Испытание

      Паша достал с дальней полки сигареты и жадно закурил. За окном светало, и он понимал, что Балор с ума сойдёт, если не застанет его рядом, когда проснется. Люди после стресса часто просыпаются слишком рано.       Вернуться в постель Паша себя заставить не мог. Он хотел быть буквально в первом ряду, когда Разумовский расскажет ему правду об "Андрее Архипове".       Этого богатого "Андрея" не было нигде: страница во Vmeste давно не обновлялась, анкета на сайте знакомств исчезла, номер телефона (Паша был уверен) был отключен. Создавалось впечатление, что этого человека никогда и не существовало. Учитывая, что Балор галлюцинациями не страдал, да и совместные фото у них были, можно было сделать вывод, что кто-то придумал эту личность. Вопрос: зачем?       На всю эту цепочку размышлений его навела одна деталь, которую он упустил вначале — то, что в МЧК следили за Балором буквально изнутри. Паша до сих пор понятия не имел, как они это делают (хотя задал вопрос как бы невзначай паре техников в столовой), но вывод следовал неутешительный: в организации знали не только о том, что Балор встречается с "объектом А.А." (как было написано в досье), но и обо всём, что произошло дальше. О его беременности тоже должны были знать. И об аборте.       Паше нужно было сделать только один маленький логический шажок, чтобы понять, что все эти умозаключения не могут иметь более одного толкования, но он упорно заставлял себя не спекулировать догадками и дождаться фактов от Разумовского. В глубине души он четко знал, что напишет ему компьютерный гений, и боялся лишь своей реакции на эту информацию.       Стрелка часов перевалила за пять утра. Телефон завибрировал сообщением.       "Александр Аркадьевич Тур 1980 г.р., служил в ВМФ РФ, после 2010 года электронные следы теряются. Удалось выяснить по своим каналам, что связан с какой-то тайной организацией — МЧК".       Паша ответил: "Это многое объясняет. Спасибо! Что я вам должен?"       Разумовский написал тут же: "Деньги мне не нужны. Новую информацию ты тоже мне вряд ли добудешь. Так что возьму в качестве платы видео, где ты прострелишь этому уроду голову".       Паша докурил очередную сигарету, думая о том, как он ненавидит тех созданий, на которых работает. Это был не просто мудак, которому захотелось свежей плоти, это был целый план, в котором Балор (тоже работавший на МЧК, чёрт возьми) оказался целью.       Паша выбросил окурок и открыл окно на пару минут, чтобы проветрить. Нужно было возвращаться в постель.       Балор спал всё в той же позе на боку, мягкий и расслабленный, и Паша испытал острый приступ нежности. Его хотелось защитить от всего мира, укрыть собою от всяких тварей, жаждущих его жизни и счастья. Паша лёг на свое место и подоткнул ему одеяло. Немного подумав, положил руку ему на плечо. Кошмар вздохнул во сне и ещё больше расслабился.       ***        — Мы считаем его опасным.       Паша едва не нарушил субординацию, спросив "кто это — мы? мы, Феликс Эдмундович?"        — Мы считаем его опасным и требуем его обезвредить, — повторил Дзержинский со своим вечно холодным выражением лица. Если бы он посмотрел на молоко, то немедленно бы скисло.        — Прошу прощения, — тут Паша всё-таки не удержался, — обезвредить — это значит убить?        — Вы понимаете правильно, старший лейтенант Очередько, — кивнул Дзержинский. — Учитывая ваши близкие отношения с объектом, вы могли бы исполнить данный приказ без лишнего шума.        — Полагаю, вы ознакомились с моим отчётом? — у Паши челюсти сводило от поднимающейся, как волна, ярости.       Дзержинский криво усмехнулся, как и несколько старших офицеров рядом с ним.        — Ознакомились, не переживайте. Однако наши наблюдения позволяют сделать другие выводы. Если вы настаиваете... — по слогам выговорил Железный Феликс, — мы могли бы поручить данное задание кому-нибудь другому.       