Теория Каина

Мясная лавка Тачибаны была анахронизмом. Маленьким семейным мастерским, в которых ремесло передавалось из поколения в поколение, было не сладко, начиная с семнадцатого века, когда активно стали появляться мануфактуры. На дворе двадцать первый век: всей экономикой заправляют крупные компании и их владельцы – зубастые акулы в пиджаках, стоящих больше чем годовая зарплата обычного работяги. Они рвут друг другу глотки и сметают всё на своём пути. Предлагают тебе по дешёвке продать свою землю, чтобы на её месте построить новый небоскрёб. На самом деле их не особо волнует твоё мнение по этому поводу. Если ты не хочешь, чтобы твои родные случайно оказались порезанными на куски, тебе всего, лишь нужно поставить закорючку на нескольких бумажках и получить обещанные гроши. Чистая формальность. Об этом я знаю, так как сам состоял в организованной преступной группировке, более известной, как «Семья» и ныне я пишу эти строки, находясь в далёком отдалении от города, изуродовавшего мне душу. Моё имя – Рё Сато, и я жив до сих пор только по милости одной девушки. Но об этом вы узнаете попозже. Вернёмся к лавке. Акулы были не единственной проблемой Тачибаны. Весь рынок завалило синтетическое мясо. Больше не было нужды в том, чтобы выращивать, забивать скот, обрабатывать туши. Но Тачибана стояла на своём. В её лавке продавалось только то, что когда-то было живым. Её единственным поставщиком был Джеймс Аллан, чудом сохранивший свои владения и занимавшийся сельским хозяйством. Государство обложило Джеймса налогами на землю и скот. Своими силами он бы прожил не более пары месяцев, но какой-то безумный богач стал обеспечивать его и лавку Тачибаны. Имя этого человека и по сей день остаётся для меня неизвестным. Скорее всего, он был таким же приверженцем старого порядка, как Аллан и Тачибана, раз решил полностью обеспечивать все расходы этих двоих, чтобы просто довольствоваться вырезкой из настоящей телятины. Уж не знаю насколько настоящее мясо вкуснее синтетического, ведь я вегетарианец, но факт в том, что его выбор спас Тачибану и Джеймса на какое-то время. Я бы никогда не пересёкся с этими двумя, если бы не решение моего босса – Танаки. Танака не был членом семьи Ямамото в прямом смысле этого выражения. Он долгое время оставался рядовым якудза, пока в какой-то момент между киотскими кланами не произошла крупная война. Тогда Танака проявил смекалку. Благодаря его предложениям, «Семья» выиграла, и вскоре босс стал выделять Танаку среди прочих, как уникальный самородок. Танака отделился от «Семьи» в отдельную группировку. Фактически он и его команда всё ещё оставались членами основной ветви, но с каждым годом они наращивали мощь, пока, наконец, не поравнялись с самой «Семьей». Так уж вышло, что я стал личным секретарём Танаки. Я ему нравился. Скромный, не лишённый ума парень. Единственное, что его во мне бесило – это отсутствие всякой кровожадности. Танака был жестоким ублюдком. Я пишу это смело, потому что он мёртв. Я не пишу «Танака-сан», потому что мне более не нужно притворяться, что я сколько-нибудь уважаю его. Танака любил давить, как он сам выражался, «тараканов», даже если в этом не было необходимости. Поэтому, когда ему вдруг взбрело в голову открыть собственный стриптиз-клуб, Танака не стал использовать одно из резервных зданий, которые мы уже подгребли под себя. Он заметил лавку Тачибаны, так некстати вклинившуюся в промежутке между двумя высотками, и поклялся себе раздавить очередную букашку. Я пытался сыграть на факторе времени, ведь резервные здания были лучше подготовлены для планов Танаки, и отговорить его, но он был упрям, как осёл. Итак, Танака решил посетить Тачибану вечером, перед закрытием лавки, когда она точно