Говорить нельзя молчать

      Дверь открылась.       И в тот же миг комнату огласил пронзительный крик: «Охрана!».       Рейна почувствовала, как руки разжимаются от отчаяния. У нее было одно мгновение на то, чтобы осознать случившееся. Она крутанулась, пытаясь загородиться телом Морено от возникших на пороге бугаев с пистолетами-пулеметами, и попятилась к окну. Морено продолжал хрипеть и бороться за жизнь. Живучий, чтоб его… Несколько человек бросились наперерез, заступая путь к единственному возможному спасению. Рейна чувствовала, как на ней сходятся линии прицелов полудюжины стволов. Стреляйте же, черт вас побери!       Выстрел грохнул. Один. И пуля по касательной скользнула вдоль предплечья, обрызгав кровью платье, белый костюм Фонси и щеку. Внезапный ожог боли заставил одну руку разжаться, и в то же мгновение Морено, проклятый неубиваемый ублюдок, рванул удавку прочь, дико кашляя. Бросив бесполезный уже шнурок, Рейна в слепом, безумном порыве, игнорируя рану, кинулась в сторону окна. Не дать им коснуться себя, не дать схватить, прижать к стене… «Вас распнут…» Черт побери, Алек, неужели ты окажешься прав… — Брать живой, — выдохнул Морено, почти падая в кресло и тянясь за графином воды.       Впрочем, его люди и так уже явно поняли, что стрелять нельзя. Первый телохранитель попытался поймать ее подножкой. Рейна отскочила в сторону, встретила блоком удар другого бойца. Нужно было, во что бы то ни стало нужно было добыть оружие. Но удача отвернулась от Рейны окончательно и бесповоротно. Грянул еще один одиночный выстрел — пуля прошила голень. И женщина упал на ковер, обливаясь кровью. Через боль было не подняться, не двинуться. Три здоровяка подскочили одновременно, и Рейне оставалось только сжаться, пряча лицо от ударов, посыпавшихся со всех сторон. Тяжелые ботинки, казалось, крошили ребра, выбивая из легких воздух, зашаталось несколько зубов… Рейна скорчилась, накрыв голову локтем. Дышать стало больно, рот наполнила кровь… — Довольно! — голос Морено звучал уже почти как прежде, разве что чуть с хрипотцой.       Избиение тотчас же прекратилось. Двое ухватили женщину за предплечья и вздернули вверх, так что она повисла, не в силах опереться на простреленную ногу. У дверей стоял Делангель. С глоком в руке. Вот кому обязана… — Какую же надо иметь наглость и самоуверенность, чтобы напасть на меня в моем собственном доме, — Морено подошел и задумчиво приподнял голову Рейны за подбородок. — Попытаться… стоило, — шепеляво проговорил Рейна и сплюнула кровь. — Кто же тебя послал… пытаться? — Морено даже не обратил внимание на бордовые сгустки, замаравшие ковер. — Никто, — в тот же момент чей-то кулак впечатался в живот, и женщина закашлялась. — Не верю, — хмыкнул Морено и отступил на шаг. — Давай так: ты скажешь, кто тебя послал, скажешь все, что знаешь, а я тебя быстро и милосердно пристрелю.       Делангель шагнул ближе и протянул своему боссу глок. Глаза безопасника скользнули по фигуре Рейны едва ли не с сожалением. — Иди к черту со своим милосердием, — Рейна бессильно дернулась в удерживавших ее руках. — А вот пристрелить можешь — все равно мне нечего рассказывать! — О нет, — Морено с улыбкой покачал головой. — Каждому есть что рассказать. Надо просто уметь спрашивать. А ты меня заинтересовала сверх меры, так что спрашивать я буду долго и подробно. — Я тебя разочарую, — Рейна смогла только вскинуть голову и с бессильной ненавистью глянуть на несостоявшуюся жертву. — Разговор со мной не будет интересен. — Позволь решать самому.       Морено оглядел кабинет. — Пожалуй, здесь не слишком удобно. Хорхе, организуй беседу внизу.       