Каждая душа будет взвешена

Это было нечто немыслимое, неслыханное, вызывающее попеременно то праведное негодование, то липкий ужас. Академия Сумеру, известный оплот мудрости и столица обучения высшим наукам, не может настолько наплевательски относиться к безопасности студентов. Всем известно, как много стражников следят за спокойствиям в священных для любого ищущего знаний стенах. И, тем не менее, это случилось. Взрыв невиданной мощности прогремел глубокой ночью и разрушил целую стену в северном корпусе. К счастью, обошлось без пострадавших. В такое время даже самые чудаковатые студенты уже видят сны в своих кроватях, а библиотеки давным-давно закрыты. Преподавательский корпус на ночь также оставляет дежурство, это всем известно. Будто бы кто-то специально выбрал время, не желая, чтобы пострадали люди, или хотя бы стремясь свести число жертв к минимуму. И, тем не менее, факт оставался таковым — в стенах Академии Сумеру, в корпусе, где проводится обучение, произошел взрыв, разнесший целую стену. Утром занятия, разумеется, отменили. Студенты, встревоженные и напуганные, отнюдь не сидели по комнатам, а, напротив, разбрелись по городу, переговариваясь и разнося слухи. Им, разумеется, сочувствовали — место, куда многие мечтали попасть, оказалось вдруг опасным и вызывало теперь страх и тревогу. На пользу Академии, разумеется, это не шло. Причиной был не только взрыв, но он, несомненно, стал вишенкой на торте. Однако недобрые слухи о том, что в стенах Академии творится нечто ужасное, появились еще пару месяцев назад. Кто-то говорил о подозрительных шумах ночью. Словно за стенами поселилось невиданное чудище и теперь наводило страх на всех подряд. О нем тихо перешептывались те, кому хода в стены Академии не было — обычные жители города Сумеру. Между студентами же ходил быстро набирающий популярность слух о том, что кто-то в пределах учебного корпуса занимается запрещенными исследованиями. Однако такие слухи сами по себе были опасными. Да много чего еще говорили… Что-то назревало — в этом не сомневался уже никто. Впервые за два года с момента расформирования прошлого состава Академии над ней снова сгущались тучи. *** То, что работы на этой неделе было много, Кавех пережить еще как-то мог. Высокая должность, все дела, приходилось соответствовать. Но вся эта работа была невообразимо нудной и касалась исключительно архивных документов. А Кавех был в первую очередь личностью творческой! Необходимость же сидеть за столом и сверять бумаги наводила на него такую тоску, что день за днем он эту работу откладывал. Если быть честным, он уже жалел о том, что поддался на уговоры своего несносного друга и возглавил таки даршан Кшахревар. Впрочем… все равно приятно, что аль-Хайтам, оказывается, так высоко его ценит. Вот бы он еще и нудную работу за него делал, все равно ведь любит просто сидеть и читать, а это почти одно и то же. Кабинет у Кавеха был просторный и удобный, в лучших традициях стиля Академии — обилие холодного белоснежного, небесного голубого и ажурного золота. Кавеха, в общем-то, все устраивало, только эти безвкусные светильники постоянно хотелось поправить, а лучше вообще выбросить и спроектировать новые. Может быть, потому что проектировщики местного дизайна не слишком парились над видом таких деталей, и он получился аляповатым. А может, дело в том, что раскидистые лотосовые лепестки напоминали ему о том, в чьем доме Кавех вынужден был жить два года назад. Сейчас-то, к счастью, дела его наладились, и он съехал в собственное жилье, благоустроив его согласно своим представлениям о прекрасном. Впрочем, он и в кабинете поработать успел. Алое панно со стилизованными изображениями всех даршанов Академии и их схематично-художественном расположением украшало стену справа от входа. А ассиметричные алые занавески с золотыми шнурками на окнах дополняли и разбавляли цветовую гамму. Раньше кабинет был как драгоценный хрустальный бокал, пустой и холодный. А теперь бокал наполнили сладким вином и вдохнули в него жизнь. Из раздумий его вывел робкий стук в дверь, а затем она приоткрылась, и тихой виноватой мышкой вошел Таиб — подчиненный, закончивший Кшахревар всего полгода назад. Ему несказанно повезло оказаться в услужении у главы даршана лично, и Кавех честно старался быть отличным учителем. Что бы там ни говорили о нем в прошлом, Кавех считал себя добрым и отзывчивым. А это означало — помогать, наставлять, делиться опытом. Ну и, конечно, отправлять по мелким поручениям тоже. — Господин Кавех, — робко пробормотал Таиб, и только сейчас Кавех заметил нечто странное — отсутствие нужных документов в его руках. Светлые брови сошлись на переносице, и тревожность кольнула едкой иглой. Чтобы скрыть лишние эмоции, он закинул