не ожидает удара под дых. Он хотел навести шороху и таким образом заставить бабулю проворочаться всю ночь в мучительном ожидании чего-то ужасного. Лавка поприветствовала нас звоном колокольчиков, подвешенных над дверью. Мы прошествовали до витрины. Танака всегда одевался безупречно. Его чёрные кожаные туфли ловили блеск ламп и скрипели, как новые. Пожилая женщина с тихим шорохом встала со своего стула и поприветствовала нас вежливым поклоном: — Добрый вечер, господа. Тачибана была крохотной, но не съёженной, и для своих лет выглядела очень ухоженно. Словом, за прошедшие годы она не утеряла женского обаяния. И всё-таки я разглядел в её лице тень тревоги. Танака смотрел на неё через тёмные очки, зияющие бездушные стёклышки. Может быть, она не раз видела якудзу и почувствовала исходящую от нас угрозу на ментальном уровне. Может быть, она слышала что-то о других частниках, у которых «Семья» силой отобрала хлеб. Я не знаю. Танака наклонился над витриной. Я думаю, он сделал это специально, чтобы Тачибана могла увидеть торчащую рукоятку пистолета в его наплечной кобуре. Он небрежно указал пальцем на первую попавшуюся позицию: — Дайте это. — Рулет из курицы, верно? Я как будто физически почувствовал, как глаза Танаки надменно закатываются, хотя смотрел ему в затылок. Его быстрый, непонятный жест пальцем и «дайте это» в действительности могли озадачить любого продавца. Танака не ответил Тачибане, а она приняла это за утвердительный ответ и стала доставать рулет. В руках Танаки оказалась пачка «Red Apple», он выбил из неё одну сигарету. Я молниеносно поднёс зажигалку. Такой у нас был обычай. Младший по званию должен давать огонёк старшему, быстро и без вопросов, как рефлекс. Женщина молча запаковывала рулет в оберточную бумагу, пока Танака нагло распылял по помещению дым. Наконец она закончила с упаковкой, поинтересовалась, не желаем ли мы что-нибудь ещё. Я вскинул руку и вклинил своё: «Нет, спасибо». Танака быстро оглянулся. Я говорил слишком мягко. Он заплатил за рулет и поинтересовался: — Здесь разрешено есть? Тачибана помедлила с ответом: — Вы можете сделать это у себя дома или в другом заведении. Танака понимающе покачал головой и передал мне сигарету. С её кончика прямо на чистый пол сыпался пепел. Я чувствовал себя неловко. Танака грубыми рывками разорвал обёртку и тонкую верёвочку, которую Тачибана завязывала очень искусно. Она стояла перед нами, не смея смотреть на Танаку. Тот достал рулет и откусил от него кусок. Прожевал, потом его язык медленно выкатился наружу, и по нему, как по горке сползла мясная кашица и плюхнулась прямо на пол. Танака огляделся по сторонам. У входа стояла мусорная корзина. Он неспешно прошествовал до неё и выбросил оставшееся мясо, потом выхватил у меня бычок и раздавил его, достал другую сигарету. Я поднёс огонь. Всё это происходило на протяжении нескольких невыносимо долгих минут, практически в полной тишине, как немая сцена издевательства в жестокой комедии. Танака раскуривал сигарету, и когда он спросил Тачибану второй раз, женщина вздрогнула: — Сколько стоит это место? Тачибана раскрыла было рот, но спешно закрыла. Потом вздохнула и ответила: — Оно не продаётся. — Чушь, — отрезал Танака. — Всё продаётся. Тачибана помолчала какое-то время, взвешивая все за и против. — Может быть, продаётся и всё, но не моя лавка, — наконец она подняла голову и взглянула на нас по очереди. Танака сдвинул очки на нос, чтобы Тачибана могла хорошо разглядеть его хищные глаза. — Говори цену, пока я не назначил свою, — грозно проговорил он. Мы вновь впали в коллективное молчание, но только в этот раз ещё и застыли, как восковые фигуры, и только сигаретный дым вился змейкой в воздухе. Тачибана понимала, что не