У Делангеля нашлись в кармане пластиковые наручники, тут же нещадно затянутые на запястьях пленницы. Кровь остановили, грубо перетянув ногу выше раны куском ткани, оторванным от подола ее собственного платья. Сознание плыло и мутилось. А в душе во весь рост поднимался ужас. Произошло самое страшное, что только можно себе вообразить. То, что не давало спать ночами перед этим проклятым приемом. Она… она отсюда не выйдет. Потому что она одна, а врагов десяток, потому что она безоружна, потому что она истекает кровью… Потому что некому прийти за ней. Даже ее тело не найдут… А Джонни так и не узнает, что с ней произошло на самом деле. Не узнает, почему она не звонит больше вечерами… В лучшем случае, Гирсу хватит духу написать сухое официальное письмо на имя мистера Ашера о том, что его супруга погибла при исполнении своего гражданского долга. Как будто это утешит… Как будто это поможет ему спокойно засыпать в холодной пустой постели.       О том, что ее ждет в ближайшем будущем, Рейна отчаянно пыталась не думать. Не возвращаться мыслями к предупреждениям Алека. Но страх вымораживал внутренности. Потому что нельзя было вообразить себе ничего более жуткого, чем оказаться во власти человека, которого только что пыталась убить, без шанса хотя бы застрелиться.       Путь вниз занял неимоверно много времени. Делангель шагал впереди, по лестнице, по коридору, снова по лестнице. Обходя стороной банкетный зал. Ясное дело, Морено вряд ли захочет афишировать, что его чуть не прикончили на собственной вечеринке. Рейна чувствовала, как по телу расползается противная слабость от раны, как одна за другой становятся ватными мышцы. Голова кружилась.       За очередной дверью оказалась пустая комната без окон. Яркий белый свет резанул по глазам после полутемных переходов. Руки конвоиров разжались — и Рейна неловко упала на пол. Наручники не дали подставить ладони, не позволили сгруппироваться. Падение отозвалось болью в избитом теле. — Не тратьте время, — выдохнула женщина. — Мне нечего ответить на ваши вопросы. — А кто сказал, что дело только в вопросах, — сквозь зубы процедил Делангель и рванул ее за растрепавшийся, но все еще пышный греческий «хвост». — Ты провела меня и моих ребят. Я с тебя с живой шкуру спущу. — Ты же сам ее испортил, зачем тебе стреляная шкура? — попыталась хмыкнуть Рейна, преодолевая стук не попадающих друг на друга зубов. Безопасник наотмашь ударил ее по щеке, и удар отозвался в уши звоном. Челюсть полыхнула новой вспышкой боли. — Скоро по-другому запоешь, — Делангель толкнул ее к одному из подчиненных. Тот подтащил женщину к стене и резанул пластиковую стяжку. Прежде, чем Рейна успела снова почувствовать свои кисти, руки рывком развели в стороны и крепко прижали к доскам. А Делангель уже подходил… с молотком и горстью гвоздей.       Рейна рвалась отчаянно. Из последних сил. Безумно и яростно. Стискивая кулаки и сглатывая кровь. Но силы были слишком неравны. Немного постаравшись, здоровяки разогнули ее пальцы и прижали ладонь тыльной стороной к стене. Делангель приставил острие гвоздя к пересечению линий и посмотрел ей в глаза. Рейна стиснула зубы. Умей она убивать взглядом — Хорхе был бы уже мертв. Но… не умела. К величайшему для себя сожалению.       Когда гвоздь под мощным ударом вонзился в плоть, удержать крик Рейна не смогла. Да и не пыталась. Острый металлический стержень прошел между костями пястья, впился в доску и намертво прибил к ней ладонь. Делангель ударил еще раз, вгоняя гвоздь глубже. И жестом позволил своим подручным отпустить дрожащие пальцы. Теперь она никуда не денется.       Так же яростно вырываться второй раз у Рейны уже не осталось сил — боль в пробитой ладони не отпускала, напоминала о себе каждое мгновение, сводила с ума… Еще сильнее, чем боль, терзало ощущение полнейшей беспомощности — распята на стене, словно бабочка, приколотая булавками. И приговор к долгой мучительной смерти в глазах скалящихся напротив нее бандитов.       