Феникс

Дилюк не был очень рад отдавать детёныша, но Кейя тоже его отец, и теперь, конечно, между ними было больше сходств, чем когда Каелус сидел на его руках. Кейя выпускает феромон, окутывая их троих, включая Скара, вот только если ведущего вжало в кресло, то Дилюк почувствовал себя лучше и гораздо расслабленнее, чуть ли не сразу пугаясь этих ощущений. Мысль о том, что он теперь постоянно будет невольно растекаться, стоит только альфе выпустить феромоны, вызвала в душе протест и возмущение. Омега отводит взгляд, не желая слушать угрозы в сторону Скара. Он сам через это прошёл и знает, как это мерзко. Бутылка с водой оказывается спасением, куда он может переключиться и хоть немного привести мозг в порядок. Сердце екает от того, как осторожно Каелус называет Кейю папой, и почти замирает, слыша, как сам альфа хочет второго. Дилюк не убирает воду далеко, чувствуя, что скоро она все равно потребуется опять. Скар скрипит зубами, стараясь следовать правилам, даёт слово залу. Кто-то спрашивал подробности свадьбы, как легко Кейя влился в их жизнь, как Дилюк справился в одиночку и с ребёнком, и бизнесом. Омега даже успел слегка расслабиться. - Обычно слабые омеги с трудом переносят даже одну беременность. Дилюк, Вы уверены, что сможете подарить Кейе второго сына? Скар аж на месте ерзает, с любопытством глядя на Рагнвиндра, в ожидании ответа. А себе Дилюк мысленно дает подзатыльник, что совсем размяк. - Я... - Дилюк делает глубокий вдох; они же даже не обсуждали это. Он только сейчас слышит о желании альфы, - мы пока не консультировались на этот счёт. В горле сушит, потому что это действительно интересный вопрос. Он понятия не имеет, насколько способен ко второй беременности. Он едва успевает сделать глоток, как одна из самых ярых девушек из зала вдруг спрашивает, не собирается ли Кейя по такому случаю стать донором спермы. Дилюк почти мгновенно выплевывает воду обратно в бутылку и глухо кашляет. Что за конченное сборище? Нет желания слушать ответ, а к горлу из-за кашля активно подкатывает новая волна тошноты - ебаный Скар со своими феромонами и Альберих тоже. Омега встаёт с места, быстро уходя сначала за кулисы, а потом вниз к туалету. И хотя ему становится легче уже на лестнице, он все равно заходит в туалет умыться. А глядя на себя в зеркало, чётко понимает, что не хочет возвращаться: опять слушать сальные подкаты к своему альфе и чувствовать себя декорацией. Нет уж. Бумажное полотенце раздражённо летит в мусорку, а сам Дилюк спускается на улицу, быстро найдя свою машину, садится внутрь, отдавая короткий приказ подъехать, когда Кейя будет выходить, и прислоняется виском к прохладному стеклу.

***

Альберих только и успевал, что закрывать сыну уши на особо откровенных вопросах. Мальчику явно не стоило знать то, что озвучивали омеги. Кажется, те совсем забыли, что на эфире ребёнок, и просто старались задать вопросы, которые интересовали их уже давно. Кейя заметил, как Дилюк отреагировал на его ответ про второго ребёнка, и не знал, что делать. Кажется, они слишком рано задели эту больную тему, но обществу не понять, а сам Кейя не хотел раскрывать слишком личное на публике, пришлось просто молчать и смотреть на омегу, пока тот отвечал на вопросы. Кейя сам парировал остальные, особенно те, которые задавали ему зрители, самые тупые и даже самые откровенные. Каелус недовольно возился на его коленях, когда отец закрывал ему ушки и отвечал. Он был явно недоволен, но старался быть послушным, и Альберих был благодарен за это. Он и сам старался быть послушным, отвечая на этот бред. Кейя поперхнулся воздухом, а Дилюк водой, услышав про донора спермы. - Что простите? - произнёс он после небольшой паузы, а после продолжил, - я похож на того, кто захочет не знать о том, где растут его дети? Или на того, кто захочет иметь их от нелюбимого человека и в принципе иметь целый выводок? - речь Альбериха становилась все более нервной, на последних словах он почти рычал. - Вместо того, чтобы грезить о подобном, лучше займитесь своей личной жизнью. Кейя проводил уходящего Дилюка взглядом. Пора было заканчивать этот концерт