Паутина

Джим Хоппер — не просто крупный мужчина, внушающий своим значком шерифа если не лёгкий страх, то хотя бы элементарное желание обращаться к нему, начиная с «Сэр». Но ещё у него забавные усы и добрые глаза, не такой уж он и брюзга, каким его называет Майк. Уилл сидит в гостиной, в хижине, на диване, неожиданно легко подбирая нужные слова для очень важного разговора, пока Джейн мнётся в открытых дверях своей комнаты: на её плече висит огромная пляжная полосатая сумка, а на голове красуются солнечные очки отвратительно кислотного зелёного цвета — но ей они нравятся. — Поэтому я уверен, что она будет в безопасности под нашим… — говорит Уилл и замечает, как Джим подозрительно склоняет голову к плечу, сомневаясь. — А главное — под моим! Присмотром. Её никто не увидит, потому что мы пойдём пешком через холм, а на то озеро вообще люди редко ходят. Оно слишком маленькое… Часы отстукивают одиннадцать утра, Солнце скоро начнёт припекать: в период с июня и до самого конца июля в Хоукинсе жуткая сухая жара, которую в августе сменят проливные дожди. На кухне дребезжит старый холодильник, Хоппер почесывает усы, задумываясь. Уилл знает, что ребята там, перед домом, уже сгорают от нетерпения. Лукас тащил магнитофон из самого дома, на багажнике велосипеда: он перенервничал, потому что тот несколько раз чуть не свалился на поворотах. — Ты знаешь, Уилл, — хмыкает Хоппер. — Я доверяю тебе больше, чем остальным сорванцам… Уилеру, например, который приходит в мой дом и ест мою еду на регулярной основе. Я думал, что раз они с моей дочерью наконец расстались, то я больше его не увижу. — Однажды впустив Майка в свою жизнь, будьте готовы, что он там навсегда, — смеётся Уилл, Хоппер улыбается ему. Джейн выходит из комнаты и суёт ноги в шлепанцы, Джим хмурится, когда смотрит на её сумку и лямки от купальника, торчащие из-под майки. Он очень редко отпускает Джейн куда-то, особенно в город — но сегодня они собираются в противоположную от него сторону. Уилл тянется рукой, чтобы стереть пот, выступивший на лбу: он и сам устал уже уговаривать её отца, его майка мокрая во всех местах. Одно только счастье — вчера они выбросили тетрадки прямо в мусорный бак перед школой, можно забыть об уроках на целых три месяца! — Хоппер, — строго нахмурив брови зовёт Джейн. — Ну, пожалуйста! Она едва ли не топает ногой, настолько уже хочется поехать. Джим наконец сдаётся, устало мотает головой, шлепает себя по коленям и кивает дочери. Уговорили. Джейн хватает Уилла за руку, он едва успевает зацепить свой рюкзак с пола, как они уже вылетают за дверь: девушка вдогонку кричит: «Спасибо! Спасибо! Да, я не опоздаю к ужину!». На улице ребята синхронно радостно встречают их шумными «Наконец-то» и «Неужели». Уилл отбивает пять Дастину, получает подмигивание от Лукаса и кивает Майку. Джейн и Макс начали сближаться совсем недавно, тоже из-за Уилла, потому что он как-то сказал, что компания из сплошь одних мальчишек начинает сводить его с ума: девочки отреагировали на это с приятным удивлением, без каких-то странных догадок или шуток. Так что Байерс стал маленьким мостиком между ними. — Я сейчас сдохну! Это солнце, сука, хочет меня выжечь! — Дастин садится на свой велик и ждёт, чтобы Макс села на багажник: у Лукаса ведь это место уже занято. — Дастин! — Джейн шикает на него, напоминая не выражаться, пока они не уехали отсюда подальше, но она делает это с неприкрытым весельем. Уилл отдаёт ей свой рюкзак, когда девушка садится сзади него, держась руками за сиденье: он взамен вешает её сумку на руль, потому что так удобнее. Он не представляет, как она смогла бы крутить педали вместо него, когда на ногах подруги шлёпки — наверное, самая неудобная обувь для таких поездок. — Пожалуйста, поехали уже просто, — Майк жалуется, садится на свой велосипед и первым отталкивается, езжая вперёд. На его ногах тоже шлёпки, Уилл закатывает глаза, не удивляясь. Поездка на озеро всем вместе — одна из лучших идей, до которой они дошли общими усилиями. Дастин должен будет уехать на целый месяц в летний Научный Лагерь, поэтому они хотят оторваться как следует. Холм, через который нужно будет пройти к самому маленькому водоёму Хоукинса, о котором, действительно, мало кто знает, а может даже принимает за болото — лучшее место для прогулок и пикников. Майк настолько вдохновился изучением звёзд из-за проектора, что частенько ходит туда понаблюдать за настоящими созвездиями. Он хотел выбить телескоп у Дастина, но тот разрешает брать его только, если они идут вместе: Хендерсон дорожит всеми своими игрушками. На этом же холме они с самого детства устраивают дурацкие игры в бои, вооружившись палками, как мечами. Майк едет первым, потому что ему легче, чем остальным — никакого живого и ценного груза на багажнике. Лукас нервно оглядывается назад, проверяя, чтобы магнитофон снова не свалился. Джейн крепко прижимается к спине Уилла, между ними зажат рюкзак. Дастин и Макс смеются в голос, разгоняясь и оказываясь впереди: они обгоняют Майка. — Эй! — Уилер кричит им в спины и давит на педали сильнее, едва не теряя один шлёпок. Уилл улыбается, запоминая это мгновение — дорога практически пустая, они не встречают ни одной машины на всём пути. Только грузовик с эмблемой молочной фабрики проезжает, но они не пересекаются, сворачивая на съезд в сторону полей с подсолнухами. Цветы яркие, оранжево-желтые, а их серединки темно-коричневые: они смотрят пока что на восток, но, когда ребята будут возвращаться, уже повернутся на запад. Уилл жмурится от солнечного света и обилия красок, его плечи припекает, и он надеется, что так избавится от подростковых прыщей: может, они подсохнут и исчезнут сами по себе, а то раздражают зверски. Джейн звонко смеётся, наблюдая за гонкой между друзьями, а Уилл заражается её смехом, похожим на перелив колокольчиков. Подъезжая к тропинке, разделяющей подсолнечное поле и клеверное, ребята слезают с велосипедов, и им приходится катить их какое-то время, пока они не дойдут до небольшой рощи деревьев, чтобы бросить вещи в теньке. По такой жаре лучше идти налегке — девочки