The Laws of Gods and Men

В ночь после победы над Серсеей новоиспеченной королеве Дейнерис снился сон. Девушка стремительно падала вниз в темном, бездонном колодце. Звездное небо удалялось дальше и дальше от ее глаз, видения напоминали болезненный бред. Она пролетала, казалось, многие километры, и изучила уже всякий бугор, каждую неровность изнутри сооружения. Напротив себя Дейнерис увидела парящего Кхала Дрого и их сына у него на руках. Муж ее был ещё здоров и полон сил, неродившийся малыш глядел на девушку своими карими глазами, но стоило протянуть руки вперёд — они исчезли, испепелённые в огне. Семья сменилась столицей, огнём, Серсеей Ланнистер… Дейнерис, восседавшая на Драконе, пролетала над Королевской Гаванью и сжигала все на пути. Простые люди в панике пытались спастись от неминуемой смерти, а брат ее Визерис, такой же юный, каким она его запомнила, сидел сзади и почему-то веселился. — Почему ты смеёшься, Визерис? — обеспокоено спросила Дени. — Сестрица, да я тебя недооценил! Посмотри, что ты сделала. — ответил он. — Ты всегда была столь кротка и защищала слабых, даже не думал, что в тебе кроется потенциал. Ты такая же, как и весь наш род. — Нет! У меня не было выбора! — Разозлилась Дейнерис. — Был ли выбор, когда ты позволила убить меня? — ответил Визерис и исчез. Исчезло и все вокруг — дракон, столица, люди, остался только колодец и невесомость под ногами. Некоторое мгновение полёт продолжался в устрашающей тишине, после чего Дени почувствовала присутствие неведомых сил. Воздух словно стал ощутимо тяжелее; из темноты выросла фигура морщинистой, черноволосой ведьмы. — Это ты убила моего мужа! — ахнула Дейнерис, узнав рабыню из Кхаласара по имени Мирри Маз Дуур. — Кхал Дрого сам себя убил. Ему было велено не трогать повязку и не пить крепкие напитки, а он ослушался — и теперь пожинает плоды своей же неразумности в могиле. Я здесь не для того, чтобы выяснять отношения, Дейнерис бурерожденная. — сказала ведьма. — Я должна передать тебе послание богов. — Ты передаёшь разве что послания дьявола! Избавь меня от этого. — отмахнулась Королева. — А ты все такая же упёртая, Кхалиси. Послушай, что говорят Семеро, хуже от этого никому не станет. Ведьма склонилась над горсткой травы и, зачерпнув несколько стебельков, опустила их в кипящий котёл. Ведя ладонью над чугунным изделием, она закрывала глаза и гримасничала, бубнила себе под нос заклинания и, наконец, застыла в озарении. — Боги говорят, что у тебя ещё есть шанс исправиться. Дай своему народу время освоиться и привыкнуть к новой Королеве. Даруй независимость тем государствам, что взмолятся об этом и отошли Дотракийцев в вольные города — туда, где дикари не смогут причинить вреда мирным людям. — Они никогда не совершат ничего плохого… — опешила Дейнерис. — Ведь они… Они слушаются меня. — Тогда смотри. — ответила ведьма и указал ей на котел. В нем виднелся один из бедных районов Вестероса. Кто-то из Дотракийских воинов насиловал южанку, другие же дикари их рода грабили закусочные и устраивали прочий беспредел. Щеки Дени вспыхнули алым от гнева. — Есть и другое послание, Кхалиси. Чары мои, что не давали твоему чреву обрести ещё одну жизнь, действовали лишь до тех пор, пока в избранниках твоих был Кхал Дрого. Он и его люди были жестоки и разрушительны по сути своей, но теперь есть Джон Сноу, благоразумный парень, правда? — Ведьма противно захихикала. — У тебя будет ещё четыре шанса стать матерью. Один из твоих детей родится в обличии человека, остальные три снизойдут, как драконы. Невылупившиеся яйца таятся в самых разных уголках людского мира. Ты должна быть готова: тот, кто найдёт яйцо, повторит судьбу его предыдущего владельца, в чьих руках Драконы не пробудились. Следуй указаниям, говори об этом напутствии только самым надежным, и милость