1
— Значит, Вы пришли к выводу, что брат Вашей девушки Вам небезразличен? — Фу, какими Вы формулировками апеллируете противными, — скривился Бомгю. — Я просто на него обиделся… К тому же был пьяный в г… Кхм, в стельку. А в таком состоянии я слишком… слишком ранимый, наверное. Просто неприятно было, что вроде как общались, общались, а он взял и смылся. Это задело мои комплексы, вот и всё. — Вы, на удивление, хорошо себя понимаете. Кажется, этот человек действительно влияет на Ваше лечение благотворно, Вы так не считаете? — Единственное, на что он повлиял, так это на моё желание снова начать курить. Здесь неожиданно пролетело крохотное воспоминание с праздничного вечера, и он с любопытством достал телефон. «Чхве Ёнджун» — чётко и по делу. Видно, этот парень только с виду такой расфуфыренный, раз записал себя так скучно. — Всё в порядке? — прервал психолог затянувшееся молчание. — Да, в полном, — ответил Бомгю, а сам думал, что спросить совета по поводу «курилки» всё же стоило. Как раз способ узнать, как он таки к нему относился после тех безрассудных откровений. Хотя стоила ли игра свеч… — Итак, что думаете делать дальше? — Да фиг его. Работать, с девушкой гулять. Может, с Ёнджуном всё-таки пересекусь. Мало ли, вдруг только надумываю себе всякого. — Почему-то убедить в этом себя хотелось страшно. По крайней мере, для личного спокойствия. — А как Вы, к слову, относитесь теперь к своей девушке? — Да так же, — пожал клиент плечами. — Ничего не понимаю, ничего не чувствую, но что-то делать с этим пока не хочу. Может, пройдёт. Если так, то отлично, а если нет… — Момент с расставанием всплыл в воображении едким удручающим эпизодом. Выносить чужие слёзы даже в представлении было для него подобно пытке, а от сцены объяснений разбитой девушке, за что он так с ней поступил, его лицо и вовсе перекосило в гримасе мучительной истомы. — Ну блин, — внезапно вспыхнул он, — не знаю я, как это будет. Но вариантов немного, конечно. — Что ж, — мужчина поправил очки влажным от пота средним пальцем уже в сотый раз и скупо улыбнулся. — Я рад, что Вы начинаете осознавать свои эмоции и чувства. Короткими шажками мы с Вами движемся к решению Вашей проблемы, Вы совершенно безусловно идёте на поправку, и я думаю, что… — Хватит, — раздражение начало вырываться наружу подобно нежданному извержению вулкана. — Мне надоело, я ухожу. Терпеть отнюдь не уместные заключения жирного потного мужика парень больше не видел никакого смысла. Тот ведь его словно не слышал, это как минимум! Он ему про одно, а тот в ответ совершенно про другое! Зря только время убивает. Не то чтобы каждая секунда у него была на счету, но всё было лучше бесполезной болтовни с этим тупым (так ещё и без преувеличения зловонным) недо-психологом. Как его вообще взяли на работу с такими навыками и… внешним видом? Бомгю абсолютно не заботили чужие дела и тела, но нужно ведь мыться… хоть иногда. Словом, ему необходимо найти другого специалиста и поскорее. Если, конечно, не станет лень, как обычно. А мужчина, к слову, разволновался не на шутку и даже густо, ярко зарделся. Наверняка просто переживал, что за эти полчаса не получит ни копейки. Но Гю с глухим стуком опустил пару купюр на письменный стол и лишь после вышел из кабинета гордой походкой. «Задолбало всё, — мысль колотилась в голове секунда за секундой, отчего в висках даже ощутился болезненный бой бешено взыгравшегося пульса. — Теперь хочу безе». По пути домой уже с коробкой сладостей он обыденно нарисовал в уме перспективу на ближайшее будущее: сесть на своей миниатюрной кухоньке у подоконника (у стола отвалилась ножка, а починить всё руки не доходят) или на кровати с ноутбуком да насладиться любимым десертом, наблюдая из окна, как дети во дворе с непередаваемой радостью грохаются в лужи. И то было бы весело, конечно: ему нравилось занимать себя подобными забавами. Только ведь он был внутри, у себя в квартире — пустой, унылой и до ужаса одинокой. Собственно, потому запал съесть все вкусности в одну харю пропал мгновенно, не успев толком зародиться. Он не раз развлекал себя просмотром фильмов в такие моменты, но сейчас всё казалось ему надоевшим и угнетающим. Необходимо было нечто иное. Думать долго не пришлось — сразу возникла масса вариантов. Он мог забрать Миён с ночёвки у подруги, наведаться к друзьям и даже о родителях на секунду мелькнула мысль. Только всё это было не то. С Миён причины были вполне ясны; ни один из друзей не соизволил ответить на звонок, а родители… Родителей нужно предупреждать заранее хотя бы потому, что те постоянно в разъездах. Да и невежливо это, в конце концов. С их строгими уставами себе дороже было явиться к ним с неожиданным визитом. Оставался лишь один способ избежать одиночества. Сомневался он долго, затем решался несколько минут, блуждая туда-сюда по тротуару, но в итоге смог себя заставить хотя бы попытаться, ведь «страху нужно в глаза смотреть, а не бегать от него как ссыкло». Наконец собравшись с мыслями, он решительно достал телефон и отправил сообщение.Beomgyu:
Привет, это Бомгю, ты дома?
