Юнги потеряно сидит на чужой кровати, хлопая глазами и почёсывая живот под футболкой, даже не верит еще в такой возможный исход ночи. Они спали в обнимку, закидывая переменно ноги друг на друга, прижимаясь до затекания суставов рук, но продолжали нежиться настоящими кроликами в норке, как в брачный период, но теперь на просторной кровати Чимина и без соседства Тэхена где-то под одной крышей дома. Из-за затворенных штор в комнате все еще приятно сумрачно, тепло и хорошо, если бы откинуться прямо сейчас обратно на подушки и уснуть дальше. У Юнги университетские каникулы как-никак начались вчера вровень дню мероприятия, что устроил Чимин в особняке. Поэтому Мин так не беспокоился ни о времени, ни о своем феминном внешнем виде в юбке, ни о лучшем, жарком, два раза повторившемся сексе, ни о купании допоздна в чужом бассейне - ему просто некуда было спешить и волноваться после, как и свойственно людям его молодого возраста. Хотя... мельтешащий и уже в облике прекраснее всех на свете сейчас Чимин в одном нижнем белье с подтянутыми сочными ягодицами, почти с блестящей от лоска кожей, с покатыми линиями мышц изящной спины собирает их вещички с пола, явно пытается разбудить сонного в прострации Юнги, как что-то ему от парня всё-таки нужно.
Мин смотрит, но не слышит, в красивое лицо без шанса вернуться на землю погружается с почти слышимым вздохом восхищения, обожания, даже если Пак насупился и прищурился, внимая к себе.
- Юн-и, ты, конечно, сладкий мой кролик, когда спишь, но мы опаздываем! Эй, ало! Давай - давай, красивая попка, хватит глазеть и собирайся поживее! - Чимин бархатно мурлычет первое предложение, затем громче рыкает гортанно, но так красиво второе, с охапкой непонятно чьих штанов стоит перед ним и бровь поднимает от возмущения, как парень не шевелится. Заходится тут же хриплым кашлем из самой груди, прохрипев в добавок: - У нас подготовка в десять к твоей обложке!
И тут Мин, все это время с клюющим носом вперед, вздрагивает от воспоминаний, что наобещал и на что подписан. Да, сегодня он не студент - сегодня он настоящая модель от издательства Пак Чимина!.. Твою мать, он вчера был слишком возбуждён от вида одного лишь Чимина, не видя реальности и того, что последовало после... мм, так скажем, классного желанного перепихона. Согласился ведь на все под страстью, смотря только на пухлые повелительные губки пудрового оттенка, чмокая, кусая с оттяжкой, дразня их мысленно столько лет и не отказывая себе ни в чем. Вот как он, Юнги, есть и не перестаёт быть - влюблённый слепец, влюблённый в каждый минус и плюс этого плейбоя.
- Боже, я не смогу! - вспыхнув щеками, хватает одеяло, чтобы накрыться с головой. Нет-нет, Мин же со стыда чуть не сгорел, когда в фотосалоне стал мимолетной моделью. Здесь же целое профессиональное агентство, да еще популярное в это время благодаря рвущему одно свое прекрасное место Чимину. - Я никогда такого не делал! Такая ответственность, Чимин! Чем я думал? Я тебя подведу на раз-два.
Юнги с мычанием закрывается и плюхается набок, подрагивая из-под одеяла высунутой ногой, будто хвостиком.
- И чего это ты удумал прятаться! - Пак, цыкнув на часы, что неслись неумолимо, кидает вновь вещи на пол и забирается к нему. Ласково щекочет мягкую стопу и терпит приступ собственного кашля. Его горло подозрительно саднит, глотать невозможно и с каждым вдохом от холодка хочется разразится чередой от першения. Напасти одни за другой начинаются с утра, а он человек - перфекционист вообще-то.
Подбираясь к Юнги под одеяло, Пак вытаскивает прелестную макушку смятых волос, поддев его лицо под подбородок, с ласковым прищуром рассматривая самое красивое личико в любое время суток. Где-то там в толще ткани Мин бросает попытки укрыть оголенные участки тела, ведь Чимин повелительно настырными руками запрещает.
- Теперь у нас только секс тут, ну, может, еще сон: никаких пряток от меня, беганий, отстранения, резкого натягивания белья от смущений, понял? - выдыхает Чимин, руками пробираясь по его спине к самой ямке поясницы, естественно с трением по лоснящейся коже.
Тот поджимает губы, проводя изнутри по деснам языком, смекая, как двояко они понимают прятки под одеялом каждый раз, но которые всегда приводят к самому лучшему занятию между ними.
- Ты был вчера смелее, пушистый хвостик. - Чимин вровень словам гладит ягодицы в том месте, где торчал «хвостик» кролика. - Позировал для меня, раздевался, раздвигался и наклонялся. Тебе больно сейчас? Как самочувствие?
Юнги отрицательно кивает: у него там все прекрасно.