придёт. Иначе… Ведьма исчезла. Теперь на Дейнерис смотрело жуткое существо в накидке, не мужчина и не женщина, от оного веяло ужасом и холодом. Существо вытягивало жизнь; девушка внезапно почувствовала, что дно колодца приближается, а самое страшное обличие бога Семерых, о котором даже в песнях не поют, приблизилось к лицу Королевы и заглянуло в ее глаза своими стеклянными глазами. Заговорил сам Неведомый, пожинатель душ. — Иначе тебя ждёт смерть. В эту же секунду Дейнерис проснулась в холодном поту. Джон Сноу крепко спал рядом. Она зажгла свечу на кушетке около кровати и перевела дыхание — мысли должны были успокоиться. Дени прошлась к окну своей опочивальни и оглядела земли, к которым шла так долго и упорно. Неужто ей предлагают остановиться сейчас? Нет, ведьма, не дождёшься. Дейнерис победила, Королевская гавань почти что отстроена заново и успокоена после многолетнего ужаса и кровопролития — но где-то там, в двухстах лигах отсюда остались поселения, покровительствуемые тиранами, деспотами… «К такому нельзя быть равнодушной» — думала женщина. До полной свободы осталось сделать пустяковый шаг. Потребовалось много времени, чтобы жители столицы оправились от своих потерь и наладился естественный жизненный цикл. Новую королеву в Вестеросе не то чтобы любили — но боялись, так точно. Дейнерис навестила Драконий камень и обвенчалась там с Джоном: по традиции Таргариенов. Они испили кровь друг друга, исполнив древний валирийский обряд — укрепление брака и тесной связи душ. Два порочных сердца навеки соединились в одно: сердце воскресшего из мертвых и сердце женщины с проклятым чревом. Джон, что нежно пылал севером, любитель мечей и битв — не выносил жизнь на юге; отсиживаться на троне казалось ему скучнейшим занятием во всех семи королевствах. Душа его рвалась отправиться на вылазку в дремучий, заснеженный лес с давним другом Тормундом, он любил навещать Сансу в Винтерфелле и проводить время в стенах ее замка, среди нескончаемого холода. Но Дейнерис — его королева, он преклонил перед ней колено; а ещё он любит эту девушку, несомненно любит. Королева, однако, также не смирилась со своим положением женщины в мужском мире — хотя это, скорее, произошло еще в самом начале её пути. Ей не хотелось вышивать крестиком, рядиться в платья… Каждую ночь Дейнерис засыпала в беспокойстве и просыпалась с кошмарами, сулившими лишь разруху и смерть, поэтому сон, что приснился ей недавно, она не восприняла за чистую монету. Иногда ради великих свершений требовалось жертвовать чем-то не менее важным: любовью, жизнью, верой, и если стоит выбор — гнев божий или спасение семи Королевств — Дейнерис ответит без раздумий. Каждый раз, когда рождается новый Таргариен, боги подбрасывают монету, и весь мир, затаив дыхание, следит, какой стороной она ляжет. Монета Дейнерис упала на гурт. Кто знает: может, если бы в тринадцать лет ей не пришлось пережить потерю мужа и ребенка, если бы опасность не стерегла её душу на каждом углу — она избежала бы пятна жестокости на нежном, непорочном сердце. Трон, взваленный на плечи восемнадцатилетней девушки еще никому не пошел на пользу. Однако то, что произошло, не вернуть вспять: поэтому Дейнерис и не думала налаживать отношения с желающими свободы государствами. Народ не догадывался о пророчестве, о том, что Джон — Таргариен, а также о драконьих яйцах, томившихся где-то там, вдали, ведь три вещи девушка знала наверняка — народ определенно выберет Джона, предоставься им такая возможность, о ведьминых словах должны знать только они с мужем, а объединение Семи королевств всем пойдёт на пользу. А кто не согласен… Что ж, тому придётся познакомиться с ее драконом. Изредка находились умники, что не стремились покоряться Королеве. Через полгода после окончания войны Джон с небольшим войском и Дрогоном вернулись с