Говорить нельзя молчать

      В зале аэропорта было прохладно, кондиционеры остужали воздух до приятной свежести с чуть химическим запахом. После духоты перуанского вечера Рейна взбодрилась и вдохнула полной грудью. Неужели свобода? Неужели все кончилось? Осталось лишь сесть в самолет… А для этого надо купить билет. Рейна направилась к кассам.       На большом табло высвечивались в скором времени вылетающие рейсы, самолет в Лос-Анджелес вылетает через два часа, в Нью-Йорк — через четыре. Рейна подошла к стойке, где за высоким стеклом сидела строго одетая девушка с аккуратно убранными в хвост волосами, и по-английски сказала: — Один билет до Лос-Анджелеса, пожалуйста, — и плевать, что оттуда до родного города придется еще добираться. Главное, оказаться подальше от границы. Не дремлющий иррациональный страх, что все еще в последний момент опять может сорваться.       Девушка покликала мышкой, вглядываясь в экран, затем приветливым голосом назвала стоимость. Рейна занесла банковскую карту над терминалом, оплачивая билет. — Можете сразу проходить на стойку регистрации, — проворковала кассир. — Перу Эйрлайнс желает вам приятного полета. — Спасибо, — на автомате отозвалась Рейна, принимая чек. — Багажа не будет.       Голова снова закружилась от боли. Наверное, от железной «трости» при пересечении границы придется отказаться. А только как она будет передвигаться?.. Во всяком случае, сейчас у нее оставалось два часа — и важное незаконченное дело.       Спрятав свернутый чек в карман штанов, Рейна высмотрела лавочку в уголке и, с трудом доковыляв до нее, тяжело опустилась на жесткое сидение. Телефон словно жёг руку. Раскрыв меню уведомлений, Рейна увидела, что звонил он ей почти каждый день. Звонил и вчера — она отключила звук и не видела вызова. Да и все равно вряд ли бы ответила. Не до разговора было накануне. А вот сегодня… Дрожащими пальцами Рейна нажала команду вызова и прижала аппарат к уху. Гудки. Длинные и томительные. А потом звук прервался, и Рейна услышала такое долгожданное привычное «Алле». — Джонни, милый, привет, это я. — Рейна? Я… — кажется, Джонни не знал, злиться или радоваться. — Я столько раз тебе звонил! Что произошло?! — Ты не поверишь, — а Рейна не знала, смеяться или плакать, при звуке такого родного и любимого голоса, который она уже давно не чаяла услышать… — Тут были некоторые сложности со связью, с транспортом. В Ла-Пасе — так и вовсе переворот случился. Правда, не из-за меня, ты не думай… Я через полтора часа вылетаю в Лос-Анджелес. — Я тебя встречу! — горячо перебил Джонни. — Во сколько прилет?.. А неважно, я сам посмотрю. Скажи только номер рейса.       Рейна улыбнулась. Он не задавал вопросы. Он был готов просто сорваться и приехать. Хотя, конечно, по возвращении им предстоит разговор. И потерянные пальцы придется объяснить, и новые шрамы. И долгое молчание… И несомненно предстоящие визиты к хотя бы парочке врачей. В глубине души Рейна уже понимала, что не станет исхитряться, придумывая бетонный блок, случайно рухнувший аккурат на большой палец ноги, обутой в босоножку, или про упавший на руки тяжелый шкаф. Она скажет как есть. Скажет про Эдди и Алека. И про Морено с Делангелем. Вот Ги и Альдо… про них говорить не стоит. И про некоторые методы ведения разговора у Бергмана тоже. А остальное — расскажет. — Номер 210-А, — проговорила она и внезапно почувствовала, что с калечной ногой что-то не так. Опустив взгляд, Рейна застыла на полуслове. По полу около кеды тянулось несколько кровавых разводов, сам кед основательно намок и потемнел. Швы все-таки не выдержали бегства. — Черт… — ругнулась она сквозь зубы. — Что случилось? Ты ведь уже в аэропорту? — обеспокоенный голос Джонни оборвался, когда Рейна торопливо нажала отбой.       