Паутина

Наверное, это — самая дурацкая идея, которая могла прийти Майку в голову. Перманентно-белое небо заполняют переплетения тёмно-красных, чернеющих, уходящих в синеву на концах нитей. Землю под его ногами трясёт, как будто кто-то пытается вытряхнуть Майка из этого кокона. Он сжимает руки в кулаки и старается держаться на ногах, прищурив глаза со злостью, потому что не собирается на этот раз сдаваться так просто. В ушах звенит: он действовал быстро и, чтобы остаться незамеченным, даже не взял свой плеер и наушники. Как только его перекидывает, то сразу выворачивает куда-то в траву. Майк поднимается, отряхивая штаны от прилипшей влажной росы и смотрит по сторонам. Бесконечная пустая дорога, темный горизонт, по обеим сторонам деревья, ещё местами зелёные: где-то они ведут в Лихолесье, а с другой стороны сквозь них можно пройти по тропинке и оказаться у одного конкретного дома. Над его головой сияют мириады звёзд на ясном, почти безоблачном небе, в воздухе пахнет свежестью и дождём, который начнется только завтра, в день, когда они найдут Джейн, в одной футболке, продрогшую и маленькую. Майк поправляет чужие часы на запястье, смотря на них слегка виновато, но это ничего. Он лишь надеется, что ещё не поздно всё исправить, вот с минуты на минуту здесь должен появиться… Кто-то тянет его за руку, Майк рефлекторно пинается ногами, бьёт вслепую локтями, хочет закричать, но ему зажимают рот и валят на обочину в траву и упавшие сухие ноябрьские листья. Если бы не звёзды и Луна, он бы совсем ни черта не увидел: в этой части дороги всегда темно и не горит ни один фонарь. Майк сидит на коленях в кустах, к нему со спины прижимается чужое тело: некто заломил ему руки, держа их крепкой хваткой одной своей ладонью, а второй продолжает накрывать его рот. Майк пытается вырваться, он пыхтит и толкается, мычит и почти кусает незнакомца. По дороге издалека едет маленький мальчик на велосипеде, а в нескольких футах от них сияет яркая белая вспышка, превращающаяся постепенно в очертания знакомой человеческой фигуры. — Вот же блядство, — шипят ему сердито на ухо. Сконцентрировавшись на ощущениях и на тоне голоса, Майк вдруг осознает, что руки не такие уж и чужие, он бы сразу узнал эти ладони и пальцы, даже эту хватку, просто отвык от того, что кожа может быть такой нежной, без всех мозолей и шрамов. Волосы парня щекочут ему щеки и затылок, даже они кажутся мягче в сотни раз и пахнут так же знакомо, кто бы что ни говорил о разнице между клонами из параллельных Вселенных. Майк склоняет голову набок и слегка поворачивается, встречаясь взглядом с Уиллом. Другим, он понимает это сразу, не его Уиллом. Тот тяжело вздыхает и отпускает Майка, в этот же момент маленький мальчик на дороге почти что падает с велосипеда на обочину, но застывает в воздухе. И фигура взрослого парня, засвеченная, высокая, но ниже Майка на голову, также замирает. — Ты остановил время? — Майк пытается отдышаться, сидя в куче листвы, липнувшей к его рукам вместе с придорожной грязью и пылью. — Ты и это умеешь? — Я не был уверен, — четко говорит Уилл. Его взгляд отстраненный, вид разбитый и потерянный, он то смотрит на ребёнка, который вроде бы он сам, то смотрит на другого Уилла, то на Майка, и никак не может определиться с тем, что ему нужно сделать. "Зачем он переместился сюда?" - думает Майк. Может, он хочет сделать то же, что и он сам. Хочет остановить всё это безобразие… Но другой Уилл прикрывает глаза на секунду, возвращая себе обычно свойственное ему выражение лица: слегка нахальное, воинственное. Он быстро становится не таким, каким Майк привык видеть своего Уилла, но внутри они всё же похожи. Он это чувствует. Просто чувствует и всё. — Если ты мне поможешь, — говорит Майк, нервно облизывая губы. — Мы сможем всё исправить, понимаешь? Этот цикл, из-за которого… — Цикл, — Уилл переводит на него строгий взгляд, повторяя тихо, едва шевеля губами, его глаза раскрываются всё шире, будто осознание ударяет в голову. — Грязь вмешается в цикл… Грязь, блять, не понимает. Господи, вот о чём она говорила! Уилл издаёт хриплый смешок, прикрыв рот кулаком, но это не помогает, он валится набок на землю и начинает устало смеяться, прерываясь, чтобы сделать вдох и засмеяться снова, с каждым разом только тише. Майк наблюдает за ним, всё ещё одним глазом поглядывая на дорогу, где стоит его собственный Уилл, которого из-за засвета так просто и не разглядеть. Он думает, что, возможно, у другого