Говорить нельзя молчать

      Камуфляж и оружие выдавали в нем боевика. На чьей он стороне — по факту совершенно неважно. Важно, что он вооружен, а в машине ребенок, и Мигель, да и не только Мигель, а и все присутствующие, кроме Рейны, захотят сделать все, что попросит этот суровый мужчина, лишь бы их не тронули. Лишь бы защитить дитя.       У парня на лбу выступил пот, взгляд сделался затравленным, и он удрученно затормозил перед преградившим дорогу субъектом. Тот вальяжным шагом хозяина положения подошел к пассажирской двери и несколько раз стукнул в окно оголенными короткой перчаткой костяшками пальцев. Мигель послушно опустил стекло.       Боевик наклонился и сначала глянул на водителя, потом плотоядным взглядом скользнул по Рейне. Этот взгляд вызвал бы приступ тошноты — но не после тесного общения с Котом, Медведем и Волком. Не после Альдо с Ги. Рука уже нащупывала рукоятку ножа. Палец застыл на кнопке выкидного механизма. — Много вещей. Куда путь держите? — спросил боевик у Мигеля по-испански. — Перевозим ребенка к бабушке, в пригород, — доброжелательным, но дрожащим голосом ответил парень. — У вас много места, как я погляжу… У меня тут приятель… его подстрелили. Надо бы в больничку, — человек в камуфляже наклонился совсем низко и опер сложенные в локтях руки о борт пассажирской двери. — Давай, парень… выгружай своих родных. Моему другу помощь нужнее, чем твоему ублюдку.       Краем глаза Рейна видела, как Мигель дернулся, стискивая зубы, готовый то ли замотать головой, то ли выругаться, то ли… приказать родным вылезти из машины. Когда у человека на ремне автомат — спорить очень трудно. Особенно если сам пуст.       Лезвие выскользнуло из рукоятки еще на последних словах бандита. Тихий щелчок перекрылся хриплым голосом. Привычный хват, бодрящая уверенность, пусть пальцы и не ощущали пока прежней силы. А бандит не видел движения, скрытого тенью дверцы. Он водил взглядом по притихшим беглецам на заднем сидении, по застывшему неподвижно водителю, по шее и вырезу майки самой Рейны — сально, нагло, но… безвредно. Это Рейна для себя уже четко решила. Он бессилен что-либо ей сделать. А вот она… — Парень, ты оглох? Я же сказал выметаться, — по двери металлически стукнул качнувшийся автоматный ствол…       Нож взметнулся вверх одним коротким четким движением. Он вонзился бандиту под подбородок, пробивая гортань и нёбо. Кровь потекла по рукоятке и ладони, капнула на штаны.       Рейна выдернула лезвие из раны, одновременно выталкивая умирающего из салона. Кровь мазнула по краю опущенного стекла. Раздался стон. — Гони, — рявкнула она, выводя Мигеля из ступора.       Парень вздрогнул и подскочил на сидении, но нажал на педаль. Незаглушенный мотор рокотливо взревел, и машина резко дернулась вперед. Мигель крутанул руль, огибая грузовик, и они оба с Рейной одновременно увидели подстреленного друга только что убитого боевика. Рейна не успела среагировать, точнее, она уже открыла рот, чтобы приказать Мигелю, не останавливаясь, гнать прочь, но тот намеренно повернул руль, чтобы проехать аккурат по черепушке боевика. Под чавкающих хруст, донесшийся через все еще открытое окно, второе возможное препятствие на пути к свободе оказалось уничтожено.       Машина неслась прочь уже куда быстрее, чем до этого петляла по городу. Частный сектор словно вымер. Скорее всего, жители прятались за закрытыми дверями, усердно делая вид, что их нет дома. Когда под окнами разгуливают типы с автоматами, наслаждающиеся вседозволенностью, которую гарантирует огнестрел, лучше и вовсе притвориться мертвыми.       Отъехав на приличное расстояние, Мигель наконец сбавил немного скорость и вытер пот со лба. Пальцы, что держали руль, побелели от напряжения, но он, кажется, совсем не замечал, какой хваткой вцепился в кожаную оплетку. — Кто ты такая? — спросил он, мгновенно покосившись на Рейну, и снова упер взгляд в простирающуюся впереди узкую асфальтовую дорогу. — Так ли это важно? — не глядя на него, отозвалась Рейна, стирая кровь с ножа салфеткой, нашедшейся в бардачке. — Я просто туристка, которая приехала в отпуск — не в то место и не в то время.       Сказала — и самой стало смешно. Более безумный ответ трудно было себе представить. И более безумный отпуск… Она успела поработать на ЦРУ, косвенно приложить руку к разыгравшемуся сейчас хаосу, она побывала на всех кругах ада и паче чаяния выбралась оттуда живой. Она потеряла пальцы, надежду, успела попрощаться с жизнью… А сейчас у нее есть шанс вернуться домой? После всего? — Ни тебе, ни твоим родным не стоит меня бояться, — Рейна постаралась произнести это так мягко, как только умела. — Я вас не обижу, можешь не сомневаться.       