Тень воспоминаний

Солнце почти коснулось своим краем горизонта, когда все они собрались на огромном плато, где накануне приземлился космический корабль Земного альянса. Вот оно – время прощаться: знали ведь давно уже, что Рена согласилась улететь вместе с Клодом на его родную планету. Знали – да только не думали, что это случится так скоро. …Ну, по крайней мере, Диас – точно не думал. Он стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди и отгородившись привычной холодностью: ничего иного на его лице и быть не могло – здесь-то, у всех на глазах. Спокойный и молчаливый, он совершенно не вписывался в эту разношерстную и шумную компанию, и не стоило ему приходить сюда, глупо это было… и все же необходимо, пусть и не хотелось. В конце концов – это ведь Рена покидает их сегодня. Он ни за что бы в этом не признался – еще чего не хватало! – но он все-таки хотел увидеть ее. …Высокий крепкий землянин – капитан корабля – обернулся к Клоду, сказал ему что-то, издалека неслышное. Мальчишка кивнул в ответ, засиял широкой улыбкой, поймал Рену за руку, повел к остальным. Волшебница в отчаянно коротком платье шагнула навстречу, крепко обняла недианку. – Ох, дорогая, мы будем так скучать по тебе… ты ведь навестишь нас когда-нибудь, правда? – Я постараюсь, Селина-сан, – заулыбалась в ответ Рена и обернулась к своему белобрысому приятелю. – А ты как думаешь, Клод, получится? – А… возможно, – рассеянно откликнулся мальчишка. Потряс руку Аштона, кивнул Пришис и Селине – а после обернулся к Диасу. *** …Как же его всегда бесил этот хладнокровный мечник! Нет, справедливости ради, бойцом тот был отменным, да если б не он – никогда бы им не осилить даже путь до Фиенала, не говоря уж о победе над тем самым злом, угрожавшим миру. И Клод бы даже восхищался – заслуженно, черт побери! – и был бы рад назвать Диаса другом… если б не Рена. Нет, ну все понятно: детская привязанность, общие воспоминания, привычное доверие – неудивительно, что Рена так обрадовалась, когда их отряд столкнулся с этим типом. И она так рассердилась, когда Клод отказался с ним сотрудничать, хотя помощь в поисках похищенных детей и в самом деле пригодилась бы. И еще она просто сбежала на всю ночь к этому… нет, Клод ничего такого не подумал, но – было обидно. Услышать «я сам с ним разберусь, не путайся под ногами – и не надейся, что я доверю тебе защищать ее» было еще обиднее. Впрочем – какая уже разница, кто и что когда-то говорил. Главное, что Рена свой выбор сделала, и Клод сегодня увезет ее на Землю. А там со временем все это забудется и… …И мысль замерла, потому что Рена – медленно-медленно – сделала шаг навстречу этому человеку. – Что такое, дорогой? – теплая ладошка Селины коснулась его руки. – Как-то странно ты выглядишь… – А он ревну-у-ует, – с ехидной улыбкой протянула Пришис. И Селина отвернулась, пряча сочувственную улыбку, и от этого еще хуже стало. Да что б они все понимали! Не ревность это. Ну, разве что немного совсем, потому что видеть Рену рядом с Диасом – и впрямь нерадостно. Да только куда больше в нем сейчас страха – потерять ее. *** …Ну зачем вот она подошла к нему? Остановилась прямо перед ним, застыла молча, а он смотрел в ответ – и не мог заставить себя произнести хоть слово. – Ты даже не попрощаешься со мной?.. – грустный шепот соскользнул с ее губ, и Диас не сумел сдержать усмешку – горькую, болезненную даже. Попрощаться с тобой? Ты правда думаешь, что мне этого хочется? Что мне это так просто – отпустить тебя, чтоб никогда больше не встретить? Что уж она в нем увидела – одной Триа ведомо, но взгляда Рена так и не отвела. И он едва не захлебнулся в синеве ее глаз – такой знакомой, такой родной… такой недоступной. Ну как вот сердиться на нее, да никогда у него это не получалось, и сейчас, даже после этих вот глупых слов – все равно не получится. *** …Вот ведь упрямец. Никогда же от него не услышишь, что он там на самом деле думает. И не то чтобы Рена ждала от него каких-то прочувствованных слов – от Диаса-то! – но… хоть что-нибудь. Чтобы не было вот этого странного и беспокойного, тревожащего ее сердце – как будто она оставляет что-то незаконченное. Как будто ей по-прежнему необходимо его одобрение, чтобы чувствовать: она все делает правильно. Так ведь нет же – молчит, и прозрачная тишина повисает между ними: Рена почти ощущает