***
Следующим утром Сонхун просыпается от того, что яйца Черныша тычутся ему в лицо. Он кричит. Черныш пукает. Он кричит громче. Пёс издаёт лай, подозрительно похожий на злобный гогот, прежде чем спрыгнуть с его кровати. Сонхун драматично закутывается в одеяло, подходит к окнам своей спальни, раздвигает шторы и смотрит вниз на шумный город. Из окна он пока не прыгает. Вместо этого он следует своему обычному утреннему распорядку: проводит часовую тренировку, поддерживает зрительный контакт со Снежком через стеклянные дверцы душевой, прерывает купание, чтобы убедить собаку не пить из унитаза, возвращается в душ, плачет, две минуты медитирует, выходит из душа, затем одевается, игнорируя звонок от своего секретаря, прослушивает записанное занудным тоном голосовое сообщение от Джея. Входит в гостиную. Взглядом пытается убедить собак отступить, когда приходит время их очередной битвы. Между Сонхуном и обувной полкой примерно метр. Собаки сидят в полуметре от него, прямо посередине. Чтобы добраться до полки, ему нужно не только двигаться достаточно быстро, чтобы оказаться возле неё первым, но и суметь удержать зверюг на расстоянии, когда они попытаются укусить его за лодыжки. Ничего сложного, правда ведь? Он делает вдох. Собаки продолжают коситься на него. В глазах Снежка появляется опасный блеск. Белая собака прижимается телом к полу, медленно виляя хвостом. Сонхун копирует его позу, сгибая ноги в коленях, а затем перепрыгивает через засранцев, влетая в обувную полку с диким грохотом. Ботинки, тапочки и остальная обувь разлетаются в стороны. Он прижимает к груди кроссовки от Баленсиага и отползает назад, пока не упирается спиной в стену, когда адские создания набрасываются на него, клацая зубами и бешено лая. Он вытягивает руку, готовый потерять пальцы ради спасения кроссовок, когда раздаётся звук. Звонок в дверь. Собаки замолкают. Как загипнотизированные, они одновременно поворачивают морды к двери. Сонхун быстро натягивает обувь, поправляет пиджак и приглаживает руками волосы, прежде чем выйти к своему спасителю. Няни для собак определённо не должны быть такими горячими. Они должны быть замученными работой, придурковатыми экоактивистами-веганами, которые носят джинсы с дырками и старые футболки. Но этот человек превзошёл все его ожидания. Да, на нём тоже драные джинсы, но они плотно обтягивают длинные, стройные ноги, подчёркивая каждый их изгиб и облегая бёдра чёрной тканью как вторая кожа. Да, на нём выцветшая футболка с ДЖАСТИНОМ БИБЕРОМ, но Сонхун даже не может его за это осудить, потому что «Boyfriend» — абсолютный (пусть и кринжовый) хит и единственная песня, которая стоит у него на репите во время кардио-тренировок. Футболка настолько старая и заношенная, что растянутый воротник обнажает оливкового цвета ключицы и грудь, слегка загоревшие за долгие часы пребывания на улице. На коже несколько веснушек. Он насчитывает четыре, прежде чем его взгляд поднимается к лицу гостя, пройдясь по пухлым розовым губам, высокому носу и точёным чертам — острым, как кончик лезвия ножа, — чтобы остановиться на самой красивой паре карих глаз, которые он когда-либо видел. Они как будто сделаны из янтаря, с маленькими золотыми крапинками, разбросанными по радужке. Он не реальный. Не может быть, чтобы кто-то такой существовал на самом деле. Сонхун встречал много красивых людей, но этот парень — это просто оживший Адонис. Парень открывает рот и голосом ангела произносит: — Привет. Я Хисын из «Щенки и лапы». Ваш пёс — наш вопрос. Я здесь, чтобы развлекать Снежка и Черныша, пока вас не будет. Не прерывая зрительный контакт, он монотонно добавляет: — Гав-гав. Сонхун окидывает его долгим взглядом. И правда — гав-гав. Его рот сам по себе растягивается в ухмылке, прежде чем он успевает себя остановить. Он отходит в сторону, пропуская парня в квартиру. — Спасибо, что пришёл. «Спасибо». Какое странное слово. Он уже не может вспомнить, когда в последний раз его использовал, но сейчас оно соскользнуло с кончика его языка как по маслу. Хисын не обращает на него никакого внимания и заходит внутрь, обхватив рукой собственное плечо. Надо же, какой угрюмый малыш. Судя по всему, ему чуть больше двадцати. Сонхун не припомнит, чтобы был таким хмурым в этом возрасте. Хотя, Сонхун вообще мало что помнит об этом периоде. Если он не напивался в Сеуле, то выходил из паба в Лондоне или из клуба в Нью-Йорке, спотыкаясь о собственные ноги. Слишком много городов. Слишком много людей. Слишком мало воспоминаний. Лицо Хисына сразу же меняется, когда он замечает собак. Его янтарные глаза моментально становятся ярче. — Приве-е-е-е-т. Одно-единственное слово. Тихое мурлыканье, от которого давно охладевшая штука в груди Сонхуна снова начинает биться. — Привет, ребята. Как вы тут? Какие большие славные крепыши. Боже, как мило. — Они немного дикие, так что… Сонхун разворачивается. Собаки уже валяются у Хисына в ногах. Они практически светятся от его прикосновений и радостно тявкают, когда он чешет их за ушами и проводит руками по животикам. Они крутятся на полу, довольные и послушные, податливые, как глина в руках Хисына. Сонхун никогда не видел их такими. Даже, когда они были с Джейком. Хисын, кажется, чувствует себя как дома, он возится с ними на полу, полностью расслабившись. Сонхун хочет остаться. Сонхун хочет за ним понаблюдать. Он хочет ощутить эти умелые руки на своей коже и попробовать эту улыбку на вкус своим языком… — Разве тебе не нужно идти на работу? Он проверяет время. Всё в этом мире против него. В этом нет никаких сомнений. — Да, точно. Давай я оставлю тебе свой номер, просто на случай, если что-нибудь... — У меня есть твой номер, — перебивает Хисын. Его голос такой приятный. Как пение ангелов. — Мне дали его в агентстве. Сонхун кивает. Конечно. В этом... в этом есть смысл. Это слегка не вписывается в его планы завязать разговор, отправив себе сообщение с телефона Хисына, но это просто означает, что ему придётся приложить чуть больше усилий. — Да, — говорит он, пытаясь избавиться от чувства разочарования. — Конечно. Круто. Хисын кивает. — …Круто. Они продолжают смотреть друг на друга. В голове Сонхуна проносится мысль, что