отвертится. Она закачала головой, пожала плечами, и голос её сокрушённо произнёс: — Какая разница… Танака жестоко ухмыльнулся, и я с замиранием сердца наблюдал за этим, пока откуда-то слева не раздался громкий возглас: — Эй, ты! Мы втроём, как сурикаты, одновременно повернули головы и увидели перед собой чрезвычайно интересную особу. Мне показалось, что Тачибана прошептала что-то. Имя этой девушки. Но я его не расслышал. Наше внимание всецело было поглощено этой бестией с короткими рыжими волосами. Она была одета в мясницкий фартук и свежие разводы крови на нём свидетельствовали об её недавней деятельности. Скорее всего, она делала заготовки на следующий день. Её рука крепко сжимала массивный тесак, да так, что вены проступили сквозь кожу. На нашем языке такой нож называют чукабочо, и по её взгляду можно было понять, что она с трудом сдерживает позыв покромсать нас на куски. Я видел этот взгляд у многих людей. Людей, брошенных всеми, озлобленных, каждый день пытающихся выжить любой ценой. Их можно сравнить с опоссумами, енотами, любыми маленькими демонами, забредшими в город и глядящими на всё с опаской, недоверием и бесконечной ненавистью. Но такого горящего взгляда, как у неё, я ещё никогда не видел. — Ты, очкастый, — продолжила она. — Здесь запрещено курить. Потуши сигарету. Я не помню, когда к Танаке в последний раз обращались так беспардонно. Наверное, такое мог позволить себе только босс Ямамото, да старшие его сыновья. И то, они редко позволяли себе грубости. Уголок рта Танаки медленно натянулся, как тетива лука. Так убийственно могла бы улыбаться акула, учуявшая кровь, или взрослый лев, нависший над гиеной, но природа не одарила морды животных подвижной мимикой. Танака ничего ей не ответил. Продолжая держать сигарету во рту, он медленно пошёл вперёд, ничуть не смущаясь тесаком в руке девушки. Тачибана стояла бледным столбом, держа руку у яремной впадины на груди. Несмотря на свой возраст, Танака был хорошим бойцом и с лёгкостью клал на лопатки всякую вооружённую шпану голыми руками. Я не ожидал от этой девушки большего. Её взгляд был убийственным, но почему-то мне казалось, что она не станет размахивать ножом. Максимум, что я от неё ожидал – это неуверенный замах, а потом Танака выбьет из неё весь дух. Когда между ними оставалось расстояние в пару метров случилось невообразимое. Я даже не успел осознать, что произошло. Рыжеволосая сделала быстрый выпад вперёд. В этот миг я увидел, что каждый её мускул – это отработанный поршень в механизме убийцы. Тесак был прямым продолжением её руки. Он со свистом пронёсся слева направо, в воздух взметнулись искры, и отрезанная половина сигареты отлетела в сторону. Танака встал, как вкопанный, и девушка приставила нож к его горлу. Я хоть и с опозданием, но выхватил пистолет: — Убери нож! — закричал я. — Быстро! Она не спешила выполнять мой приказ. Я ожидал чего-то от Танаки, но он продолжал стоять и смотреть ей в глаза. Рыжая дышала ему в лицо, и дерзость моего босса перекинулась на неё, как огонь. Оставшаяся половина сигареты выпала у Танаки изо рта, и девушка потушила бычок плевком. Часть слюны окропила носок туфли Танаки, но ему было уже всё равно. — У тебя кобура не застёгнута, — произнесла она и протянула руку к груди моего босса. Послышался щелчок. — Другое дело. Смотри, чтобы никто не отобрал у тебя пушку. Рыжая убрала нож от горла Танаки, но не потому что я взвёл курок, а потому что она сама так захотела. Она, кажется, даже не воспринимала меня как угрозу. — Расслабься, пупсик, — бросила она мне. Танака не промолвил ни слова. Он повернулся и побрёл к выходу с каменным лицом. Я убрал пистолет и последовал за ним. Стоя в дверном проеме, я ещё раз обернулся на девушку с тесаком.