1
Одним тёплым солнечным днём милое уютное кафе, в котором Бомгю работал официантом, необычайно пустовало. К двум часам дня довелось обслужить от силы пять человек, поэтому большую часть времени парень скучал за барной стойкой, глядя сонными глазами в экран телефона. Иногда ему в край надоедало листать ленты соцсетей, и тогда он отвлекался на происходящее вокруг, стараясь занять себя разглядыванием деталей, которые за недолгие три месяца работы уже успел изучить вдоль и поперёк. Вот, например, справа угол закрывала огромная белая фарфоровая ваза. Цветы в ней менялись регулярно, но к настоящему моменту громадные персиковые лилии изрядно подвяли, а с задней стороны сосуда, недоступной взгляду посетителей, красовался хороший такой скол. Бомгю не знал, откуда тот взялся, и предпочитал над этим даже не заморачиваться. К слову, о царапинах с внутренней стороны деревянной барной стойки он также думать не хотел, хотя порой при нужном освещении те неслабо пугали своей глубиной и количеством, будто следы когтей какого-то крупного животного. Однако больше всего его по праву цепляли здешние светильники — милейшие бумажные шарики, которые дополняли лёгкий природный интерьер как нельзя лучше, и однажды даже породили запал обзавестись парой похожих себе домой. Но задумку свою, конечно же, никто не воплотил. За кристально чистым окном то и дело проезжали автомобили и мелькали прохожие, а однажды шумная развеселая компания остановилась у дверей их заведения, но войти так и не решилась. Что за напасть такая? Даже если списывать всё на будний день, то посетителей всё равно слишком мало. Где мамочки с детьми? Где мужички из офиса в соседнем здании, что приходят к ним за дешёвыми супами? Смертельно унылая смена. — Бу, — Джим выскочил из-за угла, и Гю с глупым испугом на лице подпрыгнул на стуле. А паренёк лишь довольно накрутил на палец косичку, что хаотично мешались на его голове с цветастыми дредами, и засмеялся, похлопав коллегу по плечу. — Чё, скука смертная? — Не то слово, — Бомгю заспанно потянулся и разлёгся на столешнице. — Пошли тогда поможешь мне на складе, раз делать нечего, — на удивление, тон его был весёлым и живым. Неужели таскания коробок с продуктами сделали его таким бодрым? Без особого желания Бомгю сполз со стула и поплёлся следом за другом, не переставая поражаться его походке почти вприпрыжку. На заднем дворе, недалеко от входа, оставалось несколько ящиков с бананами, апельсинами и помидорами, которые позже необходимо было рассортировать по холодильным полкам. Работал Бомгю без энтузиазма, а потому ну очень медленно и лениво. Нет, всё же счастливым Джим был из-за чего угодно, хоть от лужицы в форме сердечка слева от двери, но только не из-за коробок. — Отлично, — сказало второе на улице солнце, уперев руки в бока, когда все необходимые задачи были выполнены. Развалившись на том же стуле, но уже в компании друга, Бомгю снова неслабо испугался, когда его собственный телефон неистово завибрировал в кармане фартука. Как только на экране показалось имя абонента, вспыхнувшее волнение до страшного сдавило грудь, и перед ответом парню потребовалось несколько секунд на осознание ситуации. «Алло?» «Привет, — голос по ту сторону динамика казался взволнованным и звучал чуть тише обычного, — скажи мне, ты работаешь сегодня?» От такого вопроса живот скрутил странный трепет, однако не отмёл при этом лёгкую, но вполне заметную настороженность. Разве не впервые Ёнджун сам звонил ему? А вдобавок к этому, не впервые ли интересовался подобными вещами? «Ну… вроде того. Середина смены, а в кафе перекати-поле. Никого нет. А что?» «А, да… Я тут в вейп-шоп заскочил, а здесь неплохая акция на мой под. Ты ведь хотел купить себе, если я не ошибаюсь? Не такой же, конечно, но я подумал, что оповестить тебя лишним не будет, — его голос всё ещё не звучал с обыденной уверенностью, но Бомгю больше беспокоило собственное сердце, что с каждой секундой почему-то заходилось всё сильнее и сильнее. Ёнджун помнил об этом? Вспомнил о