завязывают на головах яркие цветастые банданы, у Лукаса и Дастина есть кепки, а Уилл с Майком просто накрываются сложенными полотенцами: всё лучше, чем солнечный удар. Идти через холм тяжело, но они в предвкушении, поэтому даже не замечают, как быстро проходит время, весело переговариваясь и смеясь. Макс по пути скидывает с себя футболку и остаётся в верхней части купальника и шортах, Лукас идёт за ней следом и, обернувшись к парням, ухмыляется, игриво подергивая бровями. — Чувак, — Уилл морщится от его глупого выражения лица. — Гадость… Не потому что ему не нравятся девушки, а потому что Макс для него, как сестра. Он клянется себе, что если увидит такой же взгляд Майка на теле Джейн, то ударит друга чем-нибудь тяжелым… Или утопит его в озере. Майк поворачивается к Уиллу, его глаза круглые и наигранно напуганные, как будто он мечтает забыть об этой картине. Уилл тихо посмеивается себе под нос, представляя, что Майк просто прочёл его мысли. Дастин нагоняет девчонок и тоже скидывает с себя футболку. — Оголяемся, подружки! — он делает голос специально высоким и писклявым, заставляя Джейн и Макс смущенно переглянуться и, взявшись за руки, побежать вперёд. — Эй, подождите! Они видят озеро, наконец-то. Джейн впервые здесь и её невозможно оторвать от разглядывания, девушка просто замирает, не контролируя улыбку на своём лице. Уилл задумывается, купалась ли она вообще когда-то, хоть раз в жизни. Озеро совсем небольшое, но оно кристально-чистое и нетронутое, поросшее вокруг высокой травой и лопухами, по его поверхности плавают жучки-водомерки, они отталкиваются длинными лапами и кучкуются, издавая стрекочущие звуки. Джейн наклоняется и тыкает в них пальцем, заставляя насекомых испуганно разбрестись по берегу. — Такие страшненькие, — она оборачивается и говорит это Уиллу, он просто пожимает плечами: всегда был хладнокровен по отношению к насекомым, если его кто-то и интересовал из мелкой живности — так это пауки и бабочки. — Всё, я устала ждать, — Макс расстёгивает пуговицу на своих шортах и кивком просит Джейн присоединится к ней. Девочки остаются в купальниках, бросая одежду в траве. Они заходят в воду только по щиколотку и вздрагивают, резко останавливаясь, потому что она ещё холодная — не успела прогреться с утра. Лукас снимает свою футболку тоже и садится на корточки, чтобы настроить магнитофон. — Внимание, дамы и господа! — кричит он. — В эфире ди-джей Синклер и его микс с хитами! Приготовьте свои уши к наслаждению в этом музыкальном путешествии… — Да, я просто кончу, если он опять записал Холла и Оутса, — Дастин закатывает глаза, встаёт рядом с Уиллом, скидывая джинсовые шорты, под которыми у него плавки, а затем разбегается в сторону озера с криком. — Каникулы-ы-ы! Макс кричит, потому что на неё попадают брызги воды, она обнимает себя руками и Джейн начинает хихикать, пока Дастин не хватает её за ногу — тут уже не до смеха становится. Хендерсон тащит подругу в воду и помогает держаться на плаву, потому что с берега сразу же начинается глубина. Джейн плюётся водой, не прекращая тереть свои глаза, но она быстро согревается, привыкая, и совсем даже не выглядит расстроенной. Лукас нажимает на кнопку воспроизведения, и Майк оборачивается к Уиллу, услышав первые ноты, чтобы одними губами проговорить: «Кто бы сомневался». Shake it up is all that we know Using the bodies up as we go I'm waking up to fantasy — The shades all around aren't the colors we used to see-e-e, — громко напевает Лукас, подходя к Макс со спины и ловко поднимая её на руки, девушка бьёт его по плечам и просит поставить её на место, но Синклер не слушает: он прыгает в воду вместе с ней. Уилл сдувает со лба прилипшую от пота прядь волос, снимает с себя майку, оставаясь в тех же шортах, в которых приехал, и бежит к остальным, бросая взгляд на Майка… — Давай же! — Байерс смеётся, замечая покрасневшее от солнца лицо друга. Он делает высокий и длинный прыжок в воду, поджимая под себя ноги, насколько может, ребята в воде отплывают в сторону и Дастин матерится, когда Уилл приземляется с громким всплеском, окатывая всех брызгами. Вода в озере холодная, но на терпимом уровне, она пресная и совсем не щиплет глаза. Уилл выпускает воздух из легких, чтобы погрузиться на дно и задержаться там. Вокруг тёмно-зелёная мгла, чужие ноги болтаются сверху, но он смотрит перед собой и видит маленьких головастиков, до дна ещё пара метров, оно усыпано песком вперемешку с камушками, чем-то вроде гальки. Он позволяет себе опуститься ещё глубже, уверенный, что сможет всплыть обратно. Ему нравится ощущать давление в груди, это опустошает голову. Чужие голоса слышатся отдалённо: крики, смех, маты. Даже строчки из песни доходят до него, ведь Лукас выкрутил катушку звука на полную. Broken ice still melts in the sun And times that are broken can often be one again Уилл прикрывает глаза, пальцы ног касаются земли, готовясь оттолкнуться, он поднимает руки вверх над головой, раздвигая воду так, как обычно плавают лягушки. Но что-то держит его на месте. Он слегка пугается, приоткрывая рот и выпуская больше воздуха. Наклоняет голову вниз, но вместо гальки теперь видит непроглядную чернеющую бездну, она затягивает и кажется бесконечной. Пропасть приходит в движение, вращаясь, словно воронка. Голова начинает кружиться. Уилл старается снова оттолкнуться, напрягаясь всем телом, но просто подвисает на месте. Паника застилает взор, он промаргивается и вдруг успокаивается… Потому что видит перед собой лицо Майка. Облегчение длится недолго: он понимает, что этот Майк какой-то не такой — те же пушистые ресницы, яркие веснушки на бледной коже, вот только парень в одежде. А ещё он выглядит старше: черты лица грубее и острее. Мешает. Цикл не прервать. Уилл сотни раз слышал эту песню, потому что музыкальный вкус Лукаса практически не меняется, а сам друг любит задалбывать их до последнего, пока все не прослушают его кассетные сборники, как он называет их — миксы. В песне Холла и Оутса не было таких строчек. Он даже не может разобрать голос, который произносит эти слова — словно в его голове