На заднем сидении тихо всхлипывала жена Мигеля, его маму, сидящую за спиной, Рейна не видела, но кожей ощущала их ужас. Наверное, они в шоке. Не видели смертей? Скорее, не видели убийств — понятно, что усопших тихо-мирно или даже в больнице от болезни родственников хоронили. Но вряд ли им доводилось наблюдать, как человек из живого превращается в мертвого одним ударом ножа.       Выудив из пачки в бардачке еще одну салфетку, Рейна аккуратно дочиста оттерла кровавый след на стекле пассажирской двери — не хватало, чтобы это привлекло к ним излишнее внимание. Тем более — в этом Рейна не сомневалась — на выездных дорогах окажется много желающих покинуть Боливию, чтобы оказаться вдали от начавшегося внутри ужаса.       Выкинув использованные салфетки за окно, Рейна проследила их полет. Они, словно белые окровавленные птицы, взмахивали краешками, ведомые вихрящимися потоками рассекаемого автомобилем воздуха. Красивое, завораживающее зрелище. На безлюдной, безмолвной дороге частного сектора, в клубах пыли, это казалось чем-то волшебным. Но Рейна быстро спустилась на землю. — Закрой окно, — походя бросила она Мигелю, а затем серьезнее добавила: — Ты ведь знаешь не одну дорогу до границы? В обход главной трассы и блокпостов.       Дальше ехали в молчании. Рейна не спускала глаз с трассы, Мигель всматривался в другие машины, нечастой вереницей тянувшиеся в том же направлении. Дома закончились, горы остались позади и где-то слева, впереди шоссе петляло между между холмами и кустарником. Можно было бы задремать, но нервы натянулись до предела. И напряжение не отпускало, даже когда день склонился к вечеру, и тени кустов и редких столбиков ограждения вытянулись через потрескавшийся асфальт.       До ночи ехали, потом съехали на обочину и заглушили двигатель. Погасив фары и габаритные огни, Мигель задремал. Рейна открыла окно и долго смотрела в небо. Здесь звезды были яркими, близкими, и Рейна их бездумно пересчитывала. Потом глаза сами собой закрылись. Проснуться Рейна велела себе через шесть часов.       А с рассветом они тронулись дальше и скоро уже подъезжали к небольшому КПП на перуанской границе. Машина приближалась к блокпосту в уплотняющемся потоке таких же желающих поскорее покинуть Боливию, так что хватило времени как следует рассмотреть, что их ожидало. Рейна привычно считывала обстановку — на границе все выглядело мирно. Как будто сюда еще не добрались отголоски бунта, охватившего Ла-Пас. Автомобили один за одним въезжали за первый шлагбаум, там пассажиры выгружались из салона и, пока их автомобиль досматривали, проходили в небольшое строение, где, видимо, размещался таможенный контроль, затем возвращались к уже досмотренному автомобилю и наконец пересекали границу.       Рейна понимала, что силой прорваться через такой контрольно-пропускной пункт не сможет, но это, кажется, и не требовалось. Она, как говорила раньше, и не раз, — всего лишь туристка. И сейчас уезжает из страны сухопутной дорогой. Что такого? Может, она лететь испугалась… У нее на руках был паспорт, с абсолютно легальными штампами, она — гражданка другой страны. Касаемо Мигеля — Рейне просто хотелось надеяться, что его семья не привлечет лишнего внимания пограничников. В конце концов, взять с них нечего.       Очередь двигалась медленно. Ребенок проснулся и заплакал. Жена Мигеля начала его перепеленывать прямо на коленях и кормить. Мигель мелко вздрагивал, по виску катилась крупная капля пота. Рейна смотрела на шлагбаум. От него их отделяла уже только одна машина. Солнце поднялось уже довольно высоко, стало припекать.       Дежурный махнул рукой, давая понять, что их черед проезжать на досмотровую площадку. Мигель судорожно схватился за руль, трогаясь. Рейна глубоко вздохнула и машинально проверила паспорт, пробежавшись кончиками пальцев по карманам. На месте.       Машина прокатилась под шлагбаум и остановилась. Пограничник жестом велел выходить, и Рейна начала осторожно выбираться наружу. Привлекать излишнее внимание увечьями не хотелось. Мигель уже обходил машину, явно намереваясь ей помочь. Опереться на беспалую стопу без примитивного подобия трости, к которому она успела привыкнуть за это время, оказалось очень сложно, но Рейна стиснула челюсти, подавляя стоны и выравнивая выражение лица — никто не должен заметить, что каждый шаг дается с трудом. Ненужные вопросы на то и ненужные, что только мешают.       Крохотное здание с одной единственной стойкой паспортного контроля располагалось по правую руку. Мигель вышел из машины сразу следом за Рейной, а вместе с ним остальное семейство. Здесь же ребенок! Вдруг на него еще нет паспорта?! Тогда все пропало — Мигель дальше не поедет, а она пешком одна никуда не доберется.       