***
То, что происходило потом, полностью нельзя описать и в сотнях тысяч предложений. Белые ходаки, этот шепчущий ужас, подобрались к стене так близко, как никогда. Ледяная глыба, тянущаяся до самого горизонта и стоявшая ещё до завоевания Эйегона, пала под руководством короля ночи с помощью красавца Визериона — желтокрылого дракона Дейнерис. И битва между людьми и людьми временно отошла на второй план, уступив место битве людей и мёртвых. Люди погибали, оживали вновь и воевали против своих же, творился настоящий хаос и разруха до тех пор, пока Арья Старк не вонзила кинжал из драконьего стекла прямо в ребро Королю Ночи. Тогда армия Ходаков пала так быстро, словно никогда не существовала ранее. Сразу после этого, практически без передышки для бравых воинов и обычных людей, началась война двух Королев. После смерти своей любимой служанки Миссандеи и приближенного Джораха Мормонта Дейнерис обезумела. Она рассекала воздух на драконе и сжигала целые города, но главной целью был, конечно же, Красный замок — место, где засела ее злейшая противница Серсея Ланнистер. Дени успокоилась только тогда, когда от красного замка осталась одна труха, и при тщательном обыске развалин стало ясно, что Ланнистерша определенно мертва. Тело ее не нашли, но это было неудивительно: что ж, возможно, вот это кровавое пятно когда-то было Серсеей, кто теперь знает? Дейнерис — королева, безоговорочно. Брак Сансы и Тириона как был условным, так таким и остался: когда Дейнерис стала править, Бес — десница — перебрался исполнять свои обязанности в Королевскую гавань. Санса изьявила желание остаться в Винтерфелле и править Севером, и паре было необязательно играть в семью. Однако Дейнерис требовала наследников, и несколько раз в месяц Санса и Тирион пытались зачать ребёнка. Первенцем Ланнистера стал мальчик по имени Льюис. Королева скоро прилетела на драконе и изъявила желание увидеть младенца, трёхлетний Домерик тоже был рядом с матерью в этот момент — он жался к ее груди и заинтересованно рассматривал своего новорожденного брата. — Ваше величество, вы мной довольны? — Улыбнулась она одними лишь только губами — эта привычка осталась у Сансы от Мизинца. — Ребёнок чудесен, милая. — Дени ответила искренней, тёплой улыбкой. — Где же Тирион? — Ему уже сообщили о том, что сын родился. Надеюсь в скором времени увидеть своего мужа. Позвольте попросить у вас кое-что взамен. — Рыжеволосая выдержала короткую паузу. — Я хочу, чтобы мои дети носили фамилию Старк. — Санса, но как же… как же обычаи и законы… — По закону женщины являются наследниками, только если в семье нет сына. Я не вижу Джона на железном троне. — Санса осознавала, что ведёт себя отнюдь не как леди, но такому разговору суждено было состояться. Винтерфелл унаследует Старк, никак не Ланнистер. Баста. — А ещё бастарды не могут претендовать на земли отца, но Джендри очень удобно устроился в Штормовом пределе по вашему приказу, не так ли, моя королева? — Довольно. — Отрезала Дейнерис. — Я исполню твою волю. — Мамочка, а я тоже Старк? — хлопнул глазками Домерик, ещё не осознавая своего положения в этой семье. Так в Винтерфелле родился первый за долгое время Старк. С появлением Льюиса в Сансу будто вдохнули жизнь: она познала все радости материнства и была даже безгранично счастлива, что родила именно от Тириона. Тот казался ей умным, задорным и очень веселым мужчиной, то, что характером сын полностью пошел в отца, только обрадовало девушку. Льюис был невероятно похож на мать внешне: рыжие кудри, голубые глаза, светлая, как молоко кожа и круглое лицо. В Льюисе Санса видела маленького Робба Старка. Она совсем забыла про своего старшего сына, Домерика — за ним все чаще присматривали служанки. Когда в Винтерфелл приезжал Тирион и видел эту картину, он искренне расстраивался и пытался поговорить с женой насчёт воспитания ее ребёнка. — Санса, я понимаю тебя, но Домерик — просто мальчик, твой сын, он не сделал ничего плохого тебе и твоей семье. Если ты прекратишь воспитывать ребёнка в безразличии, он никогда не станет