стоит заслонка. Это как ощущение дежавю, когда оно проходит и ты пытаешься понять, реальны ли твои воспоминания. Но ухватиться уже не получается. Его вытягивают за руку, крепко вцепившись в ладонь. Уилл всплывает на поверхность и делает глубокий вдох, запрокинув голову к солнцу, его плечи покрываются мурашками, Майк Уилер, на этот раз точно знакомый и абсолютно наверняка его, держит и не даёт снова провалиться. В его глазах плещется волнение и веселье одновременно. Вакуум пропадает и Уилл слышит все звуки, как раньше: что музыку, что крики девочек и визги Лукаса, когда Макс пытается залезть к нему на шею и утопить. Вода собирается на ресницах Уилла и затекает ему в нос и рот, он смотрит на Майка и не может думать ни о чём другом, кроме как о желании дотронуться до него в ответ. Схватить. Зацепиться… — Напугал, — говорит Майк, не отпуская его, держа за плечи, пока их лица разделяют какие-то жалкие сантиметры. Майк бегает взглядом по его лицу, становится совершенно очевидно, что покраснел он не от солнца, а от того, что не может оторваться от разглядывания губ Уилла. Байерс усмехается и хватает его за запястье, отрывая от себя. Они ведь так и не поговорили обо всём. Так пусть Майк прекратит надеяться, что Уилл сделает первый шаг или будет за ним бегать. Если хочет чего-то, пусть решается самостоятельно. И несёт ответственность за свои поступки. — Ты нырнул за мной под воду? — хмурится, вспоминая, Уилл. — Ну, да, — Майк нервно облизывает губы. Макушка Дастина плавает на поверхности, он пугает Джейн, потянув её снизу за ногу. Кажется, получает пяткой в нос… — You're out of touch! — кричит Лукас, кружа Макс по воде, держа её за руки, — I'm out of time. Уилл задумывается, идёт ли песня по второму кругу, благодаря жуткой любви Синклера, или просто она такая чертовски длинная сама по себе. — Мне показалось на минуту, что ты был в одежде, — Уилл начинает смеяться, выходит хрипло из-за воды. — И выглядел иначе… Он засматривается на запястье Майка в своей руке, сердце отбивает громкий удар, он чувствует пульс — и свой, и чужой, там, где они соприкасаются холодной и влажной кожей. Уилл поднимает руку Майка к солнечному свету, разглядывая странное пятно. — Что это? — спрашивает он. Темное-красное пятнышко, чем-то напоминает розовую кожу, как когда сдираешь корку с царапины. Оно в форме двух треугольников, соприкасающихся вершинами, зеркальными по отношению друг к другу. Идеально ровное. Будто Майк его нарисовал специально. — Не знаю, — говорит Уилер, летая мыслями где-то в другом месте. — Расчесал, наверное, ударился, когда упал с велика. Не спрашивай. — Как скажешь, — Уилл усмехается и отталкивается от друга, отплывая подальше и оставаясь к нему лицом. Майк продолжает следить за каждым его движением, хочет поплыть следом, словно его тело тянут, дергая за упругую ниточку. А потом Джейн вдруг бросается на него со спины, накрывая чужие глаза ладонями. Дастин за ней зловеще смеётся в голос, Лукас ложится на спину и релаксирует, напевая ещё громче, а Макс приносит из сумки Джейн надувной мяч, кидая его Уиллу. Он с легкостью отбивает его, даже не напрягаясь и не смотря. Но никак не может отделаться от ощущения, будто до сих пор держит руку Майка в своей… Потому что он всё ещё чувствует его пульс. И слышит в своей голове. Крошка… Должен вспомнить. На этот раз голос определенно точно женский. — При равновесии заряды на проводнике распределяются следующим образом: во-первых, они одноименные, поэтому отталкиваются, — на экране маленького чёрно-белого телевизора, какие обычно ставят в будки к охранникам, представительный старичок в костюме стоит в окружении различных приборов для опытов. — И стремятся разбежаться так, чтобы расстояние между ними было настолько большое, насколько позволяет геометрия этого проводника. Дастин достал из уцелевшего подвального архива муниципальной библиотеки запись пятилетней давности с лекцией из Университета науки и технологии штата Миссури, чтобы освежить память по поводу одного вопроса и совершить открытие. Уилл внимательно слушает и вникает вот уже который час, сначала друг сам попытался ему объяснить, но он был таким энергичным и суетливым, что за ходом его мыслей уследить было сложно. Бред сумасшедшего ученого. На примере опытов стало яснее. — Заряд распределяется по поверхности таким образом, чтобы поле внутри поверхности отсутствовало, — важно говорит профессор. Хендерсон разводит руками, мол, ну я же об этом тебе и говорил! Уилл кивает, и они заново возвращаются к тому, с чего начали. К клетке Фарадея. — На самом деле, всё предельно просто, и я удивляюсь тому, как не догадался раньше, — Дастин раскладывает по столу чертежи и схемы на альбомных листах, какие-то показатели и расчёты: очень много цифр и уравнений. — Так как я бы даже в теории не смог найти в нашем городе что-то типа интерферометра… Короче, нет такой штуки, с помощью которой я бы измерил длину радиоволн. Всё, блять, приходится делать вручную и на практике! Спасибо, боже, что Эрика с Лукасом поехали со мной. Уилл делает обиженное лицо, подумав, что его сейчас упрекнули в чём-то. — Не-не-не, — Дастин кладёт руку ему на плечо. — У тебя были там свои причины, чувак. Он всё ещё никому не признался, где был и, что более важно, когда. Прошло всего пару дней, а Уилл только и делает, что перепроверяет свой не такой уж надёжный тайник с книгой и избегает Майка. — Зона Заражения — это одна огромная ебучая клетка Фарадея, — Дастин говорит это который раз, но всегда с таким лицом, будто эта новость изменила его жизнь. — Типа, мы не можем посылать сигналы без перебоя: родители дозваниваются через раз, спутник ловит новостной канал не чаще раза в неделю, а выйти на радиовещание у меня не получается даже с ПРС! Только в пределах Зоны можно. Когда Уилл впервые, ещё вчера, увидел радиостанцию Дастина, он пришёл в лютый восторг, потому что это означало, что они наконец смогут добиться внимания от общественности, рассказать людям правду. Дастин сказал, что у Майка лицо было точно таким же, когда он увидел всё сам. — И понимаешь, я думал, что