это похоже на тот самый момент из типичной романтической дорамы. Хисын поджимает губы и опускает взгляд в пол. — Ты… Эм… Так ты уходишь или..? — Да. Да, конечно. Напиши мне, если что-нибудь понадобится. Буквально что угодно... — Ага. Да. Конечно. Круто. — Круто, — повторяет Сонхун. Он понимает, что звучит как какой-то идиот и разворачивается, чтобы уйти. Ещё одно «круто» вырывается из его рта прежде, чем он успевает себя остановить. Его щёки пылают, а в груди всё сжимается, когда он выходит из квартиры. Впервые за долгое время он уходит на работу без единой царапины и не покрытый собачьими слюнями. Он на десять минут опаздывает на собрание акционеров, но ему плевать. Все его мысли дома, они заняты одним прелестным созданием, которое, видимо, является каким-то заклинателем собак. В тот день Сонхун почти ничем не занимается. Джей готов его убить. Но Джей ведь не генеральный директор, поэтому кого это волнует? Он задаётся вопросом, любит ли Хисын шоколад. Сонхун может совершенно «случайно» получить коробку конфет в качестве «подарка на работе», который «ему не сильно нужен». Тогда он сможет «не захотеть, чтобы он пропал зря» и вручить его парню. В каком виде ему появиться в квартире, когда он вернётся? Может, стоит слегка завить волосы? — Сэр, стажёры решили объединиться в профсоюз и... — Уволь их всех, закажи мне коробку конфет от «Ферреро Роше» и позвони моей стилистке. Она нужна мне здесь. Прямо сейчас. Он накручивает прядь на палец, хмурясь. — Мне пора обновить причёску.***
Сонхун возвращается домой с новой стрижкой, букетом цветов и коробкой с двадцатью четырьмя трюфелями. Он проскальзывает внутрь квартиры, одетый в лёгкий, полностью расстёгнутый пиджак, и, имитируя выражение лица Джеймса Дина из фильма «К востоку от рая», уверенной походкой направляется к гостиной. Собаки всё ещё живы. Он не уверен, испытывать ему облегчение или расстраиваться. Они даже не поднимают на него глаза и продолжают смотреть исключительно на Хисына, который стоит над ними с резиновой пищалкой в форме косточки в руках. — Прыжок, — говорит он в своей милой манере. — Давайте покажем папочке, чему вы сегодня научились. Сонхун давится воздухом. Сохраняя в памяти этот фрагмент для своих будущих фантазий, он внимательно наблюдает за тем, как Хисын повторяет команду. Собаки одновременно подпрыгивают, пытаясь ухватить игрушку зубами. Им удаётся дотянуться до неё, и они оба рычат, когда она падает на пол. — А теперь, — они снова обращают внимание на Хисына. Его карие глаза мерцают, на губах появляется намёк на улыбку. — Сидеть. Собаки сразу же выполняют команду. Это чудо. Сонхуну кажется, что он спит, но затем Хисын поворачивается, чтобы взглянуть на него и одаривает широкой улыбкой, заставляя Сонхуна вздрогнуть, как будто его ущипнули. Хисын опускается на колени, награждая маленьких чудовищ поглаживаниями, и радостно бормочет: — Хороший мальчик. Умница. Вы оба отлично справились. И Сонхун не может перестать думать о том, что это он сейчас должен быть на полу и получать похвалу. Он даже готов надеть ошейник и маленькие собачьи ушки, если потребуется, прицепить хвост к своему ремню сзади и... — Ты к кому-то собираешься сегодня? Он не может насмотреться на Хисына. Сонхун не помнит, когда он в последний раз был настолько поражён чьей-то внешностью, что у него перехватывало дыхание. Он сомневается, что такое вообще когда-то с ним случалось, на самом деле. Он встречал много красивых людей и моделей, но Хисын… Хисын… Даже с налипшей на его футболку с, прости господи, ДЖАСТИНОМ БИБЕРОМ собачьей шерстью и блестящей от слюны шеей Хисын… У него правда нет слов, чтобы это описать. По крайней мере, пока что. Может быть, когда-нибудь он сможет их найти. — Ох, э-э, нет. Я, э-э, — заикается он. Сонхун никогда раньше не заикался. — Я получил это на работе. Технически это не ложь. — О? Значит, кто-то пригласил тебя на свидание? Поздравляю. — Нет. Нет. Я абсолютно свободен, — он как можно сильнее выделяет голосом последнее слово. На случай, если этого было недостаточно, он продолжает: — Меня вообще тяжело кому-то заинтересовать. Хисын прищуривается. Сонхун хочет сфотографировать его таким, но тогда он будет выглядеть как какой-то маньяк. — Так значит, ты у нас сердцеед. Блять. Ладно. Ладно. У него всё под контролем. Сонхун протягивает подарки. — Возьми. — Я не люблю сладкое. — Там есть конфеты с горьким шоколадом. Они снова смотрят друг на друга. Сонхун искренне надеется, что по нему не заметно, в каком он сейчас отчаянии. Хисын поджимает губы, как будто пытается скрыть выражение своего лица. В итоге он опускает взгляд на цветы, и янтарная радужка прячется в тени его длинных тёмных ресниц. — Хорошо. Я… На его щеках появляется румянец. — Хорошо. Он забирает подарки. Сонхун рассчитывает его, оставляя гораздо больше чаевых, чем необходимо, засовывая крупные купюры в более мелкие, чтобы он не заметил, пока не станет слишком поздно. Хисын уходит, точнее, пытается это сделать. Собаки осознают, что происходит, как раз в тот момент, когда он тянется к двери. Черныш первым подбегает к нему, прикусывая за лодыжку, и пытается затащить обратно в квартиру. Снежок присоединяется к своему брату, начиная атаку на джинсы Хисына. — Сидеть, — командует Сонхун. Конечно же, они его не слушают. Но всё, что нужно сделать Ли Хисыну, это улыбнуться, похлопать своими красивыми карими глазами и наклонить голову с милым негромким: — Ребята, хватит. Сидеть. Я вернусь к вам завтра. И собаки уже на полу, подставляют ему животики. Хисын пользуется моментом и сбегает, не давая Сонхуну спросить, как он, чёрт возьми, это делает. В секунду, когда дверь закрывается, собаки снова вскакивают на лапы. Сонхун готов поставить деньги на то, что они корчат ему морды. Они смотрят на него с презрением, как будто это он тут ведёт себя как какой-то засранец. Посмеявшись над ним на своём собачьем языке, они сразу же убегают. Ни одна крупица любви, которую они дарили Хисыну, оказалась не предназначена для их настоящего владельца… Но всё в порядке. Он их понимает. Он бы тоже берёг всю свою любовь только для Ли Хисына. На следующий день Сонхун в полной готовности. На нём его