Ответ, что поразительно, пришёл почти мгновенно, словно человек по ту сторону экрана совсем не выпускал мобильный из рук и перманентно мониторил сообщения. Чхве Ёнджун: Привет, да. Сразу после прочтения Гю ощутил себя ещё большим дураком. И как ему такое в голову вообще взбрело? Как он пошёл на это и, главное, зачем? Он не мог отделаться от смущения из-за своего недавнего трёпа, и даже желание справиться со страхом уже казалось пугающе ничтожным. Только вот метаться уже было поздно, а потому он почти сразу с надломленным ритмом рвущегося наружу сердца отправил новое сообщение.Beomgyu:
Не против, если я приду? У меня есть безе
Чхве Ёнджун: Не против) Я люблю сладкое. Этими короткими фразами Бомгю не мог начитаться, и какое-то время глупо пялился в экран, а на лице сияла глуповатая торжествующая улыбка.Beomgyu:
Взять ещё чего-нибудь?
Чхве Ёнджун: Я бы не отказался от мятного чая.Beomgyu:
Принято
Летел обратно в супермаркет он, почти до позорного счастливый, уже словно на крыльях. Его очень обрадовало, что Ёнджун согласился так легко, и в общем общался с ответным интересом. Никакого холода и вопросов, отсылающих к тому вшивому разговору. Однако, разумеется, Бомгю додумался предположить, что если вопросы и будут, то при встрече, поэтому уже морально готовился на них отвечать. Захватив ёнджунов заказ, он прыгнул в автобус и в дороге пытался придумать, что же они будут делать. Разве можно просто прийти и сидеть разговаривать? Так, скорее, могут поступать друзья, но никак не мало знакомые друг другу люди. Идеи совершенно безнадёжно ускользали, разве что он был твёрдо намерен узнать в ходе разговора побольше о Ёнджуне, раз о себе любимом уже успел наболтать даже больше, чем следовало бы. Как бы там ни было, вот он — с замершим в тревоге сердцем — стоит на пороге и, собравшись с мыслями, стучит в дверь. Ждать ответа пришлось долго. — Ну привет, — наконец хозяин изволил появиться, и от его внешнего вида Гю на мгновение растерялся. Тот выглядел непривычно… обычно. Никаких тебе украшений, укороченных маек и элегантности, а лишь простая белая футболка и чёрные спортивные шорты. Стандартный домашний образ — ничего особенного, но почему-то младший оказался неслабо удивлён фактом, что Ёнджун — не может быть! — такой же человек, как и он. От этой элементарной истины в груди что-то едва ощутимо, но вполне приятно щёлкнуло. — Что встал? Проходи, — крикнул парень уже из коридора, и Бомгю пришлось себя одёрнуть. И чего это он так засмотрелся… Ёнджун прошёл на кухню и по-хозяйски вальяжно развалился на стуле. От внимательного взгляда, в котором Гю нашёл для себя вызов и каплю презрения, ему сразу же очень захотелось уйти. Тем не менее, всеми силами скрывая волнение, он поставил пакет с покупками на кухонную тумбу и взглянул на старшего в ответ. — Итак, — начал сидящий, устало улыбаясь, — могу вечно догадываться о цели твоего визита, но лучше бы ты сказал об этом сам. — Ну… — вопрос застал Бомгю врасплох, хотя был вполне ожидаем. — Я купил себе безе, а есть его одному мне не хотелось, — спокойно ответил он, опускаясь на стул напротив. — И почему же ты пришёл ко мне? Друзей нет? — от этой фразы глубоко в груди что-то горько кольнуло. — Если хочешь, могу уйти. Ёнджун застыл, глядя в чужие глаза, явно не находя ответных слов. В этом взгляде Бомгю с горячей досадой увидел ту самую эмоцию, что возникает у людей, знакомых с его внезапными вспышками резкости и неоправданной грубости. «Как с ним тяжело, — думали они. — Почему он такой злобный?» Парень от такого уже устал страшно, хоть вешайся иди, пусть и причина происходящего всегда заключалась ни в чём ином, как в его собственной несдержанности. Но вместо этого он зачем-то пришёл к Ёнджуну, и теперь ещё больше убеждался в своём желании закончить со всем так же необдуманно и неожиданно, как привык. — Да нет, не хочу, — наконец ответил тот и опустил глаза в пол, а затем словно оживился. — Хреново мы начали, да? — улыбнулся он, доставая продукты из пакета. — О, я обычно этот же чай беру, удачно подгадал. К этому времени уже закипал чайник. Бомгю уставился на него пусто и бездумно, неосознанно уцепившись взглядом за вскипающую воду. Та от подсветки окрасилась в красный, огромные пузыри воздуха один за другим поднимались и шумно лопались на поверхности. Звуки были почти судорожными, хаотичными, и казались такими громкими, что заглушали собой всё вокруг. — Эй, — обеспокоенно позвал Ёнджун, глядя то ли со страхом, то ли с подозрением, — ты чего? Вопроса тот не понимал ровно до момента, пока что-то не капнуло ему на брюки, а по щеке не прошлась лёгкая щекотка. Мигом парень стёр влагу с лица и всем нутром оцепенел от ужаса. — Я… Я не