (не своей, конечно же — та все ещё пахла любимым) похудевшая до костей, ничего не евшая уже пять дней, бледная и некрасивая, как лесная поганка. Мириель лежала рядом и обнимала мать, зарываясь в ее золотые волосы, рядом на стуле сидел карлик и держал женщину за руку. Как ни странно, после… после произошедшего Серсея стала спокойной и миролюбивой, как никогда — по правде же говоря, в ней просто больше не было жизни. Смерть Джейме так травмировала женщину, что теперь Серсея, словно слабоумная, отвечала на все усталой улыбкой и слепыми кивками головы. В дверь осторожно постучалась Бланка. Увидев груду нетронутых блюд, она расстроенно вздохнула и, ничего не сказав, сгребла их на поднос и вышла из комнаты. — Тирион, расскажи ещё раз, что произошло. — попросила Серсея и сжала руку брата крепче. — Хватит тебе это слушать. — Сгорбившись, карлик казался ещё меньше, чем обычно. Он поднёс ложку ко рту сестры. — Такие разговоры ведутся не при ребёнке. Твой любимый луковый суп. Поешь, прошу тебя, Серсея. Та лишь отвернулась и закрыла глаза, погружаясь в дрему. Бес отставил тарелку в сторону и взглянул на племянницу. — Матушке плохо. — произнесла она суровым голосом, будто прочитав мысли дяди. Мириель, к слову, тоже не могла найти покоя и едва ли спала по ночам, оплакивая потерю любимого отца, да и к тому же — ее все ещё мучила неизвестность, но она считала, что в таком состоянии не сможет помочь матери пережить это горе. При Серсее девочка вела себя настолько спокойно, насколько это было возможно. — Если ей не полегчает в ближайшее время, мейстер Крейлен будет вынужден лечить твою мать принудительно. Я не могу больше здесь задерживаться, о моем отсутствии схватятся люди. — Тирион, кажется, тоже придерживался подобной стратегии. — Но оставить вас я тоже не могу… — Мужчина боялся. Страх витал в воздухе, в его нахмуренных бровях и тяжёлых шагах из комнаты. Мириель отправилась за ним в коридор. — Что вы все скрываете, черт побери? — крикнула она вслед. Слёзы непрошено наполнили ее глаза, но не лезли наружу, будто бы ожидая какого-то сигнала. Тирион удивлённо обернулся на оклик. — Не пристало тебе так разговаривать со старшими, юная леди. Вот и сигнал. Мириель бесстыдно зарыдала, забыв о том, что кто-то смотрит на неё. Ну почему дядя думает о тоне, когда умер ее отец и болеет мать? Почему она так бессильна в этих интригах, и почему мир оказался столь сложен и жесток? Сквозь решётчатые окна пробивались отблески лунного света, освещая помещение и бросая на стены жуткие тени. Лицо Мириель разделил витиеватый узор, так что одна его сторона сияла, а другая пряталась во тьме. Тирион посмотрел на племянницу виноватыми глазами, после чего подался вперёд и крепко обнял девочку. — Дитя, придёт время, и ты узнаешь все, что будет нужно. Эта правда окажется горькой, но ты поймёшь, что родители любили тебя, как никого другого, ведь хранить тайну четырнадцать лет можно лишь для поистине великих целей, в данном же случае — только для твоего блага. — Обещай, что сделаешь все, чтобы спасти маму. — Проигнорировала Мириель монолог дяди. — Обещаю. Обещай, что будешь готова к любому исходу. — Обещаю. И никто из них не нарушил своих клятв. Тирион отправил в башню лучшие лекарства Вестероса, стал появляться там чаще и парил над мейстером зорким коршуном, когда тот осматривал сестру и выносил вердикт по ее лечению. Мириель со служанками круглосуточно толпились у койки леди, пытаясь то ли приободрить ее, то ли напугать, то ли вдохнуть надежду, и все же природу женщины было не изменить: со временем Серсея стала пахнуть смертью, совсем иссохла и не связывала и двух слов в своей речи. Один не мог существовать без другого; ранним утром женщину нашли в своей постели бездыханной и холодной, как лёд. К себе она прижимала льняную рубаху Джейме.***
— Джоан, вы уже собрались? — Поинтересовалась Мириель, заглядывая в покои горничных. — Да, миледи, вы с таким нетерпением ждёте отбытия? — легко улыбнулась женщина в ответ. — Не буду врать, это… интересно. Жду вас снаружи. Девочка сбежала вниз по лестнице и кинулась на улицу. Ее босые ноги вмиг подхватило слабое морское течение прямо у берега, она обернулась на башню и оглядела здание, где провела все свои четырнадцать лет, в последний раз. Прошел день, три, пять, неделя… какое-то время после смерти ее родителей. Мириель дала себе время привыкнуть к этой мысли, она забиралась на крышу и думала об этом ясными ночами, изъявила прислуге желание завтракать всем вместе и рассуждала о смерти во время испития свежевыжатого сока… В конце концов, когда слёзы больше не лились и мысли витали в неукротимом хаосе, Мириель решила быть сильной. Ради них. В башне она научилась читать и прочла множество книг про отважные подвиги рыцарей, любовь принцесс и обычных людей, и все это было не похоже на их жизнь здесь, в забытом богом перешейке. Она была достаточно взрослой, чтобы осознать слова дяди и принять к сведению то, что родители пытались уберечь ее от внешнего мира. Но кто там мог навредить невинной девочке? Это ещё предстояло выяснить. К пристани прибыла шхуна Давоса. Лысеющий мужчина сошёл с судна и приветственно поклонился маленькой леди, та поклонилась ему в ответ. Джоан, Бланка, Сесилия, Симон, Крейлен и Гастон — вся прислуга с тяжелыми сумками в руках погрузилась на борт. Осталась одна только Мириель. Здесь ее больше не держала ни одна живая душа. — Вы готовы, миледи? — Давос вежливо подал ей руку, и Мириель, приветливо улыбнувшись, взошла на палубу корабля. Новая жизнь ожидала ее в сотни лигах отсюда.