Wasted life

Ватные ноги тяжело ступают по мокрому песку. Стоять на них невозможно. Кровь, что смешалась с грязью, покрылась багровой корочкой. От ран на лице исходил ужасный зуд. Однако в голове была лишь одна мысль: "Лишь бы открыл". Обледеневшие руки трясутся. Но поднимаются. Пальцы слабо стучат в чужую дверь. Это звучит глухо, почти не слышно. А ливень перекрывает остатки любого звука. Он не сдаётся. Продолжает стучать. Если перестанет... Умрёт. Спустя несколько минут послышался щелчок, а дверь отворилась. Фукудзава стоял перед ним в одном халате и с мокрыми волосами. – Ох, я прервал Ваши водные процедуры..? – Говорить было тяжело, голос охрип и ужасно дрожал. – Нет. Я закончил. Что-то хотели? – Может, пропустите? Юкичи открыл дверь шире, пропуская не званого гостя. Мори на это только усмехнулся, шаркая внутрь чужого дома. Зайдя, он опёрся на стену, расправляя края больничного халата в стороны. Взору самурая сразу показались многочисленные ножевые ранения, простреленное плечо и знатно побитое лицо. Волосы бывшего врача, все были в песке, слипшиеся и грязные. Под глазами появились огромные синяки, а янтарный взгляд будто застелило пеленой. – Это.. – Не все рады новому человеку на должности босса мафии... Некоторые вот бунт устроили... Поможешь..врагу? Фукудзава будто не услышал последней фразы. Только кивнул своим мыслям и решительно поднял глаза на врага друга. – Сам сможешь снять обувь? Я пойду налью новую ванну. Огай надломано улыбнулся, опускаясь на пол и протягивая трясущиеся руки к ногам. Юкичи уже и след простыл. Слышно было только то, как громко наливается вода. Когда Фукудзава вернулся обратно, увидел мафиози, что отчаянно пытался стянуть второй ботинок. Хотя и первой всё ещё висел у него на конце пальцев. Тяжело вздохнув, Юкичи опустился на корточки, быстро снимая ненужный предмет одежды и видя мокрые грязные чёрные носки. Сняв и их, самурай ощутил ледяные ноги Мори. – Простите мне мою неповоротливость... Руки не слушаются... Фукудзава ничего не ответил, подхватив врача на руки. До того только с опозданием дошло, в каком он находится положении. Но Огай сразу начал пытаться слезть. – Я могу и сам идти..только плечо подставьте. И всё же мафиози прекратил свои попытки также быстро, как и начал. Сдавшись и изо всех сил стараясь не уснуть. Пусть разум всё ещё удавалось держать чистым, но вот глаза устало закрылись, позволяя увидеть приятную тьму. Грудь неровно вздымалась при каждом вдохе. Всё тело прожигала ужасная боль. А раны продолжали кровоточить. Руки самовольно тряслись, напоминая о военном времени, когда тремор был почти у каждого (всё из-за наркотиков с обезбаливающим действием). Но не у него. Врачам нельзя подвергать опасности пациентов. Интересно вспоминать, как каждый врач отказался оперировать его ранение, и пришлось выпить полбутылки алкоголя, самостоятельно зашивая рану. Было ужасно больно. Но он справился, поспал несчастных шесть часов, а дальше вновь принялся за спасение жизней. Очнулся от воспоминаний Мори, только когда почувствовал отвратительное жжение от прикосновения открытых ран к горячей воде. Он зашипел, подобно коту от боли. – Твоё плечо... – Пуля прошла навылет, жизненно важные зоны не задеты.. С раной на животе всё куда хуже. Крови потеряно слишком много. С минуты на минуту я могу потерять сознание. Но пока этого не произошло... Бинты уже можно снять, только готовься... Крови, будет много. Но свою основную функцию они успешно выполнили... – Закончив говорить, Огай зашёлся в кашле. А после, закрыв глаза, провалился в беспокойный сон. Даже на грани потери сознания он говорил много. И чёрт возьми по делу. Действительно, стоило снять бинт, как вода моментально окрасилась в алый цвет. Действовать стоило быстро. Сменив воду на новую, Юкичи принялся промывать раны. Судя по всему, Мори не единожды оказался на земле. И, кажется, его втаптывали в грязь прямо ногами. Когда же самурай повернул мафиози к себе спиной, то увидел татуировку седовласого самурая с отрубленной головой и длинную катану, что тянулась от лопатки к лопатке. Она была в крови. А рядом красовалась надпись: «私たちの正義は同じです» – «Наше правосудие одинаково». Хотел запомниться? Видимо, получилось... – Как