это из-за радиационных частиц — они создают избыточный заряд и техника выходит из строя. Такое бывает, помнишь, что было в Чернобыле? — Дастин останавливает себя, чтобы не зацикливаться на ещё одной своей любимой теме — аварии на Атомной станции. — В общем, оказалось, что ни хрена дело не в изнаночной радиации. Дело в военных. Кто-то извне, на границах, ставит заглушки! Нас специально отрывают от всего мира, изолируют, мать его. — Это ужасно, — Уилл вздыхает, присаживаясь на край стола и стараясь не примять листы. — Они думают, что делают всё для безопасности мирного населения, пренебрегая нами. А на деле просто избегают проблемы. Неужели они не понимают, что дальше будет только хуже? Изнанка продолжает расти… — Моральная сторона вопроса, — Дастин садится рядом с ним, его тон голоса выражает смирение: он не из тех людей, кто поддаётся панике, а из тех, кто ищет выход даже в стрессовой для себя ситуации. — Когда вообще военные или правительство заботились о морали? Чувак, нам пора принять факт, что, когда всё станет ещё хуже, они придут за нами, чтобы всех тут перебить. Никто не захочет возиться с кучкой выживших и выяснять, реально ли мы чем-то заражены или нет. — Не говори так, — Уилл дотрагивается до его ладони, пугаясь этой мрачной картины будущего. — Я уверен, мы найдём способ всё исправить… И он его знает. Уилл должен рассказать обо всём. Прямо сейчас. Но Майк вдруг появляется в дверях, уже одетый в свою куртку, дурацкую вечно сползающую шапку, а на его шее висит платок, которым можно закрывать лицо во время поджогов. Всё по регламенту. Он держится за дверной косяк, молча окинув взглядом кабинет своего отца, Дастин смотрит на него в ответ, ожидая каких-нибудь реплик. Уилл, не сказав ни слова, встаёт и выходит, задевая Уилера своим плечом, специально, и слегка пихая его в сторону. — Вы двое когда-нибудь повзрослеете? — слышит он уже за своей спиной от Дастина. С тех пор, как Уилл вернулся из своего путешествия в август восемьдесят третьего, он больше не слышал ни голоса Арахны, ни Векны. У него перестала идти кровь носом, а по ночам не снилось абсолютно ничего: никаких кошмаров. Он решил, что надо радоваться, пока можно, этим спокойным денькам. Но, конечно, не получалось. Во-первых, из-за того, что они с Майком были в ссоре, их типичном состоянии последние годы. Во-вторых, он держал в себе и прокручивал воспоминания и новую информацию — старался для начала разобраться самостоятельно: выписал себе не дословно то, что сказала ему в тот день… Она. О Паутине, которая вроде как является временем и остальном. А из насущного — Нэнси подкинула ему парочку хороших кожаных перчаток, потому что шрамы появлялись именно на руках у них обоих, девушка хорошо знала, как это неудобно и мешает в быту. Уилл и Майк собирают свои рюкзаки, стандартный набор: чистая питьевая вода, спички и зажигалки, фонарики, патроны, карта в тубусе. В машине уже лежат новые пластиковые тары с керосином, в бардачке — стопка кассет. Они заходят для начала в гараж, который служит складским помещением для оружия — Уилл снимает свой дробовик с подставки, Майк забирает лом и пистолет, на автомате проверяя магазин. Кадиллак сегодня кажется ещё более зелёным, чем обычно: старшие на днях смогли включить фонари по всей улице, но свет почему-то отливал голубым холодным оттенком. Уиллу собственные шаги и шаги Майка кажутся какими-то до нелепости громкими, раздражающими в почти мертвецкой тишине. Он садится на водительское место, но без настроения перепрыгивать — просто открывает дверь, Майк занимает пассажирское и пилит его взглядом сбоку. Можно начинать отсчёт… Один… Уилл заводит машину, но принципиально не включает музыку, гадко усмехаясь. Два… — Где ты был? — Майк думает, что у него получается звучать незаинтересованно, но на деле он напоминает жену-истеричку из ситкомов. — Или мы теперь не разговариваем? Я не хотел бить тебя по лицу! Три. — А не по лицу хотел? — веселится Байерс, держа руль одной рукой, расслабленно откинувшись на спинку: всё-таки есть что-то приятное в том, чтобы выводить Майка из себя в ответ. — Какого хрена, Майк?! Ты думаешь, что я из-за тебя сбежал и потерялся? — Да! — он пихает его в плечо со злости. — Да, я так и подумал! Ты опять переместился во времени, я же прав? Это снова Генри? Что он тебе сказал? — Это не Генри. Это что-то куда более стремное и невообразимое, уже не из ряда фантастики, которой можно найти хоть какое-то научное объяснение: суперспособности, детишки из лаборатории, опыты — ладно, хорошо, все привыкли. Как объяснить им, а главное Майку, что с ним разговаривало какое-то божество? — Слушай, это может прозвучать безумно, — Уилл откашливается, готовясь к предстоящему шквалу вопросов, на которые придётся отвечать. — И я не понимаю, почему всё всегда оказывается так… Короче. Я встретил какое-то потустороннее существо, но оно не связано с Изнанкой. И оно говорило со мной, точнее она. Ему хочется рассмеяться от того, как абсурдно это звучит. Они едут в сторону портала, который должен открыться в течении часа в церкви, где они были не так давно — святого Аммона, в Зоне Заражения не так уж и много церквей, но зато немало храмов. Уилл ловит себя на мысли, что в Бога в их мире уже никто не верит. Иначе где он сейчас? Закрывает глаза на происходящее? Который раз. — Ладно, — Майк на удивление не психует, но начинает дергать свою шапку на голове, убирая под неё волосы, просто чтобы занять руки. — Она… Это была девушка? Женщина? Как ты понял, что это существо? И где? Когда? Какого хрена? Майк ненавидит чувствовать себя тупым и быть непосвященным хоть во что-то — это Уилл знает давно. Они оба отвлекаются, смотря вперед, на дорогу, где на горизонте красная молния прорезает темное небо: она ещё ярче и длиннее, чем это бывает обычно. Уилл вспоминает зеленые деревья, целую тротуарную плитку под ногами, а не эти раздолбанные куски камня, и красное солнце на закате. — Это была, — Уилл улыбается и прикусывает нижнюю губу. — Ну, Паучиха. Она представилась, как Арахна… А потом, как Матерь и что-то там про Хаос. — Типа, как