Кровь потихоньку стекала по линиям жизни, капала на пол, разбрызгиваясь прихотливым узором. Перевязанная нога постепенно немела. Голова кружилась от страха и боли. Во рту пересохло. Делангель ушел. Один из двоих оставшихся караулить приблизился, грубо провел ладонью по ее шее и ключицам, а затем рванул вырез платья. Ткань легко поддалась, еще сильнее оголяя ребра грудной клетки, узкую полоску нижнего белья и старый огнестрельный шрам. — Ишь какая, — хмыкнул второй, вставая рядом. — Как думаешь, нам перепадет? — Кто же его знает, — вздохнул первый, ведя кончиками пальцев по напрягающемуся телу. — А может, сейчас, по-быстрому, пока за нее еще не взялись всерьез? — глаза второго тронула мечтательная паволока. — Потом-то вряд ли что останется.       Можно было начать плеваться оскорблениями — и снова получить в челюсть. Можно было попытаться соблазнить похотливых тварей — но предложить уже особо нечего, потому что здравый смысл ясно подсказывает: сами возьмут, что захотят, и не по одному разу, а потом все равно придет расплата за ошибку. За непозволительную самонадеянность…       Можно было смириться и просто ждать, когда вернется Делангель. Вот тогда для нее и наступит ад на земле. Одно страшное предупреждение Гирса уже сбылось. Прочие не за горами. А сколько всего о местных нравах он наверняка ей не сказал — а она не стала спрашивать… Вся эта идея была безумием. А она… она слишком привыкла к своей удаче. Почти поверила в свою неуязвимость. Только вот нет неуязвимых на войне. Тем более, такой, где и линия фронта не прочерчена, и поддержка с воздуха не ждет приказа. Один на один с врагом — а теперь со смертью.       Пальцы пробитых ладоней не подчинялись. Только чуть вздрагивали, словно в судороге. Да еще дрожали губы — от отвращения, когда, уверовав окончательно в свою безнаказанность, бандиты начали рвать белье и лапать грудь. Их ставшие хриплыми от похоти голоса казались Рейне звучащими где-то в отдалении. Она не позволяла себе вслушиваться в сальные шутки и комментарии, не давала мозгу осознать, что сейчас их руки опускаются все ниже, бесстыдно шаря по беспомощному телу. Рейна закрыла глаза и почувствовала, что в уголках скопилась влага. Не сметь плакать. Не сметь показать этим скотам, как же больно и страшно…       Слуха коснулся скрежет расстегиваемой молнии, затем раненую ногу бесцеремонно дернули вверх, заставив Рейну зашипеть сквозь стиснутые зубы. Проникновение насильника уже даже не показалось болезненным — настолько остро ощущалась тряска простреленной голенью. И руки… кровь, начавшая было спекаться у шляпок гвоздей, снова потекла, потому что сохранять неподвижность оказалось совсем невозможно. Глаз она не открывала, молча сжимая зубы и не давая себе вдуматься, что происходит. Насильник двигался в рваном судорожном ритме, слишком перевозбужденный, чтобы сдержаться. Его дыхание отдавало алкоголем и неприятно нагревало шею. Рейна как могла откинула голову к плечу — и какое-то время удавалось надеяться, что бандит насытится тем, что уже получил. Но не тут-то было. Через несколько мгновений широкая ладонь легла на горло. — Так бы и придушил сучку, — выдохнул он ей на ухо. — Только это слишком легко, правда? Слишком просто после того, что ты устроила. Так что только самую малость…       Пальцы начали сжиматься, стискивая шею, прижимая хрящи, вдавливая в стену. Рейна напрягала мышцы, торопливо втягивая воздух. Глаза распахнулись сами собой. Лицо бандита виднелось совсем рядом. К букету боли добавилась мучительная резь в глотке, расползающаяся вниз, к легким. — Эй, Альдо, мне тоже оставь, — хмыкнул второй, подходя ближе и опираясь локтем о стену. Другая рука невзначай коснулась волос, перебирая растрепавшиеся пряди прически.       