Только этого еще не хватало. Кровавый след привлечет внимание, перуанцы могут начать задавать вопросы, и им Рейна не была готова ответить ни на один. По счастью, туалет располагался совсем недалеко, буквально за углом по той же стене, где стояла приютившая Рейну скамейка. Она встала, стиснув зубы от очередной вспышки боли, и, все еще цокая металлической клюкой по кафелю пола, поковыляла в уборные.       Широкая дверь для инвалидов отворилась без труда, и Рейна вошла в просторное, по сравнению с обычными туалетами, помещение. По стенам располагались удобные для инвалидов поручни. Она усмехнулась — сама сейчас как инвалид, вот и уборную выбрала соответствующую…       Она привалилась спиной к стене и, аккуратно расшнуровав, медленно стянула кед с ноги. Это было мучительно настолько, что в глазах на мгновение потемнело, но, к счастью, равновесие удалось сохранить. Повязка на ноге была полностью бордовой от крови и промокла насквозь. Снять ее Рейна не могла, чтобы не оставить шов один на один с изнанкой кеда, но и так оставлять недопустимо. Да и с обувью надо что-то сделать — иначе провал обеспечен.       Опираясь только на пятку, она сделала два шага до умывальника и смыла кровь с наружной стороны кеда. Затем, вытащив целый ворох бумажных полотенец, насухо просушила его изнутри.       Телефон в кармане дернулся, принимая сообщение о пропущенном звонке. Но теперь говорить снова не было времени. Кед остался более темным, чем его пара, не вымокшая в крови. Но теперь он хотя бы не оставлял следы — это Рейна проверила, прижав полотенце к подошве. После этого начала прикладывать мягкие бумажные листы к перевязке. Полотенца моментально намокали насквозь, и Рейне приходилось брать новые. Мусорный контейнер все больше походил на кювету хирурга после операции, полную красных лоскутов.       Когда при прикладывании полотенца стали всего лишь слегка окрашиваться красноватыми пятнышками, Рейна с трудом перевела дыхание, потом сдернула полиэтиленовую упаковку с запасного блока полотенец и обернула окровавленную ногу пленкой.       Сунуть искалеченную ступню в обувь снова оказалось мучительно, так что Рейна, справившись с задачей, некоторое время просто стояла, прислонившись к раковине и переводя дух. Потом тщательно вымыла испачканные в крови руки и умыла лицо. Влажными руками пригладила волосы и как могла освежила тело. Да, дома придется идти к врачу. Ко множеству врачей. Может быть, и психолог окажется в списке — как знать, какую реакцию выдаст сознание на все пережитое позже, когда напряжение неоконченной борьбы спадет. Но это все — потом. А сначала она окажется у Джонни в объятиях.       Трость уже привычным движением оказалась под рукой, и Рейна отворила дверь. Оказалось, кроме нее, уборная понадобилась настоящему инвалиду — старичку со смуглой кожей и абсолютно седыми бровями и волосами. Он слабо улыбнулся, когда Рейна придержала дверь, и въехал в туалет на своем кресле-каталке.       Путь на домой открыт, пора регистрироваться на рейс. Она небыстро поковыляла к табло, на котором высвечивались номера стоек регистрации. Рейс 210-А, Лос-Анджелес, стойки В117-В121. До них добрых сотня футов. Но идти надо, тем более, к каждой из заветных стоек тянулись очереди из нескольких человек. Ждать придется стоя. Пристроившись за парой явных молодоженов, Рейна огляделась. Никакой суматохи, толчеи, все спокойно. Люди с чемоданами проходили к своим стойкам, ставили багаж на ленту, получали квитки и отправлялись в зал ожидания. Спокойствие — вот, что сейчас радовало Рейну, и даже сквозь надсадную боль в ноге ей захотелось улыбнуться.       