лицемерия. Он вообще не хотел тут оказаться, да ещё и с семьей, но они не простые люди, и если не прийти самим, то покоя в жизни совсем не будет. - У меня есть один сын и один будущий муж, а если судьба распорядится, что больше детей у нас не будет, то от любого другого омеги мне ребёнок нахрен не нужен. Кейя встал, поднимая Каелуса на руки и прижимая к себе. - На этом закончим, просьба больше не утомлять нас эфирами и все вопросы передавать на бумаге... Кейя злобно смотрит на паршивца Скара, который совсем уж не ожидал предпоследних слов Кейи. Он помнил его как альфу, который коротал вечера в борделе после вылазок на егере. Точнее знал по описаниям из той информации, что они добыли с командой. Как этот самец вот так стал семейным - было не ясно. Скар лишь укрепил в своей голове мысли о том, что того опоили. Вот только лезть уже не стал, промолчал на уход альфы и завершил передачу. Кейя спустился вниз, мягко успокаивая сына, поглаживая его по голове. - Мы сейчас найдём его, не переживай... Каелус хлюпнул носом, ему явно было некомфортно на эфире - слишком много эмоций, что маленький альфа едва держался, чтобы не заплакать. Сильный и очень мужественный сын, Кейя гордился. - Давай скажем, что это шоу хорошо кончилось? Папа и так злится. Я не хочу, чтобы он был грустный... - Хорошо, - Кейя улыбнулся, вновь потрепав сына по волосам. Его сопроводили до выхода, сообщая, что омега уже в машине, и Альберих вышел из здания. Он прошёл по улице, открыл дверцу автомобиля и сел, опуская Каелуса между ними, чтобы малыш мог перелезть на колени к отцу. - Прости, что задержались... - сказал Альберих, смотря на омегу. Дилюк прикрыл глаза, пока Кейя садился в машину. В груди ворочается раздражение, и даже уткнувшийся в плечо сын его не понижает. Он обнимает детёныша, соглашаясь, что они могут ехать. Спрашивать, чего так долго - слишком глупо, он сам ушёл почти с середины запланированного времени. От пиджака Альбериха несет смесью его собственных феромонов и Скара, ведь Альберих сидел ближе. Омега дёргает плечом. Каелус на руках возится, дыша шумно и часто, раздражая ещё больше. - Если хочешь реветь, то давай уже, - Дилюк огрызается тихо, но малыш все равно вздрагивает и перестаёт глотать слезы, начиная реветь в открытую. От детского тела идёт слишком много тепла, от феромонов болит голова, и Дилюк приоткрывает окно, чтобы хоть немного было чем дышать. Чем ближе они были к дому, тем сильнее разгоралась истерика, и это все сильнее давило на омегу. Он отлично знал за эти годы родительства, что это не его вина и просто так ребёнку проще выпускать эмоции, но сейчас это раздражало в разы. Словно это нельзя было сделать на руках у Кейи. Следующая мысль, что да, действительно нельзя. Он слишком новый человек в окружении Каелуса, и если сын не позволял себе настолько сильно плакать даже при Дайне и Альбедо, то нынешние слезы лишь показатель того, как на него давила вся эта атмосфера, что он не утерпел до того, как они окажутся в комнате без посторонних глаз. Водитель только останавливает машину, а Дилюк уже из неё выходит, вдыхая полной грудью прохладный воздух, и несёт ребёнка в дом, мимоходом снимая ботинки и сразу проходя в комнату Каелуса. Тот не хочет даже раздеваться, продолжая прятать лицо у него на груди, сжимая лацканы ручками. Дилюк не может уйти, даже когда тот, успокоившись, засыпает, но продолжает держаться за пиджак, и омеге ничего не остаётся, как снять его, позволяя сыну полностью подгрести ткань под себя. Дилюк накрывает его лёгким покрывалом, решая, что сын сходит в душ уже завтра, а одежда все равно будет отправлена в стирку. Дилюк уходит в свою комнату, на самом пороге морщась от запаха Кейи в ней, у него так и не выветрился запах Скара - воняло просто отвратительно. - Уверен в том, что действительно хочешь ребёнка? - омега смотрит хмуро, попутно расстегивая рубашку, - Я не собираюсь бросать свою работу ради того, чтобы оставаться безвольной наседкой, - галстук в раздражении отлетает на кресло, - и ты не имеешь даже малейшего понятия о том, что все, что ты сейчас видишь, лишь малая часть, и