знаю, — запаниковал он. — Наверное, не моргал долго, хрен его… За эту зазорную слабость Гю тут же стал корить себя безбожно, а выражение полного шока на чужом лице ещё пуще подливало масла в огонь. Бомгю совершенно в себе запутался и совсем не знал, что теперь делать и как себя вести. Он ведь почти позорно расплакался! Такого не происходило с самого детства, так почему именно сейчас все его эмоции вздумали столь страшным порывом из него вырваться? — У тебя что-то произошло? — Ёнджун сел рядом и посмотрел на него сочувственно, с долей волнительной нежности. — Я же говорю: долго не моргал, вот и всё! — сдерживаться уже попросту было ему не по силам, внутри развернулась небывалая буря, которую никто не имел способности контролировать. — Наверное, я всё-таки лучше пойду. Извини, что потревожил, всё такое, — и хотел он уже сбежать, даже успел выйти в коридор, когда вдруг из кухни в холодном приказном тоне его коснулись слова: «А ну сядь» — точно мощная пощёчина с полного размаха. От такой интонации Бомгю переклинило. Он настолько удивился, что забыл о гневе и прочих чувствах, что секунду назад бушевали в нём со страшной силой. Выглянув из-за угла, он встретился с Ёнджуном взглядом. Тот всё сидел на своём месте и лишь кивнул на соседний стул, с которого парень только-только пулей слетел. Ослушаться было жутко, и с неприятным трепетом пришлось вернуться на прежнее место. Хотя, если подумать, вряд ли у него под таким неумолимым натиском и выбор-то был. — И что это было? — спросил Ёнджун, сложив руки на груди. От былого сочувствия и следа не осталось, и теперь он буравил его строгим, уверенным взглядом. — Извини? — больше походило на вопрос, чем на искреннюю просьбу. Тот недовольно мотнул головой. — Мне не это нужно. Тебя задело то, что я сказал о друзьях? Бомгю чувствовал себя круглым идиотом и поначалу не мог и слова выдавить, поглощённый с ног до головы разъедающим смущением. — Ёнджун, всё нормально, угомонись, — простонал Бомгю, чуть очухавшись и старательно избегая зрительного контакта. Говорить на такие темы ему нравилось сугубо в пьяном угаре, и то с огромной, огромной натяжкой. — Ты пришёл ни с того ни с сего, на что-то обиделся и теперь пытаешься меня заткнуть? У меня-то дома, ко всему прочему, — парень поднял одну бровь, и Бомгю ощутил себя совершенно беспомощным. — Ни на что я не обиделся. Сам не знаю, в чём проблема. Просто вырвалось… и всё. — Поэтому ты ходишь к психологу? Бомгю робко кивнул, прежде малость поразмыслив, и Ёнджун на время задумался, а затем вдумчиво и дельно продолжил: — Тебе никогда в детстве не говорили, что ты слишком эмоциональный? — спросил он, и Гю что есть сил перебирал свои воспоминания, но ответа на вопрос так и не нашёл. — Ладно. Тогда я просто хочу посоветовать тебе не пытаться от себя бегать. Если что-то волнует, гнетёт… Словом, если чувствуешь себя плохо, то самому себе сделаешь хуже, если будешь это подавлять. Понял? Бомгю внимал каждому слову с жадностью. Вся эта ситуация перестала давить, и к Ёнджуну он невольно проникся тёплыми чувствами. Казалось, этот парень действительно знал, о чём говорил, а совет давал с таким видом, словно правда хотел ему помочь, а не просто умничал, как любят делать многие. Поэтому он снова неуверенно кивнул и невольно улыбнулся с чувством, что его наконец отпустило. Если задуматься, такие всплески, следующие за апатией и продолжительным стрессом, происходили с ним не впервые и чаще всего приобретали масштаб необратимой катастрофы. Из-за нервозности окружающие отстранялись от него, зная, что каждую секунду готовы угодить под горячую руку, и проживал свой стресс он в полном одиночестве, ежедневно поедая бесчисленное количество сладостей и отводя все свободные часы сну. Сейчас, на удивление, случилось иначе. Может, Ёнджун правда мог бы стать ему хорошим другом? Тем, кто вытерпит, и для которого Бомгю будет изо всех сил стараться быть лучше? Как бы там ни было, последний уже был твёрдо настроен завязать хорошие взаимоотношения и пытаться сильно его не раздражать. Нежданно-негаданно от окна донёсся стук, и Ёнджун, даже не оглянувшись, тут же подлетел к холодильнику, словно и без того знал о чём-то, что младшему пока не открылось. И вот он, с выражением полного непонимания на лице, обернулся и трижды ошарашенно моргнул, увидев за стеклом здоровенного резвого ворона. Сразу ему почему-то вспомнилось, что вороны прилетают к горю, но Джун тут же безмолвно успокоил его, решительно направившись к птице с каким-то пакетиком в руках. Бомгю смотрел с интересом, совершенно не догадываясь, что тот собирался делать с бедным животным и зачем открывал окно. А в секунду, когда птица не улетела, испугавшись близости к