***
— Такемичи! Такемичи Ханагаки! Ханагаки вздрогнул и поднял взгляд на Хинату, которая обеспокоенно сжимала его ладонь в своей. Они сидели в маленькой семейной раменной — первое их свидание прошло именно здесь, поэтому этот маленький семейный ресторан стал «их местом». Заказав себе по рамену, они уселись в укромное место, отделяющее их от основного зала обильной растительностью — хозяйка заведения любила свои растения и решила облагородить ими своей ресторан. — Прости, — пробормотал он, поджимая губы. Его пальцы нервно побарабанили по столу. — Просто… На меня как-то много всего навалилось за эту неделю, и… — он со вздохом уткнулся лбом в сложенный ладони. — Я не знаю. У меня голова кругом. Хината сочувственно поджимает губы и не находит ответа — выученные фразы поддержки застряли в горле при виде измученного парня, который красовался перед ней нездоровым цветом лица и растрепанными волосами. — Знаешь, ты задолжал мне объяснения, — тихо роняет Хината, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Ты можешь не делиться со всем, но хотя бы дай понять, что тебя так сильно гложет. Такемичи все же взглянул на неё. Тачибана выглядела обеспокоенной — в её глазах плескалось непонимание и переживание. — Иногда нужно высказать все, что накопилось в твоей душе, — продолжила говорить она. — Иначе, сосуд может переполниться и когда-нибудь ты сломаешься, — девушка всплеснула руками. — Я не очень хорошо говорю, просто в книгах часто можно увидеть такие слова, вот я и… — она смущенно поправила волосы. — В любом случае, тебе нужно просто высказаться. Такемичи усмехнулся и махнул рукой. — Да я даже не знаю, что и говорить. Это несущественный пустяк и даже толком не касается меня, но… — Это не несущественно, раз это так тебя беспокоит, — мягко возразила Тачибана. Она сцепила руки в замок и положила перед собой. — Это связано с недавними событиями, да? Сначала твой дом окружают бандиты, потом ты пропадаешь на какое-то время из виду, не ходишь в школу, Ацуши-кун не знает, где ты… Ты же понимаешь, как мы все волновались о тебе? — распаляясь, девушка не заметила за собой, как тон её голоса повышался, заставляя людей вокруг удивленно оборачиваться. — Но мы ничего не говорили об этом, потому что думали, что ты сам нам расскажешь. А теперь ты сидишь тут и в одиночку мучаешься с тем, что, якобы, — Хината резко пожала пальцами, изображая кавычки. — Тебя не касается. От того, что ты с кем-то поделишься своими переживаниями, ты не умрешь. Понимаешь? Ханагаки удивленно хлопнул глазами. Девушка глубоко дышала, будто после марафона. Её обиженный вид заставил Такемичи усмехнуться и уткнуться лбом в ладони. Хината непонимающе похлопала глазами: — Что? Ты чего вообще смеешься? — досадливо поморщилась она, сощурив глаза. — Ну конечно, — протянул Такемичи, облокачиваясь о стол. Он чуть наклонился к девушке и доверительным шепотом прошептал, улыбаясь: — Ты слишком идеальная для меня. Он тихо рассмеялся, когда Хината, запнувшись на очередной тираде, смущенно спрятала пылающее лицо в ладонях.***
Рассказывая о том, что произошло с ним за этот короткий промежуток, Такемичи не стал говорить о своих «поклонниках». Он понимал — девушка вовсе не поймет его переживаний на этот счет, а возможно и вовсе, посчитает его извращенцем. Да и стоит ли парню говорить о том, что в нем заинтересовываются другие парни? Он поделился историей семьи Шибы, не вскрывая имена участников конфликта, рассказал про проблемы Инуи и трагическую историю Сано. — Ну вот, как-то так, — закончил рассказ он и выжидающе посмотрел на Хинату. — Ох… — девушка тяжело вздохнула. Некоторое время она молчала, переваривая его рассказ. — Я даже не знаю что и сказать… — всплеснула руками она. По ее сконфуженному лицу было понятно: эта история могла бы претендовать на роль лучшего драматического фильма, если бы не была правдой. Такемичи понимающе ухмыльнулся и сжал в ладонях стакан с лимонадом. Лед в стакане нервно задребезжал, отчего Хината поморщилась. — Ты не обязан помогать всем. Это не твое дело. То, что ты помог той семье, это уже достижение, — сказала девушка и подняла взгляд на Такемичи. — Тебе бы… со своими проблемами разобраться? — неуверенно предложила Тачибана. — Ты о чем? — У тебя странная логика — ты стремишься помогать другим, пока у самого куча проблем. Это способ расслабиться? Или… Я не понимаю. Почему ты стремишься помочь всякому, кто в этом начинает нуждаться? И да, это похвально, ты молодец, что хочешь помочь им всем. Но иногда нужно опустить всю ситуацию и дать другим с ней разобраться… Такемичи, который хотел было ответить девушке, осекся. Он поджал губы и опустил взгляд в столешницу, задумавшись. — Просто… перестань заботиться об этом, ладно? — девушка взволнованно закусила губу. — Как бы это цинично не звучало, твоя жизнь куда важнее, чем жизнь других. И я не имею в виду, что ты поступил как-то плохо, просто… Иногда семейные дела должны