Испытание

      Балор попросил его перенести палатку в другое место. Попросил не капризно или мстительно, а так, будто в нем что-то сломалось и больше он жить на этом месте не может. Паша был уверен: если бы у Балора была возможность, он бы уже сбежал. Перенести палатку — единственное, о чём ему оставалось мечтать. Паша сделал это безропотно и даже с удовольствием, хотя пришлось порядком повозиться.       Они уже пять дней у черта на рогах в такой глуши, что мобильная сеть почти не ловит. Даже не всякая магия работает в этом зачарованном месте, куда они продрались через густой лес (портал сюда тоже создать невозможно), обвешанные вещами, по приказу МЧК. Основная задача: работа с древним капищем. Обновить символы на камнях и идолах, расчистить капище от травы, проводить необходимые обряды в определенное время дня и ночи.       Балор оказался втянутым в эту историю невольно, но беспрекословно — после перезагрузки Вселенной возродившийся МЧК угрозами заставил его подписать бумаги о сотрудничестве (точнее — полном подчинении). Метод Паша не одобрял, но, конечно, репутация кошмара шла впереди него, за ним нужно было приглядывать.       Кроме того, новая Вселенная оказалась страшным местом, где многие обрели способности к магии, демоны и ангелы прогуливались среди простых смертных, ведьмы и оборотни перестали прятаться, а также, кажется, появился истинный третий пол. Полный хаос.       В целом, идея убраться подальше от этого хаоса в лесную глушь привлекала Пашу своей простотой и гениальностью. То, что придется делить палатку с этим засранцем, лишь немного омрачало его.       Впрочем, в новой Вселенной Балор начал вести себя по-человечески во всех смыслах. С Пашей он старался вести себя так, будто не знал его всё это время. Когда они встречались в коридорах МЧК, кошмар даже не здоровался с ним без надобности, а отголоски их прошлого, полного взаимных оскорблений, Паша изредка заставал, когда заходил в квартиру Рыковых в гости к Яне и Даниле. Тогда за совместным чаепитием Балор немного оттаивал и мог даже иногда пошутить над Пашей.       Досье на Балора было собрано главным образом самим Пашей, но последние сведения, которые он прочитал перед поездкой, раздобыл кто-то другой. Большую часть — то, что он работает программистом, ходит на свидания с парнями из Тиндера и учит ради разнообразия карельский язык — Паша знал и так, но складывалось противное, липкое ощущение, что за Балором следят с близкой дистанции. Будто ему в тело встроили камеру. Паше это казалось бесчеловечным даже по отношению к кошмару.       И вот они здесь: Балор сидит у костра, обхватив себя за плечи, и смотрит в огонь блестящими и словно остекленевшими глазами, а Паша переносит палатку. Что-то случилось, определенно, и он не знает, что. Эти пять дней показали кошмара таким, каким он даже не представлял его до сих пор.       Балор стал молчаливее ещё накануне поездки, чего стоило одно его согласие — безропотное и тихое. Ни одного возмущения, ни одного протеста. Потом они шли через густой девственный лес от того места, где открылся портал, и Паше довелось узнать хотя бы частично, что стало причиной угрюмости Балора.        — Хоть бы твой друг-миллионер нам вертолет одолжил, что ли, — проворчал Паша, отгибая очередную еловую ветку со своего пути.        — Мы расстались, — пояснил Балор так коротко, что Паша понял — если говорить длинно, то он точно расплачется как минимум.        — Оу... Прости, — спешно исправился Паша. — Надеюсь, он оказался мудаком, и ты не жалеешь.        — Не жалею.       