таким, как… Рамси. — Муж мой, будь все в жизни так однозначно, мы могли бы любить хорошее, ненавидеть плохое и на этом — точка, но боги создали нас иными, поэтому мы отвергаем хорошее и тянемся к плохому. Такие уж люди, и я не исключение. Ты думаешь, я не вижу, какой он добрый и милый ребёнок? Домерик заслуживает любви, которую я не могу ему дать. Он всего лишь невинное дитя. Постепенно Санса проникалась к мужу все большим уважением и любовью — не сказать, что романтической, но платонической так точно. Да, да, брак их был условностью, но ведь и Кейт Талли тоже когда-то выдали без согласия за черноволосого, молодого красавца Неда — и они полюбили друг друга, так? Когда Домерику исполнилось пять, а Льюису два года, Санса поговорила с Тирионом насчёт ещё одного ребёнка. Уже не из-за желания королевы — материнство просто пришлось девушке по вкусу, было приятно безвозмездно заботиться о ком-то и получать любовь в ответ. Ведь Арья уехала странствовать, с Браном было уже нельзя поговорить по сестрински, а Тирион правил в Королевской гавани — очевидно, что девушка чувствовала себя одиноко. Тирион любил детей (своих детей, конечно, другие кричащие комки в пеленках не вызывали у него умиления) поэтому поддержал идею жены. У Сансы родилась девочка Талиса: не слишком красивая, но очень миловидная малышка, от отца ей передались разноцветные глаза — один карий, другой зелёный, от матери же — характерная Талли рыжина. Веснушки покрыли все ее лицо, девочка была курносой и слегка полноватой. Так их жизнь в Винтерфелле постепенно обретала спокойствие и открещалась от всех насущных проблем.***
С окончания войны прошло почти пятнадцать лет. В этот день Льюис как раз отмечал свой четырнадцатый день рождения: в честь юного лорда организовали пир, по замку носились служанки и накрывали на столы. Чудесные блюда и благородные вина отдавали сладким ароматом на каждом закутке крепости, сам Льюис, нахохлившись, махал из стороны в сторону своим подарком: отличным клинком, который был чуть длиннее туловища мальчика и едва умещался в его руках. Во внутреннем дворе ветра стихали, поэтому Льюис нарядился в одну только кольчугу поверх одежды и дрался на свежем воздухе с воображаемым соперником. Из арки во двор вынырнул длинноволосый Домерик. — Понимаю, что все вы соскучились без именинника, но он занят, не видишь, Дом? — пробормотал рыжеволосый парень, не отрывая бегающего взгляда от меча. — Матушка ждёт тебя, она хочет сказать тост. Все северные лорды собрались сегодня выпить за твою честь. — сказал Домерик. Льюис закатил глаза и оторвался от своего занятия. Он ещё раз провёл ладонью по боковине лезвия, и глаза его заблестели в немом восторге. — Я назову его «Рёв Лютоволка». Как обидно, что у тебя нет такого меча, Дом. — Льюис покачал головой. — Он из Валирийской стали, работа лучшего мечника Вестероса. Такой дорогой! Что подарили тебе на день рождения, братец? Ах да… Прости. Льюис, конечно, любил брата, и сам не знал, почему, но так же сильно любил шутить над ним и подначивать. Вот нравилось выводить этого святошу на злость, и все тут! А Дом был ещё какой вспыльчивый: хотя он никогда и не переходил черту, но ноздри его так смешно дулись от гнева! Все это забавляло Льюиса побольше любого турнира. — Не хочешь — не иди. Тогда мне тоже необязательно присутствовать на этом сборище. — фыркнул Домерик и растворился в стенах замка. — Ну и вали! Не очень то и хотелось! — обиженно крикнул Льюис. Ему на самом деле хотелось, чтобы Домерик остался, и все же — теперь то что? Бежать и извиняться? Он уже мужчина, и должен заиметь гордость, в конце концов. Болтон прошёл в большой зал, оказавшись в разгаре пира. В центре длинного стола сидели Санса и Тирион, миленько воркуя о насущном, рядом маленькая Талиса заливисто смеялась с шуток Лордов. Ланнистера парень видел не так часто, но знал с самого детства и, в общем-то, воспринимал как отца. О своём родном отце ему не хотелось даже думать: он уже наслушался гадостей от придворных. Так как Льюис, по воле королевы, наследовал Винтерфелл, Домерик