Часть 13. Обсуждения
10 декабря 2022 г. в 15:17
На следующий день Ася, едва придя в гимназию, сразу же пошла к подруге:
— Рассказывай, Зойка, как все прошло.
— Как прошло? — задумчиво спросила молодая женщина. — Неплохо прошло. Он прокатил меня кружочек на лошади, потом мы с ним посидели в кухмистерской и поговорили. Аська, он явно влюблен в меня, поэтому не видит очевидного. Даже интересно, чем я ему так запала в душу.
— Да хоть чем могла запасть, — ответила Ася. — Зойка, так пользуйся этим. Влюблен — это приятно. Можно ходить во всякие интересные места, разговаривать, приятно проводить время!
— У нас нет будущего, — произнесла Зоя. — У нас не может быть будущего. Этот брак не одобрит начальство, да что там говорить, когда спадет пелена перед глазами, первое, что бросится в глаза, это мои взгляды. Как минимум нигилистические, а как максимум — народовольческие.
— А, может, к тому времени вы уже друг к другу привыкнете, — уточнила Ася.
— Или, что более вероятно, обвенчаемся, а разводиться же позорно, — ответила Зоя. — Поэтому неугодную жену нужно будет подвести под монастырь, а потом пойти вместе с приговором суда в Синод и весьма беспрепятственно получить развод. Агнесса, вы же понимаете, что с моими высказываниями даже доказательства подделывать не придется: сперва доведи, а потом позови свидетелей и записывай, чтобы ничего не забыть. А быть каждое мгновение начеку — это не жизнь, хотя бы дома нужно быть в безопасности, говорить, что душеньке угодно.
— Зойка, — произнесла Ася. — Но возьмем твоего брата. Он служит там же. И даже после того, как я дала твоему Владимиру свою программу, с которой он попался, Севастьян единственное, что сделал, так это высказал свое мнение о моем поступке, пока мы шли от суда до дома. Все, больше ни слова никогда не прозвучало! А мог бы и адвоката не нанимать, и потом с приговором суда сходить и подать прошение в Синод.
— Вы любили друг друга, — сказала Зоя. — И сейчас, вероятно, любите. А в моем сердце главное место занимает Володечка…
— А остальные? — спросила Ася.
— Анатолий Георгиевич, конечно, навсегда в моей памяти, — вздохнула Зоя. — Когда мы с Геллер ходим на кладбище, то и на его могилку заходим. Я одного пьяницу за бутылку водки наняла, и он Анатолию Георгиевичу настоящий крест поставил. Съехидничал, конечно, мол, не наложил ли на себя руки покойничек, раз вне кладбища похоронен, а я ему ответила, что покойничек был актером, а родители слишком старорежимные и постановление Синода от 1866 года, отменяющее эту традицию, им не указ. Он на меня посмотрел, будто баран на новые ворота, а я не выдержала и сказала, что скончавшихся от перепоя хоронят так же, поэтому пусть работает молча. Вот и все.
— А Севастьян ничего не говорил? — поинтересовалась Ася. — Не пугал проблемами с жандармерией? Или он вовсе не знает.
— Да все он знает, — ответила Зоя. — Но ничего не говорил. Он за Володечку тогда высказал, а про Анатолия Георгиевча уже промолчал.
Зоя чуть помолчала и добавила:
— Анатолия Георгиевича заочно отпели, куда же без этого? Помню, как я обижалась на него, что он обвенчаться не захотел, но рада, что мы не поругались напоследок. И, может быть, к лучшему, что он напоследок думал, что станет отцом — не пропадет бесследно в вечности. Вот только отцом он так и не стал, я ошиблась тогда…
Зоя еще немного помолчала и сказала:
— А Антон Прокопьевич, конечно, тоже мной не забыт, но с ним мы вместе уже не будем, хоть мне этим летом и казалось, и хотелось верить, что мы созданы друг для друга и будем вместе навеки… Поэтому я их, конечно, не забывала, но Володечка в моей памяти все равно на первом месте.
— Быть может, пройдет время, и кто-то другой в твоем сердце займет место, примерно равнозначное Владимиру, — ответила Ася.
— Ничего исключать нельзя, — согласилась Зоя. — Но думать сейчас об этом не хочется.
Севастьян сидел в своем кабинете и вспоминал недавний разговор с Михаилом Дмитриевичем.
— Севастьян, — произнес мужчина. — Запала мне одна барышня в душу, поэтому прошу тебя, будь другом, сведи меня с ней!