оставаться семейными. Понятное дело, что ты мог бы помочь той девушке, которая попросила у тебя помощи, но не влезать в ее семейные отношения, а просто дать совет. Тем более, что ты заплатил за эту помощь… — она осеклась и поджала губы, болезненно кривясь. — Ты ведь понимаешь, что он теперь от тебя не отстанет? — Такемичи мрачно кивнул. — И ты готов подвергнуть опасности себя ради незнакомого тебе человека. Это… неправильно. Такемичи задумчиво клацнул зубами. Он нахмурился и уставился в стол, часто моргая. Доводы Хинаты были убедительны. Он действительно лезет не в свое дело. Зачем ему понадобилось лезть в проблемы семьи Шиба? Или выслушивать слезливую историю Инуи? Почему у него скребется вина на душе от слов Шиничиро? Он бы мог просто… Холодная церковь едва ли могла похвастаться большими размерами или красивым убранством. Холод пробирал до дрожи. Форма едва ли спасала от зимней стужи, но он держался — сжимал руки до покраснения и стучал зубами. Он понимал — именно в этой церкви решится все. Либо он труп, либо он победитель. Почти обглодавший весь дом огонь терзал его кожу, но он не обращал внимания. Форма на нем пахла паленной соломой, он крепко сжимал в своих объятиях мелко дрожащее тело. Он мог видеть только светлые волосы из-под белой простыни, которую он впопыхах накинул на пострадавшего. Голубые глаза смотрели на него с благодарностью и почти физически ощущаемым восхищением. Она чахла. Как сухая ветка ивы, почти слилась с кристально-белыми больничными простынями. Пахло чистотой и лавандой. Черные глаза смотрели на него с затаенной нежностью, а бледная иссохшая рука ласково приглаживала его гнездо волос. Такемичи почувствовал, как резкая боль пронзила его виски, отчего он поморщился и поджал губы, кротко вздыхая. Он похолодевшими пальцами схватился за стакан с лимонадом и пригубил сладкий напиток. Хината обеспокоенно заглянула ему в глаза, осторожно беря его за руку. — Такемичи? — тихо позвала его девушку, сильнее сжимая его руку. — Все в порядке? Такемичи лишь покачал головой и вымученно улыбнулся в ответ. — Все в порядке, — отвечает он, рассеяно кивая. — Все точно в порядке. Хината ему не поверила. Она никогда не верила, когда он говорил, что у него все в порядке. Она схватила его руку и прижала к себе, жалостливо смотря на него. От этого его сердце пропустило удар. — Пожалуйста, Такемичи, пообещай, что ты будешь осторожнее. Что ты не будешь ставить под угрозу свою жизнь. Пообещай, — она твердо посмотрела на него, и Ханагаки, который хотел было возразить ей, лишь обессиленно покивал головой. Хината смотрела на него со всей строгостью, на которую была способна. Её непривычно жесткий взгляд, казалось, проходил сквозь Такемичи, и это пугало и завораживало. Где еще на этом свете он найдет такую прелестную девушку, так трогательно заботившуюся о нем? Был ли он кому-либо нужен, кроме нее? Неожиданно телефон Хинаты издал вибрирующий звук. Девушка виновато улыбнулась и, отпустив руку Такемичи из своих тисков, она открыла телефон, украшенный небольшими брелками с рыбкой Поньо. Девушка активно заклацала по кнопкам, сосредоточенно смотря в экран. Закончив, она хлопнула и довольно улыбнулась чему-то своему. — Ох, я пригласила подруг на шоппинг, — пояснила Хината на недоумевающий взгляд Такемичи. — О, тебе нужна помощь? — поинтересовался Ханагаки, допивая свой напиток. Он внутренне скривился, вспоминая школьных подруг Хинаты — завистниц, притворяющихся хорошими друзьями. И Тачибана, которая верила им, несмотря ни на что. Такемичи усмехнулся своим мыслям. Мерзкие сучки. — Если это не доставит тебе неудобств, — застенчиво улыбнулась Хината. Она резко встрепенулась и посмотрела на наручные часы, удивленно охнув. — О, они должны уже скоро подойти. Она сказала, что придет с братом, — пробормотала девушка. Такемичи слушал Хинату вполуха — головная боль, на миг отступившая, вновь вернулась тяжелой мигренью. Казалось, будто на него накатилась волна усталости и пронзила каждую клетку его тела. Он удивленно сощурил глаза и дотронулся кончиками пальцев до своего лба. Проверять температуру он не умел — ему всегда казалось, что его лоб горячее, чем нужно было бы, поэтому доверял он больше электронному градуснику, нежели чем себе. На переферии сознания он едва смог уловить звонкий перелив колокольчика и тихие шоркающие шаги совсем рядом. — Такемитчи? — сквозь эту полупрозрачную пелену послышался неприятно знакомый голос. Повернувшись, Такемичи замер. Над ним нависает тень и в нос ударяет сложный запах из сладости бобовой пасты, цветочного женского парфюма и строгого аромата никотина и мазута, вперемешку с тяжелым мускусом. — Манджиро? — удивленно тянет Такемичи и чуть привстает. Их встречи уже можно считать карой божьей. Сано улыбается — его улыбка легкая и почти невесомая. Его глаза — черные, как бескрайний космос, смеются. — Такемитчи! — уже привычно вскрикивает Майки и тянется его обнять. Эти