представителю рода людского, а, напротив, шустро перебралась тому на руку, из груди и вовсе вырвался вздох сражённого наповал человечка. Все уточняющие вопросы выходили наружу безобразным набором звуков, поэтому Ёнджун объяснил всё сам: — Это Антонио. Не так давно он начал прилетать сюда, и я попробовал его покормить. Получилось, как видишь. Уже не в первый раз так, — пальцы его ласково поглаживали смольные перья, а губы растянулись в счастливой улыбке. — Ебать, — опомнился Гю и с опаской подошёл ближе. Ёнджун с птицей на руке выглядел непредвиденно гармонично, однако стоило задуматься о сути происходящего, как с губ слетела удивлённая усмешка. — Я, конечно, всякого ожидал, но чтобы такое… — Что ты имеешь в виду? Думаешь, я странный? — спросил он спокойно, но бегающий взгляд выдал волнение, что, кажется, старательно пытались скрыть. — Я думаю, что ты необычный. Не подумай ничего такого, — неуверенно Бомгю коснулся птичьих перьев и довольно улыбнулся, когда их обладатель не отпрянул. — Мне счесть это за комплимент? — Сочти. От внезапного зрительного контакта сердце с силой ударилось о грудную клетку. Что-то странное было в этом моменте, и Бомгю не мог понять, что чувствует, но отрываться от чужих глубоких тёмных глаз ему совсем не хотелось. Тишину эту нарушила птица, будто напоминая: «Я всё ещё здесь!», и Ёнджун наконец решился её покормить. — Подержишь его? — обратился он к Бомгю, а тот от такого вопроса напрочь впал в ступор. Только ответа его, увы, никто не ждал. Взяв парня за руку, Джун быстро пересадил на неё ворона, и новая временная птичья сиделка едва могла сохранять самообладание, чтоб громко не вскрикнуть от неожиданности. — А, а! — тихий сдавленный испуг всё же разнёсся по комнате. Твёрдые лапки крепко держались за его запястье, и от новых ощущений с усилием натянутое спокойствие необратимо испарилось. — Забери его скорей, забери! Бомгю не был трусом (честно), и даже в самых волнительных моментах на вид обычно держался стойко, но птица была такой большой, а момент ранее до того откровенным для его расшатанного разума, что он позволил маленькой доле честности просочиться сквозь стену цепей и крепких эмоциональных оков. Ёнджун по-доброму смеялся с чужих криков, насыпая в ладонь творог из пакетика, и наконец вернул свою птицу на прежнее место. Та бегло поклевала предложенную ей вкусность и мигом улетела прочь. Гю усмехнулся с её неблагодарности и взглянул на парня рядом. Тот неторопливо смыл остатки творога, смёл упавшие крупицы на полу и лишь затем посмотрел на него в ответ. — Итак, чай? — спросил он и повернулся к шкафчику за парой кружек. Когда оба уже сидели за столом, в окно тихо застучал дождь. На улице начинало темнеть, а в комнате тускло горел настенный светильник. Безе было вкусным, и разговоры с Ёнджуном — тоже: то ли поддавшись влиянию вечера, то ли также ощутив связь, что образовалась между ними за тем личным разговором, он наконец стал рассказывать о себе больше, и открытые факты сильно Гю впечатляли, и не всегда приятно. — Я работаю барменом в клубе. — Это было вполне ожидаемой, но оттого не менее любопытной новостью. — Но платят там гроши, поэтому отдыхаю я… за чужой счёт, назовём это так. Кроме того, иногда я торгую травкой. — А вот это уже оказалось немного шокирующе и уже совсем не хорошо. — Где ты её достаёшь? — Знакомый выращивает. Я продаю и беру себе треть выручки. Кстати, на день рождения твоего друга я именно так и попал. Бомгю застыл в изумлении, прокручивая в мыслях события того дня, но принял решение воздержаться от бурной реакции и перейти к следующему вопросу. С опаской и особой осторожностью. — А… за чужой счёт как отдыхаешь? Ёнджун загадочно отвёл взгляд и долго колебался с ответом. — Давай не будем об этом? — попросил он с жалостливой полуулыбкой, и Бомгю понял всё без слов. Вряд ли каждая из его фантазий была верна, но даже самые безобидные из них казались неприятными и непонятными. В том плане, что он не мог даже предположить, какие мотивы могут заставить подобного — на вид вполне серьёзного и рассудительного — человека вести столь развязный образ жизни. Собственно, об этом он и спросил тут же, пока его друг был настроен на разговоры. — Наверное… Это мой способ справиться со стрессом? — Много нервничаешь? — Время от времени, — ответил Ёнджун и затянулся своей (теперь — их) любимой электронкой. В этот раз сладко пахло маракуйей с экзотическими нотками манго. — Ну а ты как отдыхаешь? Смею догадаться, что у тебя достаточно причин для нервов. — Я объедаюсь сладким и сплю, — задумчиво он почесал затылок, понимая, насколько по-глупому разные их жизни. — Надо как-нибудь попробовать тоже, — подмигнув, он сделал ещё одну