Лолитит? — Майк вдруг оживляется, загораясь энтузиазмом, чувствуя себя в теме, когда может говорить на понятном им языке. — Помнишь кампанию Эдди полгода назад? Которую мы так и не закончили, потому что Эдди потерял голос на целую неделю, а потом уже было не до того. Полгода назад они были на вылазке с Эдди и Робин, это было складское помещение супермаркета в пригороде — на них бежала стая демопсов, и пока ребята отстреливали их, спрятавшись в укрытиях, Эдди решил двинуться им навстречу с автоматом наперевес и боевым кличем: он кричал так сильно, что разодрал себе горло, но признался, что в тайне всегда мечтал так сделать. Правда, в его фантазиях — это был меч, а не автомат. Но так вышло намного практичнее. — Я не помню, чтобы там была Лолитит, — Уилл задумался. — Там же был Гонадор? В подземелье со слизнями. — И там была Лолитит, — настаивал Майк. — Ну, он упомянул, что они связаны… Слушай, нам надо спросить об этом Эдди, он точно шарит. Так, что тебе сказала эта Паучиха? Боже, только не говори, что она тебе предложила что-то… — О, да! Она предложила мне свои силы и я, такой придурок, сразу согласился! — Уилл вдарил по педали газа, им до церкви оставалось всего ничего. — За кого ты меня принимаешь? — В последнее время, Уилл, — с нажимом произнёс Майк. — Ты сначала делаешь, а потом думаешь. Я просто хочу быть уверен, что ты не подвергаешь себя опасности! Желание что-либо объяснять Майку снова пропало, Уилл просто дулся на него и эту мнимую, как он считал заботу. Они провели остаток пути молча, а когда доехали до церкви, то перекинулись всего парой слов исключительно по делу. Церковь Святого Аммона так и осталась нетронутой — в прошлый раз им не пришлось её поджигать, они встретили одного лишь демогоргона, убили его без проблем и выволокли тело наружу, чтобы поджечь. Здесь всё равно красиво — витражные стекла в маленьких окошках, расписные стены, двумя рядами лавки, как и в любой католической церкви. Она не слишком роскошная, но для Хоукинса — одна из самых больших. Крыша в самом центре представляет из себя стеклянный тонкий и полупрозрачный купол янтарного цвета, испещрённый черными линиями, пересекающими друг друга. Наверное, вид был завораживающим, когда солнце светило сверху через него. Под потолком нависают балки, на которых крепятся куски уже грязной и пыльной ткани, когда-то она была кипельно-белой и ярко-красной, теперь её обрывки свисают вниз, Уилл мог бы коснуться их, вытянув руку. На небольшой сцене, в самом конце прохода, стоит пианино вместо традиционного органа. Стену украшает гигантское распятье. Уилл проверяет свои часы, экран всё ещё остаётся целым, напоминая ему о случившемся — таймер должен будет сработать через шесть минут. Майк бросает рюкзак в углу сцены, освобождая плечи от груза, и подходит к пианино: в прошлый раз он не успел его опробовать, демогоргон сразу же налетел на них, стоило распахнуть двери. Клавиши издают расстроенные звуки, но инструмент звучит приятно, напоминает о прошлых деньках. Уилл был в церкви пару раз, вместе с мамой, но примерным католиком его не назовёшь. Зато Карен, мама Майка, всегда любила церковные мероприятия и активности — для неё это был ещё один способ завести знакомства и поболтать с новыми людьми, Тэд просто ходил за ней следом: ему выбора не оставляли. Майк касается клавиш и наигрывает короткую мелодию, Уилл удивляется и подходит к нему ближе, держа в руках дробовик. — Я не знал, что ты играешь, — говорит он. — Это просто собачий вальс, — усмехается Майк, поймав его взгляд. — Самая простая комбинация на свете. Я её здесь в первый раз и выучил. — Вы с мамой именно в эту церковь ходили? — Уилл хмурит брови, продолжая следить за тонкими пальцами друга, идеально точно и без ошибок касающимися пианино. Майк ему кивает. — Ты никогда не рассказывал особо. — Ты не спрашивал, — пожимает плечами парень. — Я половину своего детства провёл в церкви, у меня тут даже друзья были. Мама всегда наряжалась перед походами, а меня заставляла напяливать белую рубашку и застегивать на все пуговицы… О, и ещё голубой кусачий жилет из шерсти, я ненавидел его и издергал до последней торчащей нитки, пока швы не разошлись по краям. Уилл смотрит на бутылки керосина, выглядывающие из открытого рюкзака Майка и думает — будет ли ему жалко, если церковь сгорит. Он облокачивается на бок пианино, складывает на нём руки, позволяя себе отдохнуть немного и погрузиться вместе с Майком в этот маленький мир, где всё безмятежно. Майк не улыбается, когда играет мелодию, но его лицо выглядит спокойным, а не как обычно — недовольным. — Ты типа знаешь молитвы? — спрашивает Уилл, улыбаясь. — Радуйся, Мария? Отче наш? Майк закатывает глаза, прекращая играть. — Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с тобою, благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей, — он смотрит Уиллу в глаза, во взгляде словно черти пляшут, а щеки слегка красные от румянца. — Аминь. Уилл сглатывает, понимая, что подвис и всё это время не мог оторваться от того, как необычно звучит голос Майка во время чтения молитвы. Иначе. Глубже. Он не успевает сказать ему что-то об этом, потому что по закону подлости случается очередной пиздец. Майк и Уилл прижимаются спинами друг к другу, держа оружие наготове, когда посреди церкви, в проходе между лавками, на пол обваливаются балки: над ними открывается портал, в каменной части крыши, как неширокая, но длинная, красная прорезь. Под потолком кружат десятки, если не сотни, демонических летучих мышей, они издают мерзкие скрипучие звуки, их длинные хвосты шлепаются о тела друг друга и бьются о стеклянный купол. Уилл палит из дробовика прямо по направлению центра их скопления, напоминающее живое грозовое облако из плоти. Одна из мышей бросается в сторону окна, выбивая стеклянный витраж своим телом — красивые цветные осколки осыпаются на пол, превращаясь в обычный мусор, который будет хрустеть под ногами. — Твою мать, их так много! — шипит Майк, паля из пистолета. — Будем поджигать? Они держат головы запрокинутыми к потолку, не теряя бдительности, мыши пока не