объятия были куда крепче тех, что были раньше. Тогда Майки обнимал его легко, будто боясь, что сломает его. Сейчас же он сжимал его в объятиях сильнее, будто пытаясь слиться с ним воедино. Хината деликатно кашляет и с улыбкой смотрит на Майки, который отчего-то сильнее сжимает Ханагаки в объятиях и даже что-то шипит себе под нос. — Я не знала, что вы знакомы, — улыбается Хината. Майки ничего не говорит, уткнувшись в плечо Ханагаки. — Прости, конечно, за странный вопрос, но это твоя подружка? — спрашивает Такемичи, пальцем указывая на напряженную спину Манджиро. — Нет, конечно, — фыркнула она и закатила глаза. — Эмма скоро подойдет? — спрашивает она у Сано, выпавшего в астрал. Тот лениво приподнимает один глаз, щурясь в сторону Тачибаны, и лишь кивает, ничего не объясняя. Колокольчик у входа звонко дребезжит. — Тачибана! — знакомый девичий голос заставил Такемичи удивленно повернуться в сторону входа. Стоящая там Эмма в белом платье оказалась для парня сюрпризом. Девушки тут же побежали навстречу друг другу и счастливо запищали, обнимаясь. — Боже, боже, боже! У тебя потрясающая юбка, где брала? — Эмма, не стесняясь, ощупала ткань юбки девушки. Хината смущенно зарделась. — В Undercover. Подруги назвали её странной, — она поджала губы и посмотрела на Эмму, ожидая её реакции. Та насмешливо фыркнула. — Самое главное, что тебе идет. А мнение других останавливает только неуверенных в себе, а ты у меня самая-самая уверенная девушка, — Эмма успокаивающе приглаживает её плечи, мило улыбаясь. — А еще у тебя есть Ханагаки, он-то тебя в обиду не даст, не так ли, Таке-чан? — поворачивается к нему младшая Сано, хитро блестя глазами. Хината смущенно икает, а Такемичи безуспешно пытается вырваться из объятий Майки. — Как вы познакомились? — чуть нервно восклицает Такемичи. — Это какая-то шутка? — Почему? — непонимающе хлопает глазами Хината. — Это… Это… — Мы с Сано познакомились на фестивале, на котором, кстати, тебя не было, — и фирменный прищур Тачибаны, который сулил ее парню не просто неприятности, а большущие проблемы. Такемичи нервно сглотнул. Да, это камень в его огород. Он действительно забыл про майский фестиваль, на который к сожалению Хинаты, она пошла со своими подругами. В это время Такемичи пытался отстать от Майки и Дракена, что, впрочем, безрезультатно. Судьба — страшная вещь. — В любом случае, — тряхнула головой Хина. — Надо еще подождать, пока не придет… Ее голос прерывает еще один звон колокольчика. — Тачибана, Сано, — знакомый голос раздается позади Такемичи, который поражено поворачивается. — Юзуха-чан? — не веря своим ушам, спрашивает Ханагаки. Девушка удивленно застывает на месте, переводя ошеломленный взгляд с парня на остальную компанию. Обычно одетая в школьную форму, она удивила его свободным сарафаном в пол, украшенного цветами и соломенной шляпой на голове. Суетившийся позади нее Хаккай, разодетый по всем традициям Гавайских островов, разрядил обстановку своим радостным возгласом: — Такемичи! Это ты! Вот же удача встретить тебя! — улыбается он, подходя ближе. Майки сжимает его сильнее, и Такемичи давится своими словами. Эмме приходится едва ли не за волосы оттаскивать нерадивого братца от задыхающегося Такемичи. В это время Юзуха, стоявшая позади, аккуратно подплыла ближе к брату. — Такемичи, — смущенно улыбнулась она, привлекая внимание к себе. — Ты в порядке? — Ты знаком с Юзухой и Хаккаем? — удивленно спрашивает Хина, подходя ближе к Такемичи и властно хватая его за руку. — И ты тоже? Взгляд девушки меняется. Она прищуривается. Такемичи чувствует подвох. — Ах да, я познакомилась с ними, когда ты игнорил меня и я пошла на боулинг без тебя, — холодно улыбается она и сильнее сжимает руку Ханагаки, отчего та синеет. — Х-Хина… — дрожащим голосом зовет Такемичи, готовый упасть на одно колено перед возлюбленной. — Прости меня, я больше не буду игнорировать тебя… — Так вы… знакомы? — удивленно тянет Юзуха, уронив голову на плечо. Хината хмыкает и надменно смотрит на своего парня. У всех присутствующих, кроме находящегося в прострации Майки, по телу прошлись мурашки. — Ага, знакомьтесь, это мой парень Такемичи, — как ни в чем не бывало представила своего парня Тачибана. — Такемичи, — она поворачивает голову в сторону вздрогнувшего Ханагаки и натянуто улыбается. — Это Хаккай и Юзуха Шиба. Это напоминало Санту-Барбару. Такемичи силился с вьетнамскими флешбеками в его голове. — Как вы познакомились? — сглотнув, спрашивает Такемичи, переводя взгляд на остолбеневшего Хаккая, который мялся позади прикрывавшей его Юзухи — по всей видимости, Хината своим присутствием выбивала бедного Шибу из равновесия. Юзуха заботливо сжимала руку брата и улыбалась своим мыслям, ловя взгляд Ханагаки на себе. Лукаво подмигнув ему, она устало выдохнула, покачав головой в сторону брата. Где-то в стороне звонко хихикнула Эмма. — Ой, это очень интересная история, — заулыбалась Хината. — Я зашла