Hey Colonel

— А ты Чонгук-и так и не сказал, что приехал сюда?       У Чонгука очень классный папа. Невысокий омега с вьющимися тёмными волосами, который яростно отрицает закрашиваемую седину, подначивая, что он весь молодняк переживет, как нефиг делать, и ещё неприличные жесты им с земли в небо показывать будет. Минхёк мужчина активный и весёлый, постоянно норовит что-нибудь поделать и не может спокойно сидеть на месте, пытаясь отхватить от жизни как можно больше. А ещё он просто до безобразия сильно обожает супруга своего сына. — Не-а, — Тэхён благодарит Чона и с довольным урчанием принимает из его рук протянутую миску с крупными плодами свежей помытой клубники. — Он же вроде сегодня возвращается, да? — спрашивает Чон, почти невесомым движением заправляя отросшую прядь волос младшему омеге за ухо. Тэхён приехал погостить к нему в Пусан дня четыре назад, приятно ошарашив этим старшего и скрасив его немного одинокие будни своей забавной беременной персоной. И очень просил не рассказывать Гуку о своём приезде. Не то чтобы Минхёк в принципе мог сделать это: его сынок-паршивец банально не брал трубку уже больше двух недель, имея возможность только изредка коротко поговорить со своим мужем.       Старший Чон всё понимает, но надрать альфе задницу в воспитательных целях планирует всё равно. Он любит своего сына всем своим родительским сердцем и сильно переживает каждый раз, когда тот уходит на задания. Это Тэхён с годами научился проявлять все мыслимые и немыслимые чудеса терпения и спокойствия, ожидая возвращения мужа и стараясь не нагнетать себя страшными мыслями. Минхёк же так не умел. Поэтому за все свои переживания точно спросит. — Да. Должен был в пять утра прилететь, — омега незаинтересованно жмёт плечами, прикрывая от удовольствия глаза и с аппетитом пережёвывая сладкую ягоду.       Минхёк переводит взгляд на настенные часы. Полтретьего дня. Мужчина смеётся, весело качая головой и с хитринкой в глазах смотря на абсолютно спокойного Кима. — Нравится же тебе играть на его нервах, — Чон говорит беззлобно, наоборот, не скрывая своего веселья в голосе и растягивая тонкие губы в лукавой улыбке. Чонгук с Тэхёном с возрастом оба стали намного спокойнее и сдержаннее, но порой они устраивают вот такие игры в «кошки-мышки» (скорее устраивает их только омега в ответ на непробиваемость своего мужа), что довольно-таки забавно наблюдать со стороны. — Он первый начал, — Тэхён фыркает. — Неделю назад я как-то лёг спать уверенный в том, что мой муж находится где-то на южных границах нашей страны. А утром узнал, что он уже несколько дней как находится в Аргентине. Вот я и решил устроить ему такой же сюрприз с внезапным перемещением. — Каков засранец. Так его, — Минхёк кивает согласно головой, полностью одобряя действия Кима и драматично прикладывая ладонь к сердцу. Уж что-что, но в плане мелкой мстительности их с младшим характеры полностью совпадают, Чонгук даже за глаза называет их сладкой парочкой язв, — Я пойду немного посплю, ладно? — Стареете, папа, уже и на дневной сон уходите, — шутит Ким, стараясь увернуться от попытавшейся его ущипнуть руки оскорблённого до глубины души омеги. — Йа! Я молод и полон сил, мистер! Общение с Чонгук-и плохо на тебя влияет. Минхёк наигранно ворчит себе под нос об обнаглевшем молодняке, пока с топотом поднимается к себе в спальню на второй этаж. Тэхён же, хохотнув, поудобнее устраивается на диване, включая телевизор и продолжая медленно опустошать миску.       