— И как же я это смогу сделать, — удивился Севастьян.
— Тебе проще встретиться с Зоей Михайловной, чем мне, — ответил Михаил Дмитриевич.
— Михаил… — опешил Севастьян. — Тебе особенности биографии моей сестры напомнить или забыть не успел? То, что убедил начальство не пугать заведением дела, а ограничиться беседой, я уже говорил, спасибо большое, благодарен от всей души! Но это же не единственная ее, скажем так, особенность…
— Я знаю если не все, то многие ее особенности, — произнес Михаил Дмитриевич. — Просто, Севастьян, такая целеустремленность достойна восхищения. Она одна гимназию открыла, она, если так разобраться, почти что одна открыла мануфактуру! Да, ты скажешь, что она просто не осознавала всех возможных трудностей, но кто-то просто сидит на печи, мечтает и ничего не делает! У нее полублаготворительная столовая есть для рабочих, которая хоть и не в убыток работает, но вообще без прибыли.
— Столовой не она занимается, мануфактура почти что вся на Геллер, — ответил Севастьян. — У Зойки только гимназия, во всем остальном просто ее деньги крутятся. А деньги, если так разобраться, не ей заработанные, это добрый человек, благодетель ей их в качестве пенсиона как вдове выплачивал. Открыть заведение на чужие деньги — тут много ума не надо.
— Открыть заведение, может быть, и не надо много ума, — сказал Михаил Дмитриевич. — Но сделать так, чтобы оно существовало уже, как там, шестой год — тут надо не совсем отбитой идиоткой быть! Ой, вечерние классы для рабочих забыл, еще же они есть. И тоже на них надо деньги собирать с других благодетелей.
— Можно подумать, ты не догадываешься, зачем открыты вечерние классы для рабочих, — удивился Севастьян. — Помнишь заведенные и закрытые дела? Для того и открывались.
— Да что ты так свою сестру ругаешь! — даже возмутился Михаил Дмитриевич. — Если за вот это не осудили, значит, тоже не идиотка. С чувством меры.
«В виде свекровки», — подумал Севастьян, но, поняв явно выраженную влюбленность сослуживца, промолчал.
Через несколько дней как будто специально ради него от Аси пришло известие, что они с Зоей планируют пойти в театр, но как приличные женщины не хотят делать это без сопровождающего мужчины. Немного удивившись, Севастьян пошел к Михаилу Дмитриевичу:
— Твое счастье, Зойка в театр захотела. Так что тоже приходи.
— Спасибо тебе, Севастьян! — обрадовался мужчина.
— Только она явно будет непристойно одетая, так что увидишь свою зазнобу в том виде, в котором она всегда ходит, — сказал Севастьян. — Практически не сомневаюсь, это будет просто платье для визитов.
— Значит, увижу Зою Михайловну в платье для визитов, — ответил Михаил Дмитриевич.
После были слова благодарности за организованную встречу и обещание оберегать Зою, никогда не обижать и не позволять этого другим, когда все сложится.
«Надо же, и чем она ему понравилась?» — подумал Севастьян и обратился к Виталию: — Виталий, а если говорить откровенно, ты веришь в то, что в Зойку можно было вот так взять и влюбиться? Зная всю ее биографию.
— Вот как раз, зная всю ее биографию сразу, больше шансов на счастливый конец этой истории, — ответил молодой человек. — Нежели как с тем дипломатом: представилась вдовой дипломата, потом по капле давала информацию о себе, а потом раз — и судили. Исход был более чем логичным.
— А здесь она пару раз скажет ему что-нибудь крамольное, и исход тоже будет более чем логичным, — произнес Севастьян. — И хорошо, если просто разорвет все отношения, а не приложит лицом к дверному косяку.
— Вроде бы, Михаил в подобном не замечен — не Захар же, — сказал Виталий.
— Да перед кем ты оправдываешься, руки здесь все распускали, — ответил Севастьян. — Только одни вовремя останавливаются, а другие подобного не умеют.
— А где гарантия, что штатский не приложит руки? — спросил Виталий.
— Когда ты на службе время от времени прикладываешь к другим руки, соблазна больше, — произнес Севастьян и подумал. — «Тут иногда едва сдерживаешься, чтобы дома не ошибиться, так это еще с учетом того, что Ася твердо сказала, что подобное никогда не простит… Так Зойка же провоцировать куда больше будет…»
— Когда в голове что-то есть, а не совсем пусто, всегда можно сдержаться, — ответил Виталий и увидел, что Севастьян ему молча кивнул.