Когда подошёл ее черед, она шагнула к стойке с застывшей от боли гримасой-улыбкой. Девушка смотрела на нее с профессиональной дружелюбностью. — Багаж? Ручная кладь? — Ничего, — Рейна тяжело оперлась на край стойки. Позволят ли ей оставить при себе палку… и дойдёт ли она до трапа, если палку все же отберут… Рейна приняла распечатанный листок. Место у окна. Стало быть, взглянет на Перу с высоты птичьего полета. Но хотелось уже только одного: покоя.       В аэропорту нашёлся аптечный киоск и там — пачка обезболивающих. Взяв таблетки и воду, Рейна проглотила лекарство. Скоро должна была начаться посадка — самолет подруливал к зданию в облаке марева от горячего воздуха. — Объявляется посадка на рейс 210-А, пассажирам надлежит проследовать к выходу J17, — зазвучавший в зале ожидания приятный автоматизированный голос заставил встрепенуться и отыскать взглядом табличку с заветным номером.       Пора. У выпускных дверей к трапу снова собралась очередь из желающих скорее занять свое место. Рейна дождалась, когда почти все пассажиры отправятся к самолету, остановившемуся буквально в двух шагах от терминала, и только потом, кряхтя про себя, поднялась с жесткого сидения. Опираясь на свою импровизированную трость, она небыстро дошла до отворенных раздвижных дверей, у которых стояло двое пропускающих — парень и девушка в сине-белой форме аэропорта. — Мисс, с вами все в порядке? — почти без акцента спросила девушка, отрывая посадочный талон. — Вы хорошо себя чувствуете?       Ее взгляд скользнул на руку Рейны, что опиралась на обломок капельницы, и сделался еще тревожнее.       Не хватало еще сейчас тут в обморок хлопнуться… Рейна стиснула зубы и еще шире растянула свою застывшую улыбку. Все ведь хорошо, в самом деле хорошо, только бы — долететь… — Не беспокойтесь, пожалуйста, — вымученным тоном отозвалась она. — Я всего лишь устала. Отпуск, знаете ли, выдался несколько напряженным. — Помочь вам дойти до самолета? — девушка передала посадочный талон и метнула взгляд на молодого человека, что стоял рядом. — Мой коллега проводит вас. — Это будет очень любезно с вашей стороны, спасибо, — смысла изображать из себя неубиваемого терминатора не было, сил — тоже. Ноги гудели, замотанная полиэтиленом травмированная ступня ощущалась горячей и влажной. Хорошо, хоть пакет теперь защищал обувь от очередного промокания. С кровавыми следами ее вряд ли так просто пустили бы в самолет. Вызвали бы врача, тот бы размотал повязку… Обратил бы внимание и на заштопанную огнестрельную рану в голени, и на все остальное. У врача-то глаз наметан…       Молодой человек согласно кивнул и шагнул ближе, подставляя локоть.       Дорога до трапа измученному и жаждущему отдыха мозгу показалась невероятно долгой. Психологически Рейна уже сидела в кресле, а физически приходилось из последних сил переставлять ноги. Ступеньки дались уже почти на издыхании. Наконец перед глазами затемнел заветный проем с открытым боковым люком. Рослый плечистый молодой человек в отглаженной белой рубашке и черных брюках, с повязанным на шее галстуком в цветовой гамме авиакомпании, мельком взглянул на последнюю пассажирку и, видимо, заметив бледность кожи, встрепенулся, подставил руку и принял Рейну из рук провожающего.       Такая забота казалась чем-то за гранью. За время жестоких злоключений Рейна отвыкла ожидать от мужчины поддержки или бережного отношения. После последней встречи с Гирсом все прочие мужчины, если и не причиняли боли непосредственно, не проявляли участия к ее судьбе. Даже Мигеля пришлось полвека уговаривать, чтобы согласился помочь незнакомке — и себе! Эта мысль походя вызвала странное раздражение. Спасти себя можно только самостоятельно. Чем она и занимается…       Но сейчас вокруг нее замкнулся салон самолета, с его неповторимым ароматом, приятной прохладой и ровным мерным фоном гудения бортовых систем. Пробираясь между креслами, Рейна очень старалась не поставить свою «трость» никому на ногу, едва различая лица сидящих. Кто-то смотрел на нее в упор, будто гадая, почему она шатается и уж не пьяна ли, кто-то дремал, кто-то был занят своими делами. Сама Рейна знала, что как только сядет — сразу уснет и не проснется до самого Лос-Анджелеса.       