переговоров в Штормовых землях. Дейнерис, уже привыкшая к северным одеяниям, стояла посреди большого зала в платье с длинными подолами и ожидала новостей. — Джендри Баратеон — наш союзник, мне оставалось лишь решить вопрос с другими знатными лордами. Наша армия поредела на сотню человек. Лорд Морриген оказывал сопротивление, но Дракон… Дракон все-таки убедил его признать в тебе королеву, Дейнерис. За содеянное его сын-бастард у нас в заложниках. Джон подозвал служанку, которая принесла крохотный свёрток с младенцем. Дейнерис удовлетворительно кивнула: — Хорошо. Это будет служить лорду Морригену напоминанием о долге. Никто не смеет оспаривать законность моего правления. Как зовут ребёнка? — Колдер. Колдер Шторм. Тогда Джон Сноу отдал приказ, и гвардейцы увезли свёрток с младенцем прямиком в Красный замок. Мальчик завоевал сердца придворных с первых лет жизни: харизма и легкость Колдера чем-то напоминала покойного Теона Грейджоя, к нему уважительно обращались «милорд», и, в общем-то, все его любили — хотя чадо и было всего лишь заложником. Дейнерис часто приходила в комнату западной башни, ласкала малыша и, смотря на него грустными глазами, мечтала о собственном чаде. В свободное от правления время Королева стабильно покидала взор придворных и скрывалась на драконе в неизвестном им направлении. Дейнерис искала Драконьи яйца, как последнюю желанную вещь в своей жизни, как воздух для утопающего и вода для пылающего в огне. Лишь после долгих лет поисков и чтения родословной Таргариенов вплоть до Эйегона завоевателя (дабы понять, от чего, вообще отталкиваться) Дейнерис стала сдаваться, все меньше веря в чудесное пророчество. Но вскоре всевышний одарил ее чрево ребёнком. Королева не раз вспоминала слова, сказанные ведьмой Мирри Маз Дуур: «…Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке. Когда высохнут моря и ветер унесёт горы, как листья. Когда чрево твое вновь зачнёт и ты родишь живого ребёнка…», означавшие то, что беременность ее приравнивалась к неисполнимым чудесам света — а тут еще и Джон, оживший мертвец — в качестве отца! Однако боги решили, что минус на минус дает плюс. Несмотря на злобные пророчества чёрной магии, на ужас, что наводило еще неродившееся чадо — это все же был единственный шанс оставить за собой наследие. Дракон Дейнерис — велик и могуч, но править Семью королевствами он не сможет. Видение обретало все более реальные оттенки, и по такому случаю, находившись на последних сроках, Дейнерис собралась с духом и решила переговорить с мужем. — Скажи, Джон, ты веришь в пророчества? — начала она издалека, завтракая спелыми фруктами. — А как не верить после того, что видел? — Ответил Джон. — Тогда нужно кое-что поведать. Мне снился сон, ещё до того, как я узнала, что беременна. Ведьма, когда-то умертвившая Кхала Дрого, сказала, что один мой ребёнок будет жить в обличии человеческом, а ещё три… Джон, другие драконьи яйца — они существуют. Лежат в разных уголках мира, и мы должны их найти. Когда род Таргариенов не прервался, пара ещё больше убедилась в правдивости чудесного пророчества Королевы. Их новорождённая дочь — принцесса Лиана, названная в честь настоящей матери Джона — унаследовала характерные черты своих предков. Она была заносчива, высокомерна, с переменчивым настроением и манией величия. Ее серебристые волосы украшала одна чёрная, как смоль, прядка, фиалкового цвета глаза обманывали каждого, кто смотрел в них и видел красоту. Лиана, ровно как мать, теплила в себе этот навязчивый освободительский дух. Королевская пара безвозмездно любила девочку: Джон — потому что и мечтать перестал о семье и детях, Дейнерис — так как думала, что никогда больше не сможет иметь ребёнка. Да и вообще, нуждаются ли в объяснении родительские чувства? Несмотря на скверный характер, все ещё находились