К теплу души

      Магглокровки, как оказалось, не просто так поддерживали Дамблдора. Филч программировал их болью и чарами, делая послушными своей воле. Кощею, правда, только одно было непонятно — конечная цель. Какова конечная цель этого самого Фаэтона. Казалось, что мужчина хотел власти ради власти, во что некромант давно уже не верил, поэтому Филч умер, а Кощей приступил к допросу души.       — Мне нравилось управлять всем, — ответила душа того, кто оказался «кукловодом», хотя так себе кукловод, по мнению некроманта, оказался. — Они были как смешные игрушки.       — То есть умом скорбный, — сделал Кощей логичный вывод, потому что другого объяснения просто не было. — Ну а в конце? Вот Дамблдор всех убил, победил и что дальше?       — Дальше были магглы! — патетически выкрикнула душа. — Я бы управлял всеми, а Альбус сдох, потому что был бы больше не нужен. Все ненавидели бы магглов, помогая мне управлять этой грязью! Правильно говорил Гриндевальд!       — Стоп, — остановил душу Кощей, поняв наконец.       Фаэтон Филч был поклонником идей нациста, на почве фанатизма сошедшим с ума. И такое бессмертному некроманту встречалось, даже совсем недавно — и века не прошло. В родной стране он и не такое видел. Дальше можно было не искать, так как находясь в замке, Фаэтон был, фактически, невидимкой, управляя Дамблдором, который, в свою очередь, как раз, был-таки скорбен умом. Закончив с развеиванием, Кощей отправился было обратно, но тут его нашел сын, родителей которого установить не удалось, что само по себе было, конечно, интересно, но не сильно. Потомков у некроманта было много за столько-то лет.       — Пап, у меня два вопроса: во-первых, как определить крестраж, а во-вторых, чего бы такого страшного сделать с Уизли? — поинтересовался мальчик, наслаждавшийся возможностью называть кого-то «папой» и «мамой».       — Филактерию души, сынок, можно определить вот таким жестом… — Кощей читал лекцию, не сходя с места, показывая жесты, адаптированные к палочке, вид которой слегка раздражал, потому что сын, пользующийся костылями… Но этим можно было заняться и попозже. — А что касается Уизли… Вместе сходим, посмотрим на твоих Уизли, может быть, что-то и проклюнется.       — Спасибо, папа! — с чувством произнес Гарри, принимая ласку бессмертного некроманта.       Мальчик убежал, а Кощей, в свою очередь, задумался о Хогвартсе. В основном, некроманта раздражал вопрос именно этой школы. В древности наличие именно закрытого заведения имело смысл, но вот сейчас — уже нет, поэтому в самом продуваемом всеми ветрами замке необходимость отпала, да и начинать обучение следовало пораньше, вот как в «школе юных чародеев», что подле Китежа раскинулась. Да и «Колдовстворец» был, скорее, интернатом при школе, чем самой школой, ибо сирот на Руси всегда хватало…       Гарри двинулся за Гермионой, точно зная, что любимая ему похода в одиночку не простит, чтобы отправиться туда, где мог быть действительно крестраж — на Гриммо. Заодно можно было и судьбу местного Сириуса прояснить, ибо мир был явно другой, а в душе, где-то там глубоко, еще была надежда на то, что Бродяга не такой, каким был в прошлой жизни.       — Хм, а это мысль, — кивнула девочка, надевая артефакты, — ты тоже приоденься.       — Да там только домовик и Вальбурга, — хмыкнул мальчик, тем не менее выполняя распоряжение супруги. — Ничего тетка оказалась, кстати…       — Так тоскливо было? — спросила Гермиона, прижавшись к мужу. — Прости меня…       — Это была не ты, — улыбнулся Гарри, а перед глазами девочки промелькнула картина свадьбы любимого. Погасшего, отчаявшегося, будто умершего… Как она посмела тогда не понять? Гермиона тяжело вздохнула и помотала головой, чтобы прогнать воспоминание. — Ну что, пошли?       Девочка кивнула, а Гарри призвал Кхара, распорядившись доставить их за пределы крепости, вышедшей уже из режима тотальной защиты своих детей. Деньги у них были, иллюзии себя более старших их обоих научила накладывать Марья, поэтому шагнув на вокзал из Хогсмида, куда мальчика и девочку доставил Кхар, Гермиона просто кивнула в сторону такси, благо ехать было совсем недалеко.       — Значит, ты держишься за мной, — в сотый, наверное, раз проинструктировал беспокоящийся за девочку Гарри. — Если что, там только пыль останется.       — Если что, боюсь, ты за меня пол-Лондона разнесешь, — улыбнулась Гермиона, чувствовавшая тепло от слов любимого. Девочка с каждым днем ощущала его все более и более близким, хотя казалось, что такое уже и невозможно.       