Mr. Playbad

- Как собираешься это обваривать, друг? – Хосок присел прямо на ковер, явно больше не заинтересованный ничем в этой комнате, кроме предмета в руках Юнги. Нашли, к слову, в гардеробной, миленько висящей на петельке меж вешалки галстуков у стены. Так сразу не увидишь, если прямо не бросишь взгляд в большое зеркало напротив с освещением от окон из смежной комнаты: оно отражает то, что позади. Хосок не так был наблюдателен, в отличии от Юнги, попавшего в эту часть дома, как с металлоискателем. Точнее, с внутренним радаром на какие-то секреты, хотел бы верить и попал в яблочко сразу. А привычки и люди не меняются, только слетая хуже или лучше(?) по накатанной. Так уж сложилось, что ему не впервой заходить туда, куда заведомо попадаешь в ловушку, не зная обходного пути и без жертвенности собой. Мания найти секрет застилает глаза и отключает напрочь инстинкт самосохранения. Секреты Пак Чимина существовали задолго этой находки, но до сегодняшнего дня секреты были неодухотворённые (характер Чимина), а теперь к этому удвоились физические объекты, как эта плетка. И черт бы побрал, если бы это был какой-то дневник с непристойностями, заначка компромата, плевать даже вдруг на наркотики... но плётка… Секреты Пак Чимина стали еще жёстче. «Плетка зачем тебе?», - думает лихорадочно Мин, сев на край постели, выдыхая тяжело и не обращая внимания на притихшего друга. - «Кто-то тебя бьет?.. Хрень какая-то. Ты не позволяешь никому к себе прикасаться даже пальцем, от триггеров закатывая глаза в отвращении. Значит, ты кого-то ею...?» Учебные недели на полюбившемся факультете с первого урока смешались с физическими условностями, и Мин понял, как в кино все по-другому и легче по щелчкам кадров. Телом он сидел за партой, ходил по корпусам, общался и знакомился с окружением, носил безразмерные шмотки от лишнего внимания, но своим физическим, почему-то всегда оголённым, телом находился в этой квартире с тяжелыми мыслями не об учебе. Так получилось от понимания, что это квартира – мужчины, который издает журналы про обнажёнку и который близок по-своему совсем не в пошлом контексте. А Мин уже и не помнит планировал ли все двадцать четыре на семь зубрить книжки, планировал-планировал, не сомневайтесь. Планировал и в компании Чимина, к которому рвался быстрее, чем к универу. Вот только… забыл, как этот человек может, таким же белоснежным, как его волосы, снегом на голову, делать то, что не по сценарию никогда. И соглашаться на сделку с дьяволом, даже если сгорит до пепла. Он всегда, как обнулённый новый код к недоступному сейфу с загадками. Всегда с блеском пыли в глазах, но с тягучим, липким мазутом внутри. Прикоснёшься однажды, обнажишь, на кожу попадет через пальцы - и не отмажешься никогда. - Мама звонит, потеряла, - выдаёт Хосок, и Юнги вспоминает об его присутствии, болезненно моргнув. - Иди домой, все нормально. Я приберу на место и сделаю вид, что ничего не было. Даже не буду спрашивать. – Отвечает пай-мальчик. «Нет», - думает противоположный внутри, обляпавшийся и извалявшийся в мазуте с блесками. Никто не знает, что это он Чимина сам превратил в подобное воплощение. - Сможешь один закрыть дверь при помощи канцелярского ножа неторопливо, как я показал, чтобы не сломать замок? – Хосок ничего не заподозрил и не уточнил. Или просто не лезет туда, куда нельзя, как с этой комнатой было изначально, но ослушался под щенячьими глазами Юнги и больше не хочет, потому что найденная плеть – очень страшная вещичка… и больная в исполнении. Мин лишь двусмысленно дёргает плечами, опустив вновь задумчивый взгляд в пол, наплевав на эти детали. Плеть лежит рядом на кровати до тех пор, пока он не провожает Хосока, возвращается в уютную, - блять, непонятно почему такую уютную, - комнату, смотрит на незваную чертовку, как на бесстыдную, ожившую девушку и раздевшуюся на чужой кровати в черном кружеве. А это уже триггер Мин Юнги – кто-то на Его постели. Кто-то, кому Мин не рад был никогда до сжатия ногтей в ладони. Резво с яростью, ревность свирепо отрицает, парень хватает плеть и вновь входит в небольшую гардеробную, щелкнув слишком тусклым светом. Ничего. Ничего, чтобы дало подсказку на кой здесь весит она, как вещь в постоянном обиходе. Как повседневная одежда, которую ты выбираешь перед выходом, вертишься в ней перед зеркалом, комбинируешь. Но она ни с чем не комбинируется, если ты не голый. «Голое тело – лучшая одежда, что я видел… одевал бы тебя всегда так, с моими руками вместо чокера», - хриплый чужой стон в губы туманом воспоминаний и ощущений будоражит Юнги до пяток, ведь он те руки поверх своими сжимал на своей шее. С этими мыслями, пока он сидит, как в прятки с прошлым играет, в самом низу открытой стеллажной вешалки, макушкой откинувшись на подолы рубашек с вкусным цитрусовым