На общительного и обычно веселого Балора такое мало походило, хотя причина и была достойной. "Миллионера" он нашел также на сайте знакомств, но, удивительно, это оказалась не встреча на один вечер (досье услужливо поясняло, что на сайтах у Балора и так всегда стоял запрос "только серьезные отношения", но, видимо, выходило не всегда). В этот раз у него начался настоящий роман с прогулками, подарками, кафе, походами в кино и катанием на крутой машине по ночной Москве. В те две недели Балор выглядел так, будто его сердце растаяло, а вокруг него розовые облака и благоухающие цветы. Конечно, такие отношения было бы жаль потерять...       Теперь он чахнул день ото дня, иногда даже отказывался от еды. И на пятый день попросил Пашу перенести палатку.        — Я больше не могу выходить каждое утро и видеть одну и ту же картину, у меня скоро мозг взорвется, — сказал он надтреснутым голосом.       Паша понимал. Заняться на опушке леса над склоном, под которым текла ледяная река, было решительно нечем. У телефонов быстро садилась зарядка, так что читать на телефоне было невозможно, интернет ловил слишком плохо, книг с собой много взять они не могли. Паша развлекался походами на реку, где ловил прекрасную упитанную рыбу, и готовкой. Балор продолжал грустить.       Честно говоря, Паша не считал его опасным и именно это собирался написать в отчёте. Другое дело, что нужно как-то это обосновать, ведь Железный Феликс любил в отчетах доводы. Нужно залезть кошмару в голову и, раз за ним следят, сделать так, чтобы он говорил, как человек. Или, по крайней мере, так, будто он человечен.       Спрашивать о том богатом парне на "Ягуаре" он пока не решался, тем более что именно из-за него кошмар так страдал.       Вместо этого он предложил пройтись до дуба на небольшой поляне в лесу и почитать новости (там ловила сеть). Зелёные глаза Балора на мгновение чуть загорелись, и шёл к дубу он почти лёгкой походкой.       Они делали так через день, когда были свободны от работы на капище.        — "Власти заставят ведьм оформлять самозанятость", — читал Паша, сидя на ветке.       Балор, который сидел чуть ниже и уже просмотрел все свои сообщения в мессенджерах, отвечал:        — Они скоро ещё заставят ведьм проходить сертификацию, вот увидишь.        — Балор, ты не поверишь! Введена сертификация деятельности ведьм! — расхохотался Паша в другой день.        — Я же говорил, — мурлыкнул Балор (глаза его снова остались грустными). — Эта страна ну прямо не может жить без бумажек!        — Слышал? Оказывается, не просто некоторые после перезагрузки стали интерсексами, а и дети такие рождаются.        — Если там есть фраза про "правовой статус", — откликнулся Балор, — то это скучное чтиво. Однажды концепция пола должна быть отменена...        — Или концепция того, как должен выглядеть и называть себя человек того или иного пола, — согласился Паша.        — Тебе бы пошла юбка, — тут же ответил Балор, но то, что сидел он в позе Алёнушки с картины Васнецова, украло юмор этой фразы.        — Пошла бы. Летом так вообще самое то.       ***       То, что они перенесли палатку и костер в другое место, не спасло Балора от ночных кошмаров. Он и до того всё чаще вздрагивал или вскрикивал во сне, теперь же проснулся в холодном поту и загнанно дышал, пока Паша не включил фонарик, повешенный под потолок палатки.        — Расскажи, что тебе снилось, — попросил Паша как можно мягче. — Ты поймёшь, что это был сон, и тебе станет легче.       Балор помотал головой:        — Это был не сон.       Больше Паша ничего не смог из него вытянуть, кроме просьбы не выключать фонарик.       Утром Паша отправился в лес ни свет ни заря в надежде найти хоть что-то съедобное (стояло прохладное северное начало лета, там ещё почти ничего не росло) и ему нежданно повезло — целая полянка земляники открылась его глазам. Балор, должно быть, обрадуется, — за эти несколько дней они не ели никаких сладостей, а кошмар был тем ещё сладкоежкой.       