парня уже крыша поехала, ведь он всё это время находится под мерзопакостным влиянием Паучихи, которая наверняка промыла ему мозги. — Если прервать этот цикл, то всё вернется на свои места, — выплевывает Майк. Он ползёт на коленях ближе к Уиллу и хватает того за плечи, хорошенько встряхивая. В чужих пушистых волосах путаются маленькие листья, он вытаскивает оттуда ярко-красный, переливающийся алым под светом звёзд, и хмуро смотрит в глаза парню. — Тогда не будет никакой сделки! Ты в курсе вообще, что происходит в моём мире?! — А ты в курсе, что происходит в моём? — негромко спрашивает Уилл, придвигаясь ближе и оставляя между их лицами сантиметры. Его глаза сияют, влажные, будто он готов расплакаться, но голос такой ровный, как и движения, что точно сказать невозможно. — Ты знаешь, что случилось с Нэнси? — Я знаю, — Майк отводит взгляд на мгновение. — Поэтому я и хочу всё исправить. Тогда время не разделится надвое, Уилл. Всё это прекратится, все катастрофы — не будет сделки, из-за которой мой Уилл должен умереть, не будет всех бед! В этот самый день ведь, шестого, мать твою, ноября и произошёл какой-то сбой… — Майк. — Побочная линия образовалась именно потому, что Уилл каждый раз, циклично, похищает самого себя… — Майк! — Что?! Уилл снимает его руки со своих плеч, чтобы сжать их в своих горячих нежных ладонях. Он выглядит совсем юно, хотя у них едва ли год разницы, просто время не оставило на нем такой огромный отпечаток: щеки мягкие, кожа чистая, насколько может быть у подростка, здорового цвета, даже румяная. На него невозможно не смотреть, но чем дольше Майк смотрит, тем больше хочет наконец обнять своего Уилла, другого. Он начинает от страха сомневаться в своём решении переместиться сюда. — Ты не понимаешь, — твёрдо говорит Уилл. — Арахна предупреждала меня об этом так много раз, даже на чертовом озере, когда я впервые… Боже. Не моё похищение раздвоило Паутину. Время сломало не оно. Другая часть сделки сделала это. До тебя так и не дошло? — О чём ты? — Майк не понимает, но чувствует, как мелко начинают трястись его пальцы, так всегда бывает у Макс, когда эмоции опережают её мысли. — Вы двое уже слышали про Колесо? — хмыкает Уилл. Поворот Колеса во времени — великая удача, когда оно поворачивается, то всё либо встаёт на свои места, либо неукротимо ломается, а значит, это нужно срочно починить. Уилл Байерс выполняет свою часть сделки, похищая маленького ребенка. Он делает это из раза в раз, до бесконечности, потому что, как известно, время не имеет ни конца, ни начала. Оно циклично и повторяется миллионы, миллиарды раз. В каждой из этих вариаций Вселенных, которые сходились в одну, Уилл жертвовал всем, что у него есть, чтобы спасти Майка от смерти. — И только один раз ему удалось, — говорит Уилл, сочувственно, насколько он может сейчас, смотря парню в глаза. — Лишь один раз на все попытки ты выживаешь, Майк. А ты не должен, в том и проблема. И исправить это никак нельзя, поэтому и разделилась Паутина. Майк теряет дар речи, и воздух снова встаёт у него поперек горла, не давая вдохнуть. Он улыбается и хрипло тихо посмеивается, но одергивает себя и смотрит на Уилла со всей серьёзностью. Вспоминает слова Лукаса о том, как же вышло странно, что те две недели, которые он как бы был мёртв, просто исчезли вникуда… А они, выходит, сломали гребаное Время. Но не то чтобы он был готов, как его любимый парень, кидаться ради человечества грудью на амбразуру и отдавать свою жизнь ради спасения мира. Не такой он человек. — Ты сюда ради этого и переместился, да? — усмехается Уилл, неуверенно склоняя голову набок. Он чувствует необъяснимую связь между ними, будто это — тот же самый Майк, который всегда рядом с ним. — Хочешь спасти… — Уилл из моего времени должен умереть, — нехотя перебивает его Майк. — Чтобы ты смог перезапустить время, ему придётся отдать свою жизнь, потому что из-за сделки они с Векной связаны. Генри не может умереть, пока Уилл жив. Разве это — справедливо? Он обиженно поджимает губы, не давая себе заплакать, хотя произносить эти слова вслух оказывается ужасно страшно, будто он наконец мирится с тем, что это — реально. — Он пошёл на сделку ради того, чтобы спасти тебя? — Уилл улыбается, но цепляется взглядом за другую версию себя и его улыбка теряется. — Конечно, пошёл… Зачем я спрашиваю? Сам сделал бы также. — В твоей Вселенной я тоже могу умереть в будущем, тогда и тебе придётся, — убеждает его Майк. — Если мы не