нём при случае и даже позвонил? — Но раз ты на работе, то… Не знаю, я мог бы купить, если захочешь, а то завтра он вернётся к старой цене». Долго Бомгю не думал и уже спустя мгновение, отчего-то чуть заикаясь, ответил: «Да, конечно, возьми! Я отдам тебе деньги потом!» Ёнджун тихо засмеялся, и Бомгю не заметил, как улыбка расцвела и на его собственном, прежде заметно понуром лице. «Отлично. Куда тебе принести?» «Что? Принести? Давай я сам зайду, неудобно так совсем…» «Да брось, мне нетрудно, всё равно гуляю». «Тогда, тогда… Я скину тебе адрес кафе. Надеюсь, это правда не составит большого труда…» «Всё в порядке, я жду». Бомгю не узнавал себя от счастья. Его друг впервые придёт к нему на работу. Причём по собственной инициативе, его никто не просил, а даже отговаривал! Мысли об этом так его распаляли, что он даже забыл на время о причине этой самой встречи и погряз в воображении, которое рисовало ему яркую картинку Ёнджуна в дверях любимого кафе и заключало, что сцена эта вышла бы поразительно красивой и тёплой. Сразу после его всполошил звон дверных колокольчиков, но вошли всего лишь два обыкновенных посетителя — суровые и угрюмые на вид парни. Несмотря на исходившую от них атмосферу, к столику, который те заняли, он подлетел с улыбкой. Аккуратно вложил в чужие руки меню, вежливо попросил их позвать его, как только будут готовы сделать заказ, и после такой же летящей походкой отправился на прежнее место с неверием проматывать в голове недавний разговор. Вот что на самом деле бодрит, а не вся эта возня с коробками. Когда парни окликнули его, морщины меж их бровей наконец разгладились и общая смута сошла с лиц. Особенно по-доброму выглядел лишь один из посетителей — темноволосый, с обаятельной широкой улыбкой и сияющими глазами; но у второго достаточно убедительно выходило корчить вежливость, и Бомгю им обоим светился какой-то особой дурашливой радостью. Первый растерянно стал говорить, но: — Мне, пожалуйста, черничный чизкейк и… как же оно… — память или необъяснимое волнение подвели его. — Раф на кокосовом молоке, — подсказал другой, и тот скромно кивнул. — Мне тогда панкейки, капучино с ванильным сиропом и вафли с ванильным мороженым. — Отличный выбор. Ожидайте, — встретившись напоследок взглядом с улыбчивым клиентом, Бомгю быстро ретировался передать заказ. Время до прихода Ёнджуна миновало подобно целой вечности, и под конец утомительного ожидания его прямо-таки рвало на кусочки светлое волнение, что, кажется, стали замечать и окружающие. Следующая пара посетителей — молодых девушек — смущённо отвечали на одно его присутствие улыбкой, а Джим даже не сдержался от комментария на этот счёт. — Такими темпами у нас постоянники появятся, только б на тебя поглазеть, — сказал он Бомгю, что стоял за барной стойкой и беспрестанно глядел то на дверь, то на часы. К слову, заплутав в своих мыслях, он ничего не услышал. — Говорю, сверкаешь как новогодняя ёлка, случилось что? — Да нет, ничего такого. — Да ладно, колись! Ждёшь кого-то? — Да всё нормально… Друг должен зайти, ничего особенного, — так он говорил, но сам в эти слова верил слабо. Реакция на обыкновенную встречу на пять минут была неожиданной и не слишком хорошо понятной, но об этом он станет размышлять немного позже. — Друг, значит? — загадочный прищур отлично передавал его полное неверие. — Просто друг? — Просто друг, — встреча взглядами Бомгю совсем запутала. Тот продолжал улыбаться с каким-то излишне кокетливым коварством и с никуда не ушедшим подозрением смотреть на него искоса. Однако раздражения это, на удивление, не вызывало. Лишь вопросы. — Что не так? Бросив напоследок избитое: «Да так, ничего», Джим побежал к недавно занятому компанией школьников столику в углу, а Бомгю стал дальше нервничать в одиночестве. Пока не послышался долгожданный звон колокольчиков. Грубые ботинки, чёрные джинсы и малость затёртая косуха с кучей булавок и красочных росписей притягивали внимание даже издалека, а волосы, собранные в небрежную причёску то ли