Эльф-паралитик и временные трудности

Как только Гаррет сгрузил на кушетку притихшего Фенриса, Андерс, борясь с желанием завалиться рядом, побежал чистить зубы и отмываться от пота и крови. Маг не терпел грязи и отскребался в бадье при любом удобном случае. Порванную мантию он закинул в таз отмокать, чтобы позже привести её в хотя бы подобие приличной одежды. Водные процедуры выполнялись прямо у запертой двери в лечебницу, из которой целитель заблаговременно отправил по домам всех страждущих. От очищающей деятельности целителя отвлекло громкое «Фу, блять!» со стороны Фериса, но вовсе не остановило, а только побудило к словоблудию. – А когда мы всей командой купались на Рваном берегу, ты молчал в тряпочку и не фукал. – Тогда я не был заперт с одержимым в одной комнате. – Думаешь, я и Справедливость покусимся на твою невинность? Я уже сказал – меня не привлекают полудохлые пациенты. – Меня не интересуют твои предпочтения. Мне просто противно. – Так и не смотри, – Андерс повернулся к эльфу спиной и продолжил намыливаться. – Я не могу повернуть голову. – Ну тогда закрой глаза и не комментируй процесс. Хотя нет, можешь, например, почитать стихи, желательно на романтическую тематику. – Я скорее язык себе отрежу, чем буду декламировать тебе вирши, – Фенрис продолжал огрызаться, но пялиться на Андерса не перестал, благо, тот ничего не видел. Гаррет и раздражающий целитель вообще разрушали стереотипы о физической немощи магов. И если Андерс просто был поджарый, то Хоук вполне мог посоперничать в мощи с тренированным кунари. Ему бы двуручником орудовать, а не всей этой магической шушерой. Тем временем маг не унимался: – А вот самоповреждение – признак душевного нездоровья. При тяге к подобным действиям советую обратиться к группам психологической поддержки, которые нередко организуют монашки в монастыре. – Что одержимый может знать о нормальной психике? – Много чего. Я и людям с душевными проблемами помогаю. Разговариваю с ними, успокаивающие отвары выписываю, направляю к сёстрам в церкви – у них возможностей больше. Получается, правда, так себе, при современном-то уровне медицины, но это меньшее, что я могу сделать, – Андерс закончил мыться и блаженно растянулся в бадье. – У тебя вообще все получается так себе. – Можешь язвить сколько хочешь и хлестать вино у себя в поместье хоть всю жизнь, главное – не мешай мне заниматься тем, что я считаю правильным, – маг сказал это ровным тоном, но в душе обиделся. – Пошёл ты. – Который раз за день ты меня посылаешь в пешее эротическое? Четвёртый? Ах нет, пятый – ты послал меня в жопу, пока я держал твои отросшие патлы, когда ты очищал желудок. Заметь, я героически проглотил это оскорбление и продолжил тебя поддерживать, в том числе и морально. – «Если ты сейчас не проблюёшься, то я потом заебусь тебя от интоксикации лечить, так что выворачивайся, как в последний раз» не слишком-то похоже на поддержку. – Мне очень приятно, что ты запомнил, – Андерс с минуту помолчал, подыскивая наиболее щекотливую тему для разговора (очень хотелось смутить чем-нибудь этого засранца), и неожиданно выдал: – Чем волосы-то моешь? Они у тебя мягкие, как у юной девы, – про то, что локоны благоухали персиками, даже после всех приключений, целитель решил умолчать. «Не хватало ещё признаться, что я его патлы нюхал. А ведь вкусно пахли, зараза». – В поместье мыло нашлось, – часть с юной девой эльф не стал комментировать. В тайне с ужасом отметил, что ему понравилось. Он вообще за всю жизнь мало слышал комплиментов, за исключением оценочного «Превосходный образец передового эксперимента» от Данариуса и его коллег. – Что ж, теперь мы знаем, что тевинтерцы всё же моются, – прокомментировал маг. Фенрис злобно засопел от такого заявления. – Ладно, – продолжил развивать мысль Андерс, – теперь у меня есть отличный повод заскочить к тебе домой и похитить пару кусков для личного пользования. – Только попробуй что-то у меня украсть! – И что же ты сделаешь? – Встану и перегрызу тебе глотку! – Из-за мыла?! Как жестоко! Хотя… Если ты всё же встанешь, то мне не придётся тебя лечить. Теперь я точно утащу у тебя мыло. – Тогда забирай его вместе с верёвкой и табуреткой! Надеюсь, ты правильно их используешь! Андерс резко замолчал и поудобнее устроился в импровизированной ванне. – Знаешь, я устал ругаться. Дай посидеть спокойно. Я вымотался, проголодался и хочу спать. А мне ещё тебя обхаживать. Со стороны кушетки раздался страдальческий вздох. Маг продолжил: – Знаю, зависеть от кого-то – неприятно, но делать нечего. Мой долг, как врача – поставить тебя на ноги, в прямом