затяжку, а Гю понял, что улыбка всё никак не хочет сползать с его лица, которое от неё же к настоящему моменту едва ли не трескалось. Время с Ёнджуном казалось мимолетным мгновением. С ним было интересно, особенно когда нашлись точки соприкосновения в интересах. Они оба, как выяснилось, обожали старую музыку, считая Элвиса Пресли одним из королей рок-н-ролла, а Боба Марли — «чуваком, создававшим реальные Вещи». Оба были влюблены в атмосферу США и Японии 90-х. В последней особенно важную роль играли уличный дрифт и пафос, производимый вокруг. — Крутые шмотки, тачки, музыка, — мечтательно перечислил Бомгю, — это всё так… так… — Волнующе, воодушевляюще, — поддержал Ёнджун. — Накал страстей на гонках, сам воздух заряжен чем-то… что заставляет желать навсегда остаться в этом моменте. — Да, — сказал Гю словно с подозрением. — Как точно ты меня понял. Ёнджун улыбнулся и пожал плечами. — Сам мало чем отличаюсь потому что. — Эти слова долго не хотели уходить из головы младшего, разрушив стену противоположностей, которую он сам себе возвёл. Спустя молчание, заполненное незначительными мелкими мыслями, Бомгю внезапно оживился и затараторил совсем быстро и увлечённо: — Ой, а ты, выходит, смотрел третий «Форсаж», так? Мне так понравилась там одна машина… — Обсуждения одного из своих любимых фильмов хоть с кем-нибудь он ждал без малого половину всей своей недолгой жизни. А Ёнджун, в свою очередь, рад был его в этом поддержать. Уходить совсем не хотелось. Вечер вышел приятным и настолько лёгким, что, вернувшись в свою квартиру, какое-то время парень даже будто освещал здешнюю затхлую атмосферу своим ясным, приподнятым настроением. Длилось это, увы, очень недолго: обстановка быстро сдавила все его окрылённые чувства и навела удушающего давления, тревоги и дискомфорта. А завтра, к тому же, на работу, чего тоже до ужаса не хотелось. «Вторник. 18 октября. Хороший вечер. Когда я досрочно завершил сеанс психотерапии, то был твёрдо настроен перестать вести и дневник. Но я совсем не стабильный, поэтому всё же пишу снова. Так вот, довольно давно, наверное, ещё со дня рождения, меня страшно крыло странное плохое чувство. То ли депрессия, то ли апатия, я без понятия. Словом, морочился я с этим больше недели, но сейчас мне значительно легче. Хорошо с Ёнджуном посидели, да.… Блять, он огромного ворона подкармливает, это нормально? Я выпал, когда он посадил мне его на руку. Ещё и смеялся с этого так, будто издевался! А вообще, конечно, весело было, легко, много общего нашли. Хотя его образ жизни меня немного разочаровал, я думаю… Но это его дело конечно, чё лезть. Надеюсь, не в последний раз так вечер провожу. Мне, кажется, правда хочется с ним дружить. Он интересуется мной и интересен сам. Было бы круто, если бы всё сложилось хорошо.»2
«Мы не виделись почти две недели. Не считаешь, что это… Не знаю… У нас всё хорошо?» — надломленным голосом говорила Миён в трубку. «Да, конечно. Работы просто много, ты же знаешь», — отвечал Бомгю, сгорая от стыда за своё враньё.» «Тогда… Тогда когда мы сможем встретиться?» Бомгю перевёл дыхание и взглянул на часы. До конца смены оставалось ещё несколько часов. «Не знаю… Давай я позвоню тебе, как закончу с работой, и нормально поговорим?» Девушка грузно вздохнула и печально на выдохе ответила: «Хорошо». С каждым днём без Миён парень всё сильнее убеждался в отсутствии у себя хоть какого-либо рвения это исправлять. Ему уже просто было на неё плевать, разве что встречи вечно приходилось откладывать, ведь видеться с ней было в тягость — единственное чувство, что к девушке теперь теплилось и даже нарастало. Она не вела себя как-то не так, раздражала его совсем изредка, но, гуляя с ней, он ощущал на себе запредельный груз, от которого уже обвисали плечи. «Надо с этим заканчивать», — уже в который раз говорил себе Бомгю, но слова были куда дешевле действий. Вечером после работы он едва не забыл перезвонить, и уже спустя полчаса они вдвоём сидели на покоцанной скамейке в ближайшем сквере. При встрече Миён долго обнимала его, словно в разлуке они находились не меньше месяца, а затем всё болтала и болтала ни о чём, стараясь зацепить парня хоть одной из тем. Но тот после тяжёлого дня был выжат насухо, как апельсин для фреша, которого ему пришлось в самую запару сделать сразу пять стаканов, а потому большую часть времени он преспокойно молчал и совсем безучастно кивал. Со временем смолкла и она. Не давало покоя ему лишь одно: — Почему в такой собачий холод мы мёрзнем на улице? Давай хоть в кафе сходим. — Не хочу, — скупо бросила она. Попытки перенести встречу на более удобный и тёплый день были также пресечены на корню. — Ну тогда я не хочу напрашиваться, конечно, но