резинкой, то ли крабиком смешно пушились, видно, из-за сильного ветра снаружи. Один вид этого яркого во всех отношениях парня в дверях заведения заставил сердце подпрыгнуть, а подкосившиеся ноги словно сами понесли младшего вперёд. Стоило лишь взглядам пересечься, как оба засияли улыбками: Бомгю самой искренней и счастливой из своего арсенала, а Ёнджун — сдержанной, но даже так не менее тёплой и нежной. Коробку в чужих руках Гю заметил не сразу, а лишь когда отвлёкся поприветствовать своего друга рукопожатием. — Привет, — младший не знал, на что смотреть: на миллион побрякушек на чужой одежде, на волосы, что чересчур мило(?) были растрёпаны и то и дело падали на лоб, или на глаза, которые блестели сейчас так, будто смотрели на что-то поистине прекрасное. Из всех вариантов Бомгю решительно выбрал последний. — Привет, — Ёнджун и сам робко топтался на пороге, будто не решаясь войти, и заботливый официант жестом пригласил его за барную стойку. — Мило у вас тут, — огляделся старший по сторонам, усаживаясь на удобный мягкий барный стул. — А то, я где попало не работаю, — забрав коробку, Гю тут же принялся её открывать. — Воу, круть. — Лаконичный чёрный дизайн гаджета явно пришёлся ему по вкусу. — Кроме чёрного оставался только розовый, но я предположил, что ты вряд ли выбрал бы его. — Это правда, — Бомгю кивнул, полностью удовлетворённый, и только вдоволь повертев и рассмотрев новое приобретение, вспомнил: — Ой, а ты, может, закажешь что-нибудь? Я угощаю. — Хм-м… Я бы взял средний американо с… Просто американо, да, пока что так. — Будет сделано. — Навыки работы за кофемашиной не канули в лету после давнего опыта в кофейне, и уставшего бариста можно было отправить на отдых. — А, кстати, чуть не забыл… — пошарив в карманах, Ёнджун выудил маленькую бутылочку с яркой этикеткой. — Небольшой презент. Быстро закончив с кофе, Бомгю принялся с интересом рассматривать надписи. — Ванильный попкорн? — Ты же любишь сладкое. Мне показалось, что жидкость с таким вкусом должна быть тебе по душе. Бомгю не знал, что сказать. Все слова попросту вылетели из головы от радости, что обволакивала его облаком сахарной ваты с каждой минувшей секундой. Слишком много хорошего: неожиданная встреча в плохой день, долго откладываемое приобретение и такое внимание со стороны того, кто прежде казался практически в его персоне не заинтересованным. Всё это пробуждало в парне необычайно тёплые чувства; его так будоражило всё происходящее, что простое «Спасибо» он с трудом осилил из себя выдавить. — Ну тогда… — начал Ёнджун спустя долгое молчание, но одновременно с ним заговорил и Бомгю. — Какие планы на вечер? — Никаких, — ответил Ён с хитрой улыбкой. — У меня выходной. Хотел зайти за снеками и домой. — Тогда, тогда… — в тихой панике младший бегал глазами по помещению, пока не зацепился за Джима, что стоял неподалёку и молча наблюдал за ними со стороны. — Погулять… не хочешь? — спросил он, косо поглядывая на недоумевающего коллегу. — Но у тебя же работа. — Разберусь. Так что? — в безумном сердечном волнении он поджал губы, покачиваясь нервно с носка на пятки. — Ну… Не скажу, что против. Всё точно в порядке? — Конечно! — ответил Бомгю слишком громко. — Я мигом! — в ту же секунду он сорвался с места и помчался в комнату для персонала, прихватив ничего не толкующего Джима с собой. Разговор с коллегой вышел недолгим, и договориться получилось за простое «Будешь должен». Гю был несказанно рад происходящему и через несколько минут вылетел в зал уже в своей одежде, наспех натягивая пальто. Город к тому времени окрасился приятным оранжевым светом закатного солнца. В ближайшем парке тротуары были устелены пожелтевшими высохшими осенними листьями, а кое-где среди них резвились маленькие дети, изрядно измазав свои яркие тёплые куртки светлой пылью. Неподалёку от одной из семей на соседнюю скамейку опустились два парня со стаканчиками горячего шоколада в руках. Среди оголевших деревьев спереди хорошо было видно небо — такое красочное и чарующее, что оба