вещи, что могли порадовать принцессу. Лиане приходился по душе Юг и порядки Южан — она любила, когда круглый год ее окружали зелёные деревья, спелые плоды чудесных ягод, удобная, лёгкая одежда и палящее солнце. Дотракийцы, люди Дейнерис, девочку несказанно забавляли: отчасти потому, что ими было легко распоряжаться. В тринадцать лет Лиана знала три языка: общий, Валирийский и Дотракийский, ей претила идея о наследии железного трона, а правитель, несомненно, должен был быть образован. Спустя пятнадцать лет после войны королеве пришли неожиданные новости. Во время малого совета в зал ворвался Бронн с Черноводной. Статус лорда отнюдь не выбил из него дух безымянного наемника. — Моя королева. — согнулся он в нетерпеливом поклоне, явно желая что-то рассказать. — В Речных землях нашли Джейме Ланнистера. Живого. Тирион, сидевший рядом, вытянулся, как струна, скучающая Лиана обрадовалась первой интересной новости за день, Дейнерис же не поверила услышанному. — Что он говорит? Где скрывался все эти годы? — Его уже везут в столицу, вы сможете расспросить обо всем лично. — Усмехнулся Бронн. На следующий день главная площадь Королевской гавани битком заполнилась людьми: маленькими детьми, что читали исторические летописи, старцами и простыми бедняками средних лет, заставшими времена восстания Роберта — все они с интересом глядели на однорукого мужчину. Он стоял на деревянном выступе, что делало его выше остальных примерно на метр, как диковинная зверушка на потеху толпе; с привязанными к туловищу руками, он опустился на колени и таращился в пол. Рядом с ним стояли два крупных дотракийца с длинными косами, которым, видимо, очень нравилось внимание горожан: то и дело они поднимали оружие и издавали восторженный клич. Кто-то забрасывал Джейме гнилыми помидорами, кто-то плевался, остальные же погружались в однородный неодобрительный гул. На мгновение публика стихла, когда с неба спустился дракон с Королевой. Сзади Дейнерис сидела ее дочь, Лиана. Своими коготками Дрогон ухватился за каркас постройки, ноздри его дымились. Очи Дейнерис заполыхали триумфом, стоило только встретиться взглядом с Джейме. — Цареубийца, знаешь, почему Тирион не присутствует на твоей казни? — спросила Дейнерис. — Вероятно, ему не хочется смотреть на смерть своего брата. Странно, что ты сама не додумалась. — Непринуждённо пожал плечами Джейме. — Не смей так разговаривать с твоей Королевой! — разгневалась Лиана, девочка тринадцати лет отроду, в которой ярости было больше, чем в целом войске. — Кхалиси, позволишь, я отрублю ему язык? — спросил один из Дотракийцев. — Как вариант. — ответила Дени цареубийце, не обратив внимания на всеобщее возмущение. — На самом то деле, я думаю, что он помогал тебе все это время. Тирион сейчас сидит в темнице. Посмотри, скольким людям ты доставил проблемы! — покачала головой Королева. — Однажды тебе уже даровали мое прощение, но ты упустил этот шанс. Бросил всех, чтобы спасти Серсею, верно? Где она? — Серсея умерла. — Не-ет. — Улыбнулась Дейнерис. — Не лги мне. Послушай-ка, если ты скажешь правду, я прощу тебя и отправлю на стену. Ты облачишься в черное и доживёшь до глубокой старости. Если же нет… Это твой выбор. Но Джейме даже не думал говорить правду — ни после долгого допроса, ни после истязаний над его измученным телом. За несколько часов публика успела заскучать и потихоньку стала расходиться по домам, а пытки для Джейме все продолжались и продолжались. Даже полумёртвый, он молчал, словно рыба. Тело его повесили вверх ногами на ночь, а ранним утром, увидев, что тот ещё жив и все ещё не хочет ни в чем признаваться, Дейнерис раздраженно бросила своему дракону: — Дракарис. И Джейме навсегда исчез с лица земли, скрывшись в языках пламени. Такой человек отныне существовал только в семейных хрониках Ланнистеров.