лучший костюм, на запястье поблёскивают Ролексы, волосы зачёсаны назад и уложены гелем, а всё тело благоухает дорогим одеколоном. Это Сонхун в лучшей своей форме. Он никогда не пасовал перед трудностями раньше и не собирается делать это сейчас. Поэтому, когда он открывает дверь, он готовится увидеть за ней изумлённого Хисына с покрасневшими щеками и широко раскрытыми глазами. Восхищённого. Абсолютно поражённого видом такого горячего СЕО. Но он обнаруживает Ли Хисына с двумя банками «Рэд Булла» в руках, тёмными мешками под безжизненными глазами и следами от ручки на щеке. — Доброе утро, — он звучит так, будто умер. — Я Хисын из «Щенки и лапы». Я здесь, чтобы развлекать Снежка и Черныша. Гав-ав..! Он не успевает завершить второе «гав», потому что собаки набрасываются на него, требуя внимания. Он справляется с ситуацией лучше, чем это бы сделал кто-нибудь другой. Отставив банки на безопасное расстояние, он обхватывает собак руками, позволяя им облизывать своё лицо и наваливаться на него всем телом. Он улыбается, и Сонхуну кажется, что он увидел первое весеннее солнце. Он чувствует, как что-то взрывается у него в груди. — Зачем тебе «Рэд Булл»? — спрашивает он, заставляя Хисына оторвать взгляд от собак и посмотреть на него. Хисын открывает банки и залпом их осушает, встряхивая головой, как будто это поможет энергетику начать действовать быстрее. В итоге это действие только заставляет его волосы растрепаться, делая похожим на милого птенца. (Сонхун мысленно визжит как девочка-подросток.) — Извини. Он сминает банку своими тонкими пальцами. — Я работаю в две смены и приехал сюда прямо от предыдущего клиента. Но это никак не повлияет на мою работу, правда. — Тебе нужно поспать. — А? Нет-нет. Я в порядке. Я справлюсь. Сонхун помогает ему подняться. Хисын немного нетвёрдо стоит на ногах. Нельзя сказать, виноват ли в этом он сам или тот факт, что собаки ухватились за его бёдра и тащатся за ними, пока Сонхун ведёт его к дивану. Сонхун мало что помнит об учёбе в колледже, но он сразу узнаёт эмоциональное выгорание, когда его видит. В обычное время он бы только позлорадствовал или отпустил парочку язвительных комментариев. Но сейчас Ли Хисын страдает. А такие красивые люди не должны страдать. — Тебе нужно отдохнуть, — говорит Сонхун. — Просто… останься здесь. Я всё равно тебе заплачу. — О, я не могу... — Я серьёзно. Вот… В квартире Сонхуна столько подушек и кашемировых пледов, что он не знал, куда их девать. Наконец-то им найдётся применение. Сменная одежда. Полотенце. Он несёт всё необходимое в руках и кладёт на диван, пока Хисын смотрит на него широко раскрытыми и слегка затуманенными глазами. — Прими душ. Поспи. Закажи какую-нибудь еду… Он достаёт бумажник и, не отсчитывая, бросает на стол несколько купюр. — В конце улицы есть отличный ресторанчик со средиземноморской кухней. Они готовят потрясающие креветки с фетой. — Собаки... — Им нельзя. Неважно, как сильно они выпрашивают. У них есть своя собственная... — Нет, нет. Я не об этом. Хисын делает паузу. Сонхун видит, как двигается его челюсть, как розовеют щёки, прежде чем он отводит взгляд, одной рукой хватаясь за плечо. — Мне нельзя отдыхать. Я ведь на работе… — Они будут вести себя хорошо ради тебя. Всё будет отлично… Он позволяет себе небольшую вольность и присаживается на корточки, укладывая руку Хисыну на колено и одаривая его своей лучшей улыбкой, получившей когда-то награду от журнала (спасибо «GQ»). — Я тебе полностью доверяю. Он остаётся вознаграждён видом красивого розового румянца на щеках, застенчивой улыбкой и сладким, как мёд, «спасибо». Сонхун уже готов воспользоваться моментом и наклоняется ближе, но срабатывает его будильник, давая понять, что если он не уйдёт прямо сейчас, то даже близко не успеет прийти на работу вовремя. Он продолжает колебаться. Хисыну приходится буквально приказать собакам вытолкнуть его из квартиры. В итоге Сонхун садится в своё рабочее кресло только через час. Он не опаздывает, но и не приходит вовремя. Это неважно. Физически он здесь. Но его мысли возвращаются домой, к его сердцу, которое уютно устроилось в красивых руках Ли Хисына.***
Сонхун влюблён. Нет, даже не так. Он без ума. Он хочет узнать всё о Ли Хисыне. Он хочет знать, что он ест на завтрак, чем увлекается, что ему нравится, а что нет. Он бы подарил ему весь мир, если бы мог. Поэтому Сонхун превращается в кибер-сталкера. Он находит профиль парня на сайте агентства по присмотру за собаками и узнаёт там основное. Студент колледжа. Оба родителя — звёздные ветеринары, по стопам которых он намерен пойти. Простая информация, которая позволяет увидеть общую картину. Зато в Инстаграме можно найти кое-что поинтереснее. Ли Хисын учится в Сеульском Национальном Университете. Он на последнем курсе и скоро должен выпуститься. Он ходит выпить каждые выходные, без пропусков. На фотографиях с ним куча разных людей, но все они держат свои руки при себе. Это хорошо. Сонхун не любит делиться и особенно не любит с кем-то соперничать. Он возвращается домой к Хисыну, спящему на его диване, одетому в его одежду, с его собаками, устроившимися возле дивана и охраняющими его сон. Собаки смотрят на Сонхуна так, будто он тут незваный гость. Ему приходится передвигаться на цыпочках в своём собственном доме, беззвучно скользя носками по полу. Но в тот момент, когда Черныш решает, что Сонхун оказался непозволительно близко, он издаёт оглушительный вой, которого более чем достаточно, чтобы заставить Снежка к нему присоединиться. Они лают на него, становясь всё агрессивнее с каждой секундой. Конечно же, это приводит к тому, что Хисын просыпается. Он выглядит как ожившая мечта. Его тонкие конечности слишком маленькие для футболки и джоггеров Сонхуна, а чёрный цвет одежды ярко контрастирует с его кремовой кожей, пока он сворачивается на диване калачиком, пытаясь с тихим стоном ухватить остатки сна. Проходит мгновение, сопровождающееся короткой дрожью, которая проходит по его телу, прежде чем густые ресницы трепещут и он открывает свои карие глаза. (Сонхун уже не слышит собачий лай, только этот тихий вздох с приоткрытых розовых губ.) — …Привет, — выдавливает он, потому что