загляделись, забыв на время о присутствии друг друга. Бомгю к тому времени успел испробовать свою новую покупку и был более чем доволен выбором вкуса курительной жидкости, ведь сейчас, в сочетании с горячим напитком, эти сладкие нотки раскрывались просто изумительно, и плевать ему было, что любой другой человек кривился бы от переизбытка сахара на рецепторах. Сладкоежки, вообще-то, часто остаются недопонятыми. Тишина ощущалась до невозможного родной, словно даже безмолвно между ними строились приятные лёгкие диалоги, и их вполне хватало обоим. Вот они переглянулись с улыбками, когда ветер пригнал к ногам пару раскрашенных листьев с узорчатыми краями; потом оба хихикнули с ребятни, что, откинув руки самолётом, пробежала мимо. Бомгю думал, что слишком давно не проводил вечер так просто и уютно в один и тот же миг. Тут вдруг соседняя лавка почти опустела: родители с широкой улыбкой попрощались, оставив внуков — девочку и мальчика — на бабушку, что сейчас смотрела со всей своей добротой и любовью, как те по сухому участку асфальта мелками выводили незамысловатые рисунки. То солнышко, то цветочек, словно пытаясь отмотать время обратно к лету; но к моменту, когда последний из узоров на бабочке был завершён, Бомгю заметил, как девчонка неотрывно глядела в их сторону. Оказавшись пойманной, она бегом спряталась за братом и шепнула ему что-то на ухо, а затем несмело, вечно оборачиваясь, очень маленькими и неуверенными шажками направилась к их с Ёнджуном скамейке. — Ты красивый, — обратилась она к парню с розовыми волосами, и тот ей широко улыбнулся, а Бомгю с добродушным интересом наблюдал за происходящим. — Спасибо. Но не красивее тебя, это точно, — ответил он, оперевшись локтями на свои колени. Девочка засмущалась и убежала обратно к брату, видимо, за советом, и уже спустя секунду вернулась снова. — И куртка у тебя красивая! Ты сам это всё написал? — Сам. — И рисовать умеешь тоже? — Ну… может быть? От ответа глаза малышки загорелись пуще прежнего, и она снова ускакала прочь, но вернулась уже не с пустыми руками. — Нарисуй что-нибудь! Пожалуйста! — её крохотные пальчики некрепко держали несколько цветных мелков и с лишней эмоциональностью своей хозяйки случайно оставили на красной курточке блеклое розовое пятнышко. Ёнджун долго мялся и в конечном итоге взглянул на Бомгю, в застенчивой полуулыбке поджав губы. Было видно, что выполнить такую милую просьбу он хотел ужасно, и причин отказывать ему в этой маленькой радости не было никаких. Что уж скрывать, Бомгю самого разрывало любопытство: что же из этого получится. Талант друга стал для него полной неожиданностью. Уже спустя несколько минут на асфальте красовался небольшой портрет в стиле детских японских мультиков. Бомгю совсем не знал, откуда этот персонаж и реален ли он вообще, но с подначивания друга осмелился привнести и свой вклад к заливке простых элементов цветом. Он никогда бы не подумал, что станет участником подобного развлечения, но быстро вошёл во вкус и уже даже не поспевал замечать, насколько быстро стирались мелки на сером полотне дорожки. Когда миновало ещё около пяти минут, тротуар вокруг целиком был испещрён насыщенными узорами и картинками. Граффити, объёмные иллюстрации, карикатуры, хорошо проработанные черты лиц и простые зарисовки — всё это быстро и легко вытекало из-под рук старшего, как из-под волшебной кисти, что открывает давно готовые произведения искусства одним лишь коротким движением. Отойдя подальше, Бомгю застыл в изумлении. Всю эту красоту сотворил один лишь человек. И этот парень о подобном даже никогда и не упоминал, что заставляло чувствовать себя с чудовищной изощрённостью обманутым. Когда он перевёл взгляд на Ёнджуна, тот тыльной стороной запястья откинул розовую чёлку со лба и выглядел таким счастливым, что сердце младшего прервалось, а то и остановилось на добрые секунды вовсе. Тот улыбался так, словно наконец поймал едва уловимую искру вдохновения и сумел раздуть её до масштабов, способных одним маленьким кусочком