- Я мог тебя в той самой комнате уже сфотографировать без лица, пока еще никто не знал, как мою модель. - Пак уже заведомо знал ответ о самочувствии, с прищуром наклонившись ближе к губам и чмокнув. - Прекрасно, когда ты хочешь меня в той комнате и за пределами ее одинаково. Но ты сам так желанен просто не представляешь.
- Я все равно... смущаюсь, - шепчет Мин хрипло.
- Помнишь, что ты мне сказал во второй наш раз, когда я спросил откуда такие классные фото сделал для кастинга?
Глаза Юнги отражают блеск правильного огонька тихих мыслей и громкого вдоха/выдоха.
- Помню.
- Ай-ай, до сих пор встает от этой мысли, - шепчет Чимин прямо ему, - повтори.
- С Чимином, то есть тобой, - произносит подчинённо Юнги, - можно делать все, что захочется, быть тем, кем хочется, и заниматься любовью даже через объектив... я об этом думал всю ту короткую фотосессию.
- А еще откровеннее, - искушает Чимин, вдыхая его естественный запах.
- Я бы...
- Ты бы... - вторит бархатно Пак, проскальзывая к спине пальцами.
- Я бы хотел, чтобы ты трахал и снимал меня... - выдохнув томно, Юнги сглатывает и продолжает подчиняться, - одновременно.
Кивнув немного, Чимин доволен ответом. Юнги догадался одной истине, как сделать самые лучшие фотографии. Это - влюбить в себя камеру, дать ей понять, как она - предмет в любовных играх. За каждой такой линзой стоят люди, совсем даже незнакомые порой фотографы, однако модель представляет фотоаппарат чьим-то глазами, точно также спускающимися, расширяющимися в зрачках прямиком по телу. Поэтому нередко фото в результате завораживают, гипнотизируют и... истомно будоражат.
В большинстве своем часто просят подумать о предмете обожания, чтобы взгляд стал томным, с мягкой поволокой, с загадкой в виде блеска в зрачках, а улыбка естественная, как после получения поцелуя. И Юнги повезло с тем, что первее фотоаппарата на него сосредоточил свой многогранный взгляд именно Пак Чимин, а дальше и все в комплекте с его телом. Но сейчас Мин трусит от перспективы стать моделью, ведь студия не ограничивается лишь одним Чимином в команде по созданию. Там будет много посторонних и чужих, гораздо больше одного фотоаппарата, гораздо больше глаз, следящих за тобой, чтобы сосредоточиться и отдаться истинности себя. А еще главный пункт - нагота. Это дело тонкое, личное, в мерах разумного, разве не сам Пак пропагандирует такую философию? Раскрепоститься нужно с блеском, а Юнги скромный по натуре, и в любом случае это сообщает, ведь они близки для душевных разговоров:
- Я все испорчу, ведь не умею, как твои модели. Они сексуальные, яркие, заточенные под это: как они двигаются, как они смотрят и как умеют быть желанными. Ты выбираешь из миллиона лучших. Они... они... - Юнги мнется, спрятавшись в его шее, - они отражение тебя самого, стремятся воссоздать твои затеи, а я - нет. Я просто влюблённый в тебя парень задолго до всего, что ты уже имеешь. Я просто тот, кто думал о тебе, когда камера меня снимала тогда в салоне, и не боялся сделать не так, но на это сейчас поставлены большие деньги. Ты, даже одев меня в одни мурашки на голом тебе, сделаешь невообразимое искусство.
- Ничего себе, Юнги-я, - бархатно шепчет Пак, сместившись губами к его скуле, мочке уха, выгнувшейся тонкой сливочно пахнущей шее, - ты сам создал себе наряд только что...
- М?
- Мурашки... невидимые, но прекрасные на твоём теле... а я ещё не ведал минуту назад во что тебя одевать.
Юнги подозрительно притихает с колотящимся сердцем оттого, что сам подбросил какую-то идею. Выдохнув, прочистив горло, Чимин подбородок приподнимает, ища его глаза. О каких теперь деньгах идет речь, когда Пак о них и думать забыл еще со вечера, последовав за короткой синей юбкой, за самыми классными в зале ногами, а сейчас окончательно выбросив гонорар и любой вклад из головы, как мыльные пузыри. Точнее... он действительно придумал для Юнги просто прекрасный образ, собирая пальцами его мурашки по спине, губами с шеи, взглядом с дрожащих ресниц напротив, мысленно представляя, как их передаст для снимка.
- Может, поэтому я хочу тебя столько лет? Столько ищу тебя, всегда держа у сердца ближе, чем любые ключи, любые связи на успех, любые свои... «игрушки»?
В приятном треморе пальцев об его грудь Юнги смотрит с интересом. Его молчание так приятно контрастирует с речью Чимина.