ему становится очень трудно подобрать нужные слова. Ли Хисын улыбается ему, и это всё равно, что увидеть солнце после нескольких недель дождя. Ему нужно сказать что-то умное, но его язык отяжелел во рту, а по лицу разливается странный жар. — Привет, — отвечает Хисын. Его голос как прохладная вода в оазисе, и Сонхун ощущает себя так, будто он много лет бродил по жаркой пустыне. Проходит некоторое время, они продолжают смотреть друг на друга, изучая и пытаясь понять причину возникшего между ними напряжения, растянувшегося невидимой нитью, которая тянет их друг к другу… — Вот чёрт! Сколько времени? Я опоздаю на занятия! Хисын подскакивает, отгоняя собак с дороги, пока собирает вещи. Плед, которым он укрывался, сваливается на пол, и Сонхун подбирает его. — Давай я отвезу тебя. — Нет-нет. Всё в порядке. Эм. Он выглядит очаровательно в своей застенчивости, краснея лицом, пока пытается обуться. — Спасибо тебе за всё. И прости за беспокойство. Хисын выбегает за дверь прежде, чем Сонхун успевает его поймать. Он никогда раньше не испытывал такой ненависти к виду собственной закрытой двери. Сейчас, стоя посреди своей гостиной с кашемировым пледом в руках, он ничего не хочет так сильно, как разнести всё к чёртов... Он принюхивается. Смотрит вниз. Снежок заканчивает гадить на его домашние тапочки. Сонхун сожжёт дотла весь этот мир и всё, что в нём есть.***
Ли Хисын появляется у его двери на следующий день, держа чистую и аккуратно сложенную одежду, которую ему одолжил Сонхун. Он низко кланяется раньше, чем Сонхун успевает понять, что вообще происходит. — Я приношу извинения за своё вчерашнее поведение. Это было непрофессионально. А затем, с запозданием добавляет: — Гав-гав. — Тебе не нужно вести себя со мной как профессионал. Он думает, что на этом инцидент будет исчерпан, но Хисын начинает вести себя странно. Он излишне сдержан и напряжён. Как будто они всего лишь незнакомцы, которые только что встретились, а не люди, которые уже далеко продвинулись в стадиях отношений «незнакомцы — друзья — возлюбленные». Если Хисыну нужно личное пространство, то это нормально. Сонхун не собирается на него давить. Да, он… он спокоен. Он идёт на работу, как и в любой другой день. Ничего особенного. Он в порядке. Он полностью сосредоточен на всех своих встречах и, конечно же, не думает о том, как Хисын опустил голову под углом сорок пять градусов этим утром, чтобы не смотреть ему в глаза. Если он проводит весь свой обеденный перерыв, думая о том, как Хисын нервно закусывал нижнюю губу, пока он не ушёл — явный признак напряжения, — то всё хорошо. Он ведь не на рабочем месте. Если он тратит десять минут на то, чтобы заказать доставку дорогущего сета суши на адрес своей квартиры, то всё в порядке. Он ведь запер дверь своего кабинета, прежде чем позвонить. Никто бы не смог его услышать. Но каким-то невероятным образом Джей всегда всё знает. Он входит в кабинет. У него есть ключ. Тот болтается на цепочке у него на бедре, весело позвякивая в противовес ледяному взгляду Джея. Сонхун не может видеть, как эти тёмные глаза внимательно разглядывают его, но может ощущать на себе их взгляд. Кажется, как будто зимний ветер бьёт ему прямо в лицо. Всё будет в порядке, если он не будет поднимать глаза. Ничего не случится, пока он будет продолжать чиркать ручкой на этом случайном клочке бумаги... — Мы с тобой оба знаем, что ты ничего не делаешь. — Мне надо разобраться с важными документами... — Это меню из «Нобу». Он приближается в три быстрых шага, стуча каблуками лоферов от Гуччи по полу, а затем монотонным голосом продолжает: — Помимо каких-то случайных каракуль ты нацарапал Ли Хисын, Ли Сонхун, Пак Хисын, Хихуны, Сонсыны… Сонхун прикрывает лист руками, укладывая на них своё пылающее лицо. Джей само терпение. Он просто спокойно стоит на месте и ждёт, пока его босс не издаёт долгий громкий стон и отрывается от стола. Сонхун опускает руки по бокам, вытягивает длинные ноги, позволяя своей заднице наполовину соскользнуть с кресла, и смотрит наверх, на лампы над ними. — У меня… возможно, у меня есть проблема. — Отразится ли эта проблема на моей зарплате? Он пронзает Джея уничтожающим взглядом. Его секретарь даже не ведёт бровью, прищуривая глаза и глядя на него в ответ. — Деньги правят всем в этом мире, — говорит он, пожимая плечами. Сонхун выгибает бровь. — Больше денег, больше проблем. — Это относится только к руководителям компаний, а не к простым сотрудникам, — отвечает он, подходя к окну, разделяющему кабинет Сонхуна и остальной офис, и прислоняясь к нему со скрещёнными на груди руками. Его глаза сканируют Сонхуна сверху вниз и взгляд смягчается. Джей вздыхает, и в этот момент они оба перестают быть коллегами по работе и снова становятся соседями по общежитию в колледже, которые сидят на диване и обсуждают идиотов, с которыми ходят на пары. — По шкале «Секса в большом городе», — начинает Джей, — насколько велика проблема? — Кэрри Брэдшоу. — Оу. Значит, он тебе действительно нравится. Кто это? Я не узнаю имя, значит, он не знаменит… Адвокат? СЕО? Нет, нет, такие же пугающие альфачи не в твоём вкусе. Джей снова прищуривает глаза и высовывает изо рта кончик языка, как обычно делает, когда напряжённо думает. Сонхун позволяет ему внимательно себя разглядывать. — Модель? — говорит он через какое-то время. — Нет, подожди, ты сказал, что больше никаких моделей после Сону… Актёр? Сонхун решает избавить своего друга от страданий. — Он выгульщик собак. Он… он следит за собаками Джейка. Наступившей тишины достаточно, чтобы они могли слышать офисный шум за стеклом. — …О, — тихо и без эмоций. Сердце Сонхуна сжимается. — Я понял. Джей на него не смотрит. Он постукивает стилусом по своему планшету и молчит. Он не смотрит на экран, сосредоточенно наблюдая за тем, что происходит за стеклом с лёгким прищуром. Его губы приоткрываются, словно для того, чтобы что-то сказать, а затем снова смыкаются, сжимаясь в тонкую линию. Он издаёт звук, который Сонхун не может расшифровать. А затем разворачивается, чтобы уйти. Прямо перед дверью он останавливается и добавляет: — Я бы выбрал Хихуны. СМИ это точно подхватят. Оно звучит лучше остальных. Короткая пауза, а затем тихое, как шёпот прохладного летнего ветерка: — Удачи, сэр.***