своего творчества изменить мир. И он действительно изменил его — Бомгю понял, что в мире, что окружал его прежде, совершенно неожиданно что-то со свистом разлетелось на мелкие осколки, из-под которых тут же стало зарождаться что-то совсем новое и доныне неизведанное. Оказавшись в ступоре от нахлынувших чувств, он не мог отвести от друга взгляд, готовый тут же… тут же решиться на что-то, чего сам не понимал и о чём не имел даже ни малейшего представления. Зато девочка с братом улыбались до смешного широко, и первая даже запрыгала весело, хлопая в ладоши, когда Ёнджун сделал шаг назад, смотря со стороны на свою работу. — Ты такой крутой! — говорила она. — Я тоже хочу так рисовать! — Тогда делай это почаще, и всё получится, ты ведь умница, — мягко посоветовал ей тот и принял из рук довольной кругленькой бабушки влажную салфетку. Девчонка тут же принялась вещать брату о своих мечтах и творческих планах на будущее, и лишь в этот момент Ёнджун обернулся на Бомгю, что неизменно боялся шелохнуться. Он неторопливо подплыл к нему, скромно улыбаясь, а в глазах горел огонёк надежды. — А тебе-то как? Впечатлён, небось, да? — игриво он пихнул Гю в бок, чем заставил наконец очухаться. — Не то слово… — всё ещё как в тумане, слова выходили сухими, и младший вмиг озаботился, как бы не вызвать таким тоном неверное понимание своего чистейшего посыла. — Ты правда очень крут, это очень круто, мне очень нравится. Я даже удивлён… Не верится, что ты так… — Удивлён? Почему? Неужто совсем с моим образом не вяжется? — со смешком он развёл руки в стороны с явным вопросом: «Ты меня вообще видел?». — Да нет, я просто не ожидал… Что-то такое… — мысли отчего-то решительно отказывались облекаться в слова и точно в агонии бились, не желая быть пойманными. — Я хочу сказать, что… — встреча взглядами стала огромной ошибкой. В ту же секунду Бомгю одолело настолько странное чувство, что он захотел тотчас же провалиться сквозь землю или просто позорно сбежать. Благо Ёнджун, сперва растерявшись, быстро пришёл в себя и искренне рассмеялся. — Да ладно, не мучай извилины. Я всё понял, — сказал он и отлучился к урне выбросить использованную салфетку, а затем вернулся с уже гораздо более удручённым выражением лица. — М-да, получилось неплохо, конечно. Жаль только, что дождь смоет всё этой же ночью. Такое допущение или, скорее, уверенное заявление казалось Бомгю совершенно безобразным, абсурдным, безусловно несправедливым(!) и мгновенно окутало его жгучей злостью. — Ничего подобного, — парировал он, включая на телефоне камеру. Пара щелчков, и парень уже с гордостью рассматривал только что сделанные фотографии, почти восхваляя на ходу отблеск врождённого профессионализма, после чего протянул гаджет своему другу. — Всё, пусть у меня хранится. Хотя бы так. Ёнджун смотрел на него нечитаемым взглядом, по ощущениям, с добрую минуту, а затем опустил глаза в пол. — Ну и… куда теперь пойдём? Бомгю всё ещё был так потрясён, что нужные идеи никак не хотели забираться ему в голову. — Не знаю, — взгляд упал на пару стаканчиков с недопитыми напитками на скамейке. — Можем посидеть, пока шоколад остался, а потом посмотрим. Именно так и было решено поступить. Сидели они молча: каждый в своих мыслях глядел на закат, что оставил на небе лишь едва заметный оттенок оранжевого. Постепенно надвигалась темнота, вытесняя собой весь минувший день. Кое-где стали рождаться первые звёзды, а людей в парке с приходом ночного холода становилось всё меньше и меньше. В голове Бомгю, вразрез с окружающей их умиротворённой атмосферой, творился полный кавардак, а весь мир словно пролетал мимо: его разум всё ещё крепко сжимали непонятные наваждения. Причём делали они это с таким рвением, что даже такой человек как Бомгю, обычно невольно игнорирующий все свои ощущения, не смог их не заметить и с каждой минутой увлечённости поддавался им всё больше. — Всё в порядке? — спросил Ёнджун, заметив, как тот уже с пять минут не отрывал пристального взгляда от давно опустевшего