Истории Сказителя

      Легенды гласят: совы — одни из самых первых птиц, существующих на Земле. В их умах великие знания, они хитры, вероломны, и очень коварны. — Уху, — будто в подтверждение ухает сипуха, устремляя раскосые черные глаза прямо на тебя. Ее перья приглажены, вид суровый, гордый, будто весь мир, окутанный объятиями ночи, сейчас принадлежит только ей. — Кого-то ты мне напоминаешь, — сидя на упавшем, старом бревне поодаль от своей деревушки, ты с прищуром вглядывалась в серебрящееся под луной оперение. — Ну вылитый сказитель Чимин. Жаль, что сегодня мне не довелось его повидать и послушать.       Разочарованно вздыхаешь, вспоминая грозные мамины слова: «нечего молодой девушке среди детей и стариков сидеть, слушать небылицы. Побереги себя да займись делом путным, а не глаза сказителю мозоль». В итоге ты сидишь с полупустой корзинкой, которая должна ломиться от веса спелых, сочных яблок, и играешь с совой в странные гляделки. Взор ее бездонных глаз зачаровывает точно также, как и туманный взгляд Чимина во время вещаний древних легенд. Он смотрит точно сквозь время, заглядывает в прошлое, вычитывая строки из каких-нибудь ветких манускриптов.       Жаль, что он уже ушел, а дети, воодушевленные рассказами, возбужденно разбредаются с родителями по домам. Правда родители совсем не веселы. Их лица каменные, тяжёлые, они переглядывались друг с другом, будто что-то знали и вот-вот ожидали неуклонного горя.       Ты никогда не интересовалась странным поведением старших в день визита сказителя. Возможно они были недовольны его внешностью? Выглядел он уж слишком молодо для того, кто знает все легенды мира, пусть и волосы его захватила в свои владения седина. Согласна, выглядело подозрительно, но ты пыталась придать этому факту сказочный образ. Возможно, сказители по всему миру вынуждены быть вечно молодыми и бессмертными для того, чтобы поглощать знания вселенной на протяжение всего её существования? — Уху, — снова ухает сова под хруст ветвей. Ты потеряла птаху из виду, мечтательно засмотревшись на луну. — Так вот где ты была все это время, — из темных, пышных кустов вышел сказитель Чимин. На голове его по прежнему покоилась соломенная шляпа, а широкоплечую фигуру надёжно укутывала лёгкая, тканевая накидка. Он привычно склонил голову в знак приветствия, и всмотрелся в твои глаза удивительно ясно, пристально. Сказочная дымка растаяла, позволяя насладиться глубиной его мудрых очей. — Было грустно не видеть среди толпы ребятни и стариков мой золотой осколочек.       Ты густо покраснела, вновь услышав нелепое прозвище, данное им. Пару лет назад, когда ты была чуть ниже, щуплее и слабее, — он дал его тебе негласно, рассказывая легенду о том, как создавалась земля. «И украла Сова у Гусыни парочку золотых осколков от разбитых яиц, в плату за осуществленную ее лапами месть. Проглотила их и скрылась, уповая на невнимательность, простодушность Гусыни. Но материнские чувства не способен никто обмануть…» — тогда он подарил тебе самую красивую улыбку, такую лёгкую, успокаивающую. Будто отыскал в тебе то, что давно утерял. — Ты изменилась, стала совсем другой, наверняка не интересно теперь слушать россказни такого проходимца, как я. — Нет, что вы… — ты уж хотела вертеть головой, размахивать руками в отчаянном желании доказать совсем обратное, но он на это лишь звонко засмеялся, запрокидывая голову назад. Шляпа слетела наземь, предоставляя луне осветить его аккуратное, выточенное лицо.       Ты замолкла, наблюдая за тем, как бледная кожа драгоценно сверкает, лоснится, и как аккуратные, серебристые пряди волос качаются на рукавах нежного, неторопливого ветерка. Он молод, возможно не далеко ушел от твоих лет, из-за этого сердечко начинает сходить с ума, и жар поглощать все тело. А может?.. — Позволишь? — он вдруг оказывается совсем близко, заполняя собой все видимое тобой пространство. Дышит сбито, так нетерпеливо, будто бы вот-вот получит то, чего желал больше всего на свете. Ты замираешь и лишь неведомая сила тянется твоими губами к чужим: холодным, мягким. Они такие незнакомые, другие, но ты не отстраняешься, позволяешь ему накрыть себя мощным телом чуть больше, утягивая в черную тень. — Скажи, если бы я предложил тебе уйти вместе со мной, покинуть эту старую деревню, получив взамен возможность путешествовать по всему миру, ты бы согласилась?       Он смотрит сверху вниз на тебя, почти полностью повалив на несчастное, скрипучее бревно, на котором вы сидели. Смотрит с такой надеждой, желанием, что внутри тебя что-то переворачивается. Ты слышишь, как вдалеке, у кромки деревеньки тебя кличет мама. Зовёт, волнуется, ведь тебя так долго нет. Чтобы она сказала, увидь тебя сейчас в подобном виде? — Мой золотой осколочек, Т/и, прошу, ответь… — его дыхание стало глубже, тяжелее. Ты вся сжалась под ним, желая полностью оказаться в его власти. Больше голос мамы не был слышен. Лишь стук пульса в ушах и грохот молодого, ретиво сердца в груди, жаждущего страсти и любви. — Сейчас я бы с тобой ушла куда и насколько угодно… — хрипишь тихо, робко и смущённо.       Чимин рад. По настоящему рад за последние несколько столетий. В руках оказалось сокровище, которое его по праву помощи, оказанной когда-то близкому другу. Парень весь дрожит от предвкушения, терпение на исходе. Он взмахивает руками над тобой, шире распахивает накидку, выгибает внутрь спину, осыпая оторопелую тебя пушистыми, мягкими пёрышками. — Т/и! — уже навзрыд кричит мать. На душе неспокойно, что-то внутри отрывается в попытках убежать. Становится так пусто, холодно и одиноко. Женщина бежит сломя голову на твою любимую полянку, на брёвнышко, где ты любила отдыхать. Но вместо тебя находит лишь соломенную шляпу, полупустую корзинку, с рассыпанными на траве яблоками, и мириады серебристых, совиных перьев.       Отчаянный, полный боли вопль волной накрывает верхушки деревьев в лесу. Каждый в деревне услышал насколько громко разбилось материнское сердце.       А крупная, красивая сипуха вновь сидела на ветке с гордой осанкой и предовольным видом. В ее аккуратном клювике блестел золотой осколок, тот самый, который когда-то отобрала мать-Гусыня, но сейчас… Сейчас даже материнская любовь не отнимет у хитрой, вероломной Совы ее любимое сокровище, ведь оно само согласилось отдаться ему прямо сейчас в загребущие, жадные лапки.