- Ты не такой, как все. Ты не такой, как я. И не надо гнаться воссоздать мои идеи, но подумай несколько раз и дай ответ. Попробуем вместе новое, нестандартное, кое-где неправильное, кое-где будет конфуз, без него никуда, но следом забудем, ведь у нас славно всегда выходит в итоге. Сам не могу свыкнуться с этим. Я говорю себе это после первого нашего раза, забыв, кто именно сподвиг меня, но в моменты одиночества без... тебя... хотелось уже подвывать и трескаться на части. - Чимин наклоняется для мягкого поцелуя, для прикосновения ресницами об его закрытые веки, для выдоха в его родинку рядом с округлым крылом носа, - Юнги, я так хочу тебя во всех смыслах. Хочу, как музу, хочу, как человека, хочу тебя всего без остатка. Ты делаешь меня собой, ты делаешь меня желанным миллионам, потому что в моей голове с мыслями о тебе приходит столько идей. - Мин нежно принимает его ласку с теплой улыбкой между губами. - Хочу тебя творить, хочу, чтобы ты сам творил во мне другие миры. Ты был первым, кого я нашёл под все свои характеристики, сам мне их вложив с твоим представленным именем дома у Тэхена. Ты тот, кто во всех моих обложках был изначально. Без тебя не было бы ничего. Ты - мой главный журнал, который я хочу страничку за страничкой, обложку за обложкой создавать, не имея ни гроша с этого, а о поцелуях молю даже больше
Чимин ластится щекой дальше, нашёптывая уже без мыслей о времени.
- Не желаю тебя никому отдавать, не могу без тебя. Забудь про деньги, вложенные в тебя с этой затеей - я все беру на себя, даже если полечу в убыль, не смей думать, как из-за тебя. Я люблю рисковать, брать свое, ш-ш, не смотри так, я не про ту комнату, хотя доля правды есть в комплектации вещей в ней. - Пак цыкает сам себе, понимая, кем выставил себя перед Юнги. - Называй монстром или жрецом темных занятий, но, Юн-и, я умею создавать прекрасное тоже. И одно из этого - ты прямо сейчас. - он в одышке рассматривает собеседника перед собой, а Мин готов вечно слушать эти речи. - И еще... Не бойся моей команды, ведь они - профессионалы. Ты сам не заметишь, как тебе понравится процесс съёмок.
Пак клонится к губам, но поцелуй получается прерванным кашлем, и Юнги подозрительно смотрит.
- Это все наши купания вчерашние, да?
- Не думай, я работаю без больничных, - машет тот самоуверенно, вскинув подбородок и прочистив горло, - мне нельзя быть размазней в такой ответственный день... - приструнив порывы Юнги начать заботиться об явно заболевшем человеке, Чимин держится статно, - когда мой безупречный Юнги будет на обложке.
- Хён, - ноет смущенно парень, взъерошив себе волосы, - мы вчера переборщили со всем, не только с бассейном. Не отрицай. Тебе... тебе сейчас нормально?.. Все-таки, наш секс нетрадиционный мужчины и женщины.
- Сам как видишь и думаешь?
Юнги его осматривает за что может зацепиться взглядом.
- Красивый... размякший.
- И ты.
- Было немного больно, - признаётся Мин, прикусив нижнюю губу и вспоминая растяжение под Чимина, - однако, приятно приравняло это чувство.
- А что делать, Юнги, когда мы были голодны. Тебе напомнить на что ты сам себя вчера подписал? Тебе напомнить, что у меня фетиши на игры, а еще с такими хвостиками в самом лучшем месте? - Пак вновь лезет с кровати, плюнув на смятую одежду, и идет в гардероб, расценив эти разговоры за согласие уже собираться далее.
- Хён, я теперь твой пассив? - В пустую комнату, но раскрытую дверь от смежного помещения спрашивает резко Мин. – Я к тому, что ты вчера вел себя со мной так.
Тишина на добрые полминуты сменяется выходом самого Чимина в одних брюках, затягивающим пояс. Он смотрит на Юнги, куда-то в сторону, на пряжку - и так два раза, пока не сглатывает в молчании.
- А ты хочешь чуть другую роль?
Вопрос бархатным голосом невозможно прослушать, особенно с предательскими мурашками по коже, пока Юнги сидит с прямой спиной на постели. Ему собраться не больше трех минут, все равно там наведут шик визажисты, поэтому он позволяет себе тихо оценить мужчину перед собой и не думать о себе.
- Не то чтобы. Но я мог бы... помочь и тебе. - Юнги признается деликатно, не сводя с него взгляд. Никак не выходят из мыслей вчерашнее жаркое влечение в квартире, высокий стон в слабости от Чимина ласк его сосков, после чего Мин почувствовал небольшую власть над ним, но самое главное - этот поступок тоже надеть юбку, чтобы остановить побег. - Ты можешь быть со мной таким, каким хочешь, помнишь? Ничего так не желаю из той комнаты, как тебя настоящего со всеми желаниями. Что ты прячешь от меня еще?
Замерев с пряжкой, Чимин вскидывает из-под лба на него пронзительные глаза, полные самого главного секрета.
- Мальчишка... - шепчет он с мотанием головы, краснея и отворачиваясь от вида перевоплотившегося мужчины на своей постели, - творишь со мной все такое неправильное и красивое.
Юнги подвисает на его утончённой спине, легкой неловкости, распадается от этого шепота.
«Воу, он сейчас безумно сексуальный, когда думает о наболевшем».