Выйдя из таксомотора, подав руку Гермионе, что заставило девочку расширить глаза, но пока промолчать, Гарри уверенно двинулся туда, где под Фиделиусом был скрыт дом. Правда, для него, точно знавшего и адрес, и то, что там находится, Фиделиус был вполне проходим. Поэтому поднявшийся на крыльцо мальчик просто и незатейливо открыл дверь. Дом на Гриммо совсем не изменился, как был грязным и заброшенным в памяти Гарри, таким он предстал перед мальчиком и сейчас.       — Н-да… — проговорил Гарри. Желая кое-что проверить, он наложил чары определения крестража, сильно удивившись.       — Сын грязнокровки с какой-то грязью! — завопила Вальбурга с портрета, вызвав интерес мальчика, ибо выдавала она «официальную версию», не имевшую никакого отношения к реальности, а как знал Гарри, портреты видят суть, что было проблемой в Хогвартсе. — Кричер! Кричер! Выкинь его отсюда!       — Очень интересно, — переглянувшись с Гермионой, зафиксировавшей появившегося эльфа, произнес мальчик. — Вот чтобы прямо так, так это впервые, да.       — Ваша Светлость… — прохрипел удерживаемый за шею эльф. — Хозяйка не хотела…       — Хозяйка не хотела… — повторил за ним надевший на левую руку перчатку из драконьей кожи Гарри, и, колдуя правой рукой, поднес левую к портрету, на котором визжала и бесновалась сумасшедшая бабка.       — Не трогай! Не смей! Прекрати немедленно! — визжала Вальбурга, уже что-то понявшая, но было поздно — в руке Гарри оказался исходящий черным дымом осколок, а женщина на портрете только выла, стоя на коленях, повторяя при этом «Томми! Мой Томми!»       — Это что? — поинтересовалась Гермиона, отдавая приказ эльфу принести вещь, переданную ему Регулусом.       — Крестраж, — спокойно ответил мальчик, разглядывая кусок души. — Надо же, даже сына не пожалела, старая карга… Вопрос теперь, где Сириус?       — В темнице, — проскрипел Кричер, протягивая медальон. — В него должен был вселиться Великий Темный Лорд!       — Психи кругом сплошные, — высказал свое мнение Гарри, произнеся про себя много нехороших слов. — Ладно, давай тогда по-быстрому соберем Волдеморта и потом Сириусом займемся.       — Ага, — кивнула Гермиона, заткнув и портрет, и зафиксировав домовика, на всякий случай, а мальчик принялся создавать круг, как было в книге, которую наставник заставил буквально вызубрить. Спустя несколько минут в круге заколыхалась стремительно собравшаяся душа. Крестражей оказалось три, что было вполне логично, исходя из прочитанной литературы, ибо три — максимальное число филактерий, не вызывающее распада личности. — И куда ты его? — поинтересовалась девочка.       — Ну, сначала расспросить… — задумчиво произнес Гарри. — Ты, болезный, — подражая папе, поинтересовался мальчик. — Зачем людей убивал и филактерии делал?       Многое ожидал услышать Гарри, только не исповедь духа о вечной любви к Вальбурге, которую он таким способом хотел защитить от бед — вживив ее душу в портрет, а свою разорвав, чтобы попробовать оживление в другом теле, прежде чем подвергнет этому Вальбургу. Мальчик переглянулся с любимой, тяжело вздохнув.       — Ну, хотел вечной жизни, как папа говорит… — проговорил Гарри. — Так, значит, и будет.       — Какой папа? — удивилась душа Волдеморта.       — Кощей Бессмертный, — проинформировал его мальчик, отчего серая тень принялась о чем-то молить и что-то требовать — Гарри не прислушивался.       — Теперь ты его развеешь, и мы пойдем кушать? — поинтересовалась милая кудрявая девочка.       — Сейчас, папа показывал… — что-то делая с портретом и Волдемортом, мальчик комментировал. — Отсоединить вот тут, чтобы не переродился, вот тут присоединить, и…       Волдеморт втянулся в портрет, где рядом с Вальбургой оказался мужчина не самой приятной наружности среднего возраста, но женщина, стоявшая на коленях, сразу же подпрыгнула, кинувшись его обнимать, на что Гарри только кивнул, произнеся: «Ну, совет да любовь, как мама говорит», отправившись затем с Гермионой в сторону темниц.       Смотреть особенно было не на что — в углу грязной камеры лежал худой пахучий мужчина, тихо скуля. Гарри только вздохнул, иммобилизуя оного, чтобы доставить в крепость. Антиаппарационных чар на доме Блэк не было, видимо, выветрились, поэтому задействованный порт-ключ унес троих человек домой. Блэка следовало отмыть и разобраться с тем, что у того было в голове, ибо нормальным он быть точно не мог.