после боулинга за обезболивающими для Наото. Тогда было раннее утро. Ему после выписки из больницы было первое время плохо, и он еще очень сильно обижен на то, что ты не пришел его навестить, — еще один камень попал прямо в рожу Такемичи. Хината, заметив подавленное состояние парня, поспешила его утешить. — Но он готов простить тебя за такояки с креветками, — хитро улыбается она. — В общем, там стоял Хаккай-кун и слезно упрашивал фармацевта обезболивающее для своей сестры. Я тогда купила лишнюю пачку, пошла вслед за Хаккаем, который к тому времени уже убежал, а тот шел к Юзухе-сан. Ну и… — она неловко замолчала, стреляя глазами в сторону брата и сестры. — Такемичи знает, — спокойно кивнула Юзуха, переводя благодарный взгляд на Ханагаки. — Он помог мне тогда. Обработал мои раны, а после уже Хаккай примчался и ты за ним, Тачибана, — Тачибана ойкнула и повернулась в сторону такого же удивленного Такемичи. — Это получается мы могли встретиться? — Вы в разные стороны ушли, — слабо улыбнулась Юзуха, продолжая сжимать руку брата. — Поэтому и не пересеклись. Хината и Такемичи повернулись друг к другу и, как по команде, засмеялись. Судьба точно злодейка.***
— Эй, Юзуха-чан, — позвала Эмма, подбегая к подруге и хватая её за локоть. — Почему твой братец такой милый? А он свободен? Старшая Шиба подавилась воздухом. — Ты это сейчас о Хаккае?! Девушки, как по команде, перевели взгляд на впереди идущего Хаккая. Он беззаботно шел, с любопытством рассматривая все вокруг себя, как малое дите с детской непосредственностью знакомится с миром. — Ну ты посмотри какой он милашка? — умилительно улыбнулась Эмма, подпирая рукой щеку. — Твой брат точно станет моделью. — Согласна, — поддержала её Хината, смущенно хихикая. — Я бы легко представила его на подиуме в Париже, — мечтательно выдохнула она. — Охо-хо, он бы неплохо смотрелся в журналах для… — Эмма с самой коварной ухмылкой подвигала бровями, из-за чего Тачибана недоуменно посмотрела на неё, а после залилась румянцем. — Эмма-сан! — возмущенно вскрикнула она, ладошками прикрывая горящие щеки. — Это неприлично! По крайней мере, перед Юзухой-сан! Старшая Шиба заинтересованно приподняла брови. — Вы о чем? Сконфуженная до румянца Хината не ответила ей, а Эмма приблизилась к девушке и горячо зашептала ей в ухо свою идею. — Женские журналы… — задумчиво повторила Юзуха, представляя своего брата на глянцевой обложке журнала. — Они настолько популярны? — Ох, ну, — Эмма притворно опустила глаза. — По секрету, я держу несколько под кроватью, — она громко засмеялась, увидев удивленные глаза Хинаты. — Хм, а это прибыльно? — неожиданно спросила Шиба. Хината рядом удивленно икнула. Эмма активно закивала. — Я тебе как-нибудь покажу, — покивала головой девушка. Хината с опаской оглянулась на подругу: зловещая улыбка той предвещала множество бед.***
— Пока-пока, мальчишки! — помахала рукой Эмма и вальяжно запустила руку в волосы Майки, взлохмачивая их. — Веди себя хорошо, Майки, а не то пожалуюсь Дракену, понятно? — получив недовольный кивок, она хмыкнула. — Мы ненадолго, — мило улыбнулась Хината, схватив Эмму за плечи сзади. — Обещаю, — подмигнула она хмурому Майки. — Точно не нужна помощь? — засомневался Такемичи. — Ханагаки, ты не исправим, — закатила глаза Тачибана и скрестила руки на груди. — Мы будем разговаривать на всякие девчачьи темы, кон-фи-ден-ци-аль-ны-е темы! У тебя папа юрист, наверное, ты знаешь, что это означает, — она строго посмотрела на сконфуженного парня и мягко улыбнулась. — Извини, переборщила. Но мне действительно не нужна помощь. Достаточно того, чтобы вы нормально отдохнули с Майки и Хаккаем. Юзуха же из наставлений младшему брату предпочла крепкий подзатыльник и фразу: «ничего не ломай и не докучай Сано и Ханагаки». Эмма вручила брату пару сотен йен и строго наказала угостить мороженым Хаккая и Такемичи, после чего ускакала вместе с девочками по магазинам. Майки с большим неудовольствием делился мороженым с Хаккаем, который тут же застыл, как изваяние, перед гневным взглядом главы. К Такемичи он отнесся более благосклонно — протягивая ему сразу три рожка с мороженым, он довольно щурился. Эта разница в отношении смутила Такемичи, и он вежливо отказался от предложенного. Майки же лишь обиженно надулся, но вскоре весело поедал холодную сладость один. Когда Хината, Эмма и Юзуха вышли из торгового центра, Майки уже успел съесть два парфе, три мороженых и нервы Такемичи. Хаккай, у которого хата была скраю, лишь обеспокоенно оглядывался вокруг себя. Майки привычным движением забрал все пакеты девушек в руки и, не обращая ни на кого внимания, поплелся за сестрой, лениво шоркая ногами и посасывая купленный чупа-чупс. Пока девушки переговаривались о чем-то своем, Такемичи и Хаккай безропотно шли позади них. Младший Шиба беспокойно топтался возле сестры, кидая обеспокоенные взгляды на Хинату и Эмму. Юзуха успокаивающе держала его за руку, одновременно