прекратим всё это… Господи. Ну, неужели в каждой ебаной версии кому-то из нас нужно умирать?! Он пинает от себя кучу листьев и недовольно складывает руки на груди. Уилл наклоняется к нему снова и касается щеки, кладя на неё свою ладонь. — Представь, какая ерунда, — хмыкает Уилл. — Связь сквозь пространство и время. — Это называется судьба, — бурчит Майк и краснеет. — Я в неё не верю, — мягко говорит ему Уилл. Они встают, и Уилл идёт к дороге, под его ногами шуршит гравий у обочины и мелкие камушки. Майк набирает полные легкие свежего прохладного воздуха, он ежится, ведь на нём один только свитер, но такая погода — самая приятная, потому что настоящая. Он следует за парнем по пятам, и они останавливаются напротив его версии Уилла, одетого в чужую зелёную толстовку, с таким же горшком на голове, с напуганными глазами и высохшими дорожками слез на щеках. Майк поджимает губы, злясь на весь мир. — А почему ты здесь? — спрашивает он у другого Уилла. — Меня назвали ошибкой, — пожимает плечами парень, разглядывая своё лицо, словно в зеркале, почти что один в один. — Ведь, если время разделилось надвое, то мой мир — побочный, да? Потому что в оригинальной Вселенной у Уилла Байерса нет никаких сил, он всего лишь претенциозный неженка. — Парень вздыхает. — Вот я и захотел посмотреть и на своего похитителя, и на ребёнка, которого он похитил. Кто он, Майк? Этот ребёнок — я? Или это — другой Уилл? Майку становится его так жаль, что его огромное теплое сердце за ребрами наливается кровью, потому что он, видимо, должен переживать за Уилла в каждой из Вселенных. Его парень тоже чувствовал себя ошибкой однажды. Но какого это — осознавать, что твой мир не должен был существовать изначально? — Ты только представь, — Уилл подходит к маленькому мальчику, заглядывает в его глаза, как у оленёнка в свете фар, переполненные страхом. — Я был здесь. Полжизни бегал, боялся, трясся, как лист на ветру. Никогда не чувствовал себя в безопасности. Но моя жизнь не была дерьмом каким-то… Я жил, Майк! У меня были друзья, семья, любимый человек. — Он горько смеётся, поправляя волосы на голове. — У меня было всё, о чём можно было мечтать. У меня были приключения, порой до жути страшные, но всегда была и команда, с которой нам всё было по плечу, ты же знаешь, о чём я? — Уилл… — Майк берёт его за руку. Уилл разворачивается к нему, заглядывая в глаза, в приподнятые уголки его губ стекают скупые капельки слёз, совсем маленькие, но, наверное, делающие ему самому больнее в сто крат. — Мой мир не может быть ошибкой. У меня там было и лето, и зима, и такое же, блять, солнце над головой. И дожди такие же, еда на вкус самая настоящая, моя мама — тоже вроде не подделка. И каждый мой день, что я прожил, каждая песня, которую я полюбил… Мой первый велик, мой первый альбом для рисования. Скажешь, что всё это — ошибка? Лишь побочное ответвление? — он переходит на злостное обиженное шипение. — Что я — всего лишь Двойник того парня, которого ты любишь? Неужели это отнимает моё право на жизнь? Майк отводит взгляд не в силах смотреть, как другой человек ломается перед ним, буквально рассыпается на части. Он находит в себе силы, понимая, как этому Уиллу нужна сейчас опора, так же, как и всем им. Преодолев расстояние в один шаг, Майк заключает его в крепкие объятия, прижимая к своему плечу, давая возможность уродливо и громко зарыдать, выплескивая со слезами и криком наружу всю боль, с которой в одиночку, ну, никак нельзя справиться. Он стоит в окружении трёх Уиллов, ощущая себя, как в бредовом сне, но это мысль сейчас кажется наименее странной из всего того, что с ним происходило. Другой Уилл такой же теплый, он испытывает те же эмоции, что и его. Он — настоящий, он не может быть копией, или двойником, или тем более ошибкой. — Что со мной будет, когда время сойдётся в одно? — тихо спрашивает Уилл. — Я больше никому не верю, Майк. Только тебе, так что скажи мне, что будет? Мой мир исчезнет? Твой мир исчезнет? Всё исчезнет? Кто из нас — ошибка? Его плечи трясутся от прерывистого дыхания, но он наконец перестает плакать. Майк думает о многом сейчас: о звёздном небе над их головами, о котором они с Уиллом, в своём мире, мечтали каждый день с наступления Апокалипсиса. Думает о том, как же всё непредсказуемо и непостоянно. Но есть ведь одна вещь, которая никогда и никуда не исчезнет. — Уилл, — Майк берёт его лицо в свои ладони и смущается под чужим, нежным, переполненным любовью