- Пак Чимин, просто знай, - тихо начинает Мин ему, - если я тебе нужен так, как ты сам хочешь - я буду для тебя разным. Хочешь играть «игрушками» со мной - пожалуйста. Но, если ты хочешь сам попробовать это… я…
Чимин резко разражается кашлем, но явно так скрывает смущение, и уходит вновь за угол гардеробной.
Прильнув к галстукам, какой-то вешалке с кофтами, Чимин считает удары сердца, не видя и видя одновременно, как через отражение в зеркале мелькает в комнате силуэт Юнги, что встал. Там настоящий юноша с сочными рельефами под тонкой кожей, с длинными худыми ногами, с внушительно заметным пикантным бугорком через нижнее белье, пока он потягивается с тянущейся футболкой вверх на дополнительный обзор пупка.
Погладив свой живот у самой кромки брюк с ремнем, Чимин увлажняет слюной губы и трепещет от ощущений, от представлений позволить себе отдаться ему. По комплектации ещё так сладко подходят друг другу, как кроме наслаждения ничего иного не получат: это не биться коленями об пол, это не тянуться вымученно к его уху, это не руками цепляться только за плечи - Чимин верит и вчера уже проверил, как их секс вышел на завидный уровень. А если поиграть еще и наоборот?
Вчера он был возбуждён до того, чтобы поменяться ролями, запутан приятно самому себе в наряде с юбкой до полного опьянения, затянут в собственное отражение, где нежный монстр почти стонал от поцелуев и укусов Юнги груди. Его член сквозь брюки так правильно терся о голые бедра, мягко стукаясь об ягодицы на полный судорожный выдох Чимина от удовольствия представить себя горячо заполненным, пока своими же пальцами так идеально вжимался в спину Юнги.
Однажды попробовав себя растянуть, он чуть не взвыл от боли и своей никчемности... так не работало, не получалось и не возбуждало нисколько. Кому угодно это делать было без проблем любым вибратором, но себе... так больно до хрипоты. А еще это было так грязно в мыслях, даже хуже той самой комнаты.
- Юнги, - не выходя из укрытия, Чимин чуть громче обращается, увидев, что тот замер как раз напротив отражения, чтобы видеть его черты, - я могу не объявлять, когда захочу? Просто будешь готовым?
Мин догадывается об игре через отражение, смотрит теперь на прятки Чимина тоже так в зазеркалье... и сколько нежности, ласки в единственных глазах искажается в ответ, после чего Пак приоткрывает губы для выдоха от першения.
Юнги показывает те самые понятные три пальца, поцеловав чувственно алыми губами и прижав затем к своему сердцу. Чимин краснеет до самых корней волос, с грохочущим ощущением в груди, никогда не видев ничего прекраснее, чем скрытые повадки, взгляды, даже сами мысли Мин Юнги, когда он ответно может сделать из Чимина - совершенство в своем несовершенном потемневшем мире.
- Ты сказал, что сам вне договора на выбор методов наслаждения, - произносит спустя Юнги, - а после вчерашнего я понял, как ты больше всего и, уверен, больше всех твоих пассивов сам жаждешь наслаждения.
Чимин вскидывает глаза в зеркало на отражение парня, возможно, сейчас тот самый страшный монстр в нем захотел прижаться к этому мурлычущему теплым голосом коту.
- Научи меня доставлять тебе удовольствие там, - под «там» Юнги имеет ввиду ту самую комнату, - научи меня правильно играть с твоим телом, которое вчера вновь застонало в моих руках, стоило мне только поцеловать тебе все еще самые чувствительные соски.
Отвечать Чимин не может от кома в горле, но глазами продолжает храбро смотреть и видит уже настоящего тигра.
- Ты первый, кто мне это предложил, ты вообще первый, кто ведет переговоры, что хочу я, - шёпот озаряет небольшое пространство.
- Потому что ты меня возбуждаешь тоже. Моей первой сексуальной фантазией вообще был ты, когда заявлялся в наш дом, мелькая перед глазами. - Юнги под речь голыми ступнями подходит к косяку, ограждающим стену от комнаты и гардеробной, где Пак прячется. Оперившись рукой, вперед заглядывает уже в реальные глаза Чимина, наклоняется, а тот уже подставляет губы в верном направлении.
- Я чувствую себя маленьким мальчиком с тобой, когда ты такой, - сонливо моргая все медленнее, выдыхает Пак и ожидает поцелуя, - так вырос и так... ох...
Наклонившись еще, вступив за порог, Юнги фокусируется на расширенных зрачках, подхватывая аккуратно нижнюю губу. Переместившись на его сторону стены, в хлопке рук об нее же с двух сторон зажимает Чимина.
- Так твой главный секрет... - хрипит гортанно Мин.
- Ты, - проскулив призывно и столь нежно для описания чувств, Чимин обхватывает парня руками, - я так ждал этого... тебя такого.
Выдохнув единый воздух одновременно, Мин прижимается сильнее, разглядывая его блеск кожи, плавные и правильные черты лица.
