Синий

      В глаза будто насыпали песка.       Всё кажется таким тихим и пустым — от серого потолка до собственных рук. Восемь утра.       Лёгкий звон пуш-уведомлений в правом кармане. Быстрый просмотр: очередное сообщение от Селли. Их вправду было много, и, пока она листала, стало ещё больше. Пересланные сообщения, записи из соцсетей, какие-то видео, рабочие чаты... какой-то смысл, впрочем, содержался только в последнем из них. Видимо, девочка увидела иконку "в сети".       «Лекс, ты так нас всех напугала! Рэд рассказал мне о том, что случилось… рада, что ты снова на связи!»       В ответ было совершенно нечего писать.       Всё, что она могла — это отправить стикер «доброе утро» с непонятного вида зверьком. Улыбающийся — такой же, какой она отправляла почти каждый день, потому что он казался приятным и весёлым.       …Только сейчас от этой улыбки на стикере воротило. Болели глаза и очень хотелось спать, но нельзя — впереди целый рабочий день, и…       «Видела бы ты, какую суету тут устроила проверка из штаба! Оказывается, сами врачи не знали, что боевые системы того андроида не были деактивированы в полном объёме. Тут всё на ушах было… ты сама-то как? Всё в порядке?»       Так хотелось написать что-то вроде «паршиво, как никогда». Хотелось сказать, как она полночи пыталась побороть мощнейшую паническую атаку за последние годы, как сильно у неё дрожали руки, как болела щека — благо воспаление ушло быстро, спасибо современной медицине, как мысли не стихали сутками, как осознания одно за другим раскалывали остатки веры. Мозг отказывался здраво мыслить, но она, едва не выронив от слабости телефон из рук, пишет ответ и отправляет сообщение из четырёх слов. «Со мной всё хорошо». Глупый смайлик.       «Рада, что всё хорошо! Ты ведь придёшь к нам сегодня? Хот Род на неделе должен с разборками смотаться к руководству наверху и пояснить, что с его подопечным (я тебе говорила, что сикера под его крыло перевели?) всё нормально и что он в адеквате. Им нужен официальный представитель… ну, знаешь, вся эта дипломатия и всё такое. Мы можем кого угодно взять, но ты…»       Пальцы сами набирают «иду» прежде, чем до неё доходит.       Селли, кажется, не ожидала такой быстрой реакции, но радостно продолжила заваливать её информацией за два пропущенных дня; Алекса уже не слушала и отвечала практически… машинально. Ей во многом управлял автопилот сейчас, на самом-то деле.