Глотнуть воздуха наконец удалось, Рейна задышала торопливо, часто, будто стараясь надышаться впрок. Бандит после пары резких движений замер с медленно наползающей на губы довольной улыбкой. — Жаль, не часто такие цыпочки попадают на разговор, — отстраняться он не спешил, рассматривая ее лицо, задумчиво перекатывая между пальцами сосок. Потом с силой выкрутил и хмыкнул, увидев, как Рейна против воли дернулась. — Моя очередь, — хлопнул его по плечу товарищ. — Жаль, что уже приколотили. Не развернешься.       Он подошел вплотную, провел кончиками пальцев по коже. Рубашка туго обтягивала мускулистый торс. Даже невредимая и свободная, Рейна имела бы против этого бугая немного шансов. Он наклонился, норовя коснуться языком шеи. Рейна задержала дыхание — и ударила его лбом в нос и губы, так удачно оказавшиеся в пределах досягаемости. Ладони отозвались на движение жгучей болью, насильник отшатнулся, инстинктивно прижимая к лицу руку. В следующий момент его кулак обрушился на солнечное сплетение, заставляя мир вокруг вспыхнуть и взорваться. Воздуха не хватало, спазм скрутил внутренности, остатки рассудка шептали, что сделанное было глупостью. Очень большой глупостью. Но — ничего страшнее боли и смерти с ней уже не случится. Она не выйдет отсюда. Так хотя бы огрызнется напоследок. Жаль только, что не достать Морено. Уже никак. Жаль, что об этом ничего и никогда не узнает Джонни. Или не жаль? Пусть лучше не ведает, какими были ее последние минуты? И сколько длилась агония?.. Мысли прервал удар в беззащитный открытый живот. — Тормозни, Ги, а то прибьешь ненароком! — сквозь муть в глазах Рейна увидела, как Альдо ухватил приятеля за руку и крепко сжал, шепча что-то на ухо. Тот, отерев с подбородка кровь, подошел к распятой пленнице и внезапно схватил за волосы, вздергивая голову вверх. — Вот теперь только попробуй, — с этими словами он нарочито медленно наклонился и с издевательским наслаждением начал облизывать и прикусывать шею, ухо, щеку. Рейна снова закрыла глаза. Однажды это закончится. Она солдат, она всегда знала, что такое может произойти. Она… знала, на что шла, предлагая свою помощь Алеку. Так почему же от страха слабость ползет по мышцам, почему так отчаянно, невыносимо хочется отыграть, словно в фильме, на десять кадров назад, снова оказаться в кабинете, за спиной Морено, и — не вытаскивать из ремня удавку…       Ги сделал то, что хотел, грубо, стараясь причинить больше боли и скорее утолить похоть. Рейна не издала ни стона, не потешила его самолюбие, даже когда он внезапно подхватил ее под колено здоровой ноги и заставил всем весом повиснуть на пронзенных ладонях.       Делангель и Морено вернулись нескоро — разведенные неподвижно руки успели онеметь. Но гораздо скорее, чем хотелось истомленному предчувствиями сознанию. Едва в комнате появились главари, Ги и Альдо засуетились, Ги подставил Морено складной стул, Альдо вместе с третьим бандитом пододвинули низкий стол, на который Делангель наискось поставил большой пластиковый ящик, в которых обычно носят инструменты. Рядом его подручный тяжело опустил автомобильный аккумулятор. Под взглядами шести пар глаз Рейна уже даже не хотела прикрыть наготу. Стыд, брезгливость, ненависть — все меркло перед осознанием, что вот теперь пришла пора страдать по-настоящему.       Морено сел, закинул ногу на ногу и сцепил пальцы на колене. Его белый костюм снова был безупречен, ни пятнышка пота, ни одного кровавого развода. Ничто не напоминало о схватке. Должно быть, он успел пройтись еще разок среди гостей, и только после этого пришел сюда. Побеседовать… — Ну что, прекрасная незнакомка, пришла пора поговорить по душам? — вкрадчиво поинтересовался он. — Мне бы хотелось узнать чуть больше о тех, кто послал по мою душу такую очаровательную убийцу.