Паша уже было открыл рот, чтобы сказать всё, что думает об МЧК и Феликсе лично, но заметил выражение лица Глеба Егорыча, стоявшего поодаль с неизменной чашкой чая. Глеб Егорыч, глянув ему в глаза, на мгновение нахмурился так, будто собирался буквально убить его взглядом. Паша осёкся.        — Я готов выполнить приказ, — ответил Паша чётко.        — Прекрасно. Хотелось бы напомнить вам, старший лейтенант Очередько, что вы не можете ослушаться нашего приказа. Нет-нет, не потому, что это приказ, а потому, что вы в нашей власти. Вы физически не можете нам не подчиниться. Ступайте.        — Мне нужны дополнительные сведения, — механически ответил Паша и, кажется, перестал дышать. Он только что подписался на то, чтобы убить своего друга.       Получив пару инструкций и разрешение на доступ к секретным архивам, Паша немедленно ушел в свой кабинет. Пришло время дать волю своей ярости, и он, открывая дверь ключом, предвкушал, какой же предмет разобьёт первым. Выбор пал на письменный стол и всё, что на нём.       Однако Паша не успел даже дойти до стола, как в дверь мягко, но требовательно постучали. Ответить он также не успел — дверь открылась и на пороге появился Жеглов всё с той же кружкой, уверенно вошёл и тщательно прикрыл за собой дверь.        — Вы это, погодите всё крушить, Павел Олександрович, — Жеглов сюрпнул чаем и улыбнулся, как только он умел — по-доброму и одними глазами. — Мой вам совет: не проявляйте эмоций. Нет! Не так даже: не испытайте эмоций вовсе, иначе дело ваше — дрянь.       Паша заставил себя дышать медленнее, выпустить ярость из лёгких с воздухом.        — Так-то лучше, Пашок, — одобрил Глеб Егорыч. — Тут ведь какая штука: мысли читать может разве что твой кошмар, да и то... а вот эмоции отследить очень просто. Так что ты тренируйся. Тебе и твоему кошмару это только на пользу пойдет.       Жеглов подмигнул ему, усмехнулся и ушёл, насвистывая.       Паша долго стоял в одной позе посреди кабинета, пытаясь погасить у себя в голове даже последнюю тень эмоции. К тому моменту, как ему это удалось, у него созрел план. И он приступил к его осуществлению.       ***       Балор должен был думать, что они снова отправляются на задание. Феликс согласился на это, ведь связи с Бесобоем и Рыковыми всё ещё были нужны комитету, а Паша был лучшим "связным". Узнай они, что он погубил кошмара, ни за что не стали бы ему впредь доверять.       Феликс лично поставил Балора в известность, даже — Паша услышал об этом вскользь — раскрыл некоторые детали задания.        — Шесть месяцев! — возмущался Балор, когда зашёл к нему в гости. — Шесть, ты понимаешь, Паша? В какой-то дыре! МЧК вообще наплевать на то, что у нас, типа, жизнь есть.        — Такова жизнь тех, кто подписал контракт с МЧК, — улыбнулся Паша.        — А, ну их к черту. Они хотя бы будут нас чем-нибудь обеспечивать? Или я на задании должен буду работать, чтобы прокормиться?        — Они будут что-то платить, но я бы на твоём месте взял ноутбук и не стал увольняться.       Время поджимало. Утрами Паша тренировался в одной из секретных лабораторий, как будет убивать кошмара, после чего шерстил документы на серверах МЧК с помощью нового пропуска, делая вид, что занят важным делом. Вечером он продолжал готовиться, но уже вне территории комитета, и собирать вещи.       У Насти ему удалось раздобыть один важный контакт, а Разумовский помог ему с безопасным каналом связи. Обо всём договорился, хотя голова, казалось, взорвётся от количества деталей, которые нельзя упускать. Одним из пунктов плана было найти неприметный автомобиль вместо своей винтажной "Волги", кроме того — сделать так, чтобы знакомый, который ему этот автомобиль обеспечил, забыл об этом.       