Одним утром Хисын появляется в ужасном состоянии. Его карие глаза выглядят потускневшими, покрасневшими и сонными, пока он смотрит на него, медленно моргая. В дрожащих руках у него по банке «Рэд Булла». — П-привет, я Хисын из «Щенки и лапы». Ваш пёс... — Что случилось? — прерывает его Сонхун, утягивая внутрь в надежде, что это поможет ему перестать дрожать, как собака, которую оставили на холоде. — Я хочу, чтобы всё закончилось, — говорит Хисын тоскливым монотонным голосом. А затем добавляет: — Гав-гав. Больше он ничего не объясняет. Вместо этого он идёт прямо к дивану, предварительно сняв обувь. Он падает на него лицом вниз с долгим протяжным стоном. Сонхун с отвращением смотрит на банки с «Рэд Буллом» и решает приготовить им нормальный завтрак. Начать он решает с минералки. Он идёт на хитрость, быстро меняя «Рэд Булл» на «Сан Пеллегрино», и проскальзывает обратно на кухню, прежде чем его заметят. — Какие-то проблемы дома? — спрашивает он, выливая химозную отраву в раковину. Долгое протяжное «м-м-м-м» — единственный ответ, который он получает. Судя по всему, отрицательный. — Тогда работа? Ещё один долгий, полный страдания стон. — Учёба? — предполагает Сонхун. В ответ тишина. Он поворачивается. Лицо Хисына скривилось, губы поджаты, а глаза выглядят усталыми. Он делает глоток воды и со стоном опускает голову между колен, запуская руки в волосы. — Если я не сдам экзамен по макроэкономике, то не выпущусь, — признаётся он тихим голосом. Его прорывает, как плотину, и слова начинают литься из него потоком, тон становится всё более и более отчаянным по мере того, как он продолжает. — Но у меня ужасная математическая тревожность, так что я ни за что не сдам, как бы ни старался, но мне нужен этот экзамен, хотя в этом нет никакого смысла, потому что я учусь на ветеринарии… — Позволь мне помочь, — предлагает Сонхун, не раздумывая. Он ни о чём не жалеет. Даже когда Хисын смотрит на него в замешательстве. — У меня диплом по специальности «Экономика и Бизнес». Я окончил даже грёбаную магистратуру. А ещё я крутой СЕО, помнишь? Хисын всё ещё смотрит на него с сомнением в глазах. Он кусает нижнюю губу, и Сонхуну хочется погладить её большим пальцем. — Я позову тебя, как освобожусь, — тихо говорит он. — Сегодня я поработаю из дома. Позже можем заказать еду. И, эй, я всё равно тебе заплачу. — …Ты не обязан мне платить. Успех. Боже, существует ли в этом мире что-то слаще этих слов? Один телефонный звонок Джею, и всё улажено. Сонхун снимает свой дорогой пиджак и развязывает галстук. Ли Хисын уже принял душ и надел его одежду, почти утонув в спортивках и толстовке из альма-матер Сонхуна. Сонхун может наблюдать за тем, как карие глаза Хисына обводят его руки, когда он закатывает рукава. Он может наблюдать за тем, как тот ест лепёшки в своей странной манере. Он отщипывает кусочки, как птичка. Берёт кусочек, намазывает на него капельку сливочного сыра и кладёт в рот. Это какое-то безумие. Сонхун так влюблён. Настолько, что он открывает свой ноутбук и копается в старых «Гугл Документах», находя там свои заметки десятилетней давности. Ли Хисын не глупый. На самом деле он очень умён. Но ему мешают его собственные эмоции. Тревоги. Сонхун видит это по тому, как он замирает на месте. Как начинает нервно потирать своё плечо и покусывать губу. Поэтому Сонхун открывает бутылку вина в одиннадцать утра для создания нужной атмосферы. Он позволяет Хисыну сделать перерыв и просмотреть его старые записи, чтобы выбрать то, что он знает. К полудню они уже навеселе, а к часу дня валяются на полу, окружённые бумагами, маркерами и проводами от ноутбука. Сонхун присоединяется к рабочему совещанию по видеосвязи, но в этом нет никакого смысла. Он всё равно всё время отвлекается. (Как же Сонхун влюблён.) Он проводит всё совещание, разглядывая Хисына. Когда он завершает звонок, в его голове ноль новой информации, зато теперь он может спокойно нарисовать профиль Хисына по памяти, так что это того стоило. Сонхун планировал заказать им суши. Он собирался вызвать шеф-повара домой, чтобы тот готовил прямо на их глазах, но Хисын убеждает его отказаться от этой идеи. — Тебе нужно попробовать настоящую еду, — решительно заявляет он, что-то записывая. — Типа бургеров и картошки фри. — Бургеры и картошка фри — это не настоящая еда. — Это настоящая еда для души, — настаивает Хисын. — Для поднятия настроения. Какой же он иногда ребёнок. В итоге они делают заказ в Маке. Сонхун не может вспомнить, когда в последний раз ел что-то настолько жирное и странное. Он длительное время внимательно следил за своим питанием. Годы труда идут насмарку с первым брусочком картошки фри, попадающим ему в рот. Но, если честно, он не возражает. Он не обращает внимания на то, была ли картошка чересчур солёной или было ли в его бургере слишком много соуса. Он слишком занят наблюдением за смеющимся Хисыном, пытающимся спасти свою еду от собак. Сонхун приходит ему на «помощь», но на самом деле это просто предлог, чтобы обхватить его руками. Чтобы поднять его и перекинуть через плечо, придерживая одной рукой, а другой отгоняя собак. Хисын всё это время громко смеётся, продолжая засовывать себе в рот картошку, пока они играют в эти странные догонялки с собаками. По большей части с Чернышом. Снежок в последнее время стал ленивым, гавкая на него вполсилы и кусая не так больно, как раньше. Он сидит и наблюдает за ними с важным видом, как будто они какие-то шуты, которых позвали для развлечения короля этой квартиры. Он отказывается выходить на прогулку, когда Хисын идёт выгуливать Черныша, и остаётся с Сонхуном, пристально на него глядя, пока тот пытается разобраться в квартальном отчёте. Но ничего больше не делает. Впервые за долгое время в доме воцаряется покой. Комфорт и спокойствие. Сонхун был бы рад прожить так остаток своей жизни. Есть что-то приятное в этом томительном ожидании. У него щемит в груди при мысли о том, что он вот так будет ждать чьего-то возвращения домой. Лёгкая вибрация появляется во всём его теле, когда дверная ручка наконец поворачивается, и в квартиру с горящими глазами