взглядом, ведь всё же это не его парень, он это понимает где-то на задворках сознания. — Давай заключим сделку? — Сделку? — Уилл шмыгает носом, задумываясь. — Как мы можем её заключить? Я же не… — Ты же тоже своего рода Арахна, — напоминает ему Майк, надеясь, что он произнёс это слово без лишней неприязни в голосе. — У тебя есть такие же силы, ты вон — время остановил. И прочее можешь, наверное, да? — И какую сделку ты хочешь? — любопытно спрашивает Уилл, накрывая его ладони своими. Для него этот Майк точно такой же, как свой. Даже его кожа такая же теплая, а пальцы горячие. — Я же знаю, что Уилла уже не отговорить, он решился, — вздыхает Майк. — И когда придёт время перезапустить… Время. То давай соединим наши воспоминания вместе, а? Тогда они никуда не исчезнут. Можем хоть сейчас это сделать! Ты будешь помнить всё, что я помню и знаю, а я буду всё то, что знаешь и помнишь ты. Все чувства, все пережитые эмоции, давай поделимся ими друг с другом? И тогда они будут жить с нами. Навсегда. Уилл прикусывает нижнюю губу, справляясь с потоком сознания, его взгляд бегает из стороны в сторону, словно он прикидывает, насколько это возможно. Но ведь они с Джейн уже влезали в чужие глубокие воспоминания, объединив силы? Значит, в теории, он мог бы попробовать соединить нити, связывающие мир Майка и его мир. И тогда, действительно… — Ты не исчезнешь, — мягко говорит ему Майк, поглаживая по щеке. — И вся твоя жизнь никогда не была напрасной. Ни один миг не пропал и не пропадёт впустую. Мне тоже, знаешь ли, есть что терять. Так что я буду рад, если ты всё это сохранишь. — Ты думаешь, я смогу? — Уилл так редко бывает не уверен, но сейчас он беспомощно робеет и сомневается. — Я всегда в тебя верю, — улыбается ему Майк. — И буду верить. Уилл вздыхает, снимает со своего запястья красную нить и обматывает два её конца: один вокруг своего мизинца, а второй — вокруг того же пальца Майка. Они скрепляют мизинчики так, как делают дети, когда дают друг другу клятву. Майк прикрывает глаза, и перед ним проносятся картинки из чудесных воспоминаний: детский бассейн, озеро жарким летом, все дни рождения, все торты, первый поцелуй со вкусом клубники, объятия с друзьями. Он в который раз ловит себя на мысли, что жизнь стоит того, чтобы её прожить. И надеется, что где-нибудь в будущем, в светлом, которое ждёт их всех, у каждого получится создать новые воспоминания. Ещё ярче, в сотни и тысячи раз. — Когда будете готовы, дайте знать, — говорит Уилл, нить между ними растворяется и исчезает окончательно. — Майк. — Да? — он вздыхает, пораженный всем, что увидел. — До встречи, — хрипло смеётся Уилл, отталкивая его от себя. Он дарит ему прощальную счастливую улыбку, это даёт надежду. Майк даже не нажимает на таймер на часах. Он не успевает и упасть на дорогу, его выталкивает в другой мир, в собственное время. Падение выходит удивительно мягким, он приземляется в сугробы на заднем дворе мотеля, почти не чувствует тошноты. Пробраться внутрь незамеченным не выходит, в гостиной он сталкивается виноватым взглядом с Джейн, но она кивает ему с улыбкой. Они с Макс и Лукасом заняты очень важным делом: сидят посреди бумаг, их пальцы испачканы клеем. Он поднимается по ступенькам наверх, заходит в их с Уиллом спальню и аккуратно снимает чужие часы, кладя их обратно на прикроватную тумбу. Уилл мычит что-то, уткнувшись лицом в подушку, почувствовав, что рядом с ним кто-то стоит. Майк не может сдержать улыбку, его одолевает порыв нежности после эмоциональной встряски и встречи с другим таким Уиллом. Плачущим и беззащитным. Он ложится на кровать, накрывая своим телом чужое, укутанное в одеяло, носом зарывается в волосы парня, кусая его попутно за ухо. — Ай! — недовольно мычит Уилл. — Ты что, собака? А ну слезь… Ну, Майк! Майк смеётся, скатывается с него на другую сторону и заглядывает в сонные глаза, которые парень едва может открыть. У того на лице красный след от подушки, волосы торчат вверх, а пижама расстегнулась и съехала в стороны. Он сейчас такой красивый, думает Майк. Он прекраснее в мире не видел никого. — И чего ты пялишься? — бурчит Уилл, откашливаясь, потому что его голос после сна слегка хриплый. — Будишь меня тут ни свет ни заря… — Уже почти обед, — говорит ему Майк. — Так что вставай, у нас куча дел на сегодня. Уилл затихает, вздыхает и ложится обратно на подушку, повернувшись лицом к парню. — Уже сегодня, да? — тихо спрашивает он. — Я же… — Уилл, — Майк останавливает