поддерживая разговор с Тачибаной, которая рассуждала над модными оттенками этой осени. Что же Такемичи? Такемичи наслаждался прогулкой. Ему не мешали откровенные взгляды Майки, Хаккай, который иногда тыкал в него пальцем, требуя внимания, Эмма, которая с хитрыми глазами кидалась ему на шею и Юзуха, которая оборачивалась на него каждые пять минут. Погода была потрясающей — на небе образовалось скопление облаков, пеленой перекрывавшей солнце, отчего на улице было не душно. Редкий ветерок успокаивал от знойной жары прошлого дня и одновременно будоражил листву на деревьях. Дракен, который ожидал их в парке, стоял с четырьмя стаканчиками мороженого, совершенно невозмутимо наблюдая за тем, как летний ветерок подхватывает листья в воздух. Он удивлено посмотрел на Хаккая с Юзухой и, раздав каждому по мороженому, безмолвно отправился за добавкой. — Эй, а не много ли мороженого для тебя, Майки? У тебя уже лимит на сегодня исчерпан, — недовольно надулась Эмма. — Ты же опять будешь чесаться! И так антигистаминное дома закончилось, — она тяжело вздохнула, смотря на то, как ее брат беззаботно поедал мороженое, совершенно не обращая на нее внимания. — Да ладно вам, — рассмеялась Хината. — Сегодня очень хороший день, чтобы ругаться. У меня есть другая идея, — и она воодушевленно стала нашептывать что-то подруге, кидая неоднозначные взгляды в сторону Хаккая. Эмма и Хината, заговорщецки переглянувшись, кинулись угощать Хаккая, в то время, как Такемичи предложил свою порцию Юзухе. Майки же невозмутимо продолжил есть сладость, сидя на лавочке. (не мешайте, у него свидание с самим собой) — Ну что ты? Вот, откуси, я разрешаю, — упрашивала Эмма застывшего на месте Хаккая. Она прижалась к парню всем телом, с улыбкой дьявола-искусителя хватая его за руку. — Я выросла с тремя братьями, так что делиться я умею, — с веселой улыбкой заявила она. Хината поддержала её смехом. Тачибана была менее категорична в своих попытках растормошить скромного парня, но её взгляд пылал лукавством. — У меня тоже дома младшенький, так что я буду не против, если ты возьмешь и у меня мороженое, — она мило улыбнулась Шибе, отчего бедный парень в конец засмущался. Юзуха с улыбкой наблюдала за этим представлением. Такемичи же в это время сел на лавочку рядом с Майки, широко зевая. Он вытянул ноги, обутые в тяжеленые гэта, вперед и с удовольствием похрустел костями. — Спать хочешь? — тихо подал голос Сано, наблюдая за своей сестрой, которая после продолжительных упрашиваний неожиданно сунула в руки Хаккая свой стаканчик. Такемичи пожал плечами. — Немного утомился, — уклончиво ответил он. На самом деле, утомился он довольно-таки сильно. В последнее время, он слишком быстро уставал. — Можешь поспать на спине Дракена, — предложил Майки и хмыкнул, увидев, как вытянулось лицо Такемичи. — Я разрешаю, — добавил он, расплываясь в слабой улыбке. — Какое великодушие, — негромко проговорил Ханагаки, улыбнувшись. — Это не великодушие, это предложение, — отчего-то продолжает диалог Майки, и его голос постепенно затухает — Такемичи оборачивается, чтобы посмотреть на него и видит совершенно обессилевшего Манджиро, раскинувшегося по всей лавочке. Его глаза полу прикрыты, взглядом он наблюдает за Эммой. Его темные глаза всегда казались Такемичи бездонными омутами, но прямо сейчас в них можно было увидеть некоторые проблески света, которые неуловимо заметны, но чувствуются на подкорке сознания. Расслабленный и, казалось, уязвимый в таком положении Майки казался обычным подростком, а не главой банды. В нем не было той детской инфантильности или ужасающей ауры, которую он излучал на постоянной основе. — Манджиро? — неуверенно зовет его Такемичи. — Ты в порядке? Вместо ответа Сано мычит, а его голова падает на плечо Ханагаки. Тот вздрагивает и опасливо оборачивается на главу Свастонов. У Майки были чуть жестковатые волосы, которые послушными локонами лежали на плечах. Они щекотали шею Ханагаки, отчего тот поморщился. Такемичи с удивлением распознает в запахе Майки нотку цветочного парфюма Эммы и тяжелый запах никотина, которым щедро одарил его при знакомстве Шиничиро. Ханагаки встречается с ясными глазами Манджиро. Он завороженно наблюдает за бликами в глазах напротив, будто совершенно позабыв о стеснении и страхе. — Такемичи, — зовет он, едва приподнимая уголки губ в слабой улыбке. Ханагаки не сразу отреагировал и опомнился, когда услышал хриплый смех и почувствовал на своей щеке едва ощутимое прикосновение. Майки уже лежал на его коленях, довольно щурясь и с затаенной нежностью проводя кончиками пальцев по бархатной щеке парня. — О чем задумался? Такемичи сглатывает и смущенно отводит взгляд — совершенно непохожее на него поведение. Он едва сдерживает дрожь в руках и досадливо закусывает губу. Майки выглядел совершено расслабленным. Если бы свобода была человеком, думал Такемичи, то ее воплощением был бы именно Сано. Манджиро довольно