- Юнги, я без тебя не смогу, если что-то случится, - признается дрожащим голосом Чимин, сжав сильнее объятие, - я ночи не спал все эти годы, думая о тебе, а у Тэтэ спрашивая о твоих делах...
- Мой брат тебя убьёт за такие мысли, за все действия, - мягко шутит Юнги, подумав о том, что свалится в скором времени на Тэхена обилием информации, которая была всегда под носом, даже под одной крышей дома, - и меня, ведь я тоже не смогу без тебя.
- Знаю, что убьет, я всегда знал... - принимая его сочные поцелуи в центр губ, Чимин шарит беспорядочно пальцами по спине, задирает у поясницы футболку для касания к коже и только глубже хочет упасть в него всего, - я так влип и тебя тащу с собой.
Юнги больше не отвечает, углубив самостоятельно поцелуй до мягкого стона в ответ на всеуслышание. Уж если Тэхен не смог его остановить приехать сюда, то и делать то, что они делают так прекрасно, не получится никогда.
Кстати, так длится еще какое-то количество минут полного игнорирования мира и людей в нем, а после без шанса на завтрак, спокойные сборы они красные отлипают друг от друга и со смущённым улыбками одеваются со скоростью света.
🐇
- Будет неправильно, если мы прибудем вместе туда? - Слегка напрягается Юнги в машине.
- Подумают, что у нас служебный роман? - Чимин на сенсорной панели выстраивает комфортную температуру в салоне, затем смещает руку к коленке Юнги, покосив взглядом туда же. - Они даже не представляют сколько у меня дополнительных секретов с этими ногами родилось вчера.
В ответ Юнги тоже гладит его ближнюю ногу рядом с пахом, вызвав в Чимине изумительную реакцию поддёрнутого уголка губы, а после оказывается, что Мин просто под предлогом оправляет его складочки рубашки лучше за пояс с пряжкой.
- Идеально выглядишь.
- Идеальны твои пальчики, забирающиеся куда нужно и делающие мне идеально, - подхватив его кисть с переплетением пальцев, Пак целует в тыл с шумным чмоком, - спасибо, я без тебя никто.
- Ты не прав, ты добился сам уже так много - в этом мире очень важно быть кем-то. Продолжай и дальше! - заботливо вполголоса поправляет Мин, аккуратно выпутав пальцы, любовно и мягко поддев кончик носа Чимина, после чего мужчина краснеет и являет миру ямочки, как в юношестве при их встречах.
И следа нет от вчерашнего Чимина в вымокшем наряде вообще Юнги, а затем превосходного в своем идеальном амплуа - голым. На нем вновь строгие брюки серого оттенка, сочно облепившие бедра, округлые колени и пах, изюминкой служит освеженная двумя каплями духов на выглаженный воротничок светло-голубая рубашка с закатанными рукавами, осеннюю кожаную куртку с мехом он скинул на другое сидение, оставив на плечах лишь развязанный черный шерстяной шарфик из тонкой пряжи. Волосы фиксацией прядь к пряди зачесаны назад больше пробором налево так, что сейчас Юнги открывается изумительный обзор на его подбородок, аккуратное ушко с серьгой и бриллиантовым каффом с маленькой цепочкой. На очередном светофоре в привычке Пак мимолётно закатывает глаза от задержек, цокнув язычком и замерев им кончиком у верхних зубов. Блеснувший пирсинг искушает Юнги дернуть руль к обочине, нажать кнопку аварийной ситуации и прикрыть своими губами этот искусительный рот, показав, что такое сладкая боль, если оттянуть и прикусить.
К салону автомобиля Мин также уделил внимание еще с открытия двери: здесь стало как-то уютнее. И всему виной накиданные подушки, тонкое одеяло, пара выпитых стаканов кофе, пакетики с батончиками, коробка с яблоками и прочим быстрым перекусом, словно, Чимин тут ночует или обживался лучше, чем в квартире.
- Что такое? - завидев его вновь аккуратный осмотр, спрашивает Пак, шаря по карманам в поиске чего-то.
- Скажи, ты тут живешь?
Найдя пачку сигарет вообще в боковом отделении дверцы машины, Пак закусывает ее зубками и не спешит чиркать зажигалкой, получая от Юнги быструю смену этой пакостной ерунды на тоже самое яблоко.
- Да, живу, - посмеиваясь, Чимин в шоке сам со своей реакции. Будь бы это не Юнги, он за такое поведение устроил целый концерт круче рок группы в местном концертном зале. К слову, за это был однажды поцарапан не менее наглой в ответ девушкой-пассивом. В принципе, и правда пора бросать с этой дурной привычкой, помогающей дергающий глаз от глупости людей вокруг расслаблять. В самом деле, оглянуться теперь, Чимин уже который день не ощущает себя дерзким хамом с ленивой мордой. Наоборот, сейчас он активно хочет работать и работать, не думая о помехе в виде начинающейся болезни в горле... вот напасть.
- Ты же сказал, что будешь жить в особняке, когда припер меня к стенке. Что не спишь в квартире и...