насколько это тяжело. Кейя уже в машине ощутил раздражение омеги, поэтому старался не говорить ничего, просто молча слушал, как рыдает сын. То, как Каелус всхлипывает на плече, заставляет Альбериха задуматься чуть больше о защите своей семьи. Не прорвись эти уебки к ним и не сделай фотографии, ребёнка можно было и не выводить в свет так рано. К тому же, эти попытки вряд ли сойдут на нет в ближайшее время. Кажется, как бы он не противился сидеть на шее Дилюка, но пока с охраной будет все не решено, Кейя даже с места не сдвинется из поместья. Нужны люди, нужен хороший отбор и тренировки, он может это сделать, он обязан. Оказавшись дома, Кейя выходит из авто вслед за Дилюком. Молча провожает его взглядом, когда тот уносит сына в его комнату, а сам направляется в их. Пиджак летит на кровать, Альберих расстегивает рубашку, когда омега возвращается. Кажется, альфа слегка подвис в размышлениях, а тот уже успел уложить ребёнка. Дилюк явно не в духе, впрочем, как и он сам. Кейя было думал поговорить о состоянии омеги, но тот начал диалог сам. - Хочу, но это не значит, что он мне нужен прямо сейчас, Люк. Кейя выпускает не расстёгнутую пуговицу из пальцев, рубашка остаётся наполовину распахнутой на груди, Альберих обходит кровать, подходя к омеге. Чувствует, что рискует, от Дилюка разит неустойчивостью и злостью. - Я осознаю масштабы твоей работы и не могу описать словами, насколько восхищён тем, как ты справляешься, - Кейя подходит ближе, кладёт руку тому на плечо, - меня спросили - я и ответил, искренне и не тая своего желания. Кейе хочется обнять Дилюка, но он сдерживается, мягко поглаживает плечо пальцами через ткань рубашки и продолжает. - Впрочем, - Кейя запинается на этом моменте, не зная как рассказать о своих догадках, - скажи, давно тебя так часто тошнит? Я не вижу каждый раз, но, кажется, это не связано с питанием... Дилюк старается унять свое раздражение, но Кейя, словно специально подливает масла, разжигает его ещё сильнее. Сначала касаясь так, что хотелось вывернуться, а после, словно не слыша, высказывается о его состоянии. Омега ведёт плечом, убирая руку с него, и ещё более хмуро смотрит на альфу. - Убери руки, - он делает вдох, чтобы продолжить, но от Кейи так несет феромоном, что вызывает кашель, - от тебя воняет, как от помойного пса. Дилюк отфыркивается и протягивает руку вперёд, не позволяя подойти к себе ближе. Он с трудом глотает вязкую слюну, медленно отходя к ванной. И не то, чтобы предположение Кейи было оскорбительным, он чувствовал его желание в дрифте, но разговаривать об этом именно сейчас было точно не время. Омега снова фыркает, уходя в душ первым. Стоя под тёплой водой, он то и дело фыркал, вспоминая то слова Скарамуччи, то ответы Кейи, чувствуя себя все более разбито. Волосы неприятно липнут к лицу, Дилюк зачесывает их назад, опускает взгляд и все же кладёт руку на живот. Ему было довольно тяжело после Каелуса вернуть себя в форму, да и слушать снова ночные истерики, дёргаться на шорох; снова ловить на себе осуждающие взгляды, если все повторится. С Каелусом он все же смог принять, что это его ребёнок, но даже так было трудно, а если не сможет? Люди вообще способны любить обоих отпрысков одинаково? Он не может представить, чтобы ещё кто-то вызывал в нем такие яркие чувства, как сын... Дилюк прикрывает глаза, лбом упираясь в стенку душа. Точно не сейчас, у них всех куча проблем, и валить на себя ещё одну просто невозможно. Он раньше часто брал Каелуса с собой не только в штаб, но и по бизнесу в самые разные уголки страны. С двумя он точно не справится, а оставлять с кем-то будет слишком невыносимо, Альберих просто не может его понять. Выходит омега, завернувшись в халат, и сразу залезает под одеяло, по широкой дуге обходя альфу, да и в целом стараясь на него не смотреть лишний раз... Альберих подносит край рубашки к носу, когда Дилюк обращает его внимание на запах. Он сначала не понимает, почему тот так взъелся, ведь раньше его аромат нравился. Правда после второго и третьего вдоха ткани рубашки, он ощущает, как после эфира на нем осел аромат Скара. Стало противно и