мурлычит себе под нос какую-то знакомую песенку, запуская руку в светлую шевелюру Ханагаки. От этой незатейливой ласки у Такемичи по спине бегут мурашки. — Манджиро, не надо, — говорит Такемичи, и его голос предательски хрипит. Он чувствует, как щеки горят ярким румянцем. Сано замирает. Он досадливо поморщился и опустил руку, кладя ее себе на на грудь, где уже покоилась другая. Его вид, обиженный и разочарованный, заставляет Такемичи почувствовать неловкость. — А Хинате ты бы это позволил? — спрашивает Манджиро, и от его тона Ханагаки невольно вздрагивает. Такемичи нервно усмехается и натягивает на лицо кривую ухмылку. — Конечно, она же моя… — он неловко замолкает. Его взгляд притягивается к рыжеволосой девушке. Та задорно смеется над смущенным до икоты Шибой и утыкается лбом в плечо Эммы, которая еле сдерживает себя от смеха. — …девушка. Моя родственная душа, — любовно выдыхает он. Майки смотрит на него, не отрываясь. Окрыленное состояние Ханагаки было схоже со состоянием эйфории — той самой эйфории, которая приходила с наркотическим бредом. Он не раз видел, как наркоманы ловят кайф, любовно прижимая к себе шприц с известным только Богу содержимым. Но в глазах Такемичи была только любовь — чистая и непорочная, какой бывает именно первая. Майки наблюдает за ним отрешенно — в груди неприятно жгло от обиды, зависти и ревности. Он бы жаловался на несправедливость, если бы Хината Тачибана не заслуживала бы такой преданности и верности. Но… Он понимал, что никак не мог соревноваться с ней — с эталоном нравственности и добродетели. Она заслуживала всего того, что получала от Такемичи. Она имела все права на Такемичи. Она любит его в ответ, также сильно, как и он её. От этого было горько. — Эй, Майки, — кричит Эмма, подбегая к ним и таща за собой полностью обескураженного Хаккая, которого, того и гляди, скоро и инфаркт хватит. — Ты чего разлегся на Таке-чане? Ему же неудобно! Хината, которая шла за ними следом и тянула за собой не сопротивляющуюся Юзуху, тихо смеялась в кулак. Майки же не отрывал взгляда от Такемичи. Взгляд, которым он одарил его, был полон горечи. — Хотел бы я быть твоей душой, — тихо произносит Майки, и Такемичи чувствует, как его горло пересыхает. — Майки-и! — утробно зарычала Эмма, встав прямо перед братом. — Не мешай Такемичи наслаждаться прогулкой! Вместо ответа Майки лишь прикрыл глаза и нарочито громко засопел, утыкаясь носом в живот Ханагаки.***
— Ты неправильно играешь. — Заткнись. — «X» — это контратака, нажимай на квадратик. — Заткнись. — Разнеси всю Бастилию, — усмехается Ханма, складывая руки за голову. Он еще некоторое время наблюдал за тщетными попытками Кисаки проникнуть в Бастилию, но каждый раз это заканчивалось гибелью персонажа, из-за чего на лбу Тетты явно проступала тяжело бьющаяся венка. После очередной гибели персонажа, Тетта прерывисто вздыхает и откладывает джойстик в сторону. Он без слов встает и уходит, закрывая за собой дверь. Шуджи, оставшийся один в комнате, лишь качает и головой и насмешливо улыбается ему вслед, тут же хватая оставленный джойстик в руки. — Ну-с, погнали, нахуй, — протягивает он, хрустя костяшками. Он с легкостью проникает в Бастилию, устраивая в ней переполох и убивает всех мобов, полностью зачищая помещение. Он с наслаждением убивает каждого попавшегося человека на его пути, игнорируя стелс, идя напролом даже в ситуациях, где преимущество было не в его пользу. Вернувшийся Тетта с непроницаемым выражением лица смотрит на надпись «миссия успешно пройдена» на экране. — Вот так вот нужно играть, детка, — ухмыляется Ханма. Кисаки ничего не говорит и садится за свой стол, включая настольную лампу. — Э-эй, ты что, опять будешь делать домашнее задание? — спрашивает Шуджи, но Кисаки не отвечает. — Вот дерьмо. Шуджи тяжело вздыхает и продолжает играть, игнорируя звуки карандаша позади себя. Он привык к тому, что Тетта обычно игнорирует его, когда сильно зол, обижен или испытывает другие негативные эмоции, что было для него ежедневной рутиной. Ханма, который ходил за ним попятам каждый день, лишь один раз видел, когда Кисаки довели до состояния белого каления. Обычно спокойный и хладнокровный, он взорвался, огрызаясь матери и хлопая дверью, как маленький ребенок. Впрочем, он и был маленьким ребенком. Отвратительно наивным и беспомощным перед сильными людьми. Ханма мог бы с легкостью убить его, сломать ему шею или избить его до полусмерти. И этот невинный агнец сидел за его спиной, совершенно не осознавая это, упиваясь своей призрачной властью над ним. Но смогла бы смерть Тетты Кисаки сделать его хоть на капельку радостным? Очередная пройденная миссия не доставила Ханме никакого удовольствия, из-за чего он откинул джойстик в сторону и вновь вернул свой взгляд на ровную спину Кисаки. Тетта страдал перфекционизмом и, судя по всему, ОКР. На его столе обычно стоял идеальный порядок, который не смел нарушать даже Ханма. Записи в его