может к тебе пойдём, как обычно? Девушка взглянула на него глазами, до краёв полными бессильного гневного отчаяния. — Туда мы не пойдём точно. «Опять за своё», — рассерженно подумал Бомгю, но спросил сдержанно и как можно более равнодушно: — Почему? — Я знаю, что ты ходил к Ёнджуну. — Прозвучало как гром среди ясного неба. — Соседка спрашивала, что за красивый мальчик приходил к нам во вторник. По описанию точно ты, а меня тогда дома не было. Молчал Гю долго. Быть пойманным он совершенно не планировал и теперь даже не знал, как оправдаться и стоит ли вообще пытаться как-то выворачиваться. — Зачем ты к нему ходил? — холодно задала она вопрос, и парень вскипел. — А зачем ты пытаешься мне это запретить? — Потому что он плохой человек. — Я так не считаю. Что тебе до того, с кем я общаюсь? Может быть, я в нём друга нашёл, ты не думала? К тому же, ваши отношения никак меня не касаются, и разрывать с кем-то связи только потому, что этот человек не нравится тебе, я не собираюсь. Ты даже не объяснила мне, в чём дело! Девушка на какое-то время сникла, то ли собираясь с духом, то ли пытаясь сдержать подступающие слёзы. Парень смотрел на неё выжидающе, и с каждой секундой его всё крепче охватывал гнев. Творился полный абсурд. Кто она такая, чтобы запрещать ему подобные вещи? Он не мог понять, что в её брате такого ужасного, раз та старалась отгородить Бомгю от него всеми знакомыми ей способами. То просила подождать снаружи, когда требовалось войти в дом, то сразу тащила его в свою комнату, лишь бы только эти двое не пересеклись. Но Гю всё равно приходил к нему ещё дважды, и такая тайна вокруг этих встреч ему порядком надоела. — Я не могу объяснить, Бомгю, прости, — голос её дрожал, а на внешнюю сторону ладони упала пара капель. Теперь Бомгю совершенно точно дошёл до грани. — И о чём тогда с тобой говорить? — рывком он поднялся на ноги и отправился прочь. — Куда ты? — крикнула девушка ему в след. — Домой. — Было последним, что он сказал ей тем вечером. Он летел по тротуарам, совсем не замечая луж. Когда до автобусной остановки оставалось всего ничего, непредвиденно начался ливень. Капли дождя больно били по голове безудержной дробью, а гром гремел так часто и яростно, словно на небесах случилась беспощадная, вселяющая ужас катастрофа. Молния сверкала ярко, как не горели никогда здешние уличные фонари. С каждым раскатом грома дождь усиливался, а ветер поднимался с новой силой и грозил снести с ног в любую секунду. Вокруг уже бушевала настоящая буря, на некоторых участках дороги вода лилась рекой, и в лёгких осенних туфлях парень буквально утопал, а одежда промокла до последней нитки. Дорога до дома была недолгой, но по ощущениям представлялась целой мучительной вечностью. Наконец добравшись, Бомгю неторопливо переоделся и развалился на кровати. В груди всё ещё клокотало и щемило, но разум оставался поразительно чистым. Это состояние парень совсем не мог охарактеризовать, никакое слово не хотело приходить на ум, и бездумно он смотрел в темноту не менее двадцати минут. По окнам ещё хлеще стучал дождь, батареи совсем не грели, а залезть под одеяло не хватало сил. Запись в дневнике тем днём он так и не оставил. Веки тяжелели, части тела словно свинцом налились, и так он окончательно провалился в сон, запихнув все свои гнетущие мысли и чувства куда подальше. Следующим вечером он ушёл с работы в шесть, за три часа до окончания смены. Не по своей воле: звонила соседка с криками, что он её топит, и пришлось ехать разбираться. Как оказалось, старушка напутала с этажами, видно, окончательно смирившись со своим маразмом, ведь решила, что заядлый наркоман, живущий над ней — именно он. На работу возвращаться смысла уже не было, но и перспектива стухнуть дома наводила на него чёрную тоску. Все друзья то на работе, то заняты, и куда Гю податься? Даже с Миён он время провести уже не мог, да того и не хотелось вовсе, в любом случае. К слову, только сейчас по нему ударило осознание собственной глупейшей ошибки: наиболее вероятным казался расклад, при котором девушка сочла бы вчерашнюю ссору очередным пустым конфликтом, которых в их отношениях, попутно упоминая, была целая туча. Надежды на то, что та приняла всё за расставание, совсем не виднелось. Нужно было говорить всё сразу и как можно чётче, и за эту оплошность парень очень себя корил. Возвращаясь к делу, Гю не нашёл лучшего решения, кроме как наведаться к Ёнджуну. Он уже успел понять, что с ним можно не волноваться о своих чувствах, не погружаться в мысли, которые при любых иных обстоятельствах поглощают его с головой — можно просто болтать и делать, что хочется, а этого ему ой, как не хватало, поэтому он быстро разузнал наличие «лишних» персон в чужом доме и прибыл в гости с парой бутылок пива. По заказу самого Джуна, кстати. Остановившись на крыльце перед дверью, парень вдруг оказался с ног до головы охвачен беспричинным волнением, и потому постучал не сразу. С каждой секундой то непонятное чувство лишь разрасталось, однако он мог уже охарактеризовать его как трепет, а не простое переживание, и даже успел себя за такой самоанализ похвалить, прежде чем дверь неторопливо распахнулась, и хозяин дома с улыбкой пригласил его внутрь. За простыми разговорами «как дела?» и «как прошёл день?» ребята расположились в гостиной. Ёнджун быстро пшикнул открывашкой по стеклянным бутылкам и принёс с кухни пачку чипсов со вкусом горчицы и колбасок на гриле — его любимый вкус, — а затем спокойно умостился рядом и с улыбкой продолжил слушать рассказ о раздражающих клиентах и изматывающем во всех аспектах рабочем дне в кафе. — Ты знаешь, а я ведь даже не получил от них чаевых! Гоняли меня туда-сюда вечно, то музыка им не нравилась, то вода слишком холодная. Не пойму, я с термометром к ним должен был прибежать, чтоб идеальную температуру настроить? — все его слова сопровождались активными жестами и мимикой. Бомгю нечасто позволял себе быть настолько открытым, ведь ясно понимал: все его истории никому нахрен не всрались, и слушали их всегда исключительно из простой вежливости. Он понял это настолько давно, что уже успел привыкнуть, поэтому тот интерес, с которым Ёнджун внимал его словам, считался моментами напускным и фальшивым, но парню нравилось откидывать эти наваждения и верить, что его действительно и наконец-то слушают. А Ёнджун и правда слушал и смеялся. Так, что Бомгю хотелось говорить всё больше и больше, только бы тому было весело. Что-то совсем глубоко внутри расцветало, когда Ён прятал от смеха лицо в ладони или вставлял такие же забавные комментарии по теме. — Ты так красиво смеёшься, — неожиданно для обоих, совершенно искренне выпалил Бомгю. Не задумываясь, не прикидывая, какой это окажет эффект. Просто взял и сказал, потому что хотел. Потому что умолчать об этом показалось очень неправильным. И то было совсем не зря, ведь Ёнджун мгновенно замер, уставившись в его глаза внезапно взволнованным взглядом, а затем улыбнулся до того робко и застенчиво, что Бомгю сам стушевался, ощутив прилив таких тёплых, но ни на йоту не известных ему чувств. — Стараюсь, — с шутливой игривостью ответил старший, вернувшись к своему прежнему ехидству, но сразу же отвернулся, стоило лишь взглядам пересечься. Бомгю совсем не жалел о своих словах, даже учитывая тишину, в которой они пребывали после. Он открыл для себя что-то новое и теперь хотел ощущать эти странные эмоции чаще. Отчего-то он подумал, что виной, хотя, скорее, мотивом всему этому стал сам Ёнджун, и в очередной раз пришлось проникнуться к нему необъяснимой формой доверия. — Ну а… что насчёт тебя? Чем занимался? — решился младший прервать это приятное безмолвие. — Да… Ходил по магазинам, гулял… Ничего интересного. Бомгю последняя фраза показалась до ужаса нелепой, и он тут же фыркнул раздражённо. — Брось ты так говорить! Мне вот интересно… За чем хорошим ходил? Где гулял? — улыбнулся он, нескрытно подсаживаясь ближе. Ёнджун усмехнулся с такого ребяческого поведения, но всё же развернулся и мазнул пальцем по своему уху. — Шмоток немного прикупил и пару серёжек. Как тебе бабочка? Нравится? Бомгю завороженно глядел на серебряное насекомое со сверкающими крыльями, что висело на длинной тоненькой цепочке, прикреплённой к маленькому белому кристаллику. Украшение выглядело элегантно и в то же время очаровательно. Желая разглядеть его получше, парень ещё сильнее приблизился и коснулся чужого уха, аккуратно спускаясь пальцами по цепочке. — Очень красиво. Тебе подходит. — Действительно, с его стилем, вмещающим в себя милые розовые волосы и экстравагантные — в основном чёрные — наряды, такая серьга смотрелась уж очень гармонично, словно была создана специально для него. — А что за шмотки? Мне бы тоже не помешало обновить гардероб, кстати говоря… — Ну-у, — загадочно протянул парень, отсаживаясь на прежнее место. — Что-то заставляет меня сомневаться, захочешь ли ты носить кроп-топы. — Да уж, — согласился Гю, со смешком выдохнув. — Немного не моё. Но, в любом случае, не холодновато ли для них? Ничего не ответив, Ёнджун с тенью улыбки пожал плечами и отпил пива, а Бомгю, затянув крепко дым, зачем-то стал воображать их обоих в этих странных коротких майках. Ёнджуну, разумеется, они шли, в то время как себя он видел похожим на мальчика, стырившего одежду у своей младшей сестрицы. К моменту, когда обе бутылки оказались пусты, стемнело. По окнам тихо стучал уже