ее, невидимую и слишком прочную, чтобы слова с ней справились. Понял он все же что-то, не иначе – да и стоит ли удивляться, он и прежде читал ее как книгу: во всем, кроме того, о чем она себе давным-давно и думать запретила. Но суровые черты его смягчились вдруг, и взгляд стал теплым, и тяжелая ладонь легла ей на макушку. Взъерошила ей волосы, привычно и бережно, и Рена, выдохнув, зажмурилась от удовольствия: только Диас так умеет. Ни у кого так больше не получится. – Береги себя, – пальцы соскользнули, коснулись ее щеки осторожно, отвели в сторону растрепавшуюся прядку. Она едва нашла в себе силы кивнуть в ответ – а на слова уже сил не набралось, и воздуха хватать перестало, и темная синь его глаз потянула к себе – как опрокинутое небо, бесконечно далекое, такое недостижимое… – Рена! – ворвался в тишину голос Клода, разбивая это долгое, звенящее, мучительное, и как-то стало вдруг понятно – сколько ж они двое простояли так, вглядываясь друг в друга. Ее-то щеки полыхнули жаром – а вот Диас остался невозмутим, только руку медленно убрал. И лишь тогда Рена повернулась к остальным, и ей стоило немалых усилий притвориться, что она не видит, как насмешливо и понимающе смотрит на нее Селина. И впрямь – куда уж яснее-то… – Нам пора, Рена. Вроде бы и голос спокойный, зато во взгляде – обращенном не к ней, к Диасу – заклубилось тяжелое, хмурое, злое. Так уже было и ничем хорошим не закончилось – и потому она шагнула обратно, отсекая этих двоих друг от друга. Поймала Клода за руку, обхватила его ладонь своей. Поздно уже – все другое поздно, и незачем тревожить несбывшееся. *** …Он смотрел, как Рена шла к кораблю: легко и уверенно, будто и не было только что этих застывших между ними двоими мгновений. И нечего ему было ждать, казалось бы, а все же возле трапа она обернулась – в последний раз на друзей посмотреть. И Диаса накрыло вдруг безжалостным осознанием: не ради них на самом деле – ради него, это с ним она хотела встретиться взглядом – на прощание. Желание остановить ее и так-то выворачивало душу, а тут и вовсе стало непереносимым, но – нет. Она сама решила – для себя, и нет у него права вмешиваться. А время снова будто замерло, и только налетевший ветер-насмешник растрепал Рене волосы, перепутал светло-голубые пряди. Алый закатный свет коснулся ее лица, отразился в широко распахнутых глазах, и в сияющем свете этом – какой же она была красивой… Грусть и нежность на ее лице – ох, Триа, и как вот он будет теперь – без нее? Между ними бывали и прежде города и дороги, но все же можно было – найти и увидеть. И пусть бы даже с этим мальчишкой – но лишь бы знать, что с ней все хорошо, а на другой-то планете уже и не узнаешь. И помочь, если что, не сумеешь – и свою долю кошмаров об этом он еще получит. Дурак он все-таки, раз потерял ту единственную, что все эти годы была ему другом. Да что там другом – любовью она была, и тоже единственной, себе-то какой смысл врать? Он не стал ни с кем прощаться – зачем бы ему? Так и ушел, молча и неторопливо, чувствуя спиной их взгляды. И все они, конечно же, поняли – да и ладно. Ему не делить с ними больше кров, хлеб и битвы, так какая разница, что они теперь о нем думают? И конечно, он со всем этим справится – все ж ведь взрослый мужчина, а не юноша трепетный. Дел у него по-прежнему немало – одних только монстров недобитых на всю жизнь хватит и еще останется, – да и время лечит не хуже, чем одна маленькая синеволосая целительница. А что глаза его лучше никому сейчас не видеть – так это ерунда. Поболит – и перестанет. *** Он проснулся резко, жадно глотая воздух, и замер, пытаясь успокоить дыхание. Бросил короткий взгляд за окно: рассвет уже коснулся неба, раскрашивая его в светлые утренние цвета. Совсем рано – а в воздухе уже разливается тепло летнего солнца, и день совершенно точно будет хорошим. …Сон. Не очень-то приятный, конечно, но – всего лишь сон о том, что едва не случилось. Он чуть повернул голову, глянул на спящую девушку: уткнулась ему в плечо, пригрелась, улыбается чуть заметно. Ладно, сам проснулся – но хорошо, что ее не разбудил. Какая же она все-таки красивая. А еще – сильная и решительная, раз уж смогла в тот вечер сказать, что останется с ним. Он тоже улыбнулся и коснулся ее щеки, погладил осторожно, отвел в сторону непослушную прядку – светло-голубую, как летнее небо.