его, взяв за руку. — Я же говорю, у нас куча дел! И не надо сейчас заливаться слезами, хорошо? Тебе понравится программа на вечер, а для неё нужно выглядеть свежим и бодрым. Майк вскакивает с кровати и подходит к большому платяному шкафу, раскрывая его и осматривая с задумчивым видом. Уилл садится на кровати, хмурится, но на его лице играет весёлая улыбка. — Что ты задумал? — спрашивает он. — Это план, который мы все вместе придумали, — поправляет Майк. — Тебе понравится. Подожди здесь! А лучше иди умойся… Мне надо кое-что принести. — Майк… — Вперёд! Он не горел этой идеей раньше, когда Джейн предложила её в первый раз. Но теперь в нём зародился целый поток энтузиазма, Майк решил, что их последний день, действительно, должен быть запоминающимся. Он должен быть просто чудесным! И даже если в конечном итоге он исчезнет среди других или даже вовсе сотрётся из памяти, когда миры сойдутся в один… Этот миг точно запомнится где-то в сердце, а оттуда его уж никак не достать. По пути, в коридоре, Майк налетает на Эдди, который несёт поднос с едой в их со Стивом спальню, они чуть не роняют вместе всё содержимое на пол. Эдди не ругает его, но хмуро смотрит вслед и кричит, чтобы был осторожнее. В гостиной он проносится мимо ребят, а уже на кухне встречает Нэнси, пишущую что-то в свой ежедневник, Джонатана, который помешивает сахар в их двух цветастых кружках, и Дастина у плиты. Все переводят взгляд на Майка, запыхавшегося, с улыбкой до ушей, едва ли не трясущегося от предвкушения. — Ты чего? — Дастин с опаской подходит к нему ближе, выключая конфорку. — Нормально? — Пожалуйста, скажи, что вы нашли в итоге то, что мы искали, — просит его Майк, стараясь быть тише. Нэнси поглядывает на него с любопытством, Джонатан подозрительно склоняет голову набок, будто догадывается. Хотя откуда им всем знать? Это секрет между младшими. — Уилл проснулся уже? — Дастин вздыхает, расслабляясь. — Тогда давай собирать отряд… — Феи и Гоблины, — смеётся Майк. — Да-да, — улыбается Дастин. Джонатан шепчет Нэнси что-то на ухо, и они хихикают между собой, как старая влюбленная пара. Майк и Дастин проверяют, закончили ли ребята в гостиной с ответственной задачей, Лукас демонстрирует им нечто шикарное и идеальное, сделанное своими руками. Макс гордо рассказывает, что могла бы приноровиться к творчеству и со временем стать даже лучше, чем они все. Джейн за руку тащит Майка в спальню, где на кровати сидит Робин, крася себе ногти на ногах лаком, а рядом с ней валяется Аргайл с гавайской гитарой в руках. — Вы так топаете, что слышит вся улица, — хмурится девушка, замерев с кисточкой в руке. Ещё вчера, когда они обыскивали гардеробные в каждом из номеров, то нашли кое-что подходящее к случаю. Было тяжело, но получилось и стащить пару чужих рубашек, то ли у Джонатана одну, то ли у Стива целых две… Они приносят в спальню Уилла и Майка два комплекта готовых вечерних костюмов. Уилл выходит из ванной комнаты с зубной щеткой во рту и в одних пижамных штанах, не понимая, что происходит, а маниакальные улыбки друзей его отчасти пугают. — Это — Франкенштейны, — важно говорит Джейн. — Потому что они разные по цвету, размеру и… Всему остальному. Но это легко можно исправить! Она достаёт ещё и ремни, чтобы можно было утянуть старомодные широкие брюки, а к ним идут и подтяжки. — Я подтяжки не надену, — жалуется Майк. — Вот Уиллу они больше пойдут. — Зачем нам костюмы? — вздыхает Уилл с улыбкой. — Это сюрприз, — обещает ему Джейн. Майк рядом с ней краснеет, потому что эта часть идеи была его. Общими усилиями они подгоняют по фигуре и рубашки (всё равно большие, но их можно заправить в брюки), и сами брюки (которые, так или иначе, пришлось и ремнем затянуть, и подтяжками закрепить), но вот пиджаки садятся как нельзя лучше. Костюм на Майке — синий, штаны темнее, чем пиджак, Джейн помогает ему завязать галстук. Уилл поправляет свою бабочку на воротнике. — Я похож на твоего отца, — говорит он Майку, начиная смеяться. — Посмотри на эти брюки… Я могу в карманах пронести бутылку водки! — Мой отец бы спрятал там пульт от телика и газету, — Майк подходит ближе и щелкает его подтяжками. — Ты прямо английский джентльмен. — Сэр, — низким голосом говорит Уилл, заставляя Джейн хихикать. — Не подскажете, как пройти в библиотеку? — Сэр, — отвечает ему Майк. — Я провожу вас с удовольствием… Дверь открывается и Лукас смеётся в голос, увидев их. Дастин тыкает его локтем в ребро, а Макс подходит