изрядно надоевший каждому жителю их города холодный осенний дождь, скатываясь тонкими редкими струйками по стеклу, а сквозь мутные от капель большие стёкла едва уловим был шум проезжающих мимо машин. Ёнджун докуривал сигарету, оставив последние затяжки Бомгю. Сполна расслабившись, парни лежали на диване валетом, прижавшись крепко плечами, и прикосновение это ощущалось настолько правильным и комфортным, что никто не пытался отодвинуться, хотя диван был вполне широк, чтобы уместить их двоих без стеснения. — Я никогда не… никогда не водил машину, — голос Джуна заметно затухал, и парень устало потёр глаза в попытке прогнать сон. — Я тоже никогда… А вообще хотел бы, чтоб по автобусам не шнырять вечно. — Да. И выезжать куда-то было бы здорово. На природу там, просто покататься. — Да, и это тоже, — когда по ощущениям тема была закончена, Гю продолжил с новым утверждением. — Я никогда не хотел стать космонавтом, — сказал он совсем несерьёзно, тут же усмехнувшись с глупости своих слов, и Ёнджун поддержал его тихим смехом. — Я хотел, — ответил старший, и оба съели по солёному орешку. — Мне нравится на небо смотреть, а в детстве я прям планы строил, куда полечу первым делом. Хотел на солнце. — Мило, — посмеялся Бомгю и с улыбкой рассказал, как тоже мечтал однажды полететь в космос, но по той причине, что не верил в отсутствие пришельцев и ужасно хотел доказать всем обратное. — А ты, кстати, когда-нибудь серьёзно задумывался о том, что наверху? — голос Ёнджуна уже казался сонным, но говорил он теперь уверенно. — Просто знаешь, идёшь так иногда, остановишься и вверх посмотришь… а там облака плывут гораздо выше и быстрее обычного, особенно сейчас, осенью, и это так… пугает, но всё равно завораживает, захватывает. Понимаешь, о чём я? Бомгю приподнялся на локте и стряхнул пепел в пустую бутылку. — Честно говоря, днём я редко смотрю в небо. Не знаю даже, почему. Обычно я выглядываю из окна по ночам и могу надолго зависнуть на звёзды, тучи, из-за которых луна выглядывает, или типа того. Это красиво, и сразу становится так спокойно, будто только в такие моменты понимаешь, насколько ты со своими проблемами ничтожный и маленький в сравнении с тем, что вокруг. Ёнджун с минуту молчал, а затем потянулся за новой сигаретой. — Поэтому иногда я с неба глаз не опускаю, — сказал он шёпотом, как делился своим самым тайным откровением. Бомгю сложно было описать свои чувства в эту минуту. Ему никогда прежде не было так комфортно с кем-то болтать ни о чём и о самом значимом одновременно. Размышления их казались в полной мере бессмысленными, глупыми, будто совсем не по возрасту было мечтать о звёздах, когда уже пришло время заботиться о реальной жизни и только о ней. Но разве это всё делает такие поверхностные погружения в философию плохими? Неужели вредно иногда отвлечься и погрузиться в то, что никоим образом, в насущном смысле, тебя не касается? — Может… прогуляемся как-нибудь? Вместе смотреть и молчать… должно быть приятнее. Я так думаю. Бомгю сказал это совсем необдуманно и резко даже для самого себя, словно слишком сильно желал поймать ту тень доверия, что пробежала между ними, и в порыве даже не успел это вдоволь осмыслить. Смотреть на Ёнджуна теперь было страшно, и он глупо уставился в потолок, боясь повернуться. Тот, казалось, мыслями улетел куда-то вдаль, и ответил не сразу, но — Буду только рад. — После этих слов Гю понял, что спросил не зря. Спустя пару часов, на прощание, чужие глаза отдавали глубоким оттенком ни то печали, ни то тоски. Остаток времени до своего ухода Бомгю всё смотрел на парня рядом и пытался понять, что же гложет его настолько, что порой тот совершенно пропадал из реальности, а когда возвращался, то выглядел как человек, ни на долю не довольный этим возвращением. Казалось, словно именно там, в мире собственных мыслей, ему гораздо уютнее и роднее, и каждое настоящее действие ощущается им как тяжёлое бремя, которое он обязан нести. Гю не понимал, где тот обзавёлся такими долгами и что заставляло его от них прятаться, но знал точно, что нередко сам на него уж слишком сильно походил. «Ёнджун… Такой интригующий человек. Он безумно сложный со всем, что в себя вмещает. С виду отстранённый и совсем безразличный, носит кучу украшений и одевается необычно. Я бы мог судить о нём предвзято как о зазнавшемся моднике или фрике, если бы не решился узнать получше. Он действительно мне непонятен, но в то же время будто бы знаком от края до края личности, ведь каждый раз я нахожу в нём что-то, что откликалось бы и во мне. Он кажется очень закрытым, но почему-то не отталкивает меня совсем. Я, конечно, не супер плохой, чтоб от меня так сразу бегать, но… у меня есть ощущение, что