Долбанутая семейка

-За ваше здравие, господа!- и выпил всё залпом. -О, молодец, Дазайкин. Так держать! Главное- не сдохни. Остальное не важно. Теперь, я твой докторишка и буду следить за твоим состоянием. Говори, если что-то изменится. Может ещё, хочешь?- Коля заманчиво протянул ещё один небольшой пакетик с афродизиаком.- Надо будет его ещё Федоше дать. Кстати, как на вкус? -Нет. Точно не надо ему давать эту дрянь. На вкус сладковато, но если хочешь всё-таки дать его Феде, то можно сыпнуть в кружку чая. -Есть какие-нибудь изменения?- поинтересовался светловолосый. -Голова начала кружиться. А так больше ничего. -Тогда садись на диван, пока в обморок не грохнулся. Я не хочу скорую вызывать.    Подросток послушно лёг на диван. Он был старый, и от такого веса пружины стали громко скрипеть. Через несколько минут разговоров и придумывания планов, как споить Федю Дазай резко замолчал. Гоголь уставился на него. После осмысления Дазай прохрипел: -Открой окно. Что-то душно стало. И жарко.    Парень дотронулся до лба и, как довольный кот улыбнулся. -У тебя жар появился. Больше никаких неудобств нет? Но, окно я не открою. Не хватало еще, что бы ты заболел. -Ну, пожалуйста. Я тебе ещё отомщу за этот порошок. Будешь у меня также в духоте сидеть.     Коля вздохнул. -Тогда сними одежду,- в эту минуту уши Дазая раскраснелись. Николай засмеялся - А Дазайкин у нас что, стесняшка? В этом нет ничего постыдного, я же твой батя. Стыдно - это когда в первом классе обоссался перед всеми одноклассниками. Все знают, что под тобой лужа, но ты как дурак сидишь и делаешь вид, будто ничего не произошло, хотя даже встать не можешь, потому что штаны все мокрые. Это тебе советы от бати,- он подмигнул. -Не надо снимать с меня одежду. Гоголь тихо прошипел от раздражения: -Хорошо… Он стал стягивать самостоятельно с подростка одежду. Когда юноша снимал футболку, то получал небольшие удары по голове, ощущал, как тянут его длинные волосы. А когда он начал снимать штаны, вроде бы не такие сильные ноги ребенка попали ему по яйцам. Так что было слышно очень много неприличных слов. Не смотря, на всю защиту своего тела Дазай все равно остался в одном нижнем белье. Потому что наступление Гоголя было сильнее. Но вопреки всем манипуляциям, Осаму всё равно повторил свою просьбу: -Я до сих пор хочу, чтобы ты открыл окно. Парень хотел уже что-то сказать, но молча, пошёл открывать окно. Сразу повеяло приятной прохладой. Солнце на ясном небе светило во все стороны, не жадничая лучами. Но на улице было морозно и холодно. Дул сильный ветер, поэтому солнце никак не помогло людям с погодой. В помещении стало уже не просто прохладно, а уже пиздец как холодно. Зубы взрослого человека в теплой одежде начали стучать. Что уж там говорить про слабого здоровьем ребёнка, который в данную минуту лежит прямо под сквозняком? -Тебе не холодно?- поинтересовался Коля. -Ммм, как же мне плохо. И отвечаю на твой вопрос: нет. Мне жарко. Очень жарко. А ещё всё тело болит. Вот подумай, что чувствует человек, который недавно выпил афродизиак. Хорошенько подумай. -Дискомфорт очка?- блондин почувствовал облегчение. Раз его сын, как и всегда, ерзничает, значит всё более или менее хорошо. -Отьебись. -Может мне Чую позвать? Поможет с дискомфортом.    От такого странного предложения Дазай агрессивно вскочил с дивана, но сразу же упал обратно от бессилия. Пружины заскрипели ещё сильнее. От резкой боли, он простонал: -Ненавижу тебя. -Хаха. Очень смешно.  