ближе, чтобы пощупать костюмы на каждом. Её пальцы проходятся по гладкому галстуку Майка, хорошо хоть она не видит его дурацкой расцветки, а бабочка Уилла слегка колется для неё, потому что она шерстяная, но девушке нравится даже больше. — Нужен последний штрих, — говорит Макс. Лукас протягивает им две бутоньерки, сделанные из бумаги. Ребята закрепляют их на кармашках пиджаков друг друга. — И никто не расскажет мне, что за сюрприз такой, да? — улыбается Уилл. — Тебе понравится, — обещает ему Дастин. — Кстати, цветы выбирала Джейн! — Я изучала вопрос, — важно кивает девушка, оставляя для друга маленькую улыбку. — Вам они отлично подходят. Майк не знает названия этих цветов, его испугала огромная энциклопедия по цветоводству, садовым растениям и всякой прочей ерунде, которую Джейн с упорством читала и изучала, пока они готовили все детали плана к исполнению. Но ему нравится, какими тонкими и нежными ощущаются под пальцами бумажные лепестки. Майк думает, что цветы очень к лицу Уиллу, и будь это в его возможностях, он бы подарил парню самый настоящий букет. И плевать, что парням цветы обычно не дарят. Это вообще, на его взгляд, полная ерунда. — Без туфель даже лучше, — говорит Лукас, когда они надевают свои обычные кроссовки и кеды. — Современно так. Спорт-стайл, а? — Напомнить тебе, какие гениальные идеи были в этой голове по поводу наших нарядов на выпускной? — Дастин тычет пальцем ему в лоб. — Не говоря уже о розовом лимузине… — Чувак! — вопит Лукас. — Я шутил! — Погоди, — говорит Макс. — То есть, каталог вечерних нарядов из ТинБит у тебя под кроватью… — Мы что, идём на выпускной? — с замиранием сердца спрашивает Уилл. — Нет, — мягко отвечает ему Майк, взяв за руку. — И… Нам пора, да? Ребята. Увидимся ещё? Джейн бросается к парням и обнимает их обоих разом, сдерживаясь, чтобы не заплакать. Этот день должен быть наполнен счастьем, а не горечью. Макс кладёт голову на плечо Лукаса, Дастин тянет Джейн к себе за руку, чтобы дать Майку и Уиллу пространство. Уилл ничего не понимает, но он чувствует, что больше в этом мире они не увидятся. Однако он улыбается, так ярко, как только может. Он хочет, чтобы ребята видели, что ему совсем не страшно. И это правда так, пока Майк держит его за руку. Майк разворачивает его к себе, занося палец над кнопкой таймера на часах самостоятельно. — Наушники! — напоминает Дастин. Парням помогают закрепить и их, и плееры, потому что запачкать костюмы будет неприятно. Все ведь так старались. — Хорошего вечера, — говорит Макс. — Повеселитесь, — просит Лукас. Уилл смотрит Майку в глаза, что-то внутри него трепещет, наполняя тело необъяснимой легкостью. — Ты мне доверяешь? — спрашивает Майк. — Всегда, — улыбается Уилл. Раздаётся щелчок кнопки, они используют свой последний, шестой скачок. Фигуры и лица друзей стираются, исчезая за мягкой вспышкой, которую закрывают переплетениями уже знакомых нитей. Музыка в наушниках не даёт звону в ушах вызвать тошноту, парни переносятся в другое место. Здесь — холодно, даже морозно, самая настоящая зима, но снега в том году было мало. Уилл осматривается по сторонам, продолжая держаться за Майка. Темное небо, усыпанное звездами, парковка, заставленная машинами, а ещё знакомые двери. Вход в Среднюю Школу Хоукинса. — Какой сейчас день? — спрашивает он у Майка, с чьего лица не сходит улыбка. — И год! — Конец декабря восемьдесят четвертого, — с придыханием и волнением произносит Майк. — Пойдём. Ты же хочешь посмотреть, что там и как? Уилл робко кивает ему. Они входят в школьный коридор. Длинный, украшенный плакатами, шариками и конфетти, разбросанными и тут, и там. Громкая музыка играет со стороны спортзала. Майк отыскивает свой шкафчик и с легкостью отпирает, вспомнив кодовый замок. Ребята оставляют внутри плееры вместе с наушниками. Возвращаться отсюда сегодня никто не собирается. — Знакомая песня, — хмыкает Уилл. Майк тянет его за руку дальше, по пути им попадается маленький мальчик в очках, но он не обращает на парней внимание, занятый поисками туалета. Ребята проскальзывают в спортзал, оставаясь чудом незамеченными, и сразу же ныряют на трибуны, отделенные от танцевального зала стеной из декоративного сияющего дождика. Уилл помнит, что к середине вечера кто-то из родителей принес с собой светомузыку, и теперь всё помещение заливает нежный розовый цвет. Конфетти продолжают падать с потолка, летать в воздухе: дети им бросаются, а кто-то гоняет кругами с хлопушками в руках. Уилл