***

      Взяться за дипломатическое сопровождение — самая дерьмовая идея из всех возможных, если сутки назад из-за объекта сопровождения вы едва не были убиты не то лазером, не то собственной нервной системой. Так и не отменить шесть дней спустя это чёртово сопровождение — ещё хуже.       Она идёт за ними, смотрит в спины, и поток мыслей завихряется несколько раз на одном и том же: весь мир двигался вперёд и активно восстанавливался, а она просто застыла на одной точке и никак не может воспринять того простого факта, что всё никогда не станет прежним.       …       Найтскрим не помнил её.       Эта мысль была просто дикой — как если бы она посреди самого реального дня проснулась с полностью аннулированной жизнью.       На самом деле под графу забытых попало несколько человек и андроидов — Грид, например, что определённо будет проблемой, потому что микрон просто ещё не знал об этом. Но тот факт, что она пропала на корню, не оставив ни одного чувства дежавю или хотя бы намёка на то, что она была… это высушивало, высушивало так же, как паук высушивает пойманную муху. Потому что было много историй. Действительно много. И... их ценность...       Вот почему сейчас не Алекса отвечает за его реабилитацию. Вот почему за это отвечает Хот Род. Вот почему она чувствует себя лишней здесь.       Технически, её присутствие не имело смысла; Алекса увязалась за ними вслед почти по инерции, неосознанно, как… как чёртова псина, почему-то надеясь, что хоть что-то вернётся назад. С каждым новым шагом ей становилось всё тяжелее и тяжелее идти позади них. Они негромко, но навеселе переговариваются, даже шутят, вспоминая события, в которых она участвовала тоже, но теперь её в этих событиях не было. Видно, что между всего этого Хот Род тоже немного теряется, но в целом он оставался спокойным.              …впрочем, на что она вообще рассчитывала? На то, что он запомнит какого-то ребёнка, когда вблизи был и остаётся тот, кто, ну, знаете, кибертронец? Нет, конечно нет. Это всё кричали её дурацкие чувства, зачем-то проецирующиеся её дурацким мозгом; все эти годы она держала эту светлую веру и привязанность при себе, как маяк, и волей-не-волей это чувство многократно усилилось, оставаясь единственной тёплой ниточкой в этом послевоенном хаосе… а вот с его стороны были вторичная потеря памяти, брешь более чем в пять земных лет, повреждения мозга, а ещё гораздо более предпочтительный автобот — действительно хороший автобот — которому она сама когда-то доверяла собственную жизнь.       Конечно же он её не вспомнит. Конечно же он попытается выстрелить в нарушителя спокойствия, когда она, на ватных ногах стоя пред ним, попыталась просто прикоснуться из-за тревоги.       Он не мог и не должен был её вспоминать. Это было логично.       Сейчас она была не более, чем напоминанием о его былом прошлом, не более, чем болванчиком без марки «нужное». И, судя по тому, что в речи не было за семь дней замечено ни одной речевой трудности, болванчик этот был абсолютно ненужным и легко заменимым. Что была она, что её не было — разницы… ноль.       Практически ледяные пальцы в неосознанной попытке найти отвлекающий якорь хватаются за кулон на шее, но всегда приятное тепло подвески внезапно оказывается холодным, почти металлически холодным, и этот холод подобно хлысту ударяет по мозгу вместе с осознанием: семь лет одиночества просто превратили её в псину, из-за чего она додумала то, чего, кажется, на самом деле никогда не было.       Даже если ей пришлось повзрослеть раньше других девочек её возраста, даже если она была не по годам умна, даже если она делала то, что по важности оценил даже Рэд Алерт, Алекса семь грёбаных лет назад всё ещё была ребёнком.       Какой-то там маленький человечек не может стать ни нормальным другом, ни — тем более — причиной, по которой он в принципе ввязался в то… во что ввязался.       Она вцепилась в то, что замерло и исчезло.       В тёплый, родной образ, в котором видела — и видит до сих пор — самую благородную фигуру из всех, что когда-либо встречала.       Она здесь чужая.       — Агент Тхи Данг? — Негромко зовёт Хот Род, — вы отстаёте. Всё в порядке?       Синие глаза сикера тоже обращаются к ней вслед за голубоватыми автоботскими, и что-то ей подсказывает, что он успел прочитать в её выражении всё, что она пыталась поспешно скрыть.       — Всё в порядке, — слишком тихо шепчет она, — немного голова болит после перелёта. Не привыкла летать на вертолёте так часто, как за последние три месяца.       Голубые глаза будто вцепились ей в шею, но сейчас скорее с непониманием и… это… было… сочувствие?       Он жалел её.       Она выглядела беспомощной и жалкой в его глазах.       Он не понимал ни того, зачем она здесь, ни того, кто она такая и почему так реагирует…       Она не нужна здесь. Просто не нужна.       — Всё точно в порядке? — Хот Род всё никак не успокаивался, но его отвлек один из администраторов офиса, — да иду я, иду! Найт, Лекса, подождите меня здесь, хорошо?       И вот они снова стоят почти наедине.       Синие глаза снова прикованы к ней, но смотрят сквозь.       Его лицо снова нечитаемо.       Она снова борется с желанием подойти и просто… обнять, но стоит на месте, пока изучающий взгляд словно дистанционно касается её черт, изучая, как новинку, от чего хочется взвыть.       — Шрам, — почти извиняющийся тон, — до сих пор…?       — Не сошёл, — тихо подтвердила она, — всё нормально. Я не должна была тогда тебя пугать, у тебя просто сработала самозащита…       — Тем не менее… прости ещё раз.       Он много извинялся. На самом деле много, даже если ей по-настоящему не за что было его винить. Сообщения, прямая речь — хотя в первый раз она действительно едва не сорвалась прямо в офисе — но ей действительно было больно по совсем иной причине.       Боль шла не от длинного ожога на левой щеке, а от того, что она просто столкнулась с призраком своих грёз.       То, что ей было дорого, по всем законам было мертво, но лицо, манера, голос, всё это было прежним, и глаза… она могла бы ещё терпеть, если бы не эти чёртовы глаза. — Что ты в них видишь?       Он читал её, как открытую книгу читал, видел каждую строчку, каждую букву в её голове, и, как и прежде, прекрасно знал, о чём она думает. Так, в общем-то, всегда было и действовало в обе стороны, она успела к этому привыкнуть, но… не сейчас.       Отпусти, Алекса, просто отпусти, позволь ему хоть в этой жизни сделать верный выбор и уйти с теми, кто его поймёт, это другой человек с новой жизнью, дай ему начать с чистого листа, о т п у с т и-       Ей приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы не дрогнуть и сохранить уважительный тон Первого Посла и агента, но, стоило ей повторно поднять к нему взгляд, как земля будто провалилась под ногами: всё это выражение было ровно тем же, что и то, которое она видела в их самую последнюю настоящую встречу.       «Спасибо, что верила в меня»— слова из прошлого, одной своей временной формой намекающие на то, что она уже не сможет изменить.       Что тогда, что сейчас, в этих глазах были горечь, печаль, вина и что-то, что даже пять лет спустя она всё ещё не может разобрать до конца. Чувство, похожее на нежелание разрывать зрительный контакт, хотя сейчас она точно знала, что меньше всего Найтскрим хотел пересекаться именно с ней. Любыми способами. — То, что должна была отпустить много лет назад, — в ту секунду Агент Тхи Данг рассыпалась, и говорила уже та самая маленькая девочка из прошлого, больше всего на свете жалеющая о том, что так ни разу и не смогла его обнять, — и… Наверное, мне действительно стоит извиниться за то, что я делала. Я… я позову Уайта. Он разбирается в администрации и её проверках гораздо лучше меня.       Она делает шаг назад, потом другой, третий, и только потом заставляет себя повернуться в сторону выхода.       «Надеюсь, что ты будешь счастлив» — горькое, но искреннее пожелание, и вскоре всё, что она может слышать — это стук собственных каблуков по кафелю.       Она не могла не заметить облегчения в его глазах и немого «спасибо».       Что-то внутри неё окончательно разбилось в тот миг, но так было лучше.       Нельзя быть эгоистом всю жизнь.       Нельзя.