же наследовал фамильное имение Болтонов — замок Дредфорт. За все свои семнадцать лет парень бывал там лишь несколько раз в неосознанном детстве, и острое желание посетить эти земли пронзило его, как копье. И он вдруг взаправду решился ехать. Сегодня же, раз Льюис такой упрямый. Домерик подошёл к матери. — Здесь стало чересчур душно, матушка, я хотел бы прогуляться. — сказал он. — Хорошо, сын, как тебе угодно. — ответила Санса, пожав плечами. Получив одобрение, Домерик с чистой совестью умыкнул в конюшню. Там его ждала кобылка — уголёк под снегом: белая, с черно-серыми пятнышками. Он погладил животное по шее и невольно расплылся в улыбке. Домерик уже предвкушал свободную езду и холодный ветер, бьющий в лицо, когда за его спиной послышался девичий голос. — Эй, Дом, ты куда? Сейчас будет выступать певец, у него большая, золотая арфа. Талиса, его сводная сестра, одетая в расшитое шелком синее платье глядела на брата изумленными глазами. Присутствие парня было для неё самим собой разумеющимся. — Я хотел покататься на своём коне. — Улыбнулся Болтон. Ему не хотелось расстраивать сестру. — Возьмёшь с собой? — Восторженно протянула девочка. — А как же певец? Уже не так интересно? — Он потрепал Талису по голове. — В это путешествие я должен отправиться один. Возвращайся в замок, там сейчас самое веселье. — У тебя никогда нет на меня времени. — Насупилась Талиса и убежала. В любое другое время, думал Домерик, но не сейчас. Оседлав лошадь, парень взял курс ещё севернее, чем на Винтерфелл: Дредфорт находился примерно в восьмидесяти лигах отсюда. Ему пришлось скакать до мрачного замка почти что до вечера. Когда солнце зашло за горизонт и он наконец достиг цели, парень увидел перед собой унылое строение из чёрного камня, формой чем-то напоминавшее храм. Сойдя с лошади, Домерик прошел ко входу — ноги застревали в снежных сугробах — и оказался в большом, просторном зале. На стенах висели остатки чего-то гниющего: человеческие кожи, выставленные всем напоказ, за столько лет утратили свою первоначальную текстуру. Свечи, конечно, не горели, камин стоял бесполезной кирпичной грудой, а ближе к потолку расположился герб Болтонов: распятый освежеванный человек без кожи. Было жутко и противно одновременно. И чего он ожидал увидеть? На заснеженные равнины можно было посмотреть и дома. А ведь это тоже когда-то станет его владением. Домерик приведёт сюда свою жену, дети будут воспитываться в таком мраке и серости… Какими людьми они вырастут? Почему Болтон, взрослый, семнадцатилетний юноша, страшится этого замка и отсиживается в доме матери? В Винтерфелле он старался быть замеченным: учился драться на мечах и преуспел в этом деле не хуже, чем лучшие мечи Вестероса (как считал сам), Домерик заботился о матери, прочёл много исторических книг и знал практически наизусть всех правителей семи королевств вплоть до Эйегона-завоевателя, и что ему это дало? В итоге мать все равно будет желать отослать старшего сына как можно дальше, потому что он Болтон. Домерик — уродливый огр среди статных волков. Чужой в этой стае. Юноша вернулся домой в ночи. Из зала ещё доносились веселые песенные восклицания, и Болтон мог поклясться, что среди этого гула четко мог расслышать едва поломавшийся голосок Льюиса. Тихий, как мышь, Домерик проскользнул в свою комнату. На стене висела округлая сабля с широким лезвием, решетчатое оконце было заперто на задвижку, лунный свет лился сквозь железные прутья. За целый день Домерик устал и замёрз: раздевшись, он окунулся в тепло постели и стал думать, где всем будет все равно на его происхождение, и ещё — где бы он мог приносить пользу? Терзая себя догадками, парень погрузился в глубокий сон. Ранним утром на кухне Домерик обнаружил Тириона Ланнистера, распивающего игристое вино. — Доброе утро, лорд Тирион. — сказал Болтон без тени сна в глазах. — Доброе, Дом! Как настроение? — Бес уже развеселился и пребывал в хорошем расположении духа. — Я собираюсь вступить в ночной дозор. — заявил Домерик. Карлик закашлялся, подавившись благородным напитком.