смеется, прикрыв рот ладонью. Он так чертовски счастлив сейчас. Dance, dance, dance, dance, dance, to the radio! — Гляди, как Дастина колбасит, — фыркает Майк. — А говорил, что не любит эту песню… — Она реально жутковатая, — Уилл склоняется к его уху, боясь, что их кто-нибудь услышат, хотя парни сидят на самом краю скамьи. На танцполе маленький Дастин со смешной, но крутой и модной, новой прической делает волну всем телом, видимо, радостный, что с ним потанцевала сегодня Нэнси. Девушка как раз стоит у чаши с пуншем, а рядом с ней, как и всегда, Джонатан, шепчет что-то на ухо и заставляет Нэнси смущаться. Майк, который взрослый, кривится, увидев это. Лукас ходит вокруг смеющейся Макс, изображая танец робота. Майк, Уилл и Джейн просто скачут на месте, отрываясь. Кто-то из детей бегает по залу, играя в догонялки, девчонки стоят кучками, слишком крутые, чтобы танцевать. Но родители, и даже учителя, пускаются в пляс. — Наша замдиректора, — удивленно указывает Уилл. Женщина под семьдесят лет держит свои туфли с каблуками в руках и танцует, заставляя молодую и слишком добросердечную мисс Марш двигаться вместе с ней, смущенно переглядываясь с мистером Хэнскомом. Психолог глаз от неё оторвать не может. — У Джейн платье красивое, — говорит Майк с улыбкой. — И у Макс. Глянь, какая прическа… — О, ты так расчувствовался, — Уилл берёт его за руку, он не может ничего поделать с тем, как сердце наполняется теплом и громко стучит. — Но почему именно Зимний Бал, Майк? Майк вздыхает. Кто-то опять стреляет из хлопушки, и дети визжат. — Тебе теперь не придётся танцевать с Джессикой… Или Дженнифер? — задумывается он. — В общем, мы мелкие уже натанцевались. И, если я правильно помню, скоро будет новый медляк. Так что вставай. — Нельзя, нас же заметят, — пугается Уилл. — Майк, мы хоть и не дети уже, но Нэнси тебя сразу узнает. — Да мы не здесь будем, — успокаивает его парень. — Давай руку. Они аккуратно проскальзывают обратно за дверь и оказываются вновь в коридоре. Здесь пусто, безопасно, но музыку слышно хорошо. Ровно на таком уровне, чтобы можно было и слышать друг друга. Майк высыпает на Уилла конфетти, набрав заранее охапки в карманы пиджака. — Ты такой красивый, — смеется он, хрюкая. Уилл щипает его за бок, немного обиженный, что костюм теперь сияет, как новогодняя ёлка. And now the end is near… — О, нет, — вздыхает Майк. — Кто поставил этот депресняк? — Химичка, — кивает ему Уилл. — Но песня романтичная… Они осторожно подходят к окнам в дверях, чтобы увидеть, как ненавистная Майком учительница потащила психолога танцевать с ней вместе медленный танец. А вот мисс Марш теперь стоит довольная и даже не скрывает, что смеется. Майк откашливается, отводит Уилла в сторону и кладёт руки ему на талию. Уилл с радостью обнимает его за шею, не против быть тем, кого ведут. Они покачиваются из стороны в сторону, не могут насмотреться друг на друга, пока сладкий голос Фрэнка Синатры нежно проникает в уши и будоражит что-то внутри. Песня такая мелодичная, даже немного рождественская. I’ve lived, a life that’s full… — Я не буду скучать по Апокалипсису, — признаётся Уилл. — По выживанию. Точно не буду. — Я тоже, — Майк кивает. — Но вот по тому, как горячо ты смотришься с дробовиком в руках… — Хочешь, чтобы я тебя ударил? — Уилл смущается и наступает ему на ногу специально. — Мы так много дрались за этот год. Только подумать, Майк, целый год, как мы живём все вместе. Я не представляю себе жизни без вас, ребята. Вставать утром и завтракать без Робин, которая приносит сладости из тайников и кладёт себе в кофе пять кубиков сахара? Не увидеть больше, как Стив моет свою машину и разговаривает с ней, думая, что никто его не слышит? Майк смеется и крепче сжимает пальцы на его талии. I planned each charted course — Each careful step along the byway… — Знаешь, перспектива снова спать в подвале — не так уж и плоха, — говорит Майк. — Никогда бы не подумал, что буду радоваться обшарпанному матрасу. Или макаронам пять дней из семи. — Четыре, — поправляет его Уилл. — По ощущениям все семь, — язвит Майк. — Или уборкам! Я клянусь, гоняться с мокрой шваброй за Лукасом по дому было самым весёлым, что я делал в жизни…. А помнишь, как мы с Дастином привязали щетки к подошвам тапок? — Я помню, как вас в первый раз заставили заняться стиркой, — фыркает Уилл. — И кто-то кинул старый красный носок в машинку… — Это вышло случайно! — обижается Майк. — Я же говорил! — А Стив