Меньше чем через час он слышит хлопок входной двери и звук твёрдых широких шагов, становящихся всё громче и громче по мере их приближения к омеге. Тэхён улыбается уголком губ и поворачивается к пришедшему ровно в тот момент, когда тот показывается на пороге гостиной. — Чонгук-и, — со сладенькой улыбкой щебечет он, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заржать с мрачного выражения лица альфы. Тот толкается языком в щеку, входя в комнату. — Да, Чонгук-и, — Гук скалится в ответ, медленно сбрасывая с плеча спортивную сумку со своими вещами. — Что у тебя за мода такая появилась, втихаря перемещаться по миру и не ставить меня в известность? — У меня был хороший учитель, — Тэхён лукаво улыбается, наклоняя голову к плечу и отставляя миску с недоеденными ягодами на кофейный круглый столик из тёмного дерева. Чонгук закатывает глаза, сразу поняв, в чей огород омега сейчас запустил этот булыжник с учителем. — Иди сюда, — миролюбиво (нет) просит Чонгук, широко раскрывая руки для объятий. Только вот его немигающий взгляд в самую душу вот никак не помогает изобразить дружелюбие. С таким лицом он обычно заряжает винтовку. — Обнимать тебя буду. — До смерти? — фыркает с неприкрытым весельем, медленно вставая со своего места и поправляя задравшуюся на животе футболку. И смотрит на альфу во все глаза, с жадностью обновляя в памяти родные черты лица и изгибы шикарной подкачанной фигуры. — Именно, — угрожающе, срываясь на негромкий рык в конце. Тэхён уверен, что внутри альфа кипит от желания пару раз надавать своей паре по заднице и прочитать долгую нудную лекцию о том, какой же он гадина бессовестный.       Чонгук по приезде вот точно не ожидал встретить в их квартире гробовую тишину, отсутствие хотя бы записки о своём местоположении и отключённый телефон с издевательским «Для товарища полковника из Аргентины этот абонент недоступен» на автоответчике хитрым голосом его супруга. Хорошо хоть в своё время повесил на шею этого неугомонного кулон с маячком. Чон закатил глаза так сильно, что мог увидеть свой мозг, когда понял, куда именно смотался его омега. Он видимо решил кинуть Гука сразу в самое пекло без единой капли сожаления.       Тэхён идёт в его объятия без раздумий. Ей-Богу, будто этот громила серьёзно сможет ему что-то сделать. Кому-то другому — да, а вот Тэхёну — хрен. Скальпель-то всё ещё с собой. Омега сам льнёт к чужому телу, крепко обнимая за талию и прижимаясь щекой к тёплой шее. Трётся довольным котёнком, чувствуя, как сковавшее сердце тоска от ожидания медленно отступает, оставляя заместо себя растущую радость от возвращения любимого человека. И теперь уже надолго, теперь Чонгук в резерве.       Альфа громко выдыхает над его макушкой, раздраженно цокая языком и прикрывая глаза. Он, вообще-то, злится! И хочет ругаться. Особенно докопаться до его автоответчика. Но на деле может лишь прошипеть беззлобное «Ну как ты это делаешь, блин» и обнять омегу в ответ, теснее прижимая к себе, но стараясь не давить на слегка выпирающий животик. — Я потом тебе взбучку устрою, — обещает он, зарываясь пальцами в мягкие тёмные пряди на затылке омеги, слегка сжав их в кулаке и заставляя поднять голову. Тэхён скептично вздёргивает бровь и улыбается а-ля «Да кому ты чешешь?», расслабленно закидывая руки на плечи альфы. — Я серьёзно, — хмурится мужчина, видя, как Ким совсем не воспринимает его угрозы всерьёз. — Да-да, конечно, влепишь пробежать двадцать кругов вокруг дома и почистить таз картошки. — Ты невыносимый, — обречённо стонет альфа и, наконец, тянет за голову к себе, накрывая губы омеги поцелуем. Тэхён тихонько удовлетворённо выдыхает, прикрывая веки с подрагивающими ресницами, и прижимается теснее, с энтузиазмом отвечая на поцелуй, лениво шевеля губами и позволяя языку альфы проскользнуть в свой рот. Они никуда не спешат, целуются медленно, но глубоко, утоляя накопившуюся за это время нужду друг в друге.       Они не замечают, сколько прошло времени, пока альфа мягко вжимает расслабленного до состояния желе Тэхёна в стену, покрывая доверчиво открытую шею жадными поцелуями. Ким лениво перебирает короткие пряди на затылке альфы, оставляя короткий ласковый поцелуй на его лбу, когда со стороны лестницы слышатся тихие шаги. Пара отрывается друг от друга, поворачиваясь в сторону сонно глядящего на них Минхёка, прикрывающего раскрытый в зевке рот ладошкой. — Привет, пап, — с теплотой в голосе тянет альфа, отстраняясь от разнеженного супруга и поправляя его футболку, которую успел задрать, пока заботливо поглаживал ладонями животик.       