ногу на ногу — за столом, за которым он сидел, этого все равно не видно. Особенно под ворохом бумаг, чертежей и книг, которые привлекут внимание кого угодно. — Таиб, ну что там? Шаг у парнишки тоже был неуверенный. Пока он приближался к столу, брови Кавеха сдвигались все сильнее. — Простите, наставник, но чертежей внутренних покоев южной части нет на месте, — он наконец подошел и почтительно поклонился. Это обычно забавляло, особенно учитывая, что разница в их возрасте вряд ли превышала 3-5 лет. — То есть как — нет? — опешил Кавех. — Я осмотрел весь отсек архива, — продолжал Таиб, шумно сглотнув и опустив взгляд. Его лицо, обычно и без того бледное и вытянутое, сейчас стало совсем белым, — но там не нашлось еще нескольких документов. Это тоже схемы с планированием стен, точно нет той, которая на юго-западе от Амурты, а еще… сейчас, я записал… — Да что за бред! — Кавех раздраженно поднялся из-за стола. Таиб виновато попятился, словно это он сам куда-то спрятал искомые бумаги. — Кто мог бы их унести? Это же архив, а к документам Кшахревара с возможностью их уносить имеем доступ только я, ты и главы даршанов с их помощниками! — Я понимаю, — кивнул Таиб, а затем все же подошел ближе. — Но вы должны знать правду. На стол он опустил смятую бумажку. Кавех бросил быстрый взгляд — четыре позиции. Недурно. Такое уже могло бы караться не просто выговором, а вполне себе штрафом. Несколько секунд Кавех хмурился. Ему ужасно не нравилось быть строгим, решать серьезные вопросы и уж точно не нравилось сталкиваться с непонятными проблемами. До ужаса обременяла ответственность. Но должность, увы, все это предполагала. И он пока выкручивался, хоть и без особого энтузиазма. — Спасибо, Таиб. Я займусь этим, — устало проговорил Кавех. К сожалению, это не то, от чего легко отмахнуться. Сначала требовалось своими глазами убедиться в самом факте нарушения. Увы, с этим проблем не возникло — все отмеченные учеником позиции действительно отсутствовали на месте. Более того, Кавех обнаружил еще и пятую пропажу. Это было крайне странно. Подобные документы очень редко кому-то могли пригодиться, ведь речь шла о внутренней документации, которую составляли еще на этапе проектирования здания. Эти древние бумаги сейчас, вероятно, уже давно не актуальны, поскольку Академия активно достраивалась и обрастала новыми галереями и коридорами. Так кому могло понадобиться то, что пропало? И зачем? Разговор со стражником не дал результата — никого лишнего не входило, ничего подозрительного не случалось, никаких посторонних не наблюдалось. Придраться не к чему даже при большом желании. Кавех задумался. Обратиться можно было к совету мудрецов, а можно сразу к матрам, пусть разбираются, и избавить себя от проблем. Но с матрами, особенно с их генералами у Кавеха как-то не срослось, и он решил поступить хитрее — отправиться сразу к тому, кому, несмотря на вопиющие различия во взглядах, все же доверял. Кабинет аль-Хайтама можно было бы назвать противоположностью его собственного. Они даже располагались в дальних друг от друга частях Академии, и пока Кавех добрался до него, успел перебрать в уме десяток вариантов, как объяснить текущее происшествие. Строгость, минимализм, почти полное отсутствие личных вещей, которые позволяли бы идентифицировать помещение как принадлежащее именно его владельцу — Кавеху всегда было тут некомфортно. Вошел он без стука, и аль-Хайтама застал за письменным столом. С выражением полного безразличия он заполнял какие-то документы. — Эй, — Кавех остановился напротив стола и сложил на груди руки, — ты на меня хоть посмотришь? — А зачем? — аль-Хайтам перевернул страницу и продолжил что-то писать. — Раз пришел, и так все расскажешь. Вот это в нем раздражало буквально с самого начала их знакомства. Ужасный, невыносимый человек, сколько раз они вообще спорили? Если бы за каждый из них Кавеху платили по десятку моры, он уже, несомненно, обогатился бы. И все же отрицать важное не стал бы даже он — аль-Хайтам был надежным и на него можно было положиться в самой отчаянной ситуации. Он никогда не перегибал палку, хоть и менее невыносимым его это не делало. На столе стояли кувшин и чашка, и Кавех, подойдя ближе, плеснул себе немного выпить. К сожалению, просто вода, зато прохладная и чистая, он хотя бы смочил себе горло. — Ну так что? — аль-Хайтам косо на него посмотрел. Лицо расслабленное и безразличное, как всегда. — Это, — Кавех швырнул ему на стол бумагу. Конкретнее — список пропавших документов, оформленный уже им самим, со всеми необходимыми выписками. — Только что я был в архиве. В секции Кшахревара пропали несколько бумаг. Они все касаются древних сведений о постройке Академии. Взгляни сам! Нахмуренные брови аль-Хайтама