ходил в розовых поло первые два месяца, — смеётся Уилл. — А помнишь, как мы планировали их с Эдди свадьбу? Вырезали их лица с неудачных фотографий и наклеили в свадебный каталог! — Ну, платье Эдди было хорошеньким, — признаётся Майк. — Но Стиву больше идёт розовый, чем белый, согласись. I've loved, I've laughed and cried, I've had my fill — my share of losing. В спортзале кто-то громко смеётся, и в следующую секунду двери открываются. Майк заслоняет Уилла собой, прижимая его к стене. Люди что-то обсуждают и проходят мимо них. Ребята вздыхают и, успокаиваясь, возвращаются, чтобы продолжить танцевать. — Я скучаю по Кадиллаку, — тихо говорит Уилл, уткнувшись Майку в плечо. — А я по своему лому, — Майк ухмыляется. — Он встретил лучший конец. Погиб в бою, как герой. Уилл закатывает глаза. — Спасибо тебе, что устроил всё это, — Уилл отрывается от него, чтобы поймать взгляд парня. — Правда, я так рад, ты не представляешь! Пусть даже всё пошло чертовски сильно не по плану… Мне нравится. Майк кладёт ладонь ему на щеку. Он держится, хотя в груди снова щемит, плакать не будет. Нельзя портить такой хороший день, такой чудесный момент. Хочется ещё немного, совсем чуть-чуть побыть счастливыми. — Уилл, я всегда хотел потанцевать с тобой на Зимнем Балу, — говорит Майк. — Конечно, я думал, что с Джейн — это будет правильно. Но если бы не все эти глупости и предрассудки, я бы танцевал с тобой. И поцеловал бы тоже тебя. — Ты можешь поцеловать меня сейчас, — Уилл игриво пожимает плечами. Майк наклоняется к нему и прикасается своими губами к чужим, нежно, почти что робко, они такие теплые, хоть и сухие, и искусанные у обоих. Они двигаются совсем аккуратно, а потом Уилл сильнее прижимает его за шею, углубляя поцелуй. Майк замирает, ошеломленный, он не был готов к такому напору от парня. Но он держит глаза закрытыми, старается ровно дышать, они в первый раз вот так, по-взрослому, целуются. Как ещё никогда не было. Уилл отрывается от него, его щеки горят красным, а глаза сияют. Майку кажется, что ни одно звездное небо не может мерцать также ярко. Он бы променял их сотни, миллионы из каждой вариации Вселенных, лишь бы глаза Уилла всегда вот так вот блестели для него. Наполненные жизнью и любовью. Yes, it was my way… Песня заканчивается, на последних аккордах её уже сменяет следующая, какой-то танцевальный хит. Уилл смотрит на него совсем не напуганный, будто ему всё по плечу, он ко всему готов. Но Майк точно знает, что к смерти нельзя быть готовым, он это понял ещё тогда, когда был под проклятьем Векны. — Ты хочешь что-нибудь ещё? — спрашивает у него Майк. — Мы можем ворваться в зал и выпить там весь пунш, заставить Джонатана нас сфотографировать на память, прикинемся второгодниками, может, не узнают… Это же всё равно всё исчезнет, так что последствий не будет. Или проберёмся в столовую? Украдём оттуда шоколадный пудинг? — Хэй, — Уилл берёт его за руку и крепко сжимает. — Я думаю, этого хватит. Всё вышло просто чудесно… Времени прошло и так много, Майк. Теперь пусть она меня заберёт. Майк знает, что Паучиха наблюдает за ними, чувствует, куда бы они ни пошли, где бы ни оказались и когда. И, конечно, она слышит Уилла. Он прижимает его к себе покрепче, Уилл кажется таким маленьким сейчас, что Майк легко смог бы спрятать его в своих руках и никому не отдавать. Он мог бы угнать чью-нибудь машину, посадить этого придурка туда силой и увезти далеко-далеко от всех проблем. Но он знает, что так нельзя. И это чертовски несправедливо. — Мы ещё встретимся, — тихо говорит Уилл, уткнувшись мокрым носом в его шею. — Обещаешь? — спрашивает Майк, вдыхая запах его волос и фруктового шампуня. — Обещаю. С каждой следующей секундой, с каждым щелчком, что издаёт стрелка часов, тикающих на запястье Уилла, или тех розовых с Хэллоу Китти, что всё ещё на руке у Майка, тело парня становится будто легче. Уилл постепенно слабеет, пока Майк продолжает прижимать его к себе, ноги его подкашиваются, и вот он уже совсем не в силах стоять. Майк не может оторвать его от себя, тот вцепился крепко, да и так страшно самому заглянуть в лицо любимого человека и увидеть там ничего. Просто расслабленные мышцы, прикрытые глаза, не услышать его дыхания. Майк садится на пол, держа Уилла на руках, позволяя ему спокойно уснуть. За дверями продолжаются танцы. В окне мелькает чьё-то глянцево-розовое шуршащее тканью платье… А затем всё вокруг накрывает мягкая яркая вспышка. В воздухе пахнет грозой.