тетрадях были выполнены с особой педантичностью и аккуратностью. Впервые увидев, как Тетта пишет в тетради, Ханма удивился ровности его иероглифов. Его комната представляла из себя мечту любой матери подростка. Если бы его мать видела такую чистоту в его комнате, она бы не ушла? — Слушай, ты обиделся? — спрашивает Ханма, и Тетта вздрагивает. — Нет, — односложно отвечает он, но Шуджи понимает по напрягшейся спине, что все же на него держат обиду. — Да ладно тебе. Не всем быть хорошими игроками, как и гениями шахматов, — протягивает Шуджи. Он закидывает ноги на подлокотник дивана, отчего Тетта беззвучно скрипит зубами. — Ну, как там поживает твой Ханагаки? — любопытствует Ханма. Какое-то время Тетта ничего не отвечает. Шуджи, привыкший к такому, рассматривает свои ногти, найдя их очень привлекательными, прежде чем услышать долгожданный ответ: — К чему такие вопросы? — Ну как, — подобрался Шуджи, нарочито серьезно хмурясь. — Я же должен знать свою невестку, — карандаш в руках Кисаки под напором ломается. Ханма расплывается в самодовольной улыбке, наблюдая за тем, как растерявший всю свою фальшивую хладнокровность Тетта пытался держать себя в руках. Кисаки по своей натуре был вспыльчивым, несмотря на свою репутацию экстрасерьезного человека. Ханма любил выводить его на эмоции — это было подобно новому развлечению, которое еще не успело наскучить ему. — Если тебе нечем заняться, выход там, — скрипнул зубами Тетта, напряженной рукой показывая в сторону двери. Шуджи закатил глаза и с томным вздохом встал с дивана, подходя к двери. — Тебе бы еще друзей найти, Кис, а не то станешь отшельником, — он чуть помолчал, прежде чем добавить. — Ханагаки отшельника не полюбит, — усмехнулся он и предусмотрительно закрыл за собой дверь. В ту же секунду в дверь прилетело нечто тяжелое, тут же разбиваясь. — Психичка, блять, — выдохнул он.***
— Блять. Только Такемичи Ханагаки мог так вляпаться в собачье дерьмо. Выйдя в очередной раз прогуляться по ночному району, он наткнулся на драку. Очень несправедливую драку, стоит заметить. Не потому что трое против целой бригады парней с явно убийственными намерениями, а потому что его самого впихивают в центр событий, несмотря на то, что он всеми фибрами своей души желал оказаться в безопасности своей комнаты. И вот, он стоит посреди массовой драки, совершенно сбитый с толку таким поворотом событий. Один из парней, который мог похвастаться своим высоким ростом, удивленно оборачивается на него, отчего пропускает удар в скулу, но тут же отправляя удар обратно. — Да это же…! — восклицает он, но его крик потонул в чужих возгласах. Такемичи отступает назад, но он не может ничего сделать против напора толпы. — Въебываем и разъебываем! — кричит высокий парень. Такемичи удивленно наблюдает за тем, как редеет толпа. — Видал, да? — поворачивается к Ханагаки он и безумно скалится, отчего Такемичи пробирает до дрожи. Он стоит, беспомощно смотря в спину незнакомому парню, пока он расправляется с напавшей на него бандой. За этим было жутко наблюдать — Такемичи мог слышать, как хрустят чьи-то кости и валяющиеся на асфальте гопники жалобно стонут и сжимаются от боли в позу эмбриона. — И что это такое? На плечо Такемичи ложится чья-то рука, и он резко оборачивается, натыкаясь на две пары одинаковых сиреневых глаз. Известные в Роппонги братья Хайтани. Даже ничего не смыслящий в бандах Такемичи слышал про этих двух. Среди всего этого хаоса, где мелькали изуродованные окровавленные лица, на которых явно читался страх, они казались античными и бесстрастными скульптурами древних божеств, в глазах которых невозможно было увидеть и толики жалости. Только безупречный холод и сталь. Вдвоем, они устрашающе сильны. Их действия, резкие и быстрые, были совершено неподвластны его взгляду. Вот они тут, а в следующую секунду оказываются в другом месте, оставляя за собой дорожку из бездыханных тел. Такемичи понимает, что нужно бежать, когда он ловит на себе оценивающие взгляды этих двоих. Наконец пробившись сквозь толпу, он опасливо оборачивается и встречается взглядом с долговязым парнем. Тот возвышался над горой избитых тел, безумно скалясь. Эта картина показалась Такемичи настолько сюрреалистичной, что он силился с тем, чтобы протереть глаза. В бою парень использовал все свои конечности — если он оказывался в ловушке чьих-то «чувственных объятий», он не боялся пользоваться головой, отчего на его лбу выступали кровавые росинки. Казалось, его клинило и он слетел с катушек. Братья Хайтани, которые не теряли зря времени, сумели избавиться от последнего — тот позорно бежал на всех парах, понимая, что они уже заранее проиграли эту битву. Такемичи, наблюдавший за всем этим, понял, что не дышал все это время. Его дыхание, нервное и прерывистое, было настолько шумным, что на него обернулись сразу трое — и неизвестный долговязый парень, и сами браться Хайтани. — А ты… — протянул самый высокий из