***

Тем временем Джон Сноу, по уважительной причине отсутствующий на столь зрелищном мероприятии (на самом деле, даже не знающий, что живой Джейме Ланнистер нашёлся где-то у Речных земель) стоял около Чёрно-белого дома в вольном городе Браавосе. Джон находился в континенте от супруги, дочери и, в общем-то, всех своих обязательств и владений, ожидая встречи. Рядом стояли два гвардейца, которых Джон брать с собой совсем не желал, однако Королевский статус не позволял поступить иначе. Из дома вышел юноша. С чёрными, как уголь, кудрями, голубоглазый, приземистый и крепкий. Увидев Джона, он радостно улыбнулся и кинулся к нему в объятия. — Король Джон. — произнёс юноша нарочито серьезно. — Прекрати паясничать, Колдер. — Шикнул Джон, тоже пряча улыбку. — Хочешь устриц? — Взяв парня за плечи, он повёл его к маленькой тележке с моллюсками, что стояла неподалёку. Колдер Шторм. Такой фамилией обычно наделяли бастардов Штормовых земель, но, несмотря на происхождение, Колдер проживал в Королевской гавани — прямо в Красном замке, вместе с Джоном, Дейнерис и Лианой. Юношу свое положение более, чем устраивало. Да, фактически он был заложником и служил Морригенам напоминанием о долге и неудавшемся сопротивлении, но на самом деле Джон многое позволял воспитаннику: он не держал его в четырёх стенах замка, позволял путешествовать так далеко, как только хотелось, и эти вещи являлись в жизни парня самыми желанными и значимыми. Он тянулся к свободе, и то, что Колдер никогда не знал матушку и отца, являлось обстоятельством, скорее, облегчающим, а не отягощающим. Ничего не держало его, соберись Колдер уехать на другой конец света — как, собственно, несколько месяцев назад юноша и решил поступить. Колдер был человеком чистого азарта: находясь в очередном морском путешествии, он сидел на палубе и играл в кости с другим, незнакомым ему путником. На деньги, конечно — иначе какой смысл? Юноша кинул кости и вытянул шею — рассмотреть, какие выпали цифры. — Семёрка! Я выиграл, черт побери! Но денег у соперника не оказалось: расплатившись одной только монетой и чуть не схлопотав от Колдера, тот поспешил скрыться в своей каюте. День был бесповоротно потерян: Колдер глядел на железку и пытался найти ей применение. Символы казались ему незнакомыми, поэтому юноша решил, что владелец монеты прибыл с другого конца света — в чем, в общем-то, оказался прав. Настоящее значение этих денег открылось ему только по прибытию в Браавос. Общество безликих в Браавосе принимало каждого, кто найдёт железную монету и обратится к ним со словами «Валар Моргулис» — таковы уж были порядки. Эти люди могли перевоплощаться в других по движению кисти, менять лица, как рубахи. Нанять такого человека для убийства было одной из самых высокооплачиваемых услуг в Вестеросе — за это дело Безликие получали сумму, приравниваемую к целому войску. Когда Колдер наконец понял, какое сокровище оказалось в его руках, тот принял уверенное решение отучиться и преуспеть в данном мастерстве. Несмотря на неодобрение Джона, Колдер с раннего возраста понял, что удача любит наглых, поэтому настоял на своём. Получив разрешение, он пробыл в Браавосе три месяца. Три тяжких месяца отдраивания котлов, освежевания кожи и долгой, мучительной подготовки — Колдер не умел сидеть на месте более дня, поэтому такое монотонное занятие показалось