и раскрасневшимися щеками входит Хисын, дарящий ему короткую улыбку, прежде чем наклонить голову. Да, понимает Сонхун, наблюдая за тем, как парень присаживается на корточки, чтобы отстегнуть от ошейника Черныша поводок, он был бы совсем не против такой жизни. Ещё четыре часа ему приходится освежать воспоминания о занятиях, которые он посещал на последнем курсе университета. Ещё четыре часа он боком прижимается к боку Ли Хисына, наслаждаясь исходящим от его тела тонким ароматом бергамота и жасмина, оставшимся на его волосах после использования шампуня Сонхуна. Он запоминает каждую деталь его образа и выжигает его имя на своём языке. Шесть часов вечера наступает слишком быстро, но к тому времени Хисын уже слишком устал, чтобы продолжать волноваться из-за экзамена. Теперь его волнение сменяется раздражением. Каждый раз, когда он хотя бы мельком видит свои конспекты, его левый глаз начинает дёргаться, а губы мило надуваются. Сонхун пытается убедить его «сделать перерыв», посмотреть с ним «Ведьмака» и поесть еды из доставки. Конечно же, это всего лишь уловка, чтобы заполучить парня в свои лапы, провести с ним побольше времени и, возможно — только возможно, — поцеловать его, пока на экране будут умирать люди. Но Ли Хисын ужасно проницателен. Сонхуну решительно — но вежливо — отказывают с понимающей улыбкой и искорками веселья, танцующими в карих глазах. Он настаивает на том, что ему пора идти. Что ему нужно немного отдохнуть перед экзаменом. Сонхун может вести себя как джентльмен, когда ему хочется. Поэтому он провожает Хисына до двери, продолжая давать ему советы по поводу экзамена. — Ты умный, — говорит он, поправляя воротник рубашки, которую одолжил Хисыну. Хисын в ней почти утонул. Очаровательно. — Просто будь уверенным в себе. Помни, что экономика существует для обмана бедных людей. И... — Нет никакого свободного рынка, — заканчивает Хисын с усталой, но довольной улыбкой. — Невидимая рука всё равно подстроит систему под интересы элиты. Понял. Сонхун тянется руками к его лицу. Он проводит большими пальцами по румяным щекам Хисына, моля бога, чтобы волнение от ощущения тепла в его груди никак не отразилось на его лице. — Ты всё знаешь, — он никак не может сдержать нежность в голосе. — У тебя всё получится. Тихое «спасибо» от Хисына едва громче шёпота. Звук, который Сонхун запоминает, чтобы проигрывать в своей голове снова и снова, когда останется один. Они смотрят друг на друга. Связанные тонкой невидимой ниточкой. Сонхун позволяет своим пальцам скользнуть вниз к челюсти Хисына. Он чувствует, как дыхание Хисына сбивается. Видит, как трепещут его ресницы и как приоткрываются губы. Он продолжает медлить, не до конца уверенный в том, что всё понял правильно. Но решение нужно принять. Решение, которое может всё разрушить, либо позволит ему получить всё, чего он хотел. Никто из них так и не успевает ни на что решиться. За них всё делают собаки. Сонхун слышит тяжёлое дыхание ровно перед тем, как кто-то из них толкает его сзади, заставляя завалиться вперёд. Кончики их с Хисыном носов соприкасаются, их губы встречаются, а внутри у него взрываются фейерверки. Хисын издаёт вздох, но сразу же отвечает на поцелуй, поднимая руки и обнимая Сонхуна за шею. Становится жарко. Огонь желания пробегает по его коже, когда он проводит кончиком языка по нёбу Хисына. Его вкус похож на вкус красного вина — такой же насыщенный и терпкий. Сонхун сразу же решает взять от ситуации всё, поэтому опускает руки на ягодицы Хисына и сжимает половинки, просто чтобы узнать, отличаются ли на вкус его стоны. Хисын так и не даёт ему возможности узнать, отреагировав только тихим хрипловатым смехом, похожим на звон колокольчиков. Сонхун клянётся, что это одна из самых сексуальных вещей, которые он когда-либо слышал. Он отстраняется и толкает Хисына назад, пока тот не прижимается спиной к стене, обнажая шею, чтобы Сонхун мог прижаться к ней, прикусить зубами и сразу же зализать укусы языком. Хисын весь пахнет им. На его коже остался аромат его одеколона. Всё, что на нём надето, принадлежит Сонхуну, и он солгал бы, если бы сказал, что его это не заводит. Совсем немного. — Вот блять! Сонхун отпускает его, тихо посмеиваясь. — Какой ты чувствительный. Он тут же получает пощёчину от реальности. — Нет. Нет, я не об этом. Снежок рожает! У неё скоро будут детки! Нет ничего более несексуального, чем услышать, что твоя собака рожает на твоём изготовленном на заказ ковре от Версаче. Том самом, ради которого ты специально летал на производство в Италию. Он чувствует, как его член съёживается. Как будто усыхает. Готовясь окончательно отвалиться, когда Ли Хисын выскальзывает из его объятий и направляется к белой собаке, которая воет во всё горло. Сонхун даже не знал, что Снежок — это она. Он никогда не обращал внимания на причиндалы своих собак, но сейчас её буквально выставлены на всеобщее обозрение... Вот блять. Бляяяяяять. Господи, он выбросит этот ковёр на помойку и позвонит Донателле утром. Чёрт. — Она уже давно беременна. Хисын поворачивается, чтобы посмотреть на него. Сонхун пытается скрыть своё отвращение за натянутой улыбкой. — Ты разве не знал? Он отрывает взгляд от этих ярких карих глаз и смотрит на маленькую пушистую стерву, выталкивающую из себя своё адское отродье посреди его гостиной. Снежок смотрит на него в ответ. И подмигивает. Сонхун подумывает о том, чтобы вышвырнуть её на улицу прямо посреди родов. Но потом вспоминает, что за ним наблюдает Ли Хисын и отбрасывает эти мысли. Черныш издаёт низкое рычание позади него. — Я звоню грёбаному ветеринару, — бурчит Сонхун, готовясь к тяжёлой ночи.***