стаканчика. — Да, да, — ответил он и тут же устало потянулся, как бы подтверждая свои будущие слова. — Разморило немного, задумался. — Врёшь, — совершенно неожиданно Бомгю по лбу прилетел лёгкий щелбан. — Выкладывай, что беспокоит? Гю недовольно потёр больное место и пытался по привычке придумать очередную отговорку, лишь бы не открываться, но быстро осознал, что это было бы совсем ни к чему. Лучше (или, по крайней мере, можно), наверное, быть честным, и проблем будет куда меньше. — Да просто чувствую себя странно. Что-то не даёт мне покоя, но что — понять не могу. Всё бьёт и бьёт по груди, и ничего с этим не сделаешь. — Давно это у тебя? — Да не знаю… Раньше вроде было не так сильно, — ответил тот, усиленно вспоминая, что ощущал рядом с этим парнем раньше. — Сегодня как-то по-другому всё, и я не понимаю, неужели ты уже стал мне настолько близким другом, что я настолько рад тебя видеть? Порыв ветра прошелестел опавшими листьями. Ветви над головами с шумом затрещали, а пальцы пронзил холод, которого прежде никто не замечал. Наконец мир вокруг шёл своим чередом и даже слишком ощутимо: теперь он давил. Взгляд Ёнджуна нельзя было прочесть, ведь смотрел он в асфальт пусто, и только удивление отличало его лицо от кукольного. Бомгю уже сто раз пожалел, что вновь ляпнул лишнего. Куда разумнее было бы сказать, что он ещё ничего не понимает, поэтому и говорить об этом не хочет. Но умные мысли как всегда посетили голову с опозданием. — У тебя есть… другие идеи, что это может быть? — спросил Ёнджун наконец, спокойно доставая из кармана пачку сигарет. — Нет, — покачал Гю головой. Ёнджун задумчиво кивнул и закурил. От вида, словно тот уже был не здесь, Бомгю хотелось биться головой о стену. Сам того не понимая, он ожидал услышать на своё признание взаимный ответ. Мол, да, я тоже рад тебя видеть, твои чувства — это норма. Но вместо этого тот слишком заметно изменился в лице и задал вопрос, который Бомгю даже не пытался понять, поглощённый обидой и скверной горечью сложившейся ситуации. В попытках хоть как-то оправдать себя, он затараторил с фальшивой улыбкой: — Ну, знаешь, наверное, это нормально. Все мои друзья всегда относились ко мне лишь как к человеку, которым можно время занять, поэтому я просто не привык, когда кто-то для меня что-то делает. Потому и был рад, когда ты сам решил прийти, да? Я ведь не… странный? Хотя я вообще не знаю, на самом деле, зачем говорю тебе это, — на последних словах он уже сильно поник, и Ёнджун взглянул на него озадаченно, вероятно, осознав, какую ошибку совершил своей отстранённой реакцией. — Я не говорил, что ты странный, с чего вдруг? — Мне говорили такое раньше, когда я привязывался слишком быстро или уделял кому-то много чувств. Вот и… — Бомгю, — внезапно чужая ладонь накрыла его пальцы, а сам Ёнджун приблизился. — Всё в порядке. Ты не странный, и чувствовать что-то — нормально. Я просто удивился и… не знал, что ответить, — крепче сжав чужую руку, он улыбнулся. — Мне тоже нравится с тобой дружить, всё в порядке, не надумывай. Я рад, что ты со мной этим поделился. Совершенно потерянный, Гю сперва не мог и слова молвить, а старший вскоре отодвинулся и закончил со своим напитком, незаметно ускользая в глубину размышлений меж лёгких гласных фраз. Тем вечером они бродили по холодным тротуарам до самой ночи, без умолку болтая о жизни и смеясь порой так сильно, что больше не слышны были ни шум проносившихся мимо машин, ни музыка, звеневшая из множества заведений на оживлённых ночных улицах. Всё вокруг в эту особенную пору будто превращалось в замыленный фон, словно размытое прохладной осенней моросью и чувствами, что в ней растворялись. А безупречно ясным в этом ярком пейзаже чистого импрессионизма оставалось лишь одно — лицо человека, который волшебным образом теперь стал частью его новообретённого света. Жизнь словно наконец вспомнила, что Бомгю был её законным обладателем и теперь, растекаясь нежным пламенем по каждой клеточке его ожившего тела, заставляла ощущать каждое мгновение с горящими глазами и замиранием сердца. Когда пришло время прощаться, парень не мог стереть с лица улыбку и в мыслях по дороге домой прокручивал каждый эпизод прошедшей прогулки. Впервые за долгое время он был счастлив, так неожиданно и вполне искренне. В тот день он уже, наверное, по привычке (хотя чёрт знает точную причину, никто ведь больше не давил. Просто захотелось кому-то высказаться!) оставил в дневнике запись — не самую длинную, но ставшую впоследствии одной из его любимых. «Среда. 