Когда он вернулся, Балор ещё спал, но, видимо, услышал его шаги и начал просыпаться, шурша спальником. Когда он вышел к костру, протирая глаза, Паша протянул ему баночку с земляникой и только собирался что-то сказать, как Балор закричал.       Его глаза выглядели так, будто Паша показал ему как минимум разодранного хищником котенка.        — Балор? — Паша уронил баночку в траву и бросился к нему, схватил за плечи. Крик оборвался, но кошмар всё ещё держал руки у лица и часто дышал, глядя на банку на земле. — Балор, очнись!       Балор вздрогнул, тряхнул головой, скинул со своих плеч Пашины руки.        — Извини, — прошептал он. — Наверное, мне что-то приснилось...       Надо признать, Паша вообще не думал, что кошмару могут сниться кошмары. Его состояние пугало чекиста. Что же с ним случилось?       Когда Паша вытянул его на прогулку в лес и попытался мягко спросить, не сильно ли расставание с тем парнем расстроило его, кошмар прикинулся, что не слышал вопроса.       ***       На рассвете десятого дня их задания Паша приготовил им кашу на сухом молоке. Каждый день готовить её было хлопотно, но в этот раз он решил порадовать осунувшегося и похудевшего кошмара — тот любил каши по утрам.       Балор же, переодевшись из своей одежды для сна и умывшись, накинулся на кашу так, будто это было лучшее лакомство на земле, благодаря его с полным ртом. А потом...       Потом он едва не уронил тарелку и кинулся прочь от лагеря, держа ладонь у рта. Паша догнал его как раз к моменту, когда приступ рвоты прекратился, а кошмар горько плакал, упав на колени.        — Как ты? Тихо-тихо, всё хорошо. Давай помогу тебе встать, — говорил Паша, пытаясь хоть как-то ему помочь. — Сейчас умоем тебя, тебе станет полегче. У меня ещё остался засушенный лимон, погрызёшь кусочек, говорят, помогает.       Балор не сопротивлялся, только благодарил и украдкой вытирал слезы. Потом попросился обратно в палатку, прихватив сушёный лимон, и пообещал съесть кашу, как только ему станет лучше.       Паша наводил порядок в лагере и испытывал неконтролируемую ярость по отношению к МЧК и к Феликсу лично. За ними не заржавеет назвать Балора — вот такого грустного и сломленного, что бы его ни сломало — угрозой и обезвредить его. Почему-то старшее поколение всегда считало то, что не могло объяснить, угрозой. Паша не хотел им этого позволить. Хотел заставить считаться с современными реалиями.       В конце концов, он решил для себя: капище и боги имеют гораздо меньшую ценность, чем плачущий кошмар с побледневшими губами в палатке по соседству.        — Балор, не спишь? Я собираюсь пойти к дубу и связаться с МЧК. Хочу попросить, чтобы нам разрешили уйти отсюда раньше.       Балор даже голову приподнял.        — Что? Зачем?        — Тебе плохо, нам нужно доставить тебя в город.        — Но... Паш, мы на задании, — неуверенно проговорил он, хотя Паша мог поклясться, что его глаза заблестели лёгкой надеждой.        — Ни одно задание не стоит твоего здоровья. Вдруг, тебе станет хуже, а нам ведь ещё далеко идти пешком.       Балор снова положил голову и слабо улыбнулся, глядя на него.        — Мне не станет хуже, обещаю. Не сообщай им ничего, ладно?       Паша покорился.       ***       Хуже Балору действительно не стало, хотя утрами он бледнел и едва прикасался к завтраку. Оставшиеся четыре дня они кое-как пережили. Дорога обратно показалась им обоим невероятно приятной, ведь рюкзаки стали легче, а впереди их ждала ванна и нормальная постель. Балор даже немного оттаял и начал шутить, как это было прежде.       Портал первым делом доставил их в МЧК, где они расстались, пожав друг другу руки, и Паша отправился в свой кабинет писать отчёт.       