- Юн-и, - выдохнув, прожевав один кусок яблока, отложив, Пак деликатно начинает и уже видит вдалеке свое здание работы, - ты серьёзно думал и думаешь, что я буду спать... там, в особняке? После того, что узнал обо мне?
- Думал и очень серьёзно, особенно, когда при этом факте собственной цепочкой придушивал ты, мистер Пак, - таким способом, будто, кусает воспоминанием Юнги, откидываясь с комфортом на спинку и начиная любоваться просыпающийся городом, состоящим из светофоров, перекрёстков с густым потоком пешеходов. Типичный Сеул, думает он, но влюблён в каждый закоулочек и площадь.
- И что ты думал?
- Что тебе слаще спать там, чем со мной.
- Поэтому я там и не ночевал, - Пак выискивает его взгляд, но Мин заинтересован только в боковое стекло видами, параллельно в отражении ловя прекрасные глаза собеседника.
Через такие грани все еще комфортнее со всеми его монстрами разговаривать, думает Юнги. Они прямо на виду все-все в отражении.
- И находился каждую ночь здесь в машине, но, - голос Чимина тягучий и спокойный, но от этого неспокойно, потому что глупо было так поступать, когда хотелось просто быть рядом, - я всегда возвращался к дому, всегда провожал утром тебя до университета по той же дороге, что ты ходишь, всегда после тоже и... - Чимин устает не видеть его глаз и вновь кладет руку на коленку, - Юнги-я, если ты хотел от меня скрыть свои секреты, я всегда до них добирался. Ты напугал меня тем походом в фотосалон, я не знал, что думать. А сейчас, зная, чем ты там занимался...
- Ты не можешь мне запрещать куда ходить и что делать, Чимин. Я хочу с тобой отношений без этих пунктов, ты сам говорил: «Давай подальше от обыденности». Или ты хочешь от меня каких-то гарантий? - обернувшись, Мин смотрит в открытую, а застать его такой устремлённый взгляд, ой, как Чимину не просто всегда. - Вот моя простая и некрасочная гарантия: я - однолюб, я по уши в тебя сильнее день ото дня, в твои темные занятия тоже. Можешь не спрашивать откуда пришел к этому заключению, но поверь, как я не бросаюсь такими словами просто так. А еще пойми кто я на самом деле за тем, кого ты хочешь выставить сегодня перед камерой. Я чуть грубее, чопорнее, не столь идеальнее, чем ты меня видишь - время покажет, даже наши мелкие стычки могут быть первоосновой. Будет день такой, не знаю, вдруг нас раскидает что-нибудь внезапно, но ты должен понимать...
Они почти подъехали на пропускной пункт парковки офисного здания, а Пак интервально бросает на него серьёзный взгляд с дороги.
- Захочешь сам меня забыть и не попытаться вернуть снова - я боюсь сделать больно обоим. Не физически, не стану драться с тобой или себя увечить. - Юнги само воплощение тех самых импульсов страшного исхода их отношений, которых побаивается очень Чимин с самой первой мысли начать их. - Мне страшно, что я сделаю больно тем, что ты любишь во мне, потерпев крах по цепной реакции сначала душено, затем в профессиональном плане, водружая ответственно на меня, что я - начало всего твоего успеха. Но я сейчас о секретах, Чимин. Вот, что страшно. Я боюсь, что ты погрязнешь в них еще больше... из-за меня, если не буду рядом. Не во внешности же дело, правда? Насколько я значим для тебя, если два года не давал знать о себе, а за этот короткий промежуток узнаю, что ты был влюблен меня все это время?
Это не из-за внешности, знает Чимин, когда проводит его в рабочую студию, знакомит с командой, показывает место съёмки, профессиональную аппаратуру и ограждения с одеждой, столиками для макияжа.
Это точно не только единственная в своём роде внешность, как начало всем его секретам, осмысляет правду Чимин, когда через полчаса начала подготовки образа Юнги после грима лица стилисты принимаются за украшение оголённого торса юноши. А он следит за всем со стороны с параллельными разговорами с командой. Пришли к обоюдному выводу, что Юнги будет снят только по пояс с не большим намёком на стянутые слегка брюки до интимного перехода к паху, но не более. Сам акцент будет на образе, придуманным самим Чимином прямо сегодня с утра, взявшем на себя ответственность за эту обложку просто от и до, только в роли фотографа выступать не сможет. И с первыми украшениями, с которыми два стилиста стремятся прикоснуться к коже Юнги, Чимин терпит тряску от перехвата его же музы. Мин видит реакцию моментально, просто наблюдая, без слов желая передать себя другим правильным рукам, иначе секреты с монстрами окончательно выползут наружу в ненужный момент. Для полного исполнения данного желания он показывает мягкий дискомфорт от чужих действий, дав повод Чимину всех бесцеремонно выпроводить на несколько минут из помещения и дать ему настроить на нужную работу свою, напомним, первую непрофессиональную модель.