В итоге ветеринара вызывает Хисын. Оказывается, что иметь родителей-ветеринаров на случай таких своеобразных ситуаций очень полезно. Мать Хисына приезжает к нему в квартиру, появляясь сразу в медицинском халате, с набором своих медицинских инструментов в одной руке и двумя банками «Рэд Булла» в другой. Каков сын, такова и мать. Только эти двое восприняли это как-то совсем буквально. Сонхун наблюдает за тем, как она берёт нож, вонзает его в банку, пробивая в ней отверстие, прижимает её ко рту, быстро опустошая, а затем сминает о собственный лоб и хлопает в ладоши с криком «Всё! Погнали!». В тот момент Сонхун понимает, что она точно не обычная смертная женщина. Мать Ли Хисына — точная копия своего сына. Или… наоборот. Они могли бы сойти за близнецов с их одинаковыми тёмными волосами и яркими карими глазами. Они оба высовывают языки, когда на чём-то сосредоточены, в данном случае на том, чтобы уверенными умелыми руками вытаскивать из окровавленной утробы Снежка пищащих щенков один за другим. У них обоих острые черты лица, как у тех охренительно красивых людей из «Властелина колец». Даже с забрызганными кусочками внутренностей щеками они прекрасны. Но прекрасная или нет, Сонхун не может дождаться, когда мать Хисына уйдёт. Когда это случится, весь этот кошмар закончится. Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем женщина наконец встаёт, тыльной стороной ладони откидывая с лица влажную от пота чёлку. Затем она поворачивается, чтобы улыбнуться Сонхуну. У неё между зубами щербинка. Как мило. Её слова никак не вяжутся с её «милым» лицом. — Ну что ж! Полный помёт! Шесть прекрасных щенков! Поздравляю! Ты стал дедушкой! Сонхун не просил о такой жизни. Он уже жалел о решении взять к себе этих двух чудовищ раньше, но теперь он жалеет о том, что вообще родился. Шесть щенков. Две собаки. Итого восемь. Восемь монстров, бегающих по его дому, грызущих его обувь и рожающих рядом с его диваном. Он видит будущее перед своими глазами. Будущее, полное боли, страданий и непрекращающейся печали. Словно желая его добить, мать Хисына протягивает ему неоткрытую банку «Рэд Булла» и чокается о неё своей. — За шестерых здоровых волчат! — Волчат? Они смотрят на него, как на сумасшедшего. Хисын выглядит обеспокоенным и берёт свободную руку Сонхуна в свою, сжимая её, как будто пытается утешить. Его мама сразу же замечает это движение. Выгнув бровь дугой и глядя на развернувшуюся перед ней картину внимательным взглядом, она прочищает горло. — Да, — её голос звучит пугающе сладко. — Волчат. Потом она смотрит на него, и он видит в её взгляде обещание мучительной смерти. Если глаза Хисына тёплые, как солнечный янтарь, то её холодные, с металлическим отливом. Они прерывают зрительный контакт. В комнате царит тишина. Она смотрит вниз, туда, где рука Хисына обхватила его ладонь, и её улыбка становится шире. Она теперь не милая. Дикая. — Хочешь узнать кое-что интересное о волчицах? Она не даёт ему шанса ответить, сразу же продолжая. — Они очень ответственно относятся к заботе о своих щенках. Единственная цель волчицы — обеспечить их благополучие и держать в безопасности в логове. Любые угрозы со стороны будут сразу же устранены. Её покрытая запёкшейся кровью рука сжимает банку, сминая её, пока металл не ломается. — Без промедления. Звучит оглушительная тишина. Сонхун, кажется, описался. — …Ла-а-а-адно, мам. Пора идти. — Да, я оставила для тебя порцию рамена. Твой отец и брат уже поели, раз уж ты сегодня так задержался... — О, эм. Я останусь, чтобы присмотреть за щенками. Ещё одна пауза. Сонхуну кажется, что у него поднялось давление. Его пульс участился, а всё тело как будто в огне, и источником огня, должно быть, является взгляд этой женщины. Она переводит взгляд с одного на другого. Её улыбка становится ещё шире. У Сонхуна ужасное чувство, что его вот-вот сожрут заживо. — Нет, — говорит она. — Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Так не пойдёт. Затем она шагает вперёд, подхватывает Хисына и перекидывает его через плечо, демонстрируя удивительную силу. Хисын визжит и протестует в её хватке, но она его не слушает. — Всего доброго, мистер Пак, — весело говорит она, а затем выходит за дверь, оставляя Сонхуна позади. Собаки (волки?) начинают тявкать. Звучит так, будто они над ним смеются. Что делает ситуацию хуже, так это то, что их крошечные щенки открывают свои маленькие пасти и издают похожий звук. Более писклявый, но всё равно легко узнаваемый. Целый насмехающийся над ним хор. Потрясающе. Мысленно молясь за Джейка, Сонхун достаёт свой телефон. — Джей? Да. Мне нужно, чтобы ты приехал. Он делает паузу. Принюхивается. Морщит нос. — И привези мне новый ковёр.***
После долгой, ужасной ночи, которую он провёл за уборкой, поиском информации по уходу за волками и длинным телефонным разговором с дедушкой, касающимся того, где его брат вообще их взял, Сонхун полностью готов отсыпаться до полудня. У него выходные, так что идти на работу не нужно. Он не планирует покидать постель ради чего-то другого, кроме проверки щенков или получения заказа у курьера. Но ровно в 11:22 раздаётся звонок в дверь. Он точно знает, что это не курьер, потому что он ничего ещё не заказал. Закрывая глаза, он утыкается лицом в подушку, надеясь, что кто бы это ни был, он просто уберётся и оставит его в покое. Не в этот раз. После третьего звонка в дверь он заставляет себя подняться, приглаживает рукой волосы и босиком идёт к входной двери. Только для того, чтобы обнаружить за ней Ли Хисына. — Привет. — …Привет. Рука Хисына лежит у него на плече. Поза, которая означает, что он нервничает. Сонхун отходит в сторону, позволяя ему зайти внутрь и снять ветровку, продолжая быстро моргать, чтобы отогнать остатки сна. — Как прошёл экзамен? — спрашивает он, широко зевая и потягиваясь всем телом. Хисын внимательно на него смотрит. Его щёки яркого розового цвета. Может, перегрелся? Почёсывая голую грудь, Сонхун лезет в мини-холодильник возле бара, пытаясь найти бутылку воды среди пивных банок и винных кулеров. — Хорошо, на самом деле. Жаль, что я не попросил тебя о помощи раньше. Этот семестр дался бы мне намного проще. Ли Хисын считает его полезным. По сути, это признание в искренней любви. Сонхун должен сказать Джею, чтобы тот начинал планировать его грандиозное предложение руки и сердца как можно скорее. Он обнаруживает бутылку за кучей банок пива. Как только он поворачивается, чтобы отдать её, глаза Хисына нехотя устремляются на его лицо. Его розовые щёки становятся ярко-красными. Он слегка заикается, когда говорит: — По поводу вчерашнего. Сердце Сонхуна останавливается. — И-извини за мою маму. Она… немного помешана на контроле. О… Ему вообще-то есть, что сказать по этому поводу. Немного — это не то слово. Но сейчас речь идёт о его будущей свекрови. Поэтому любые вызванные страхом плохие мысли о ней лучше всё-таки оставить при себе. Так что Сонхун просто отмахивается. Говорит Хисыну, что всё в порядке. Вчерашний день всего лишь стал самым травмирующим в его жизни, но Хисыну не обязательно об этом знать. Нет, он должен думать, что Сонхун крутой. Что он может легко справиться со всеми ударами судьбы и вообще не париться, или какие там современные словечки сейчас используют. — Так, эм… Хисын разглядывает свои ноги. Вот оно. Если Сонхун сейчас правильно разыграет карты, то скоро они снова смогут поцеловаться. Ему надо срочно почистить зубы. — ...