же он там показывал..? Фукудзава никак не мог вспомнить, как нужно зашивать глубокие раны. А ведь Огай объяснял ему... На случай, если с ним что-то произойдёт. Тогда самурай думал, что с ним ничего не может произойти. И это просто глупая информация. А сейчас, когда он судорожно искал всё необходимое для анестезии, слова врача казались самым важным на этом свете. Будто ничего не могло заменить полученную некогда информацию. А может, так оно и было. Руки трясутся. Он впервые зашивает человека. Специальный шёлк и викрил, подаренные Мори в последний день напарничества, пригодились даже быстрее, чем хотелось бы. Для первого раза это было просто идеально! Только надо будет проследить, чтобы этот трудоголик не перенапрягся и швы не разошлись. А пока... Руки выуживают чёрную пижаму под размер брюнета. Как же хорошо, что Юкичи не выбросил её. Хотя... Он не смог бы. Даже при большом желании. Чужое тело страшно трогать. Кажется, что одного прикосновения хватит для того, чтобы он разбился. На мелкие осколочки. И больше его нельзя будет собрать. Но иначе ему будет совсем холодно. Видимо, Огай неспроста выбрал именно рубашку. Знал лис, что однажды всё так обернётся. Ладно. Пусть спит спокойно. Кажется, за эту несчастную неделю он слишком сильно похудел. И рёбра нездорово торчат, и вообще, кроме костей почти ничего не осталось... Ну, или так только казалось. Боясь навредить больному, Фукудзава сел в кресло, засыпая там. Не хватало ещё рану во сне задеть... Однако самурай был явно не готов проснуться, спустя примерно два часа, от глухого кашля и отчётливого удара о дерево. Открыв глаза, он увидел Мори, что потирал локоть и отчаянно щурился в темноте. – Ты зачем встаёшь? Тебе надо поспать. – Вот как раз этого мне делать нельзя... Ну, или, может, чуть позже.. В горле сухо... – Чаю? – Крепче. – Кофе? Огай зажмурился, изобразив недовольство. – Упаси, Ками.. – Виски? –То, что надо. Мафиози попытался самостоятельно встать, но Юкичи мгновенно оказался рядом, взбрасывая его руку к себе на плечо. – Тебе сейчас напрягаться нельзя. Швы могут разойтись... – Ого! Ты запомнил, как их накладывать! – Глаза Мори стали круглыми и удивлёнными. – Неожиданно. – С такой занозой... Пришлось. –Да ну! Вообще-то это именно я постоянно Вас зашивал! Удивительное дело – попасть под пулю специально! – Помолчи хоть сейчас... Но Огаю жизнерадости было не занимать. Пропустив мимо ушей полу просьбу, полу приказ, он продолжил и дальше радостно лепетать, изредка прерываясь на кашель. Но почему-то сразу замолчал, стоило самураю чуть сильнее сжать плечо. Только скривился и зашипел. – Злой ты... – Можешь считать это расплатой, за все восемь лет. – Ну я же ничего тебе не сделал... Только спасал твою шкуру от смертельных ранений. – Ты тыкал в меня скальпелем от скуки... Слизывал капли крови с моей катаны. Заставлял таскать коробки с медикаментами. Терял важные документы и нам приходилось из-за этого бежать сквозь ливень. Продолжать? – Хах... Виновен. – Пожал плечами младший, нервно посмеиваясь. – В конце концов... Эта татуировка на спине.. – Ты прекрасно знаешь, что она означает! Я лишь добавил такие черты, как серебряные волосы и надпись... Спорить с ним было бесполезно. Поэтому Фукудзава лишь тяжело вздохнул и, усадив врача на диван, принялся искать алкоголь. Это было просто. А вот чем накормить гостя... Он не знал. – Что ты будешь есть? – Что не жалко и желательно в больших количествах. – Так и знал... Вообще не ел нормально, после того, как стал боссом мафии? – Ну что поделать. – Глупая улыбка была едва различима в ночной темноте. Но даже так можно было твёрдо сказать, что она нисколько не изменилась спустя столько лет. Только едва заметные морщинки у глаз увеличились. И всё же, стоило признать, он совсем не менялся. Такие незначительные вещи, как татуировка, морщины, не могли сделать из него другого человека. Пусть для остальных он и был боссом портовой мафии Мори Огаем, но для самурая он навсегда останется смешным и взбалмошным Ринтаро. Что никогда не предаст собственные идеалы, будет идти к цели до последнего и, несмотря ни на что, будет врачом из старой подпольной клиники. Клиники, в которой никогда не горел свет.