26 октября. Даже не знаю, с чего начать, ё-моё. Ну, могу поделиться, что Ёнджун сегодня пришёл ко мне на работу и мы здорово провели время. На секунду я почувствовал себя Рапунцель, которую вызволили из башни (с работы) и увели в дивный новый мир ха-ха. Вообще, если серьёзно, то я очень испугался, когда он выглядел слишком серьёзным после моих слов. Я лично не нахожу в них ничего такого: просто поделился тем, что внутри сидело и всё. но на него они, судя по всему, повлияли. Он так удивился, стал таким угрюмым. Даже не думал, что могу вызвать у него такую реакцию. Я распереживался сразу и боялся, что он назовёт меня стрёмным и пошлёт куда, но, слава богу, обошлось. Он сказал, что ему тоже нравится дружить со мной… Я чуть не умер от облегчения. И мы всё-таки посмотрели на небо вместе. Действительно, приятно было. И закат застали, и звёзды, а потом просто по городу болтались. Словом, мне очень нравится проводить с ним время (и вряд ли я когда-нибудь устану это повторять), с ним очень интересно разговаривать, и я чувствую себя самим собой, пусть в некоторых моментах о чём-то и молчу и продолжаю отчего-то себя удерживать. Ещё с ним я всегда так волнуюсь, что иногда не знаю, куда себя деть, но это, тем не менее, очень приятное чувство. Так что в целом всё здорово. Я рад прошедшему дню, повторить бы.»2
Один из следующих своих выходных Бомгю снова проводил в чужом доме. Миён должна была вернуться с курсов по английскому лишь через пару часов, но даже так они вполне ожидаемо оказались не одни. Мама Ёнджуна в свой законный выходной отдыхала на диване в гостиной и поглядывала на парней искоса, когда те поднимались по лестнице. Поймав её холодный, колкий, потухший взгляд, Бомгю вдруг понял, почему Миён так противилась их знакомству: вряд ли из этого вышло бы что-то путное. Итак, Гю впервые оказался в его комнате. Та вполне ожидаемо была полной противоположностью его собственной (хотя прежде он привык считать таковой комнату Миён), и, оказавшись внутри, парень на секунду замер в проходе от изобилия вещей, за которые цеплялся взгляд. Сам по себе интерьер не выделялся ничем особенным: большая кровать в правом углу, что, к слову, не была заправлена и этим слегка Гю огорчала; по левой стороне комод, а в дальнем углу — письменный стол, над которым к стене крепились деревянные громоздкие полки. Словом, никаких современных решений, всё предельно просто и без пафоса. Атмосферу здесь делали детали: куча ярких плакатов с изображением старых рок-групп и постеры из неизвестных компьютерных игр над рабочей столешницей; во всех свободных уголках комнаты стояли растения, некоторые из которых даже распустили свои большие белые и красные цветы, а на комоде и на полу возле огромными аккуратными стопками лежали книги. Последнее Бомгю едва ли удивило, но факт их бесчисленного количества сумел произвести неслабое впечатление. Только вот сильнее прочего его внимание привлекали фигурки на полках — маленькие турецкие слоники, не меньше двадцати штук на всё пространство. И все, главное, как новые — пёстрые, с множеством кристалликов в местах, куда их только придумали налепить, и каждый сверкал не хуже настоящих бриллиантов. Так ещё и без единой поблёклости и царапинки. — Коллекционируешь, что ли? — спросил он с усмешкой, разглядывая в руках одну из статуэток. — Типа того, — ответил второй, прислонившись плечом к стене рядом. — Тот, что ты держишь, — мой любимый, кстати. Он самый старый и потрёпанный. И Джун не врал: на нём единственном чуть