спешат нападать, испугавшись шума от пуль, но их действительно много и отстреливаться долго не получится, как и перезаряжать тяжелый бесполезный сейчас дробовик. Уилл выхватывает лом, торчащий из-под крепления на ремне Майка, а своё оружие перекидывает обратно за спину. Им нужно двигаться быстрее. — Сожжём всё к черту, — кивает Уилл. — Стой, я могу так выражаться, стоя на земле Божьей? — Даю тебе благословение, как послушник со стажем, — усмехается Майк. Друг отстреливает мышей, прикрывая Уилла, пока тот достаёт керосин и бежит с открытыми тарами меж рядов из скамеек, разливая жидкость. Он слышит и видит, как продолжают одно за другим выбиваться окна, будто мыши летят за ним следом, но не рассчитав траекторию, просто врезаются в витражи. Осколки сыплются чуть ли не ему на голову. — Надо выбираться! — кричит Уилл, стоя у дверей, пока Майк осторожным шагом идёт к нему. Одна из мышей бросается на парня и выбивает пистолет из его руки, оказываясь то ли умной, то ли просто более расчетливой, чем её собратья. Майк вскрикивает и прижимает к себе руку, у него появляется царапина через всю ладонь, Уилл забывает, как дышать на мгновение, испугавшись, и думает о том, чтобы достать другу перчатки позже. В следующий раз. Он запрыгивает на балки, подбегает к Майку и замахивается ломом над его головой, сбивая ту же самую мышь, когда она летит в обратную сторону. — Кидай зажигалку и уходим, — Уилл аккуратно берет его за руку и мельком осматривает порез, не находя там ничего опасного, успокаиваясь. Майк хватает его за голову, заставляя наклониться, и прижимает к своей груди. Он молниеносно реагирует, когда мыши целым поток летят наверх, разнося стеклянный купол в щепки, будто он просто взрывается. Кусочки стекла падают сверху, как ливневый град, Уилл ничего не чувствует, потому что Майк защищает его. И это неправильно, ведь друг подставляется сам, но всё равно приятно отзывается где-то внутри. Уилл видит лишь, как стекло сыплется на пол, оставаясь лежать ковром, окружая их ботинки. — Они все улетели, — негромко говорит Майк, выпрямляясь и отряхивая свою голову. — Все до единой. Уилл боится, что он поранится, поэтому помогает Майку вытащить осколки из волос и проверяет, чтобы те не упали за ворот куртки ни с какой стороны. Майк морщит нос и щурится, пока друг снимает с него быстрыми движениями один за другим маленькие янтарные полупрозрачные стекляшки. Последняя остаётся висеть у него на челке, Уилл пододвигается ближе, снимая её максимально аккуратно, ему приходится привстать на носочки, потому что Майк выше на полголовы. — Вот так, — улыбается Байерс. — Как новенький. — Ага, — Майк смотрит ему куда-то на нос, его дыхание теплое и быстрое: точно и сам испугался. Черноволосый меченый… Голос Арахны раздаётся на этот раз не в голове Уилла, а в стенах целой церкви, отражаясь эхом в пространстве. Он сразу узнаёт её и расслабляется, ведь ему не пришлось искать способов выйти на контакт. Майк наоборот напрягается и ищет взглядом свой пистолет на полу, но Уилл берёт его за руку и смотрит в глаза, пытаясь успокоить. — Это я о ней тебе говорил, — он неловко улыбается, понимая, насколько странным всё в итоге выходит, а потом обращается уже к Паучихе. — Здравствуй! Так тебя кто угодно может слышать? Матерь слышит Мальчик. И Меченый слышит Матерь. Высокий и необычно весёлый голос Арахны напоминает Уиллу о звоне, с которым разбивались витражные окна. Майк сжимает его руку крепче, его глаза округляются, а рот приоткрывается, но он не может найти нужных слов и просто бестолково хлопает ресницами. — Какого нахрен… — начинает он. — Это как вообще? И кто такой Меченый? — Видимо, ты, потому что я — мальчик, — усмехается Уилл. — Она меня так ещё в прошлый раз назвала. — Так ты серьёзно это говорил… Я не думал, что всё так буквально, — пытается донести Майк, махая своей рукой вместе с рукой Уилла, он нервно переминается с ноги на ногу. — Чего ей надо? Может, она тоже психопатка, как Векна? И почему я — Меченый?! Арахна издаёт звук, похожий на хихиканье, но какое-то зловещее и скрипучее. Словно она над ними насмехается. Уилл не задумывается о том, куда пропали все демомыши. Меченый носит на руке знак. — Татуировка! — догадывается Уилл, задирая рукав куртки Майка, где на запястье, скрытым часами с Хэллоу Китти, красуется тату с пауком Черной Вдовой. — Черт, почему ты вообще набил именно её? — Потому что она круто выглядела, — хмыкает Майк, тоже разглядывая своё запястье. — А ещё Эдди сказал, что не сможет набить что-то сложное. Эй, госпожа Паучиха! Я теперь тоже в вашей долбанутой секте посвященных? Майк выглядит счастливым, его глаза сияют тем блеском детского любопытства, какое Уилл у него видел лишь в моменты, когда они неслись по дорогам на Кадиллаке или когда вместе смотрели на звёзды с помощью проектора. Раньше, когда они были помладше, ещё до всего этого Апокалипсиса, Майк был таким всегда — рвущийся к новому, к приключениям, знаниям и открытиям. Он был не таким пассивным, более добрым и мягким. Не выпускал свои иголки при любой возможности. У Уилла дыхание захватывает, когда Майк вот так улыбается. Как будто он снова тянется к жизни. В такие моменты кажется, что они вдвоём могут справиться с чем угодно. Мальчик нашёл два тела? Договор на красное солнце. — Какие тела? — Майк испуганно смотрит на Уилла, всё веселье в нём вдруг пропадает. — Ты убить кого-то должен? И что за договор? Опять? Ну, а к такому брюзжащему скептичному снобу, переполненному тревогой двадцать три часа в сутки, а на двадцать четвертый — пассивной агрессией, Уилл привык. — Она сказала, что не заключит со мной договор, потому что я связан с Векной, — спокойно объясняет ему Байерс. — А что за два тела я так и не успел разобраться. Но она упомянула Младшую Арахну, мне кажется — это какой-то носитель, связанный с ней напрямую. Типа как ребёнок. — А второй кто? — Майк облизывает губы, его немного потряхивает от всего нового. — Фаворит, — неуверенно отвечает Уилл. — Есть идеи? — А чей фаворит? Её или её ребёнка? — задумывается Майк. — Потому что, если её — то тут нет