Пришлось просить о помощи самого Балора. Кошмар слегка недоумевал, но не стал задавать лишних вопросов, когда Паша объяснил, что это — часть задания. Он даже не заподозрил, что сам может оказаться в багажнике этого автомобиля...       ***       Наконец, наступил вечер накануне отъезда. Стартовать они должны были рано, так что Балор приехал к Паше с ночёвкой. Казалось, ничего не изменилось — они снова лежали в одной постели... в то же время изменилось всё. Паша напряжённо смотрел в потолок, выгоняя из головы остатки эмоций и заменяя их мыслями.       Он выяснил, как МЧК наблюдал за Балором: после перезагрузки его поместили в лазарет для обследования, и там они украли один из его глаз. Кошмар даже не заметил (или почти не заметил) пропажу, а чекисты получили возможность видеть всё, что видел он, с помощью этой призрачной сущности, заключённой в капсулу из горного хрусталя. Заполучить глаз или выкрасть его Паше не удалось — слишком низкий уровень допуска, слишком мало времени...       В лаборатории МКЧ хранилось ещё кое-что, что имело отношение к Балору, и Паша едва не сорвался в негодование и ярость, когда узнал об этом, вот только сейчас эту мысль лучше отбросить. Слишком много эмоциональной окраски она несёт.       К нему на днях заходил Жеглов и неожиданно молчал, ожидая от Паши вопроса, будто и впрямь знал, что Паша хочет его задать. И Паша задал, как умел:        — Глеб Егорыч, неужели мы обречены выполнять любые приказы?        — Видишь ли, Пашок, — задумчиво ответил Жеглов, бездумно пробегая пальцем по корешкам книг на полке, — философы всё спорят, есть ли у человека свобода воли, а в реальности всё совсем по-другому решается, — он бросил на Пашу короткий колкий взгляд. — Сам-то ты как думаешь, друг ты или раб? Смотрел фильм такой про джина? Вооот.       Жеглов ушел, хотя Паша фильма такого не помнил. Было, над чем подумать...       Разумовскому он всё же заплатил информацией: выслал ему его полное досье из архивов МЧК. Заодно и уничтожил основную версию на сервере и в бумажном виде. Он надеялся, "русскому дьяволу" понравится этот жест.       Паша перевернулся на бок, в другую от Балора сторону, чего никогда раньше не делал, и продолжил гипнотизировать взглядом пустоту. Через минуту на его плечо легла прохладная ладошка Балора.        — Паш, ты чего? — проговорил он. — Ты в последнее время сам не свой.        — Да так.       Не может же он рассказать, что подписался уничтожить его, и поэтому не может испытывать к нему жалости, любви и прочих чувств. Не может даже обнять его и хотя бы попрощаться.       Рука кошмара скользнула дальше, обнимая его. Балор интимно уткнулся щекой ему между лопаток и прошептал, грея его дыханием:        — Не волнуйся, мы со всем справимся. Расскажешь, когда будешь готов. А пока спи, ни о чем не волнуйся.       Паша нашел его руку и сжал её. Что ж, остаётся только надеяться, что всё сработает так, как он планирует.       ***       Выехали они на рассвете, хотя за ними никто не гнался. Паша ехал быстро, ему хотелось покончить с этим всем как можно скорее, у него даже руки подрагивали на руле.       Балор включил музыку и периодически пересаживался за руль, чтобы дать Паше отдохнуть (это оказывалось вовсе невыносимым, и он начинал нервно барабанить пальцами по коленям).        — Хорошо, что мы хотя бы не пешком идём, — пошутил Балор.        — Идеально было бы на самолёте добраться, но у меня пока нет прав на него, — ответил Паша таким тоном, будто это не было шуткой.       За восемь часов пути они миновали Питер и приближались к месту, где Пашин знакомый оставил машину для них. Балор ехал по навигатору и, как казалось Паше, изрядно устал.        — Поменяемся? — предложил Паша.        — Да, давай. Неплохо бы, конечно, нам обоим отдохнуть, — Балор свернул к обочине и затормозил.       