самому. Кейя сдернул с себя рубашку и штаны, в одном белье прошёлся до кровати, забрал пиджак и засунул весь костюм на пустую полку в шкафу - разберутся завтра, сейчас не хотелось бы шарахаться с ним до корзины для белья в ванной через раздражённого омегу. Тот выходит к тому моменту, когда Кейя уже в ожидании сидит на постели и ждёт его из душа. Альберих было думал уже зайти к тому, но не решался, не хотелось лезть к итак злому Дилюку. Кейя обходит кровать, уходит в ванную и принимает душ. На все уходит минут десять, после чего тот, смыв с себя любые запахи кроме своего, выходит обратно в спальню. Остудив мысли и приведя их в порядок, он понял одно - сторониться сейчас Дилюка уж слишком невыносимо, да и бессмысленно. Страх, что тот надумает что-то, выедал изнутри. Да и пускай уж совсем тогда выгонит его из спальни, если так надоел, но Кейя так просто не сдастся в желании прижать того к себе и успокоить. Альберих проходит до кровати, уже переодетый в домашние штаны, забирается под одеяло со спины омеги, кладёт руку тому сначала на бедро, а после и талию, тянет на себя, прижимая спиной к своей груди. Кейя утыкается носом в шею, ощущает сладкий и любимый аромат. - Расскажи мне, что тебя тревожит... - Кейя трется носом о щеку, зарывается им в непослушные пряди омеги, - пожалуйста, Люк… Дилюк ворочается на постели, не зная, как лечь удобнее, потому что по ощущениям удобно не будет никак, словно перенял от сына сенсорную перегрузку. Халат раздражает, но без него неуютно, и омега рычит в подушку, в итоге просто ложась на бок с вытянутыми руками. Он снова огрызается на Кейю, но все равно позволяет притянуть себя ближе и никак больше не препятствует. От альфы больше никем не пахнет, кроме него самого, и объективных причин злиться у него просто нет. Рассказать что тревожит? Да в последнее время что угодно. Он старается уладить все углы как на работе, так и дома, это ужасно выматывает. - Много всего... - Дилюк все же выдыхает и разворачивается к Кейе лицом. Он некоторое время молчит, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить, - Скар прав в том, что тебя не представляют в семье. Я сам до конца не могу это принять. Ты что сейчас, что пять лет назад один и тот же человек. Тебя не волновал вопрос семьи и... - Дилюк вздыхает, все ещё не глядя альфе в глаза. - И я не хочу, чтобы ты чувствовал себя теперь обязанным, потому что у нас есть общий ребёнок, не хочу быть просто дополнением. Я тоже много чего сделал для своей компании и обычной жизни, чтобы вот так оказаться теперь за бортом. И вернуться к начальной точке с ребёнком на руках, потому что ты не нагулялся, я тоже не хочу. Альбериха задевают слова про «нагулялся», но лишь первые секунды после того, как Дилюк их произносит. Омега прав, его прошлая жизнь была такой: битвы, секс без обязательств, тренировки, а больше он ничего и не знал. Да и не хотел. Появление Дилюка в его жизни слишком сильно пошатнуло эту систему, сложённую годами. Вот только сейчас, оглядываясь на те годы, он не жалел о них, но и не хотел жить так дальше. Дилюк так плотно засел в его сердце и жизни, что отпустить омегу было невозможно. Да, он был готов оставить его недавно и уйти в горячую точку, но он думал, что тот имеет семью и своё уже состоявшееся счастье. Сейчас, зная, что Рагнвиндр столько лет был лишь его, это было невозможно. Просто невозможно отпустить того, кого так сильно любишь. Кейя хотел умереть за него и ради него, он ушёл делая это тогда, пять лет назад, а сейчас он хочет жить ради него. Ради него и их сына, ради себя. Себя нового, который пусть и не знал, чем может помочь состоятельному во всех смыслах омеге. Альберих боялся лишь одного, остаться на шее Дилюка без возможности быть ему опорой, а тот сейчас переживал, что Кейе будет нужно что-то или кто-то ещё кроме него. - Люк, я умер с желанием защитить тебя и дать тебе мирное небо, хотел уйти из жизни, думая, что ты счастлив с другим, и не желая видеть этого. Не думай о том, что я считаю себя обязанным, я искренне хочу быть рядом. Каждый день вот так - иметь возможность быть рядом, обнимать тебя, целовать