ему даже мучительнее, чем все остальное обучение. В Браавосе он научился быть быстрым, неуловимым и ловким, а тайна смены лиц до сих пор осталась для него нераскрытой. Изучив мастерство, он собирался обратно домой. Таковым было одно из двух условий его почти что полной свободы: первое — всегда возвращаться обратно, второе — не наведываться в Штормовые земли. Джон Сноу изъявил желание лично сопровождать воспитанника по пути в Королевскую Гавань. «Соскучился, что ли?» — про себя усмехался Колдер, обдумывая эту мысль. Вот он выходит из Черно-белого дома, а вот Джон встречает его у ступеней: такой же угрюмый, но бесконечно добрый, каким юноша его и запомнил. Пора отбывать на юг. Путь от Браавоса до столицы занимал несколько дней. За это время мужчины успели вдоволь насладиться обществом друг друга и рассказать последние новости. Джон с нежностью глядел на юношу, вспоминая, как в пору глубокого детства Колдера его супруга Дейнерис тихо злилась, думая, что тот проводит больше времени с воспитанником, нежели чем с дочерью — и был рад находиться именно на корабле в тысячах лигах отсюда, там, где не давят просторы юга. На пути им встречались только отчаянно горланящие чайки и бесконечные морские просторы, поэтому, когда на борт сел почтовый голубь с Королевской печатью на бумаге, Джон встревожился. Разорвав конверт, он увидел знакомый почерк. Писала его дочь, Лиана. «Отец мой Джон, Докладываю тебе следующее. Джейме Ланнистер был найден живым, теперь он казнен на главной площади. Его кузен — Тирек Ланнистер, лорд утёса Кастерли, возмутился этой смерти и прислал нам предупреждение. У них огромное войско, Ланнистеры схватили мою матушку — Дейнерис бурерожденную — и держат ее в плену. Это объявление войны, не так ли? Дрогон вернулся в Королевскую гавань один: истерзанный и полумёртвый. Возвращайся скорее. Мы должны решить, как поступать дальше.» — Капитан! Высади меня в столице и отвези Колдера к Драконьему камню! — крикнул мужчина, вытерев вспотевшее от волнения и жары лицо. — Что?! Король Джон, зачем? — испугался Колдер. Дни на корабле проходили так степенно и беззаботно, что внезапная спешка встревожила каждую частицу его тела. — Королева в плену. — Сказав это, Джон опередил удивленные возгласы воспитанника и стал повествовать дальше. — Сейчас никаких вопросов. По прибытию ты заселишься в гостиницу вместе с моей охраной. Настало время познакомиться с настоящими родителями. — Вот так просто? — опешил Колдер. — Лорд Морриген вообще пожелает меня видеть? — Лорд Морриген ни при чем. — сказал Джон, смотря вдаль. Морской бриз обдавал корабль свежестью, даже не догадываясь, что происходит на другом континенте. — Колдер, твоя мать — воин, когда ты родился, она мечтала о другой жизни, но тебе все равно желала лучшего. Ты рос у меня, потому что так было безопаснее всего — даже Дейнерис поначалу не знала, что ты не Морриген. Мне пришлось соврать супруге, дочери, всем горожанам — но в первую очередь тебе. Зреет война, и думается мне, что в Королевской гавани больше небезопасно. Поэтому ты возвращаешься домой. — Но кто она? Кто моя мать, а кто отец? — Затаив дыхание, спросил Колдер. Выглядящий старше своих лет, с огрубевшим лицом и сухой кожей от постоянных лучей солнца он никогда не выглядел таким юным, как сейчас. — Твоя мать — Арья Старк, а отец — Джендри Баратеон.