Выйдя из машины, кошмар потянулся, как большой гибкий кот. Паша оставил ему пассажирскую дверцу открытой и незаметно, как он один умел, приготовил наручники.       Балор, ничего не подозревая, сел в машину. Судя по его растерянному взгляду, не столько почувствовал, сколько услышал два щелчка, с которыми на его запястьях защёлкнулись браслеты (скреплены они не были, да это и не требовалось).        — Паша? Это что? — Балор поднял на него растерянный и доверчивый взгляд, и Паша воспользовался моментом — надел на него металлический же ошейник. Балор запоздало дёрнулся, схватился за ошейник, вскрикнул...        — У меня приказ уничтожить тебя, — отчеканил Паша.        — Нет! Паша, нет! Это же я! — Балор протянул к нему руки, всхлипывая, его брови изломались, в глазах заблестели слезы.       Паша положил руки ему на плечи, нажал, заставляя сидеть.        — Приказы не обсуждаются, — проговорил он прохладно.        — Но...        — Заткнись, — прошипел Паша. — Я не хочу слышать от тебя ни единого звука, пока сам не разрешу тебе говорить, понял? Ни. Одного. Звука. Иначе только убийством дело не ограничится.       Лицо Балора исказилось страхом. Потом — отчаянием. Он немного обмяк под Пашиными руками, опустил взгляд, позволил усадить себя, как положено.       Когда они уже ехали (Паша снова нещадно нарушал скоростной режим), он объяснил кошмару то, что тот и так должен был чувствовать:        — Металл в этих аксессуарах блокирует магию, ты не можешь ни сбежать, ни залезть в чью-то голову, пока ты в них. Возможно, ты даже потеряешь контроль над своим телом.       Балор откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Хоть бы дышать не перестал раньше времени, думал Паша отстраненно.       Вскоре им удалось найти оставленный для них автомобиль с полным баком. Паша перетащил все их вещи в багажник, искренне радуясь тому, что знакомый подобрал для них огромный просторный внедорожник. Путь перед ними всё ещё лежал неблизкий. Балора пришлось тоже перетаскивать практически волоком.       Свою машину Паша, скрепя сердце, прикрыл ветками и оставил до лучших времён (вернее, до того момента, когда можно будет дать знакомому отмашку, чтобы тот отогнал её).       К раннему вечеру они уже были на границе с Финляндией. Российскую сторону они прошли без проблем — пограничник смотрел сквозь них буквально, на финской всё было точно так же, только с ними говорили по-фински — Паше пришлось накануне вызубрить пару фраз.       Дальше на север они ехали в молчании, даже музыку Паша выключил. Балор мало реагировал на окружающую действительность, только дышал часто и поверхностно. Паша очень спешил.       Наконец, после последнего отрезка пути, пролегавшего по древней мощёной дороге между лесом и озёрами, они достигли цели — за высоким деревянным забором в глубине сада стоял аккуратный домик. Паше даже показалось, что он игрушечный, таким маленьким и опрятным он показался в сером свете полярной ночи.       Ворота пришлось открыть вручную, потом снова сесть за руль и заехать во двор под навес.       Балор, когда Паша вытаскивал его из машины, обмяк до невозможности идти, пришлось тащить его в дом на себе.       Внутри домик приятно пах деревом и травами (пучки были развешаны под потолком), на полу лежали тканые коврики, как на даче у Рыковых.       Одной рукой Паша вытащил из-за стола тяжёлый стул (вторая была занята кошмаром), усадил на стул Балора.       Снял с него ошейник и браслеты, растёр его запястья, каждую секунду ожидая, что кошмар будет вырываться или хотя бы залепит ему заслуженную пощёчину — тщетно. Балор продолжал сидеть, как марионетка, из которой вынули резинки.        — Балор, — позвал Паша мягко, кладя руки ему на плечи и заглядывая в остекленевшие зелёные глаза, — здесь нас никто не найдет. Теперь ты в безопасности.