Заветное кресло у окна дожидалось свою хозяйку. Ее соседями оказались женщина средних лет и девочка-подросток. Стюард попросил их посторониться — Рейне казалось, она уже и не выговорит ничего. Женщина окинула ее осуждающим взглядом. Рейна криво улыбнулась в ответ и почти упала на сиденье, позволяя стюарду спрятать обломок стойки на полку. Пока Рейна застегивала ремень, девочка как-то слишком внимательно смотрела на ее руки, все еще покрытые следами заключения. Смотрела, пока мать раздраженно не дернула ее, прошипев что-то неразборчивое. То ли намекнула на вежливость, то ли призвала к осторожности с непонятной попутчицей.       Рейне было все равно. Она очень осторожно вытянула вперед покалеченную ногу, радуясь большому расстоянию между рядами, опустила ладони на колени и закрыла глаза. Сон сморил моментально и накрыл ее прежде, чем самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы. Даже прежде, чем начал предполетные маневры. В реальность Рейна начала возвращаться под звук ласкового голоса стюарда: — Мисс, самолет приземлился в Лос-Анджелесе. Мисс?       Парень решил потормошить за плечо — от этого движения тело мгновенно мобилизовалось, Рейна вскинула на него безумный взгляд, в долю секунды готовая бить или бежать. — Простите, мисс, если напугал, — стушевался стюард. — Помочь вам пройти к выходу?       Спорить Рейна не собиралась. Два часа в неподвижности отозвались ломотой по всему телу, от мысли встать и опереться на искалеченную ногу перехватило горло. Салон успел опустеть, за окном сияло солнце. Стюарт заботливо вытащил с полки ее стойку-трость. — От помощи не откажусь, — хрипловатым после сна голосом откликнулась Рейна и протянула руку, железной хваткой цепляясь за подставленный локоть.       Тело наконец разогнулось, вес плавно перетек на ноги. Рейна стиснула зубы, но задавила стон. Незачем пугать галантного молодого человека. Он помог ей пробраться между креслами и неторопливо повел к выходу.       Аэропорт встретил Рейну длинными переходами, разноцветными витринами, гомоном человеческих голосов, а измученное тело только и молило об отдыхе. Пройти к выходу, передать на таможенной стойке свой паспорт, чтобы в него поставили въездной штампик. Вот и вернулась из отпуска. Ничего так выдался… Запоминающийся, это точно.       На паспортном контроле очереди уже не осталось, видимо, дорога у нее заняла куда больше времени, чем у остальных пассажиров рейса, так что Рейна вышла в зал ожидания в числе совсем немногих. Толчеи не было, и она, идя медленно и натужно, никому не мешала.       Глаза от напряжения и не стихающей ломоты начали намокать — выступили подлые, физиологические слезы, а взгляд сам собой выхватил приветливо-обеспокоенное лицо Джонни, стоящего у стены среди многочисленных ожидающих.       Их взгляды встретились. Он наверняка заметил трость в руке и шаткую походку. Он бросился ей навстречу, а она попыталась поспешить, но шаг не ускорился, как она ни старалась. — Милая моя, любимая, как же я тебя ждал! — он уже обхватил ее своими длинными руками, прижал к груди, ткнулся носом в макушку. — Я места себе не находил. Чего я только не передумал за эти недели! — Все хорошо, — шепнула Рейна в его рубашку. — Я с тобой. Я так скучала…