Минхёк хлопает глазами пару раз, пытаясь до конца осознать происходящее, шмыгает носом и медленно расплывается в широкой улыбке, щуря шоколадного оттенка глаза. — Привет, мой хороший, — ласково пропевает, подходя ближе. И резко стягивает с ноги резиновый тапок, замахиваясь на охреневшего в ту же секунду сына. Чонгук уворачивается от смачного удара по лицу, отбегая за спинку дивана и пялясь на своего родителями круглыми, словно блюдца, глазами. — Стой, скотина! — Пап, ты чего? — Чонгук наворачивает круги по комнате, пока старший омега с горящими глазами носится за ним, время от времени ухитряясь шлёпнуть сына по мягкому месту. — Я тебе покажу, как отцу родному, который переживает, на звонки не отвечать! — Ну ты же сам знаешь, что во время заданий тяжело поддерживать связь с семьёй, — пытается оправдаться, успевая пригнуться в последнюю секунду, прежде чем резина впечаталась бы ему прямо в щеку. — И вообще, что за детский сад, мне уже почти сорок! — А мне двадцать семь, и что с того?! — безбожно врёт и ухом не ведя, запульнув в сына своё «беспроигрышное орудие наказания» и снимая с ноги второе.       Тэхён в это время спокойно проходит к дивану, вновь с комфортом плюхаясь в него и продолжая кушать свою клубнику. И без единой эмоции игнорирует крики и чужие попытки родительского воспитания, происходящие на фоне.       Чонгук боится только смерти. Но больше, чем её, он боится только своего папу в ярости. Особенно тогда, когда этот самый папа пытается его, почти сорокалетнего кабана, отшлёпать резиновым тапком по заднице.       Тэхён вскрикивает, когда перестаёт чувствовать мягкую обивку дивана под собой, на короткую секунду повисая в воздухе. Он инстинктивно ищет опору и сцепляет руки вокруг чужой шеи. Чонгук неведомым способом в процессе очередного круга вокруг дивана умудряется сцапать кушающего омегу, беря его на руки и теперь уже вместе с ним бегая от кричащего «Поставь пленника на место, он не доел!» папы. Тэхён обречённо воет: — Моя клубника-а, — и роняет лицо во вспотевшую шею альфы. И по-хулигански слизывает языком каплю пота, из-за чего не ожидавший такой подставы Чонгук вздрагивает, чуть не споткнувшись.       Альфа резко тормозит на месте, прижавшись спиной к стене и выставив ношу в своих руках вперёд, как обезьяна львёнка в хорошо известном мультфильме. — У меня щит! — хрипит он, без капли сомнений бросая Кима на амбразуру. И в горе и в радости, как говорится. Минхёк тормозит тоже, опуская руку с тапком вниз. — Ты играешь нечестно, — бурчит он, недовольно бросая многострадальный тапок на пол. Чонгук облегчённо выдыхает, прижимая с весельем наблюдающего за происходящим омегу к груди. — Гражданские не должны страдать в разборках солдат. — Папа, ты флорист. — В душе я — воин! — вспыхивает старший, стуча кулаком себе в грудь (и на короткое мгновение морщась от боли) и дуя возмущённо губы.       Тэхён решает сжалиться и пихает своего альфу локтем в бок и намекающе кивает в сторону родителя, призывая действовать совсем по-другому. Чонгук хмурится, не сразу понимая чужие намёки лицом, но после в его голове загорается лампочка. Он смотрит Минхёку прямо в глаза и, понизив голос до грудного успокаивающего урчания произносит:       — Пап, я скучал по тебе, — и строит самое милое лицо, на которое только способен всей своей тёмной душонкой… Кирпич вообще может быть милым?…       Видимо может, раз Минхёк сразу же весь сдувается как воздушный шарик, цокая языком и сдерживая рвущуюся на губы улыбку. — Ладно, поставь Тэхён-и на землю, буду тебя обнимать.       Что-то Киму это напоминает. Тэхён гогочет: — До смерти?       Оскал на лице старшего Чона буквально идентичен тому, которым совсем недавно сам Чонгук одарил своего омегу. Только вот Тэхён-то смог спастись, а альфа явно обречён на жалобный хруст сжатых в удушающих объятиях костей. — Смени свой автоответчик. — Я сейчас тапок достану. Ай! Шучу! Шучу! Не кусайся там!