Но сейчас, прямо перед решающим моментом, думать о плохом не хотелось. Старательно контролируя каждое движение, Рейна, превозмогая зубодробительную боль в ступне, вошла в будку паспортного контроля. Сумок у нее не оказалось, так что на ленту ставить ничего не пришлось, в отличие от ее спутников, расположивших на полотне просвечивающего аппарата сразу пять баулов и две коробки.       Простые ощупывающие движения сотрудницы таможни, затем несколько томительных шагов до стойки паспортного контроля, где требовалось показать свое лицо в камеру и передать паспорт в узкую щель, — и она в Перу.       Внимательным взглядом Рейна следила за каждым движением таможенницы. Она открыла паспорт, ввела код, убедилась в подлинности личности, сверилась с лицом, затем потянулась к штампику и вляпала ярко-зеленый оттиск о въезде на территорию Перу. Спасение! Свобода! От этого захотелось петь и плясать, но Рейна сдерживалась. У нее по-прежнему не было гарантированного транспорта, так что повод для волнения оставался.       Сумки Мигеля просвечивали, казалось, целую вечность, хотя в итоге позволили просто забрать с ленты, даже не открывая. В документах возились чуть дольше, и Рейне успело показаться, что она сейчас упадет в обморок от нервного напряжения и боли. Но она удержала себя в руках. Тяжелый шлепок, с которым печать опустилась на паспорта Мигеля и его семьи, прозвучала сладкой музыкой.       Пограничник махнул рукой товарищу, тот поднял шлагбаум. Мигель глянул на Рейну и молча подошел, помогая вернуться к машине. Ощущение было такое, словно Делангель снова вбивает молоток в кости…       Автомобиль тронулся. Пограничник белозубо ухмыльнулся, поднимая перед ними второй шлагбаум. Рейна через силу улыбнулась в ответ. Машина скользнула вперед. Дорога, такая же пыльная, с потрескавшейся обочиной, тянулась дальше. Но теперь уже по перуанской земле.       До слуха Рейны сквозь рокот двигателя внезапно долетел звук… слишком знакомый, чтобы не узнать. Дробный гул вертолетных лопастей. С некоторым усилием Рейна извернулась, высовывая голову в окно. Около КПП снижался серый вертолет с эмблемой столичного спецназа. Того самого, который так в открытую дружил с картелями. На полозьях уже приноровились выпрыгнуть фигуры бойцов с оружием наперевес. — Мы не могли бы проскочить более вовремя, Мигель, — тихо хмыкнула Рейна. — Господь любит тебя.       Отъехав от блокпоста на приличное расстояние, Мигель остановил машину и открыл карты в телефоне. — Вот, — он указал на тонкую голубую линию, — Мы пересекли границу по сорок третьей трассе, здесь надо свернуть на сто седьмую, и к вечеру прибудем в этот маленький городок, Чальяпалька. Там переночуем — и можно двигаться дальше. — Мне нужен банкомат и аэропорт, — сосредоточено выговорила Рейна, глядя в ту же карту. — Тогда поедем на север. Ближайший крупный аэропорт в городе Хульяка. Нам даже трассу не придется менять.       Мигель уже выглядел куда спокойнее. — Тогда гони! — превозмогая боль, усмехнулась Рейна. — Всем не мешает отдохнуть.       Атмосфера в машине как будто посветлела. Сзади послышался неуверенный шепот по-испански. Жена Мигеля начала ласково шептать что-то ребенку. Все будто выдохнули с облегчением. И только Рейна чувствовала, что еще немного — и она-таки отключится. Что тогда произойдет? Довезет ли ее Мигель до аэропорта? Или заберет кошелек и аккуратно положит на обочине? Нет, нельзя думать о людях слишком плохо.       За окном мелькал однообразный гористый пейзаж. Потом показалась водная гладь озера Титикака. Будь у Рейны побольше сил — непременно бы полюбовалась. А так просто безучастно проводила взглядом.       Въехали в город. Судя по тому, что Мигель не углублялся в переплетение улиц, еще не Хульяка. Потом дома остались позади, сменившись пустошью. Потом появились опять. На этот раз Мигель сосредоточился на карте — и Рейна усилием воли выдернула себя из полузабытья.       Машина тормознула около здания международного банка. Сквозь стеклянные до пола двери было видно, что в фойе выстроились в ряд несколько банкоматов. К одному из них и направилась Рейна, по-прежнему тяжело опираясь на обломок стойки от капельницы, извлеченный из-за сиденья. Мигель пошел следом, помог подняться на крыльцо и придержал дверь. Рейна сняла денег с запасом, отсчитала шесть тысяч и протянула таксисту. Тот с улыбкой принял и помог снова сесть в машину. Помахал пачкой купюр на заднее сиденье, чем вызвал радостный шепот — ребенок уснул.       Аэропорт выглядел вполне современным, хотя и небольшим. У дверей Рейна попрощалась с Мигелем, махнула рукой его родне и, в очередной раз проверив, что паспорт при ней, постукивая металлическим наконечником «трости» по выложенному плиткой полу, направилась к ближайшей стойке информации.