По отчету выходило, что Балор — вполне себе обычный человек с обычными человеческими страстями и слабостями, что он нашел себе более интересные занятия, чем копание в чужих мозгах (собственные слова кошмара) и что МЧК в крайнем случае может привлекать его для участия в миссиях и расследованиях благодаря его уникальным навыкам. Паша подумывал даже своей кровью это подписать, чтобы руководство приняло написанное к сведению.       А дня через три, когда он уже изрядно пришел в порядок после путешествия и даже проводил занятия для новобранцев, ему в мессенджере написал Балор.       "Привет! Не сходим куда-нибудь выпить сегодня?"       "Без проблем. Есть место на примете?"       У Паши вспотели ладони. Он привязался к кошмару за эти две недели сильнее, чем за всё остальное время, что они были знакомы, и немного скучал, но... Конечно, это могло ничего не значить, но Паша-то знал, что кошмару нравятся мужчины. К свиданию он морально готов не был.       "Какое-нибудь тихое, мне хочется с тобой поговорить. Устроить дебрифинг, так сказать".       "Как насчёт у меня дома? У меня отличный выбор напитков".       "Супер. Напиши адрес и когда дома будешь, пожалуйста".       Интересный диалог вышел, думал Паша по дороге домой. Если это не свидание, то что? Если Балор и собирался открыть кому-то душу, то почему именно ему? Они, вроде, и не друзья вовсе. Хотя... Где пролегает эта тонкая грань между коллегами и приятелями, приятелями и друзьями, никто толком не знает.       Балора он заметил ещё на подходе к шлагбауму своего ЖК.        — Вы кого-то ищете? — спросил он строго.       Кошмар, до того шедший, не разбирая дороги и вцепившись в лямку рюкзака до побелевших костяшек, вскинул голову. Испуг на его лице быстро сменился улыбкой.        — Привет, — он протянул руку, и Паша пожал её, похлопал его по спине.        — Привет. Отлично выглядишь!        — Спасибо, — Балор ответил невесело, будто не был рад тому, что выглядит хорошо. — Я только из больницы.        — Что?! О боги... — Паша открыл ему калитку и проводил, прикоснувшись ему между лопаток. — Надеюсь, ничего серьезного?        — Как видишь, — и Паша видел, ведь теперь кошмар больше не был болезненно-бледным, а его голосу почти вернулся обычный тон — взрослый и лёгкий.       А ещё на нем были его обычные расклешенные брюки, яркое худи (несмотря на очень теплую погоду) и белая футболка, смотревшаяся на нем непривычно. Он всегда выбирал футболки с самыми вычурными раскрасками.       А ещё у него были грустные глаза.       В квартире Балор первым делом спросил, не сочтет ли Паша за наглость, если он попросится в душ. Паша, конечно, счёл это лишь за хороший знак, и только принес ему большое пушистое полотенце.       К моменту, когда Балор — румяный и пахнущий Пашиным гелем для душа и шампунем — появился на кухне, стол был накрыт. Паша не поскупился и достал недешевую бутылку виски.       Балор на его глазах выбросил белую футболку и трусы в мусорку.        — Напоминает о больнице, — кратко ответил он на Пашин вопросительный взгляд.       Паша налил им виски. Беседа началась именно с "дебрифинга", как назвал это Балор.        — Комариные укусы уже прошли? — спросил Паша.        — Куда там! Мажу их глазной мазью. Отчёт приняли?        — Конечно. Попробовали бы не принять!        — Никогда не любил писать всякие бумажки, так что, ты уж прости, отчёт был на тебе.       Паша пытался заглянуть ему в глаза, но те были опущены. Кошмар выглядел искренним сегодня — в движениях, взглядах, словах, похвалах (ему понравилась Пашина однушка) не было и капли притворства. Обычный Балор, обычная беседа, будто они друзья. И только эта немая грусть в глазах выдавала, что кошмару очень плохо и очень одиноко.        — Расскажешь? — предложил Паша после первой порции виски, когда вдруг повисла неловкая тишина.       Балор поставил стакан на стол, легко стукнув им, и сам поморщился от звука.        — Я... Мне просто нужно с кем-то поделиться, если ты не против, — проговорил кошмар, глядя на кубики льда в стакане. — Я не уверен, что могу с этим пойти к кому-то ещё.        — Я весь твой. Если натворил что-то ужасное, говори сразу, чтобы я мог начать решать проблему как можно скорее.       Паша понимал, что кошмару не до шуток, но всё же решился пошутить хотя бы так. В каждой шутке есть доля правды.        — Тот крутой ухажёр, с которым я встречался некоторое время... у нас с ним был секс без моего согласия.       Балор произнес это так, будто докладывал пациента на конференции. У него в лице не дрогнул ни один мускул, его голос звучал ровно, но Паша словно прирос к стулу от ужаса. Лучше бы он бился в истерике — это не так опасно, как вот этот спокойный ровный тон.       Паша ждал. И дождался.       Балор прикрыл ладонью глаза и выдохнул судорожно и без всякой надежды. Паша тут же без слов встал, обошел стол и погладил его волосы, щёку, плечо тылом ладони, присел на колени у его стула и взял его за руку. Погладил его кисть большими пальцами.        — Прости, — прошептал Балор торопливо, — мне так стыдно, ты даже не представляешь. Я боялся твоих прикосновений, особенно ночью в палатке, потому что мне сразу чудился он. Я оказался... таким слабаком. Ведь я же физически сильный, да и могу запросто проникнуть в любую голову, а тут... не смог. Не понял, не разобрал, что он из себя представляет. Не мог оттолкнуть. Даже кричать почему-то не мог. Мне казалось, моё тело для меня ничего не значит, но... весь ужас и всю эту грязь я чувствую внутри себя. Прости. Прости, мне хотелось хоть кому-нибудь...       Паша увидел, что он плачет, мелко вздрагивая всем телом.        — Котик, ты не виноват. В насилии всегда виноват его автор, слышишь? Бедный маленький кошмарик, ты очень сильный и смелый. Ты сделал всё, что мог. Хочешь, обниму тебя?       Балор кивнул. Паша встал и притянул его к себе, нежно баюкая. Теперь многое встало на места — и его ночные кошмары, и то, как он вздрагивал, стоило Паше к нему прикоснуться, и печаль в его глазах. Наконец, он стал дрожать чуть меньше, и Паша отпустил его, снова сел напротив.        — Это ещё не всё, — медленно проговорил кошмар, и его руки снова задрожали. Паша осторожно взял их в свои. — Ты ведь знаешь про истинных интерсексов, верно? После перезагрузки вселенной я тоже стал таким.        — Я знаю.       Балор поднял на него зелёные глаза в изумлении.        — В МЧК, — пояснил Паша, — есть досье на все... объекты. Твоё досье изначально писал я, но мне дали обновленный вариант. Видимо, это запись врача, который тебя осматривал тогда в лазарете.        — Но ты... ты никак не отреагировал... — произнёс кошмар тихо и едва дыша. — Тебе... нормально? Ты считаешь меня нормальным?        — Конечно, — пожал плечами Паша. — Это же ты. Какая мне разница...?       Кошмар прервал его — снова этим спокойным тоном:        — После... изнасилования... я забеременел.       Паша почувствовал, как у него кружится голова. Его тошнило по утрам, ну конечно! Ситуация казалась такой ужасной, что ему захотелось закричать.        — Я лёг в больницу и избавился от... этого. К вопросу о том, не совершил ли я чего-то ужасного, — последние слова были произнесены едва слышно. Губы его побелели, а пальцы в Пашиных ладонях стали ледяными.        — Почему ты считаешь, что сделал что-то ужасное? — спросил Паша мягко, но требовательно. — Посмотри на меня, Балор. Почему?       Кошмар поднял на него глаза буквально на секунду и снова уставился в стол.        — В больнице мне сказали... что это вроде убийства. Я никогда так не думал раньше, но... это же мой ребенок...        — Котик, ты чувствуешь себя лучше?       Балор кивнул, ещё больше склонив голову и ссутулившись.        — Ты сделал всё правильно. Сейчас ты и твое благополучие — на первом месте, понимаешь? — Паша гладил его руки большими пальцами. — Ты пережил страшную травму, и никто не вправе винить тебя за попытку избавиться от её последствий.        — Спасибо, — проговорил он едва слышно. — Странно, что я только тебе могу рассказать об этом... тому, кого однажды презирал. Мне так стыдно. Просто... ты помогал мне всегда, даже тогда, когда я был чудовищем. И потом... на задании ты так заботился обо мне. Прости, что эксплуатирую твои моральные качества.       Паша протянул руку и мягко поднял его лицо за подбородок.        — Не проси прощения, ладно? Я буду помогать тебе безусловно каждый раз, когда тебе понадобится.       Балор улыбнулся, его плечи немного расслабились. Паша испытал приступ облегчения, поймал себя на том, что, наконец, выдохнул полностью. Кошмар сидел напротив и улыбался, и его черты лица смягчились. Он выглядел так, будто всё будет хорошо. И Паше очень хотелось, чтобы у него всё было хорошо.        — Больно было? — спросил он и чуть сжал руки кошмара.        — Да, — с чувством ответил тот. — С тем уродом… я был девственником, и он… в общем… А в больнице мне устроили выкидыш, это было долго. Я вымотался... Поэтому хотел надраться сегодня до потери пульса.        — Бедный маленький кошмарик... — проговорил Паша. — А сейчас как?        — Я ужасно голоден, — улыбнулся он ещё шире.        — Ох, черт, — засуетился Паша, — я ведь тут поставил только закуски по мелочи...        — Паш, сядь. Всё нормально.       Они сошлись на том, что нормальный ужин сделают чуть позже, а Балор останется ночевать. Паша боялся предлагать ему ночёвку, понимая, что в прошлый раз такое предложение привело его в лапы к насильнику, но кошмар согласился без раздумий. Он сказал, что ночи с Пашей в палатке были для него полны спокойствия и ощущения защищённости. Ещё он сказал, что бывший ухажёр накинулся на него только тогда, когда он признался, что является интерсексом. А Паша знал и не позволил себе такого — ему можно доверять.       За ужином он рассказал, наконец, немного больше о своем "миллионере" (видимо, очередная порция виски сделала свое дело), даже показал Паше его фото.        — Ты ведь понимаешь, что я намерен с ним сделать? — спросил Паша, глядя через плечо в экран его телефона.        — Понимаю. Паш, слушай, — язык у Балора слегка заплетался из-за алкоголя, — я никогда не стал бы просить о таком. Я теперь человек, а не чудовище, я не хочу убивать людей. Да и... в общем, мне всё ещё кажется, что я сам виноват. Но... я ведь не смогу тебя остановить, верно?        — Не сможешь. Мне стоит привезти тебе его голову?        — Тебе я поверю на слово, — улыбнулся кошмар. Паша приобнял его, чтобы убедить — ты не виноват.       ***       Паша, оказывается, настолько привык к макушке Балора на соседней подушке, к его тихому дыханию под боком, что спать на одной кровати ему казалось правильным и уютным. Правда, среди ночи он несколько раз просыпался от невнятных образов и начинал думать раз за разом об этом Андрее Архипове. Что-то его беспокоило во всей этой истории, а что, он понять не мог.       Понял он также во сне. Как Менделеев придумал окончательный вариант своей таблицы, когда его мозг блаженно расслабился, так и Паша отключился перед самым рассветом, и в этот момент частички мозаики сложились.       Он открыл глаза и точно знал, что не уснёт, если не начнет решать эту проблему прямо сейчас. Тихонько выбравшись из постели, он прокрался в кухню и потратил минут десять на то, чтобы восстановить давно забытый аккаунт во Vmeste.       "Если это читает Сергей Разумовский, то свяжитесь со мной. Мне нужна ваша помощь. #Разумовскийпомоги" запостил он на своей странице.       Минут через пять ему пришло сообщение от неизвестного пользователя: "Заинтригован. В чем суть дела?"