твои губы. Альберих приближается ближе, так близко, что их губы разделяет лишь пара миллиметров, и переходит на шёпот. Хрипло продолжает говорить все, что сидит в душе и сердце, что Дилюк обязан услышать, он должен знать, чтобы не думать о плохом. - Хочу видеть тебя каждый день, смотреть, как ты улыбаешься и злишься, как отталкиваешь меня в раздражении и как притягиваешь в удовольствии. Хочу слышать твой шёпот, твое дыхание, слышать твой голос и как ты зовёшь меня по имени. Люк, у меня крышу сносит от одного твоего запаха. Я в восторге от нашего сына, от того, как сильно он похож на тебя, и хочу видеть, какими ещё могут быть наши дети, но я никогда не буду заставлять тебя. Я знаю, как тебе было страшно из твоих воспоминаний, и я не идиот заставлять тебя проходить эту боль снова, если ты не хочешь этого. Люк, я может и идиот, у меня странные решения и поступки, вспыльчивый характер, но я могу понять все, если мне говорить прямо, если я сам вижу твои эмоции, да у тебя даже запах меняется при любой панике и прочем. Кейя шепчет, прижимаясь губами к щеке, потому что целовать губы сейчас будет не вовремя. Ему хочется, но сказать свои чувства хочется сильнее. - Я не хочу ни одного омегу кроме тебя, Люк. Засыпаю и просыпаюсь с мыслями о тебе. Хочу только тебя, люблю только тебя, Дилюк. Омега жмется ближе к груди Кейи, с каждым словом чувствуя себя все большим идиотом. И абсолютно слепым. Хах, стоят друг друга. Он старается, правда старается запомнить, чтобы каждое слово осталось на подкорке, и он мог выдохнуть, когда снова будет сомневаться в своём альфе. Дилюк тихо шипит на себя и утыкается носом в плечо Кейи. - Я тоже люблю тебя, - тихо, на выдохе, – прости. Дилюка все же прорывает. С гнетущей атмосферы на интервью, со своих мыслей, с дальнейшей истерики Каелуса, с осознания того, что ему действительно хочется хотя бы не надолго, чтобы он смог почувствовать себя слабее и что-то сделали за него. Уже открыто прижимается к Кейе, признавая свою слабость и выражая желание, чтобы о нем позаботились. Лёгкие поглаживания под халатом и успокаивающие слова только сильнее распаляют, напоминая, какой Дилюк слепой, раз действительно задумался о том, как может надоесть Кейе, или что они с Каелусом ему не нужны. Он затихает через несколько минут, продолжая шумно дышать, больше реагируя на тихий голос, чем на то, что он говорит. И феромон. Тёплый, защищающий. Дилюк жмурится, чтобы откинуть мысли о своём несовершенстве в этом плане, и носом притирается ближе. Альберих притягивает Дилюка ближе, прижимает к себе, мягко зарывается пальцами в волосы. Он перебирает пряди, выдыхает тому на ухо, как сильно любит. Ему хочется, чтобы тот не сомневался в этом, чтобы каждую минуту помнил о том, что Кейя думает о нем. Альфа опускает руки ниже, тянет за пояс халата, проникает ладонями под ткань, оглаживает стройные бёдра и талию. Ему хочется ближе, чтобы кожа к коже, чтобы ощущать своего омегу так близко. Кейя тычется носом в макушку, вдыхает пряный аромат Дилюка. - Не копи больше в себе, Люк, - говорит он про все проблемы прошлого и настоящего, - давай говорить больше, мы так наглупили в прошлом, что сейчас мне страшно не знать что-то, что может нам навредить. Альберих стягивает халат с плеч омеги, отбрасывает одеяло, раскрывая омегу. Кейя приподнимается, нависает сверху, смотрит на лежащего на кровати Дилюка. - Тебе не нужно тащить все одному, Люк, - говорит Кейя то, что тревожило его самого уже не первый день, наблюдая за колоссальным трудом Дилюка и количеством его работы. Кейя медленно целует оголенные плечи, ведёт дорожку по изгибу ключиц, согревает кожу своим горячим дыханием. Ладони ведут по бёдрам, задирают халат вверх, оглаживают белоснежную кожу, слегка сжимая ее. Кейя растворяется в этой ласке, ему хочется вновь изучить каждый миллиметр желанного тела, показать свои чувства через касания. Альберих целует в ямочку между ключиц, слышит дыхание омеги, целует снова, касается губами груди. Ладони оказываются на бёдрах, сжимают, оглаживают пальцами, которые медленно скользят по коже, выводя одному богу известные узоры.