Я зажгу огонь на клыках, до которых никому не добраться.
Я не буду смотреть на звезды, чтобы не разодрать себе горло.
© Bleach
Приличные девушки никогда не поступают так, думала Тонкс, сидя на высоком барном стуле, забросив ногу на ногу, потягивая коньяк и стреляя глазками по сторонам. Приличные девушки из хороших семей не надевают юбку длиной на половину ладони выше колена, колготки в сетку и топ, который больше похож на лифчик, не делают макияж, темнящий глаза так, словно они обведены углем, и, главное — не меняют лица до неузнаваемости. Может, кто-то из них и делал бы так, если бы мог. Если бы у всех этих метафорических «приличных девушек», плодов воображения ее матери, был дар метаморфа — неужели они бы ни разу этим не воспользовались? Плюсы маггловской забегаловки на обочине (дороги и жизни одновременно): здесь все настроены именно на это. Кроме тех, кто ищет ночлег, наркоту или укрытие от полиции (или все сразу). Минусы маггловской забегаловки на обочине: можно подхватить заразу, но пусть магглы боятся всех жутких ЗППП; у волшебников есть зелья, которые предотвращают все — в том числе беременность. Когда Тонкс добавила в коньяк порошок, бармен очень понимающе кивнул. Она приподняла бокал, как в знак приветствия, про себя смеясь — ни крошки наркотиков. Корень мандрагоры, кость летучей мыши, чешуя гадюки, что-то еще по мелочи… и все, она защищена. Плюсы магического порошка: он предохраняет от беременности, ВИЧ, гонореи и множества других слов из папиного учебника гинекологии (на верхней полке слева от учебника гастроэнтерологии). Минусы магического порошка: он не предохраняет от гнева матери, которая привыкла, что дочь возвращается домой не позже десяти вечера. Она стажер Аврората, и Андромеде пора привыкать. У Доры скоро начнутся ночные дежурства; Муди говорил, чтобы она готовилась — он будет гонять ее до седьмого пота. Тонкс предвкушала это с каким-то мазохистским удовольствием. Боевая магия, настоящая боевая магия, дуэли не в Дуэльном Клубе, где все по правилам, где после противники пожимают друг другу руки и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы спарринг-партнер попал в Больничное Крыло, а дуэли насмерть. Схватки, битвы; как можно назвать «дуэлью» поединок без правил? То, что она делала тут, тоже не было игрой по правилам, но это устраивало всех — и Нимфадору, и тех мужчин, которые попадались ей. Она четко разграничивала позиции, она не была шлюхой, все попытки предложить ей плату пресекались, если кто-то хотел утащить ее в туалет силой, Тонкс применяла к этому кому-то невербальный Обливиэйт, заставляя забыть о своем существовании, и каждый раз меняла лицо, прическу, цвет волос — все, вплоть до цвета ногтей на ногах. Подняв руку, Тонкс рассмотрела ногти на свету. Сдвинула брови, делая их оттенок темнее — не красные, а бордовые. Зачем тратить деньги на лак и маникюрные салоны, когда можно просто захотеть? Ее макияж тоже не содержал в себе ни капли туши, помады и теней. Удобный, красивый и практичный дар. Грудь с его помощью тоже можно было увеличить.***
Выбраться в город всеми правдами и неправдами, выгрызть короткую свободу чуть ли не зубами, чтобы из всех возможных мест Лондона оказаться в придорожном баре. Сириус вздохнул, взглянув на небо, и сплюнул на дорогу, перекатив сигарету из одного уголка губ в другой. Воистину, он бродячий пес до мозга костей, если явился сюда. С самой понятной целью. Но Аластор не мог не понимать, что Блэк помчится не в музей мадам Тюссо. Его интересовали другие куклы, не восковые — живые, мыслящие, и все же они были куклами — эти девушки. Эти глупые девушки, которые велись на его томный, загадочный и потрепанный вид, млея, воображая, что Сириус романтический герой вроде Мартина Идена (хотя вряд ли они знали, кто это — Мартин Иден), и быстро отдаваясь ему. Сириус их жалел. Он покупал им коктейли, говорил комплименты, ухаживал за ними, как за леди, а не дешевыми проститутками (или бесплатными), потому что не умел иначе, но все они, каждая, были жалкими. Самым жалким был он. Бродяга на обочине мира, который чудом не сдох в канаве, хотя было столько возможностей.***
Перед входом в бар Сириус проглотил порошок, что здесь никто бы не счел странным — магглы любили порошки. Это снадобье готовил Снейп, и готовил для себя, но делился с Блэком, брезгливо морщась. Главное, что делился. Сириус не хотел проблем. Он и так был ходячей живой проблемой. Кроме порошка, Блэк загодя выпил другое снадобье, превращающее его в симпатичного черноволосого парня лет двадцати — какая ирония, что Вальбурга хранила прядь его волос. Кто прислал ей, Альфард или Юфемия Поттер, кто решил тайком состричь черный локон спящего Сириуса — он не знал, но это оказалось полезным. Аластор говорил, что превращаться в себя — не самое разумное решение; Сириус отмахивался — кто из Пожирателей Смерти припрется в маггловский притон? У них свои притоны в Лютном переулке. Кто из них помнил его молодым? Снейп, разве что. Плюсы старого недоброжелателя: он знает тебя лучше, чем незнакомцы. Минусы