смысла, тогда зачем ей ребёнок… А если её ребёнка, то, ну, наверное, это как муха для паука? Или бабочка? — Тогда это не фаворит, а еда, — фыркает Уилл. — Уже попахивает жертвоприношением. Фаворит — это защита. Защита для Матери. — Гарантия, — Майк щелкает пальцами. — Если вы заключаете договор… Хотя ты сказал, что не заключаете. Но, в общем, ей нужен кто-то, чтобы на случай, если всё пойдет не по плану или ты попытаешься её обмануть — кого она сможет… Убить? Я не знаю, как это происходит у таких существ. Но в классическом фэнтези так залог и работает. — Но я тут не при чём, — хмурится Уилл. — Ей нужен некто — носитель или ребёнок, с которым будет связан этот фаворит. Значит, он должен быть ему дорог. — А мы с тобой что, не подходим? — интересуется Майк. — Потому что ты связан с Векной? И погоди… В чём суть договора на это ваше солнце? Насколько оно безопасно? Ох, если бы Уилл знал. Он забыл сказать Майку самое главное. — Она, вроде как, пообещала, что сможет вернуть всё на свои места, — пожимает плечами Уилл, чувствуя себя до жути наивным, будто он ведётся на слова любой мистической твари, которая с ним заговорит, хотя в сказках учат не делать именно так. — Типа, что время — это Паутина, а Векна разделил её на две, и вот она может снова сделать их едиными. Но ей для этого нужно два тела. Для договора. Майк отходит от него, чтобы сесть на одну из лавок, он откидывается на спинку и смотрит перед собой, массируя пальцами виски, обдумывая. Уилл идет за ним следом, но остаётся на ногах, слишком обеспокоенный всем этим. — Хорошо, представим, что я был не прав, — начинает Майк. — О, отлично, мне уже нравится, — смеется Уилл. — Заткнись. Так вот. Допустим, что временная линия не одна, раз уж Векна разделил её каким-то хером надвое… Но как работает этот договор? — он прокашливается, чтобы прокричать. — Эй, дамочка! А что мы получим из этого договора в свою очередь? Если тебе нужны два тела, так иди и найди их сама! — Нельзя с ней так разговаривать! — одёргивает его Уилл. — Это же, блин, божество. — Ну, так я уже помолился, — веселится Майк. Меченый много болтает… Арахна даст в дар Мальчику шанс исправить. Она подарит Мальчику прыжки. Шесть. Но он не сможет закончить. Цикл будет повторяться. Маленькая Арахна и Фаворит вернут всё на места. Божество уже начинает звучать устало и раздражённо, конечно, тяжело, когда обычные смертные тебя не понимают. Уилл её воспринимает как какую-то всезнающую сущность в понятии Вселенной, но слишком недалекую по земным меркам. Она ведь не может взглянуть на ситуацию с их стороны. — Ты понимаешь о чём она говорит? — спрашивает Майк. — Прыжки — это скачки во времени? Как когда тебя перекинуло с помощью Генри? — Тогда что за повторение цикла? — недоумевает Уилл. — Если она даст нам перемещаться во времени, то мы, считай, просто исполнители. А носитель — тот, кто всё это закончит… Я ни черта не понимаю. Может, стоит обсудить это с остальными? — Это всё как-то мутно звучит, — говорит Майк. — И почему «мы»? Я вообще не одобряю эту идею… — А у тебя есть другие варианты, как нам остановить Апокалипсис? — Уилл начинает злиться, Майк опять строит из себя что-то. — Мы можем предотвратить его, Майк! Мы переместимся в прошлое и изменим ход событий… Если я всё равно похищаю самого себя каждый раз, то значит нужно повлиять на другие вещи. Там же куча факторов в итоге сложилось, чтобы всё пришло к тому, что мы имеем сегодня. Мальчик и Меченый могут влиять только на два тела. Только на Маленькую Арахну и Фаворита. Иначе Паутина будет нарушена. — Погоди, — Майк вскакивает со скамейки, запрыгивая на сцену, делает пару кругов по ней, тянет себя за волосы и в целом выглядит так, будто до него дошло что-то; Уилл только начинает нервничать сильнее. — Если мы можем влиять только на двух человек… Иисус, блять, Христос. Так это и есть те два тела! Наши с тобой тела! — Не тупи, — Уилл складывает руки на груди. — Она же сказала, что не может заключить со мной контракт! — Это ты мозги напряги, Байерс! — парень спрыгивает обратно и подходит к нему почти вплотную, его взгляд мечется, словно разбавленный огромной дозой адреналина. — Наши два тела. Из прошлого. Когда ты ещё не заключил сделку с Генри. Когда ты вообще ещё не был связан с Векной. Этого просто не может быть, но оно звучит чертовски логично, если учитывать, что Векна, по словам Арахны, разделил время надвое. Значит есть ещё один отрезок времени, в котором всё пойдёт или уже пошло иначе. — До моего похищения, — медленно говорит Уилл. — Ей нужны наши тела, но до шестого ноября восемьдесят третьего. Тогда я из другого времени стану носителем, а ты… Гарантией. — Фаворит звучит лучше, — Майк усмехается и пожимает плечами. — Но я всё ещё против этой затеи. Вообще ничего из этого надежным, а тем более выполнимым — не кажется. Паутина истончается… Если Меченый и Мальчик готовы, то нужно начинать… — Но с чего начинать? — громко вопрошает Уилл. Передать силу Маленькой Арахне. Мальчик знает. Дума-а-а-й. — Она тебя тупым назвала, — смеется Майк и получает за это удар в плечо. — Ай! — Ты хоть понимаешь, что будет с этим ребёнком?! — Уилл обнимает себя руками, снова чувствуя вину. — Я, блять, похитил его! А теперь собираюсь сделать носителем какой-то неведомой хрени, связанной со временем, чтобы что?! Как он всё изменит? Здесь куча дыр, которые я никак не могу уложить в голове… Я лишь понимаю, что этот ребёнок, который вообще-то и есть — я! Этот ребенок будет только страдать. А ты, Майк? Ты хочешь сделать маленького себя гарантией сделки? — Я ничего не хочу такого, — Майк подходит к нему и расцепляет руки друга, чтобы обнять и успокоить до того, как у того случится нервный срыв. Он прижимает голову Уилла к своему плечу, второй рукой поглаживая его напряженную спину. — Но если ты похитил его в том отрезке времени, то значит перед этим ты уже передал ему… Силу? Это уже произошло, Уилл. Скорее всего, Дамочка об этом тоже знает. Как ты и сказал, у нас нет других вариантов. Уилл утыкается лицом туда, где шея Майка переходит в плечо: там он сильнее всего чувствует запах