шлейфом парфюма Чимина. Прогибает пальцами плеть дугой, проверяя на прочность, похлопав сначала по правой ладони и сконфузившись, он с глотком аккуратно шлепает по бедру в спортивках. Звука характерного нет, но он прекрасно понимает при каком контакте отпечаток будет смачным шлепком и в каком месте. Юнги безбожно краснеет с еще одним маленьким ударом теперь по запястью, вспомнив тактильной памятью чужую мягкую ладонь и звонкий шлепок по собственной ягодице, возвышаясь он в позе сверху. А еще бархатный шёпот в ухо после: «Теперь я займусь твоим воспитанием, самый невоспитанный, попросив о таком. Кто научил делать это? И кто кого сейчас принуждает?». - Сам по видео, - ответный шёпот, - но это так больно вживую оказывается… - Больно? – Еще шлепок, распахнувшиеся веки и глухой выдох в ухо в наслаждении, понижаясь до нуля, - потому, что делаю я? - Даже не останавливайся, если и – да. Не думай обо мне. Зрачки в миндалевидных глазах нездорово блеснули в ответ, а следом пространство озарилось сразу двумя сильными шлепками по обеим ягодицам. До искр, до хрипоты, до прикуса сосков. - Для первого опыта пассива под активом ты - такое наслаждение. Что еще хочешь попробовать? - То, что с ней ты не сделал бы никогда, потому что не даёт. Мысли материальны снова до перехваченного сердца, а плеть уже чуть не хрустит в руках под быстрое мотание головой за стыдный кошмар о себе. Подумав о самом частом предмете, что используется здесь, Мин переводит пустующий взгляд на зеркало справа. Вновь он снизу в позе подчиненного сидит, а темные хорошо знакомые зрачки додумывает в фантазии и отражении. Мурашки бегут от понимания, что Чимин смотрится в него, не оборачиваясь. - Актив… - шепчет сомнительно Мин, стискивая плеть и посматривая на нее. – Доминант? А потом его собственная тень прошлого накрывает и устрашает по ту сторону, как он выглядел тогда, пока очередная оплеуха плетью по ладони не позволяет отвести глаза. Недавно в новой теме на курсе Юнги с почти изученным идеально материалом применяет навык сейчас и слегка двигается. Угол обзора меняется, глухой свет преломляется, рябя гранями. Он приоткрывает в шоке от находки веки и подрывается к зеркалу. «Доминанты трахают пассивов. Доминанты не любят прикосновения к себе, но любят к кому-то. Ты кого-то трахал прямо здесь, прижав к зеркалу!.. Но ты не просто еще и доминант, а с игрушками теперь… твою мать, что случилось?! Почему?» Разводы от губ, заметные теперь с этого ракурса, сидя Мин на коленях и из-под рассматривая, мутят живот, как мутят гладкое зеркальное покрытие. Чуть спустившись вниз, Мин досматривает и очертания груди, догадываясь о позе соития. Отпрянув, в сумбуре повесив плеть на место, он начинает быстро копошиться в поисках других предметов в пределах этой гардеробной. Ни под ворохом шарфов, свитеров, брюк, на самых высоких полках и в коробках из-под обуви, в выдвижных ящиках – нет ничего, что сам смутно представляет Мин об этой стороне секса. О темной, устрашающей стороне, но выкручивающей суставы и доводящей до тахикардии от подкинутых картинок с выбросом адреналина в мозг. Он знает об этом немного. «Где ты прячешь свой латекс, кожу, металл? Верно мыслю?» - Твою ж, ничего нет! – Спустя пять минут поисков и такого же возвращения вещей в прежний вид, Мин бросает злющий взгляд снова на зеркало. Хватает первую попавшуюся футболку и до блеска стирает следы со звуком скрипа, вспоминая минувший инцидент у косяка двери. – Лениться и трахаться – ты умеешь все еще лучше всех. Что за херня случилась в твоей голове?! Тебе нравится боль? Чужая? Откинув измятую от вытирания вещь, Юнги в моменте застывает на своем отражении, на глазах с расширенными зрачками стального блеска, опускается взглядом и глухо выдыхает с жаром от вида бугра через тонкие штаны. Его эта вся «темнота» завела с полтычка… - Ну, ты и придурок, не смей даже думать, - адресует это сам себе, раздражаясь, как возбуждает лишь одна мысль в голове сию минуту - быть в этой позе у зеркала, получая плетью в такт толчков. Но еще хлеще его добивают даже не болезненные последствия, как само исполнение этого именно с Чимином. Только с ним. Вытаскивается вон вовсе из комнаты и с десятой попытки из-за трясущихся рук/коленей заученным способом Хосока закрывает дверь. То ли блазнит, то ли спятил, но он тут же устремляется во внимании на входную дверь, где брякают ключи. «Серьезно… именно сейчас тебе надо вернуться?», - думает покрасневший в миг парень, одёргивая длинную футболку на середину бедер, ринувшись рядом на кухню, чтобы сесть. Плохо помогает, к слову, скрыть то, что твердеет еще больше от щелчка в замке и появившейся стройной тени на стене от включенного света. - Мне пиздец, - бурчит под нос Юнги, а сердце-предатель сладко ухает от скучания и грохочет, как у котёнка в углу.