и переносном смысле. Так что давай просто потерпим друг друга какое-то время? Фенрис не ответил. Следующие полчаса прошли в блаженном молчании, пока желудок Андерса окончательно не скрутило от голода. Он вылез и, по-быстрому напялив штаны с рубашкой, пошёл разогревать суп в наскоро построенной печурке, сделанной благодарным пациентом. Целительство имело свои плюсы – полклоаки, а заодно и часть людей с поверхности, в благодарность приносили магу то крупы, то хлеба, то даже овощей, в общем, Андерс не бедствовал. Особо щедрые не скупились даже на алкоголь, правда, что делать с этим богатством, целитель не знал – Справедливость под действием спиртного начинал буянить, а превращаться в мастера пьяного кулака не хотелось. Да и отходняк после пьянки был отвратительный, опять же из-за Справедливости. Так что всё бухло, которое можно было пустить на антисептик – шло на антисептик, но что делать с вином, он не знал. Подумывал было загнать Изабелле, но та расценила подарок, как подкат. После этого Андерс зарёкся что-нибудь ей дарить. Варрик взятку не оценил – сказал оставить себе, Авелин не пила, Мерриль как-то взяла пару бутылок, но после двух кружек ей стало плохо, поэтому она отдала всё обратно, Фенрису нельзя было давать чисто из принципа, а Хоук пил исключительно дорогой коньяк, поэтому отказался. Себастьяну дарить ничего не хотелось, такому засранцу бесплатно можно было только прописать двоечку, маг даже отказывался с ним в одной команде ходить. В принципе, Хоук этого святошу тоже не любил, поэтому, после пары грандиозных скандалов на вылазках, перестал его брать вообще. Ускорив процесс согревания пищи магией, Андерс устроился за пошатывающимся столом и с наслаждением принялся есть, едва не мурча от удовольствия. Даже самый пресный суп после тяжёлой работы превращался в пищу богов, так что две миски быстро улетели в голодный желудок. Вполне вероятно, что целитель приговорил бы третью, если бы не услышал душераздирающее урчание со стороны Фенриса. Андерс забыл покормить его. А тот ведь лежал и молчал, как партизан. Ничего, он ему сейчас обед организует. – Можешь сколько угодно ворчать, но тебе нужно поесть. Так что давай я сейчас покормлю тебя, а потом ты, по традиции, пошлёшь меня в жопу. – Как будто у меня есть выбор. – Правильно, у тебя его нет. Андерс подошёл к Фенрису и начал его усаживать. – Панталоны Андрасте, как же от тебя несёт. Кровищей, потом, каким-то дерьмом. После еды я потащу тебя мыться. Если захочешь сопротивляться – помни, что я могу тебя утопить, – маг злобно захихикал. Никого он топить не собирался, но не поязвить не мог. – Я тебя убью, когда это закончится. – Конечно же убьёшь, я ведь истязаю тебя тут – кормлю и купаю. Есть за что. – Заткнись. – Да пожалуйста. Фенрис для порядка посопротивлялся, но, в итоге сдался. В процессе Андерса не покидало чувство, что эльф сейчас заплачет – огромные зелёные глазищи были слишком уж несчастными. «Ему так не нравится беспомощность, или тот факт, что его кормлю именно я? Наверное, всё вместе». Фенрис действительно был близок к тому, чтобы разрыдаться – слишком уж эта ситуация напоминала его травматичное прошлое. После вживления лириума под кожу он ещё пару дней не мог ходить – и его точно так же кормил с ложечки какой-то противной жижей лично Данариус. Любое сопротивление пресекалось пощёчинами и увещеваниями о том, что в раба вложили слишком много, чтобы теперь он сдох от голода. И тогда эльф действительно разрыдался – от беспомощности и безысходности. Вся его жизнь превратилась в сплошную лекцию о том, какое же он дорогое вложение. Фенрис чувствовал себя ценной инвестицией, имуществом магистра, вырастившего себе волчонка для личного пользования, но никак не самостоятельным существом. Даже когда раб вырвался на свободу, спасённый отрядом кунари, он почувствовал не счастье, а животный ужас от осознания своей зависимости от хозяина. Фенрис не был готов к свободе и открывшимся перед ним перспективам. Он не понимал её. Он понятия не имел, как устроен мир вокруг. Как готовить пищу? Как покупать? Как путешествовать? Как общаться с людьми? Когда самостоятельная жизнь вошла в привычку, радостей чуть поубавилось. И как только беглый раб поверил в себя – вернулся Данариус и приказал убить тех, кто приютили его и научили свободе. Сопротивляться было невозможно. Вот тогда-то эльф и понял, что никогда не вытравит из себя рабское мышление. И, наконец, после стольких лет беспорядочных скитаний, прошлое, казалось бы, успевшее утрамбоваться на задворки сознания, вновь настигло его в виде одержимого с миской супа. – Видишь – если не воспринимать всё, как угрозу, то даже маги не такие уж плохие. – Пошёл ты. – Вот и случилось то, что я предсказал – я тебя покормил и ты послал меня. Андерс отошёл к столу и начал переставлять какие-то склянки. – Хоук мне сказал, что у тебя татуировки болят, если их потрогать. Сейчас какое-нибудь обезболивающее подыщу, и начнём купаться. А как приведу тебя в порядок, будем выяснять, что делать. Что думаешь об этом? Фенрис? Ты меня слышишь? Целитель обернулся на кушетку и тут же помчался к ней на всех парах. Собственно, с пациентом происходило что-то непонятное. Эльф зашёлся кашлем и сплюнул какую-то чёрную жижу. Попытался что-то сказать, но приступ только усилился, а на лбу выступил пот. Андерс тем временем наспех накладывал успокаивающие руны и старался устоять на ногах: вокруг сгущалась магия, но вместо прилива сил целитель ощутил неестественную слабость. Клоки тёмной энергии «липли» к Справедливости, как мухи к клею, а дышать становилось всё труднее. Фенрис было подуспокоился, но стоило ослабить поток заклинаний, как тот задёргался с ещё большей силой. Лириумные узоры засветились, и эльф сквозь зубы застонал от боли. Дело было плохо. От клейм потихоньку стали расползаться чёрные прожилки, и Андерс, видя, что ситуация патовая, начал судорожно соображать, что делать. Так, заразу эльф подхватил от демона в трупе. Труп схватил его за руку. Значит, плясать нужно от руки. Маг попытался стащить перчатку, но хитровыебанный предмет одежды не поддавался. Кто вообще придумал все эти заклёпки? Вспоминая свой опыт носки серостражеской брони, он наугад поддел с изнанки пряжку и ослабил её – перчатка поддалась. Дёрнув ещё пару раз ремешки, он, наконец, стащил её и бросил рядом. Целитель не прогадал: на предплечье красовалось чёрное, как сажа, пятно, расползающееся вверх по набухшим венам. Андерс набрал побольше воздуха и направил целительную энергию прямо в центр, но проклятие скорее поглощало магию, чем вылечивалось. Тем временем дышать становилось всё труднее. Маг попробовал «припечь» края – дело пошло веселей. И как только примерная стратегия борьбы с неведомой хренью выстроилась, Андерса окончательно накрыло чужеродной магией, и он потерял сознание. Очнулся целитель уже в Тени. Оглядевшись по сторонам, он пришёл к выводу, что находится в пещере тал-васготов, которую они всей командой недавно зачистили. Пол был изрисован кругами призыва, в середине стоял алтарь. Нужно было выбираться и выяснять, что делать. Планам помешал вошедший в помещение кунари – маг узнал в нём сегодняшнего саирабаза – и направился прямо к Андерсу. Он уже успел попрощаться с жизнью, но рогач просто прошёл сквозь него, не обращая на постороннего никакого внимания. За ним в пещеру вошли ещё несколько тал-васготов и опустились на колени. Благодаря всех богов, что его не замечают, Андерс забился в угол и стал наблюдать за происходящим. Кунари поднял над головой какой-то череп, и активировал его. И черепа вылез демон желания и завис над саирабазом, который удерживал его кругом призыва. Тал-васготы разошлись по четырём сторонам и синхронно вскрыли себе брюхо. Демон завизжал, поглощая души умерших, а кунари начал что-то говорить на своём языке. В нормальных условиях Андерс бы ничего не понял, но Тень перекраивала реальность по своему усмотрению, поэтому общий смысл маг уловил: кунари предполагал, что отряд сговорился против него, и требовал демона отомстить тому, кто его убьёт. В это время снаружи послышался шум и крики, а в пещеру вбежал тал-васгот, крича что-то о магессе крови и светящемся эльфе. Саирабаз, недовольный вмешательством, резанул новоприбывшего по горлу кинжалом, лежащим рядом на алтаре. Демон тут же впитал душу убитого. Наконец, здоровяк закончил говорить, положил череп на алтарь и вышел на улицу. Андерс последовал за ним. На улице повторилась сцена сегодняшнего боя и, когда Фенрис разрубил тушу пополам, из кунари начал потихоньку вылезать дух и подбираться к эльфу, который очень удачно начал рассматривать труп. Демон наложил очарование и стал выжидать удобный для нападения момент. Когда Фенрис достаточно расслабился, демон схватил того за руку и вцепился в неё. От мгновенной смерти Фенриса спасли лириумные метки, впитавшие добрую часть проклятия, но конец эльфа был близок. «Значит, начинать лечить надо с татуировок» – пришёл к выводу целитель. Андерс из прошлого подбежал и упал, не выдержав напора тёмной магии, но вовремя подполз Хоук и отрезал твари руку, тем самым обрубая связь демона с эльфом. Магия рассеялась резким хлопком, и целитель подскочил от неожиданности.