шампуня, резкого и дурацкого, а ещё фруктового геля для душа. Это успокаивает, он думает, что может быть, всё выйдет не так уж и страшно, раз они сделают это вдвоём. Может быть, в этот раз у них получится. Он думает о закате и о звёздном небе, о том, что Макс снова будет видеть, а Дастин не будет хромать, что Эдди закончит наконец школу и получит диплом, а Уилл с Майком вернут себе своё детство и нормальные подростковые годы, проведя юность в обнимку с учебниками и какими-то загонами, типа прыщей на лице, а не с оружием, среди обломков от церкви, осколков стекла и с лужами керосина под ногами. Может быть, риск стоит того. — Если я соглашусь, ты дашь нам шесть скачков на двоих? — спрашивает Уилл, слегка отрываясь от объятий. — Или на каждого? И как их совершать? Шесть прыжков на Меченого и Мальчика. Только шесть. У тебя есть Время на руке. Как называет это ваша грязь. Подтолкни Маленькую Арахну. — Хорошо, ладно, — Уилл сжимает руки в кулаки, они с Майком уверенно кивают друг другу. — Как мне передать мелкому… Как сделать его носителем? Дума-а-а-й. Только шесть прыжков. Прояви благоразумие. Вспоминай. Майк берёт его за руку, привлекая к себе внимание. — Ты ведь… — он морщит нос, задумываясь. — Тоже как-то начал её слышать? Уилл сжимает его ладонь покрепче, они забирают свои вещи и выбегают из Церкви. У него вдруг появляется до нелепого ясная мысль. Он подводит Майка к багажнику, где среди всякого хлама, вроде инструментов, одеяла и запасов горючего, лежит его тайник. Обувная коробка, на которой написано маркером «Не трогать!». Потому что он торопился и не придумал ничего получше. Там внутри лежит книга. — Держись покрепче, — говорит Уилл, проверяя, что друг не выхватит вдруг свою руку, и готовится нажать на кнопку таймера на часах. — Может, будет тошнить. — Тошнить? — только и успевает спросить Майк. Потом он отвлекается. Небо перед глазами вдруг становится ярко красным, покрываясь линиями, словно его обматывают нитями, пока наконец оно не оказывается закрашено полностью. Их переносит резко и безжалостно, куда-то, где темно и холодно, но не так отвратительно морозно, как в Зоне Заражения, а скорее по-осеннему прохладно и свежо. Уилл падает задницей в траву и ложится на спину, чтобы отдышаться — его сердце колотится, а легкие заново привыкают к свежему воздуху, руками он прижимает книгу к груди. Но вот Майку совсем плохо, его действительно, судя по звукам, тошнит куда-то в ближайшие кусты. Зато какие здесь красивые звёзды. — Майк, смотри! — зовёт Уилл, смотря на ясное ночное небо. — Я сдохну сейчас, — друг мычит от боли, схватившись рукой поперек живота и садится рядом. — Поправь, если я ошибаюсь, мы у тебя на заднем дворе? Господи, кислород! Майк делает шумные и глубокие вдохи, махая руками, чтобы зачерпнуть побольше воздуха себе на лицо. Не хватает только высунуть язык, как собака. Под ними свежая, слегка мокрая, трава, усыпанная яркой листвой. Которая пахнет ночной росой и жизнью, а в кронах высоких деревьев, ещё не таких уж и голых по осени, путается ветер, заставляя их покачиваться и издавать приятный шелест. Уилл не может перестать наслаждаться всем этим — природой, по которой он так скучает. — Звёзды, — затаив дыхание, произносит Майк. — Уилл, это же настоящие звёзды! Он смотрит на лицо друга, в его вновь сияющие глаза. И думает, что есть, наверное, в мире одна вещь, которая для него будет прекраснее и ценнее, чем звездное небо. — Как тебе идея — быстро подкинем книгу, а потом пойдём к холму и поваляемся еще пару часов? — немного устало спрашивает Байерс. — А так можно? — Майк мнётся, но по нему видно, как сильно он хочет это сделать, как уже представляет. — Тогда давай. За дело. Проникнуть в собственный дом оказывается самой легкой задачей — до того, как Уилл пропал, они не парились о высокой надежности замков, рассчитывали на удачу. Через дверь войти — не вариант. Поэтому используют сразу окно в комнату Уилла. Время уже позднее, маленький мальчик спит в своей кровати. Майк стоит за спиной у взрослого Уилла, пока тот мастерски взламывает хлипкое деревянное окно и открывает его, медленно и бесшумно отодвигая в сторону. — Ты был таким крохотным, — умиляется Майк. — Я уже и забыл. Сейчас вон какой вымахал. — Ты говоришь, как моя мама, — Уилл закатывает глаза. — Подсунуть книгу ему на стол? Или под кровать, может? — Почему ты говоришь «ему» — это же ты… Под кровать лучше. Типа чтобы нашёл случайно, пусть думает, что это судьба. — Судьба, которая ему жизнь может сломать, — цыкает Уилл. Будь что будет — думает он. Раз уж это единственный их вариант, как всё исправить. Он влезает через окно, осторожно, Майк страхует снаружи, но мало чем может сейчас помочь. Наверное, если мелкий проснётся, то сразу и не поймёт, кто в его комнате. Уиллу интересно, может ли он по своей комплекции сойти за Джонатана из восемьдесят третьего? Сев на корточки, он проталкивает книгу под кровать, но так, чтобы она слегка торчала из-под неё. Он, конечно, не сомневается в интеллектуальных способностях себя маленького, но лучше перестраховаться. На обратном пути к окну ещё и решает захватить учебник по математике со стола, чтобы мелкий точно полез искать. Майк помогает ему вылезти, поддерживая за талию и косо смотрит на учебник. — Это зачем? — шепчет парень. — Тебе. Освежишь знания, — так же тихо отвечает Уилл, прикрывая окно. — Ты хоть помнишь, какой у меня был балл? — они идут вместе по направлению к холму, до него отсюда полчаса пути, а то и больше. Уилл бросает учебник возле сарая. — Какая разница, школа для нас закончилась, Майк, — Уилл позволяет себе закинуть руку ему на плечо, приобняв. — Я так устал! Пойдём быстрее, будем тупо смотреть в это небо. — Меня всегда отрубает, когда мы смотрим на звёзды, — вздыхает Майк. — А обратно мы вернуться сможем? — Надеюсь, что нет, — смеётся Уилл. — Мне здесь очень нравится. Наверное, потому что на этот раз они тут вдвоём. Небо этой ночью чертовски красивое. Майк и Уилл смотрят на него до самого рассвета, просто лежат и не шевелятся, даже разговаривают шепотом, чтобы не нарушить момент.