Попятившись к столику с холодным светом по периметру зеркала для макияжа, Юнги в одних белых просторных штанах с блестящей пуговкой замирает и смотрит на его приближение. У Чимина заметный жар на губах, возможно, от поднимающейся постепенно игнорируемой температуры тела, но он не стремится с этим бороться, как с желанием быть к музе ближе всех. На столике лежат оставленные украшения разнообразного в размерах жемчуга на тонкой проволоке, которую можно гнуть по-своему. По идее Чимина они должны покрывать всю оголённую кожу Юнги, сверкая под светом прожектов, под позами модели, и являя свой пудровый перелив. Точно такие же украшения уже свисают в зоне для фото с сиреневым градиентным фоном. Юнги осветлили волосы временной краской до превосходного молочного оттенка и украсили искусственными блестящими прядями в тон жемчугу. Сверху в завершение будет вдет тончайший венок из серебра, будто это сама часть его волос и кожи при рождении на какой-то другой планете, где обитают такие красивые люди.
Чимин, приструнив каждого воздыхающего монстра в отражении позади Юнги, приближается, берет первую дорожку жемчуга и почти не дыша обряжает ею сначала шею юноши, переходя жемчужным рядом на руку. Аккуратно приподняв за локоть, ведет украшение спиралью вокруг тонкого предплечья, запястья, фиксируя на среднем пальчике у подготовленного кольца. Тоже самое делает с другой рукой, полностью погрузившись, как художник в мольберт и краски перед собой. С каждой такой дорожкой жемчуга на своем теле Юнги дышит быстрее, рассматривая мастера оголённой красоты впервые в погруженном в творчество состоянии. Казалось, Чимина нет в этом помещении, он совсем в другом мире, ведя сосредоточенно цепкими глазами по изгибам Юнги куда лучше пристроить следующую цепочку перламутрового украшения. На моменте прикосновения кончиками пальцев Пака к его талии они одновременно замирают наконец и встречаются глазами.
Выпрямившись прямо с цепочкой незаконченного и неукреплённого ряда в ладони, Чимин заворожённо рассматривает его под всем уже полученным результатом. На Юнги совсем немного макияжа для яркости полученного в итоге потом кадра.
- Если ты сейчас поцелуешь меня, все придется подправлять... - шепчет он на осмотр мастера.
Чимин лишь аккуратно натягивает тонкую проволоку в свою сторону, позволяя ей сочно вжаться складками в ключицу и у левой груди. Заведя далее ее оборотом вокруг живота и поясницы Юнги, Пак приближается сам под натягивание и кажется чувствует вибрацию сердцебиения по проволоке.
- Абсолютность твоей значимости в моей жизни, - прямо напротив его лица ведает он истинность своего состояния, - величина, которой я влюблён в тебя, которой я завысил все характеристики, и которая не давала мне тебя забыть даже в той комнате. Это величина твоей значимости для меня.
У Юнги расширяются веки, а губы приоткрываются в щёлке удивления. Слова - фон, глаза - вот, что ослепляют его вмиг ярко и быстро. Через Чимина он превращается в безусловный, вечный, словно совершенный в первооснове всему дух.
- Прости меня, - Пак с наклоном чувственно и сипло шепчет, - ты даже не представляешь насколько сильно я искал тебя в безликих лицах других только бы не вмешивать тебя самого во все это. Во всём, в чём я начинал постепенно жить, а повстречав тебя - испугался стать самым сильным страхом. Я даже не думал, что ты... так влюбишься в меня, заинтересуешься тем же, чем и я, а затем решишь стать моим в ту ночь, и даже слова не сказав... не сказав и все эти годы абсолютно ничего, хотя мог от обиды. Хоть одно слово, Юнги... одно слово, и я бы не сдержался снова. Не могу... не хочу... без тебя...
И как же Мин оказывается не прав в догадке испорченного макияжа, если они сейчас поцелуются, когда первым в быстром вжатии жаркими губами на выдохе сам тянет Пака по проволоке и в забытье от силы рвёт ее. Звук падающих жемчужин оглушает кафельный пол под ногами, напоминая капающую росу в том мире, где сам Чимин сейчас признался в любви, оставшись наедине с открытой правдой не вмешивать Юнги до последнего. Впервые Мин не жаждет его и себя укрыть за темно-синей материей, потому что хватит. Хватит плодить его монстров и побуждать создавать секреты. Юнги никогда этого не желал для него и не догадывался.
- Я буду возвращать тебя себе и наоборот сколько потребуется, - шепчет Юнги через поочерёдную ласку мягких губ, - помни - я создаю тебя, пока ты создаешь меня в любом месте и в любое время. Я соглашаюсь на все, если договор ещё в силе. - Мягко прикоснувшись к скулам Чимина, гладит через маленькие вдохи.
- Я люблю твое тело глубже, чем кто-либо видит. Договор - чушь моей обостренной фантазии, ты никогда не был просто моим половым партнёром для секса. Ты был прав даже тогда… я уже с первого раза занимался с тобой любовью, а не пытался заменить отсутствие отношений. - резонно и чувственно поправляет скорее сам себя в утверждении отныне Чимин.