старого недоброжелателя: …он знает тебя лучше, чем незнакомцы. Бар встретил Сириуса запахом виски, спертым, но теплым воздухом, и глазами девчонки, в которой он сразу учуял очередную. Типичная малолетняя искательница приключений; Сириус разбирался в их типажах. Деньги таким совать бесполезно, таким нужно развешивать лапшу на хорошенькие ушки. — Скучаете, миледи? — хрипло поинтересовался Бродяга, присаживаясь на соседний с девушкой стул. — Бармен, коньяка для дамы, — он щелкнул пальцами, разгадав жидкость в бокале своей леди-на-одну-ночь. — Скучаю, — ответила девушка, оценивающе осмотрев его с ног до головы — она выглядела, как дешевка, но держалась иначе. Что-то в ней было, что отличало от обычной профурсетки — Сириус подумал, что так могла держаться Андромеда на маггловских тусовках. Если бы его кузину занесло в место вроде этого. — Тогда, может, я мог бы развеселить вас? — это был не намек. Предложение, приглашение, вызов. — Может, — она склонила голову набок. Ее белокурые кудряшки соблазнительно качнулись, и наверняка она знала об этом. Как и о том, что вырез ее топа открывал его взору практически все — на ней не было лифчика. — Не соизволит ли в таком случае миледи… — Сириус поклонился, как кавалеры кланялись на балах, приглашая дам. Он ненавидел эти чертовы балы, мать вбивала в него осанку линейкой и режущими уши криками, все девчонки на светских раутах были безмозглыми разряженными в кружева гусынями, но кое-что запомнилось и пригодилось. Один такой учтивый поклон, и девушки соглашались пойти с ним хоть на край света. — С удовольствием, — девчонка подала ему руку. Грациозно и по всем правилам. Так, как было нужно — Вальбурга бы одобрила. Сириус взял бокал девчонки, залпом выпил его содержимое и заставил себя выбросить из головы якобы аристократические манеры придорожной профурсетки. Ему показалось. Как давно он не видел чистокровных леди, ведущих себя по всем правилам этикета? Дольше, чем двенадцать лет. Четырнадцать? Пятнадцать? — Включите музыку, — обратилась девушка к бармену, и тот послушно щелкнул кнопкой плеера. Зазвучало какое-то техно — или что-то вроде того, Сириус не разбирался в жанрах маггловской электронной музыки. Среди нот голос певца не пел, а произносил всего несколько слов: «You'll never be mine… Innocence» Иронично, оценил Блэк. Невинность. Песня о невинности в таком месте — действительно забавно.***
Черноволосый, черноглазый, чем-то смутно знакомый, но абсолютно не знакомый — он привлек Тонкс моментально, как только зашел в бар. Его манеры, его голос, даже запах — все это создавало причудливо-привлекательный образ. Идеальный принц для секса в туалетной кабинке. Тонкс зашипела, когда он попытался развернуть ее спиной, не позволила задирать ее юбку сзади — оседлала его бедра, двигаясь в ритме доносящейся из зала музыки. Он не целовал ее в губы — и она его тоже (кто целует проституток, женского они пола или мужского?) Но он смог удовлетворить ее в позе наездницы, и тогда Тонкс решила позволить ему большее, повернувшись спиной и упираясь руками в стенку. Она ни разу не занималась сексом дважды. Один мужчина, одно проникновение, они оба кончают и разбегаются по своим делам. Никто не интересовал ее дольше, и все же этот черноволосый красавец с манерами аристократа брал ее сзади в позе doggy-style, и ей это нравилось. Под песню о невинности. Когда он кончил (она тоже, синхронно и одновременно), Тонкс, как всегда в таких случаях, сдержала желание убрать следы спермы Очищающим заклинанием. Сириус хотел сказать на прощание, как говорил обычно «было супер, детка» или «ты охуенно горячая, крошка», но все привычные-понятные цыпочкам в сетчатых колготках комплименты потерялись на языке. — Вы были великолепны, миледи, — сказал он. — Позвольте откланяться. Тонкс рассмеялась — настолько дисгармонично это выглядело. Туалет в баре, песня о невинности, ее задранная юбка, его спущенные штаны, и — «миледи». Но ответила она по всем правилам (или почти): — Могу сказать вам то же самое, милорд. Парень тоже рассмеялся — как залаял. Поцеловал ее руку и вышел из кабинки, на ходу застегивая ремень. Тонкс откинулась спиной на бачок и вынула сигарету, зажигая ее невербальной магией — здесь никто не мог ее увидеть. Зелье от запаха изо рта тоже было при ней. Плюсы отца-колдомедика: ты имеешь бесконечный запас самых разных полезных снадобий. Минусы отца-колдомедика: если он узнает, для чего ты применяешь эти снадобья — его хватит удар. Еще один плюс отца-колдомедика: он точно знает, как эти удары лечить. Тонкс отправила сигарету тлеть в урне, заставила волосы принять аккуратный, а не растрепанный вид (будто их недавно никто не наматывал на кулак), и выпорхнула в зал. Песня о невинности все еще звучала на повторе — или заел магнитофон. Скорее второе. Где-то (близко?) завыл бродячий пес, и его вой вплелся в ноты дабстепа. Тонкс послала бармену воздушный поцелуй и исчезла в ночи. Бармен не видел, как девушка аппарировала, с хлопком растворившись в воздухе — а Сириус в форме пса видел. Волшебница?.. Это еще забавнее.