облупилась возле хобота краска. — Интересная причина, чтоб любить его сильнее. — Иногда мне просто становится его немного жалко. Знаешь, бывает, что вещи, к которым испытываешь сочувствие, ты ценишь куда больше остальных, даже если это простая глиняная фигурка. За этим разговором парни переместились на кровать, которую Ёнджун мигом заправил, стоило им только войти в комнату. Рассказывая какую-то незначительную историю со времён университета, старший лежал на спине и глядел в потолок, лишь изредка касаясь взглядом сидящего рядом Бомгю, что всё не выпускал из рук того самого бедного слоника. Младший также не упустил возможности и попялиться немного на друга, хотя, если подумать, не скрывал подобного желания и в иных ситуациях. На Ёнджуна попросту было интересно смотреть, ведь каждый раз в нём что-то пусть еле заметно, но менялось. Теперь, например, его ногти были выкрашены в тёмно-фиолетовый, а не в привычный чёрный, на шее появилась пара новых побрякушек, и лишь одна серёжка с бабочкой неизменно занимала своё законное место. С момента покупки Бомгю ни разу не заставал старшего без неё, но даже не мог предположить на то причин. — А ты бы не хотел учиться снова? Ты же умный, у тебя возможностей уйма, — спросил Гю как бы невзначай, когда тема извилистой дорожкой коснулась посетителей-студентов из кафе. Ёнджуна это заставило заметно поникнуть, однако от ответа он не ушёл. — Я мог бы, конечно. Но знаешь… Я не уверен, что это действительно то, что мне нужно. Очевидно, уверенным вряд ли можно быть на все сто касательно чего угодно… Только меня, наверное, всё устраивает и сейчас. — С этими словами с его плеч словно спала часть груза, который приходилось с непомерным усердием таскать изо дня в день, ни с кем не делясь. Говорил он теперь легко и непринуждённо, поэтому Бомгю не чувствовал себя незваным гостем в чужой голове. — Если подумать, у меня есть работа, дом, из которого пока не прут: я ведь отдаю часть зарплаты матери, ещё бы она жаловалась… — Она знает, чем ты занимаешься? — Никто не знает, — ответил он с неожиданным смущением куда-то в стену. — Что ж, — чужие слова всколыхнули в Бомгю что-то жаркое, заставившее вмиг ощутить себя особенным, — тогда мне стоит поблагодарить тебя за доверие? Ёнджун усмехнулся и глубоко затянулся. — Оно само получилось, мне не приходилось себя пересиливать. — И снова стрела в самое сердце. Неужели его чувства к Ёнджуну на самом деле взаимны? От мысли, что их отношение друг к другу так неожиданно и откровенно схоже, в груди появился приятный трепет, покрывший его щёки лёгким румянцем. — Я рад, — только и сказал младший, прежде чем его взгляд упал на часы, так обидно оповещавшие о необходимости уходить. Бомгю двух часов показалось слишком мало. Слишком мало времени с Ёнджуном. Каждая встреча сулила ему новые открытия и подробности, и хотя то странное чувство, что возникает, когда проникаешься к новому человеку, теперь уже не заставляло его беззаботно улыбаться, а, напротив, противно ныло где-то внутри, оно неспособно было напрочь отбить желание приоткрыть дверцу в чужую душу чуточку пошире. Когда Ёнджун вызвался пройтись с ним до автобусной остановки, было решено в ближайшее время сходить куда-нибудь вместе выпить. Признаться, Гю лелеял эту идею задолго до этого дня и был так шокирован, когда та прозвучала из чужих уст, что даже среагировал не сразу, однако наступления воскресенья стал с нетерпением ждать в ту же секунду. «Пятница. 28 октября. Это всё так странно… Мне редко приходилось сдруживаться и дружить только с одним человеком. Я имею в виду, что наше общение — оно какое-то особенное. Я никогда не думал, что можно весело проводить время с кем-то наедине, просто разговаривая… приходить в гости не компанией, а просто… посидеть вдвоём и всё. Это странно, но, тем не менее, мне странным образом всё нравится. А, ещё мы договорились выпить в воскресенье. Очень жду, и за это даже немного стыдно, честно говоря ха-ха Но я правда жду, врать не буду. Хотя бы не себе. На этом всё.»