- Сексуально, мистер Пак, очень сексуально, я тронут и сфотографировал бы тебя прямо сейчас, будь у меня камера под рукой. - Юнги с тактильным чувством идеально расслабить атмосферу вновь дарит щекам Чимина розоватый оттенок, после чего мужчина в молчании продолжает творить свое искусство на его теле.
- Мальчишка, - шепчет спустя смущенно Пак, окончив обряжать его грудь, прикрыв алые соски сверкающими накладками поверх, отойдя на шаг с отведением его рук в стороны и рассматривая заворожённо, - мальчишка с телом прекрасного мужчины.
У Юнги мурашки под эти трепетные выдохи, осторожные касания мягкими пальчиками, потому что так называл его Чимин в те ночи.
У этой обложки будет успех, знает Чимин, после наблюдая скрупулёзно за процессом съемок даже не через экраны мониторов, приняв две таблетки от очевидного уже жара в развивающейся простуде. После всех слов между ними сам Юнги выдает минималистичный, но в том и прекрасный вид, который фиксирует фотоаппарат с щёлканьем затвора. С каждым новым фото юноша расслабляется, не видя всю ту публику работников, о которых переживал, потому что свет прожекторов ослепляет глаза и скрывает всех за пределами камеры. Она же сама в него влюблена так же, как и Юнги, замечает Пак с прикусом губы пока трепещет с происходящего. И это потому, что Мин отлично знает, что ощущает фотограф по ту сторону объектива, практикуясь не раз.
А по ту сторону сейчас вживую сам желанный Чимин, вселивший нужные мысли, развеявший темно-синюю смуту и единственный тоже в своем роде. Есть в его глазах все равно маленький надлом хаоса, будто чего-то не хватает в этом шикарном образе Юнги, от которого вся команда затаила дыхание и трудится на славу без перерывов для первой обложки с мужчиной моделью. Монстров выгнать не так просто, нужно время, но Мин и не стремится к этому, зная, все же, как их правильно «кормить» без вреда всем. И пока идут последние минуты пятичасовых съемок его поселяет столько же идей, сколько раз через глаза Чимин занялся с ним любовью прямо на площадке.
Я занимаюсь с тобой любовью - я сотворяю с тобой саму любовь.
Я создаю тебя, пока ты создаёшь меня...
🐇
- Завтра будет разворот, - сообщает в конце съемок Чимин, осматривая собирающихся людей, - отлично поработали, всем спасибо!
- Это было прекрасно, директор, вы превзошли себя, как и хотели этим экспериментом. - осведомляется личный менеджер, рассматривая с ним по камерам промежуточные снимки Юнги. - Но какой концепт будет следующий? - продолжает Джиу, что также контролировала процесс, а ещё параллельно обзванивала журналистов компании по поводу сроков сдачи статей и интервью.
Журнал должны были начать верстать уже послезавтра.
О вопросе концепта на разворот Чимин также не имел представления, по наитию вообще придя к сегодняшнему для Юнги, как и их взаимоотношения сами по себе. На этот вопрос он так и не дал ответа, решив разобраться завтра, ведь заполнить площадь двух страниц - решение номер два по значимости каждый месяц. А под вечер его окончательно срубил сильнейший жар вперемешку с ознобом, сухой кашель и слабость во всем теле.
Юнги подготовил лекарства, постель и необходимую еду, еще раз дав Чимину влюбиться в него, ведь нет ничего лучше ощущать себя окружённым заботой, особенно тому, кто обожает лениться и получать ласку. На попытки уже на завтра встать и вновь трудиться над журналом Юнги приструнят порыв мужчины, положив ладонь на лоб и серьёзным голосом приказав отдыхать.
- Успею ещё, - мямлил Пак, - твой второй концепт совсем не готов, а мне нужно уже отчитаться.
- Позволь я сам об этом позабочусь? Доверишь мне хоть на денёк свои узда правления и фантазий? Оставайся и отдыхай, скажи менеджеру, что я сам обо всем позабочусь - и вы не разочаруетесь никто. Обещаю. Уже к обеду у тебя будут на выбор фотографии на разворот.
- Помнишь, что я сам взял на себя все шишки, если что пойдет не так с этим выпуском? Он получается настолько экспериментальным, что у нас только один исход без права на ошибку. - Пак насторожен, но заинтересован предлагаемым от Юнги. Он никому не дает прикасаться к журналу с момента создания той самой стороны его видения вообще оголённой красоты.
Реально настоящие самоуверенные эксперименты и острая интуиция на удачу - не в этом ли успех большинства известных личностей?
- Тебе и всем понравится, обещаю и не подведу, - наклонившись, Юнги ложится к нему на грудь и прикидывает куда припрятал ключик от той самой комнаты, где вскрыты были секреты.
Пора из темно-синего господства Пак Чимина создать красоту, а именуемую боль превратить в зрительное наслаждение, если правильно уметь преподнести. Юнги его секрет хочет обналичить, навсегда вскрыть тайную дверь и показать тем способом, что ощущает сам с первого и пока последнего посещения.
Это будет абсолютность - и в этом будет крах.