Наступила ночь. Дазай всё это время проклинал всеми проклятьями Гоголя. Наш докторишка весь вечер молча это выслушивал, стараясь хоть как-то облегчить страдания своего друга. Приносил воды; клал на лоб мокрую тряпку; пытался отвлечь разговорами, но сразу же посылался, куда подальше. Дазай от действия наркотика начал заикаться и не мог толком контроливать своё тело. У мальчика время от времени появлялись судороги, руки дрожали. Всё лицо покраснело до ушей, глаза ничего не видели. Было отвратительно плохо. Даже открытое настежь окно не помогало. Хоть Коля уже сидел с курткой, Осаму лежал в одних трусах и без одеяла. Он не слушал жалобы бати по поводу того, что он может заболеть. Ему было так жарко, что казалось, будто ещё немного, и он точно расплавиться. -Дазайкин, тебе точно хорошо? -Т-ты, хоть д-думать умеешь?  К-конечно мне нехор-рошо. Т-тебя бы порошком нак-кормили.    У Коли начала болеть совесть, но это произошло на долю минуты. -Может тебе ещё что-то принести?- он вопросительно посмотрел на подопытного. Тот лежал пластом звёздочкой, пот стекал с него ручьём. Между ногами образовался бугорок.    Вопрос Коли подросток проигнорировал. Но послышался жалобный стон: -Сук-ка, чтоб т-ты сдох. Ха. -Я это уже понял. Парень оглянулся посмотреть на окно. Небо было уже черное, а золотое солнышко скрылось, уступая место серебряной луне. Появились мелкие звезды. В домах напротив окна светились. Многие в такое время уже ложились спать: в основном дети или старики, но многие взрослые были не против, лечь сегодня пораньше. Интересно, а как там Федя с Сигмой? А Достоевский радуется, что они с Дазайкиным ушли? Может наоборот грустить или злиться? А он позвал Гончарового домой, помочь с работой, как и планировал? А Сигма не расстроился из-за их пропажи? А вдруг он там плачет, а Федя из-за завала на работе, даже не слышит его? Все эти вопросы в один миг пополнили голову Гоголя. Да так сильно, что она не то что заболела, а потяжелела в несколько раз и чуть не упала на пол от всех этих мыслей. Их не было дома всего один неполный день, а тревожность пополнила всю душу юноши. Но взяв свои эмоции под контроль, Николай вдохнул и выдохнул. Он посмотрел снова на своего сына. Он выглядел ужасным и уставшим. Весь вымученный от порошка. Его глаза уже слипались, до того сильно он так хотел спать, но постоянно напоминающая боль в теле не давала ему и расслабится. -Итак, Дазайкин, давай подводить итоги нашего эксперимента. После одного пакетика порошка для достаточно слабого ребёнка (конечно, блин каждый день с окна летать) мы получаем: сначала головокружение, потом повышение температуры и слабость тела, дальше судороги организма, и уже под конец стояние твоего ху… кхм кхм полового органа. В принципе, что и следовало ожидать. Сейчас уже поздно, так что ложись спать. Если что-то понадобиться, то зови меня. Неважно сколько это времени. Даже если ты просто поссать захотел, то зови меня, я тебя хотя бы до туалета отведу. А то пока ты будешь ходить на своих хрупких ножках и упадёшь, не хватало нам ещё перелома. Послышался слабый, хриплый голос Осаму: -Сейчас в-ведь ещё ран-но. -Так нам завтра домой надо, Или ты хотел тут навсегда остаться? Хех. -Ты же г-говорил, что мы т-тут на все выходные останем-мся. -Пф, подумаешь. Это было ещё давно. А сейчас нам домой пора. Так что тебе пора поспать. Ну и подрочить, конечно же~. -И т-тебе спок-койной ночи. Гоголь ушёл, оставив Дазая со своим стояком. Почти всю ночь он будет слышать стоны и удовольствие наслаждения. А утром, когда он проснётся после достаточно плохого сна, найдёт на диване подозрительные пятна какого-то вещества, которого ещё вечером не было. Но это всё пустяки. Когда проснётся Дазай, который уже почти очухался от препарата, то парень услышит столько угроз, сколько не слышал даже от Фёдора. Но уже вечером этого же дня Николай Гоголь будет обнимать Сигму у себя дома.