Хайтани, пальцем закручивая длинную косу на указательный палец. — Это Ханагаки, не трогай его, — протянул долговязый и сплюнул кровавую слюну прямо в лицо своему противнику. Его губы были похожи на кровавое мессиво, отчего Такемичи почувствовал, как неприятный комок слизи застрял в его горле. — С чего бы это, Шуджи? — выступил вперед Хайтани в очках, потирая шею. — Потому что это мой брат, Рин-Рин, — неожиданно сказал Шуджи и резко схватил Ханагаки за шею, прижимая к себе. — Ты че, не видишь, как мы похожи? Прям один-в-один. Инь и янь. Свет и тьма. Добро и зло. Чай и печенька. Кажется, Такемичи умрет от кринжа. По лицам Хайтани, как по команде, прошлась судорога. Те недоуменно косились в сторону Шуджи и Такемичи. Вдруг Ран истерично выплюнул: — Эй, роль загадочного и охуенного дуэта братьев занята! — и надул губы. Такемичи, может, и было бы весело, если бы не витающий в воздухе запах крови и пота. — Да не истери ты, боже, еще одна истеричка, — поморщился Шуджи и все же отцепился от Ханагаки. Он подходит ближе к Хайтани, игнорируя под ногами бессознательные тела, и фамильярно укладывается локтем на плечо Рана. Он тянется к его уху и вкрадчиво шепчет: — За-е-бал. — Ты че, ебанулся, петух? — спрашивает Ран и треплет Ханму по светлому хохолку. Риндо, стоявший рядом, прыскает и валится со смеху. Такемичи, который был свидетелем того, как Шуджи разнес толпу гопников, сжимается и готовится к худшему. — Ой, моя курочка, что-то не так? — криво скалится Ханма. Риндо, который только опомнился от смеха, тут же складывается***
Конфликт был исчерпан. В какой-то момент, Рану надоело собачиться, и он просто ушел, высокомерно откинув толстую косу назад. Риндо, который наблюдал за удаляющейся спиной брата, лишь тяжело вздохнул и, не прощаясь с Шуджи и Такемичи, ушел вслед за Раном. Они остались вдвоем. Это было неловко. Шуджи, не обращая на него внимания, хватал побитых ими людей за волосы, приподнимая и вглядываясь в лица. Казалось, он сканировал каждого, чтобы запомнить и вновь сделать из них отбивную. Такемичи же едва узнавал людей в этих опухших и отекших лицах. — На свинюшек похожи, да? — неожиданно подал голос Ханма. — Тупые куски жирного мяса на убой. Сколько их не пизди, их возвращается столько же, — брезгливо окинув из взглядом, процедил Шуджи и пнул одного в бок. — Ненавижу таких, как они. Самоуверенные, тупые и жалкие долбоебы. Такемичи передернуло. Голос Шуджи был пропитан ядом — настолько концентрированным, что Ханагаки едва держал себя на дрожащих ногах. Будто эти слова были обращены ему — самоуверенному, тупому и жалкому человеку, который возомнил о себе, что может бороться с такими монстрами, как Тайджу. «У твоего отца адвокатская контора, да?» Эти слова он не забудет. Тогда он подписал контракт с дьяволом. Такемичи покачал головой, ощущая, как знакомая головная боль возвращается. — Так на чем мы остановились-то… — неожиданно негромко проговорил Шуджи, поворачиваясь к нему. В его глазах застыла насмешка, будто намертво приклеенная к радужке янтарных глаз. — Ты ведь… — Если ты по просьбе Тайджу, то передай ему, что мой отец едва ли согласиться на подобные условия, которые ты передал. И не надо запугивать меня какими-то головорезами, чтобы получить желаемое. Если он хочет о чем-то поговорить, пусть сам приходит, а не прячется за другими, — выпаливакт на одном дыхании Такемичи. Некоторое время они молчат. Шуджи пораженно приподнимает брови и кривится в усмешке. Такемичи, который мелко дрожит, осознавая всю грубость сказанного, едва ли держит себя на ногах. Тревога жжется в его груди клубком из ядовитых змей, и он не смеет поднять голову, чтобы увидеть выражение лица Шуджи. Внезапно, Ханма начинает смеяться. Это едва ли можно назвать смехом — безумное содрогание всем телом, да, — но не смех. От этого смеха в Такемичи что-то переворачивается. Кажется, он нервно икнул. Шуджи прикрывает смешки рукой и смотрит на Такемичи изголодавшим зверем, добравшегося до лакомого кусочка травоядной овечки. — Ох, так значит, Такемичи Ханагаки не такой уж и хорошенький, как кажется на первый взгляд, — с ленцой протягивает Ханма, едва сдерживая себя, чтобы не залиться смехом вновь. — Как же Киса обрадуется… — шепчет он. — Я… — Такемичи дрожит. — Я… Т-Тайджу сказал… У меня есть месяц, чтобы… В любом случае! — он поднял голову и храбро уставился на Ханму. — Я сделаю все, о чем мы договорились. У меня нет привычки не сдерживать своего слова! Шуджи, не выдержав, резво подходит к Ханагаки, вцепляясь в его подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Лазурная синева, в которой застыли звезды. Безмятежное небо летом с безмятежными облаками. Бескрайний океан, бермудский треугольник которого не разгадать, ведь ключ ответов лежит глубоко на дне печальной бирюзы. Смотря в глаза человека вы когда-нибудь в них утопали? Нет? А Ханма Шуджи нырнул и уже не смог вынырнуть. Кислорода не хватило. Вот такие пироги.