Путь к алтарю

      Зоя немного помолчала, прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре, а потом произнесла:       — Агнесса, кому сказать — засмеют или не поймут… Но сказать хочется.       — Так не препятствуйте своим желаниям, Зоя Михайловна, — ответила Ася.       — Я Антона Прокопьевича и с Геллер обсуждала, — начала Зоя.       — Обсуждать мужиков со свекровкой — это неожиданное решение, — произнесла молодая женщина. — Хотя, так-то, свекровка тебе и при живом муже говорила, что так-то можно и разводиться и искать себе более достойную пару. Так что тебе, значит, Геллер сказала?       — Ты не поверишь, Аська, не то, чтобы отговаривала, но, в отличие от мамы, так усиленно не пыталась спихнуть замуж, — ответила Зоя и начала рассказывать.       — Зоя, так не делают, — произнесла Эльвира Марковна, выслушав невестку. — Во-первых, дипломату не положено ездить за границу без семьи, во-вторых, не дело еще до венчания разрешать друг другу… Разврат, скажу помягче. Если что одному, что второй этот брак не так уж и нужен, предаваться разврату можно и без венчания. Как именно, я уже говорила, Зоя. Да и для дочерей пример не лучший: одно дело, когда мать хранит верность, пусть и номинально, умершему отцу, и совсем другое дело, когда муж и жена живут в разных домах.       Женщина немного подумала и спросила:       — Зоя, а ты почему замуж-то хочешь?       — Чтобы, матушка, с чистой совестью наслаждаться обществом другого человека, не думая о грехе или разврате, — ответила Зоя.       — А Антону Прокопьевичу зачем этот брак, не думала? — продолжила Эльвира Марковна.       — Не знаю, — произнесла Зоя.       Ася внимательно выслушала подругу и ответила:       — Как по мне, Зойка, Геллер, которая и выросла в более простой среде, и видит, как ты совращаешь мужчин одного за другим и не испытываешь по этому поводу нравственных терзаний, вполне обоснованно полагает, что нигилистке не стоит себя связывать какими-то словами о крепкой настоящей семье. Которой, как я понимаю, не будет — не планируется. И если Александра Витальевна хотела бы, чтобы ты вышла замуж, Геллер имеет полное право высказывать свое мнение, даже если оно отличается от общепринятого. Ты ей не дочь, а, можно сказать, деловой партнер, к чему юлить?       — Так мама же тоже не юлит, а искренне желает мне счастливого замужества и не менее счастливого сидения дома, — удивилась Зоя.       — Александра Витальевна так искренне считает, а Геллер просто нет смысла врать, — произнесла Ася. — Вот только, Зойка, меня еще один момент чуть испугал. А вдруг твой Антон Прокопьевич в один прекрасный день увидит у себя дома на пороге такую же Глашку?       — Он без мануфактуры не будет, — утвердительно произнесла Зоя.       — Откуда ты знаешь? — спросила Ася. — Это ты так настаивала, а кто-нибудь не предложит — и он может не вспомнить. Или просто поленится озадачиться таким вопросом. Вот что тогда, Зойка, будешь делать?       — Это тогда пусть Антон Прокопьевич думает, что будет делать — не моя же дочь, — ответила Зоя.       — А муж твой и сплетни тоже будут о тебе, — произнесла Ася. — Что такая-сякая жена-нигилистка довела мужа до того, что он ребенка на стороне завел, а мог бы с женой свои желания удовлетворять, вот только она не возжелала ехать с ним за границу, такая нехорошая, гимназия ей дороже мужа!       — Агнесса, я, конечно, боюсь этого венчания, но и отговаривать меня тоже не надо, — сказала Зоя.       В коридоре снова раздался какой-то шум, который на этот раз крайне быстро прекратился.       — Медведь упал, — произнесла Ася. — Или хозяйка медведя.       Мало веря подруге, Зоя вышла из комнаты. На лестничных ступеньках сидела Соня, а чуть испуганная Саша шептала сестре: «Только не плачь, пока мама не уйдет».       — Что у вас произошло? — спросила Зоя.       — Я упала, — честно ответила Соня.       — Не сильно? — на всякий случай уточнила молодая женщина.       — Нет, мама, только испугалась, — мотнула головой Соня.       Зоя взглянула на Асю, которая будто пыталась передать ей этот вопрос, и спросила:       — С перил упала?       — Да, — кивнула девочка.       — А что ты делала на перилах? — уточнила Зоя, прекрасно понимая последующий ответ.       — Хотела прокатиться, но не сумела даже залезть, — ответила Соня.       Про себя отметив, что дочь хотя бы пыталась залезть на перила на середине лестницы, а не ее верхней точке, молодая женщина спросила старшую дочь:       — А почему ты не отговорила Соню?       — Мама, так потом бы и я прокатилась, — сказала Саша.       — Идите обе к себе в комнату, еще раз будете баловаться здесь — сразу же накажу, — произнесла Зоя и, дождавшись того, что Саша и Соня уйдут, обратилась к Асе. — Вот народ, значит! Им же говорилось: не катайтесь по перилам. А они что?       — А они поступили так, как захотели, — ответила Ася. — Зойка, от греха подальше, пусть они по доскам катаются — опять же сюда залезут!       — Сюда залезут — на лошадях не пущу кататься, — сказала Зоя. — Нет, Аська, вот так упорно баловаться они бы при Геллер не стали, а дома уж тем более.       С досками для подобия горки уже этим вечером Зое помог дворник. Чуть странный аттракцион, который начинался с перил веранды, обрадовал Сашу и Соню сначала, а потом, после получаса катания, надоел.       — И стоило затевать все это ради сиюминутной выгоды? — спросила Зоя подругу.       — Стоило затевать все это, чтобы Саша и Соня лбы себе не поразбивали на лестнице, — ответила Ася.       В следующую встречу с Антоном Прокопьевичем Зоя поняла, что забыла и слова Геллер, и слова Аси. В голове была только одна мысль: этот человек послан ей свыше и только с ним она хотела бы прожить всю жизнь. Однако Антон Прокопьевич был настроен куда менее радостно.       — Зоя Михайловна, — начал молодой человек. — Мне предстоит еще одна поездка. В Пруссию.       — От всей души желаю вам, Антон Прокопьевич, приятной поездки, — ответила Зоя. — Поездки — это всегда хорошо, это новые города, знакомства, впечатления!       — Зоя Михайловна, — уже не так радостно продолжил Антон Прокопьевич. — Вы прекрасно знаете, что я — человек подневольный. Я был вынужден сказать начальству, что намерен жениться. Сказал, что на вас. Вердикт прост и понятен: видеть вас в качестве жены дипломата они не желают, а видеть за границей меня одного — такой вариант они не допустят. Зоя Михайловна, простите, что я так долго времени морочил вам голову, но я сам искренне верил в то, что говорил. Я верил, что мы с вами сможем встречаться в России, быть в России вместе, а за границу я смогу поехать один — у вас же гимназия и мануфактура.       — Антон Прокопьевич, — вздохнула Зоя, вытирая слезы. — Сколько мне было суждено быть женой дипломата? Так, ерунда! И то, я за эти недолгие дни хорошо успела запомнить, что жизнь дипломата — это один сплошной протокол, что не только он несвободен, но и его супруга. Что на всех мероприятиях: дипломатических, околодипломатических жена должна быть рядом с ним. Что вас просто не выпустят за границу одного, если вы будете женаты, а стать причиной того, что вы лишитесь службы, я не хочу.       — Зоя Михайловна, простите меня, — повторил Антон Прокопьевич. — Я возьму на себя столь неприятную обязанность сообщить о расторжении нашей помолвки. Я помню, что вы далеки от светских условностей, и предлагаю вам в память о нашем прошлом оставить себе то кольцо, которое я вам дарил, и принять на память этот подарок.       Зоя чуть удивленно посмотрела на Антона Прокопьевича — молодой человек достал из кармана небольшой футляр и протянул его своей несостоявшейся невесте.       Молодая женщина взяла футляр, открыла его и опешила — на бело-кремовой ткани лежало ожерелье с разноцветными камнями.       — Антон Прокопьевич, вы, право, сошли с ума… — выдохнула Зоя. — Я понимаю, я нигилистка, вы были вправе не ждать, что я вам верну кольцо, но принять такой подарок напоследок…       — Зоя Михайловна, я буду вечно вас помнить, — ответил Антон Прокопьевич и поцеловал Зою в губы.       Буквально через несколько дней в доме Зои были собрано некоторое число гостей. Подобие приема проходило на должном уровне. Александра Витальевна, глядя на дочь, одетую по всем правилам этикета, с новеньким колье на шее, практически не сомневалась, что вот-вот им таким странным образом объявят дату свадьбы.       — Уважаемые дамы и господа, — улыбнулась Зоя. — Наша жизнь слишком невероятна и предлагает те повороты, к которым мы могли быть не готовы. А еще наша жизнь постоянно требует жертв. И я, Зоя Михайловна Геллер, урожденная Лыкова, объявляю во всеуслышание: я кладу на алтарь революции свою любовь к Антону Прокопьевичу, не мешаю достойному человеку строить свою дальнейшую дипломатическую карьеру и благодарю его за честь, оказанную мне: он первый, кто называл меня вдовой дипломата, а не чьей-то другой вдовой.       Казалось, окружающие были готовы услышать продолжение, вроде: «Это была шутка, а теперь слушайте дальше». Однако подобная фраза так и не прозвучала.       — Зойка, ты дура, — произнесла после приема Ася. — Ты точно дура. Помолвки не так расторгаются, вообще не так! А, не приведи Господь, донесет кто-нибудь на тебя в жандармерию — дело просто так замять не получится, хоть какую-нибудь статью Уложения, да притянут за уши.       В последующие дни фразы, подобные Асиной, Зоя выслушала и от родителей, и от Севастьяна, и от Эльвиры Марковны.       — Аська, — пожаловалась молодая женщина подруге. — Вот почему? Почему все, кому не лень, пугают меня жандармерией? Это ведь правда, чистейшая правда! Я готова отказаться от всех своих чувств ради светлого будущего своего несостоявшегося жениха.       — Ты могла сказать все то же самое, только куда мягче и не так помпезно, — ответила Ася. — А не устраивать праздник по столь странному поводу. Это еще хорошо, что у тебя хватило ума не продолжать дальше, не агитировать, не призывать свергнуть к чертовой матери царя, который тебе не дает выйти замуж за того, за кого хочется!       — Конечно, мне хотелось продолжить и дальше, Агнесса, но порочить честь Антона Прокопьевича я была не вправе. Ему, думаю, и без того от начальства влетит… — вздохнула Зоя.       — Его начальство, возможно, отблагодарит за то, что наконец-то порвал все связи с неблагонадежной женщиной, — произнесла Ася.       — Антон Прокопьевич, пусть запоздало, но вы сделали то, что должны были сделать, — чуть позже произнес начальник. — Признаюсь честно, я боялся, что вы убедите свою несостоявшуюся невесту поехать за вами. И где уверенность в том, что она не опозорила бы вас в первые же дни?       — У Зои Михайловны здесь гимназия и мануфактура, — ответил Антон Прокопьевич. — Она бы не уехала.       — Антон Прокопьевич, голубчик, между нами будет сказано, не пара вам Зоя Михайловна, — сказал начальник. — Вам с ней было бы хорошо месяц, два, три… А потом вас бы начали раздражать вечные отступления от этикета, постоянно проявляющийся нигилизм. Вам было хорошо с Зоей Михайловной, когда вы ее видели раз в год. А создавать семью нужно с другими женщинами.       Зоя тяжело вздохнула и сказала Асе:       — Так вот, Агнесса, я теперь в новом качестве. Бывшая невеста дипломата. Все так, как и говорил Антон Прокопьевич: семья не сложилась, семьи не было, но отныне я больше не вдова цареубийцы. Нет, кто знает, называть могут по-всякому, но теперь у злых языков будет больше поводов проехаться по Антону Прокопьевичу, чем по моему дорогому Володечке…       — Нет, Зойка, — ответила Ася. — Теперь ты стала вдовой цареубийцы, которая не смогла стать достойной парой приличному человеку.       — Слишком долго, — произнесла Зоя. — Проще обыкновенной нигилисткой назвать.