Щенки? Эти грёбаные волки. Мешали ему подкатывать к Хисыну яйца с самого начала их знакомства и теперь передали эту способность своему потомству. — Спят, — отвечает он с натянутой улыбкой, которая немного смягчается при виде взволнованного Хисына, и ведёт его в гостевую спальню. Джей отлично постарался, создав полноценную родильную палату в таком небольшом помещении. Снежок и её щенки спят в роскошной собачьей лежанке, огромная поилка для воды оснащена какой-то странной навороченной системой охлаждения, а из маленького динамика звучит «АСМР Дикий Лес». Хисын входит в комнату на цыпочках. В руках у него одеяло; Сонхун понятия не имеет, где он его взял. Он трёт его о волчицу, видимо, чтобы на нём остался её запах, а потом накрывает им малышей. Снежок рычит на него, но он не пугается. Сонхун всё это время не мог переступить порог комнаты без угрозы собственной жизни, но Ли Хисын просто какой-то сверхчеловек. Похоже… ему здесь ничего не угрожает. Сонхун их оставляет. Он готовится к новому дню. Чистит зубы. Сбривает щетину и принимает душ. Надевает шорты и свободную толстовку, прежде чем взять в руки планшет и пиво из холодильника. Черныш ходит за ним по пятам, впервые ведя себя спокойно, но каждый раз, когда Сонхун смотрит вниз, волк, кажется, его куда-то подгоняет. Как будто чего-то от него ждёт. Он не уверен, как себя должен вести очень человеческий дедуля очень нечеловеческих волчат, но, похоже, Черныш хочет, чтобы он попытался что-то сделать. Он упирается мордой в заднюю часть его ног и толкает Сонхуна носом, пока они снова не оказываются у дверей импровизированной родильной палаты. Хисын спит, опустив голову, морда Снежка лежит у него на коленях. Щенки отдыхают рядом со своей матерью. Все они, как одна большая стая, отсыпаются после тяжёлой ночи, делясь друг с другом теплом. Сонхун понимает, что ему срочно нужно сделать фото, но как только он открывает приложение камеры, янтарно-жёлтые глаза распахиваются и устремляются на него. Снежок смотрит на Сонхуна. Сонхун смотрит на неё в ответ. Черныш проскальзывает между его ног, чтобы присоединиться к их гляделкам. Между ними троими возникает молчаливое взаимопонимание. Связь, которую не объяснить словами, когда Сонхун, наконец, нажимает на маленькую кнопку, и они замирают. Фото получается красивым. Солнечные лучи, проникающие сквозь не зашторенные окна, окрашивают кожу Хисына и мех волков в золотистый цвет. Лицо Хисына выглядит таким мягким, расслабленным и спокойным во сне. Он похож на ангела. Сонхун наблюдает за ним некоторое время, не обращая внимания на слабую боль в груди, и пытается запечатлеть в памяти каждый миллиметр этого лица. Он уже собирается закрыть дверь, когда раздаётся низкое рычание. А затем тихое: — Сонхун? Хисын смотрит на него сонными глазами. Он вытягивает руку, подзывая его к себе, другой начиная поглаживать спину Снежка. Сонхун отказывается, но Хисын продолжает настаивать. Сонхун делает первый шаг. Когда рычания не слышится, он делает ещё один и ещё, пока не устраивается рядом с ним на полу. Хисын кладёт голову ему на плечо. От него приятно пахнет жасмином, бергамотом и домом. Черныш устраивается у Сонхуна на коленях. Он не выглядит так, будто собирается откусить ему яйца. Видимо, отцовство изменило его. Щенки отдыхают недалеко. Крошечные комочки шерсти всех оттенков серого с прищуренными глазами и маленькими чёрными носиками, которыми они утыкаются маме в бок, с малюсенькими тёмными коготками, которые наверняка устроят ему ад через год и раздерут всю его мебель. Ему нужно обустроить квартиру для детишек. Может быть, даже купить новую побольше, раз теперь кроме него и двух монстров есть кто-то ещё. — Разве они не прекрасны? Сонхун думает, что это одни из самых уродливых созданий, которые он когда-либо видел. — Прекрасны, — соглашается он, потому что, несмотря ни на что, он их дедушка, и он прожил достаточно, чтобы понимать, что сладкая боль в его груди — это любовь, которую он никогда раньше не испытывал. Хисын сжимает его руку, и Сонхун тянется вперёд, чтобы поймать его губы своими, когда он поднимает взгляд. Чтобы обхватить пальцами его подбородок и улыбнуться в поцелуй. Он короткий, но от этого не менее сладкий и нежный. Он заставляет его кожу покалывать, а сердце биться быстрее, и он наслаждается каждым моментом, уверенный в том, что таких ленивых субботних дней, как этот, будет ещё много. Таких, где они смогут бездельничать вместе с собаками (волками?). Он чувствует, как Хисын улыбается ему в губы. — Так, эм, теперь мы… Он наблюдает за тем, как Хисын краснеет и пытается спрятать лицо в его плече. — Мы..? — Я ведь всё ещё смогу приходить, чтобы, эм, ну, развлекать их и всё такое? Сонхун ухмыляется. — Развлекать? — повторяет он, сдерживая смех. — Развлекать. — Заткнись. — Меня зовут Ли Хисын и я здесь, чтобы развлекать Снежка и... — Заткнись! Ты их разбудишь. Сонхун не затыкается, пока Хисын его не заставляет, целуя снова и снова, пока у них в лёгких не заканчивается воздух. Даже после этого он не может удержаться от того, чтобы оставить за собой последнее слово. — Можешь приходить и развлекать их, когда захочешь. — …Я тебя ненавижу, — говорит Хисын, но всё равно кладёт голову ему на плечо, позволяя Сонхуну поцеловать себя в лоб, прежде чем они снова погружаются в уютное тёплое молчание, рассматривая шестерых спящих крошек. Он… не против такой жизни. Оказывается, что быть владельцем собак не так уж и плохо. Гав-гав или как там.