говорили о том, что новость его заинтересовала, но, судя по всему, недостаточно сильно. Он скользнул взглядом по списку и поднял голову на Кавеха, удостоив его наконец взглядом. — Вижу. Сочувствую, если они были тебе нужны. Кавех даже опешил. — И все?! — Я их не брал, — пожал он плечами, возвращаясь к записям. — Но кто-то взял! Я говорил со стражей, ничего подозрительного они не обнаружили. Это означает что? — он поднял палец кверху, чтобы акцентировать важность своих слов. — Кто-то из глав даршанов мог совершить преступление. Или Таиб, мой мальчишка, но, ха-ха, это смешно. Тяжелый вздох говорил о том, что терпению аль-Хайтама приходил конец. — То, о чем ты только что рассказал — преступление, — отозвался наконец аль-Хайтам, — но его расследованием должны заниматься матры. Почему ты к ним не обратился? Кавех поморщился. На этот вопрос отвечать ему не хотелось. Да и ответ был очевиден, по крайней мере, для аль-Хайтама. Он всегда знал чуточку больше, чем остальные. — Ну конечно, потому что умудрился неоднократно повздорить с генералом махаматрой и теперь не ладишь ни с одним из матр. Тогда что ты хочешь от меня? Чтобы я этим занялся или сам с ними поговорил? Кавех нервно отпил еще немного воды. В общем-то, очень хотелось выплеснуть содержимое чашки в лицо этому самодовольному индюку. — Первое, — все же отозвался Кавех, — ну или второе. Сам решай, ты с этим лучше разбираешься. Никакой реакции не последовало. Во всяком случае, сразу. Аль-Хайтам поднял голову, но всегда внимательный взгляд его, казалось, растворился где-то за спиной Кавеха. Словно он видел нечто, недоступное ему. От таких его штучек становилось жутко, по коже бежали холодные мурашки. Но он стал таким, как только вернулся из пустыни. Кто знает, что там случилось, ведь он отсутствовал целый год. И спросить не у кого — свое паломничество он совершил в одиночестве и, конечно, распространяться о подробностях не слишком спешил. — Хорошо, я этим займусь. Оставь бумагу. Я правильно понял, пропажу ты обнаружил только сегодня? — отозвался наконец аль-Хайтам. Кавех невольно выдохнул — получилось! Он радостно рассказал все, что знал, и аль-Хайтам спокойно кивал на каждый факт. Когда же дело было сделано, Кавех смог наконец покинуть кабинет. Все-таки с аль-Хайтамом долго оставаться наедине было очень некомфортно. Они раньше не слишком ладили, но сейчас он стал совсем невыносимым. *** Мизра успел защитить пару диссертаций и теперь отчаянно искал тему для третьей — она-то как раз могла помочь ему получить вожделенное звание мудреца. К средним годам он собирался достичь уже куда большего, но знание, к сожалению, не оригинально. Чтобы отыскать действительно интересную и животрепещущую тему, следует хорошенько поработать. Проблема в том, что Мизра работал уже больше года, но тема так и не находилась. Память же о той славе, что он получил, защитив первые две диссертации, подначивала работать активнее. К еще большему сожалению, даршан Вахумана предполагает исследование самого знания, его истории, отношение к нему жителей и изменения, которые способны превратить его в опасное. И, казалось бы, если обращаться к истории, можно найти немало примеров интересных тем, но два прежних исследования его как раз этого и касались. Третий раз уже не получится, нужно что-то новое, свежее, животрепещущее. И тут появляются они! Загадочная организация пустынников, которой, очевидно, что-то не нравилось, и они решили действовать. Во всяком случае, именно такие мысли проносились в голове Мизры, когда новости до него долетали. Это было бы так удобно, так чудесно — развенчать их слухи и обвинить в некомпетентности! «Алые клинки» — так, кажется, они себя называли. Мизра услышал о них совершенно случайно от одного из студентов, который пришел на консультацию. А потом разведал у знакомых, и те также подтвердили слухи. Какие-то люди, с виду — пустынники, распространяют сведения о якобы некомпетентности и даже опасности Академии. И речь не только о ее учениях, а о самом учреждении прежде всего. Подумать только! Однако такой предмет требовал сразу ряда действий. В первую очередь, виновных следовало найти. А этим в Академии занимались отнюдь не мудрецы. К матрам обращаться Мизра не слишком любил, а к генералу махаматре — и подавно. И все же, нынешний нравился ему куда больше предыдущего. С этим хотя бы можно было договориться, а вот прежний только страху наводил. Мизру он принял в кабинете, выслушал, сделал запись в блокноте, согласно кивнул. У него там целый список дел уже намечен, как можно заметить. — Значит, пустынники. Я разберусь с этим, — кивнул генерал. Мизра просиял. — Чудесно! Но, уважаемый генерал, могу ли попросить вас потом предоставить мне информацию о них? Дело в том, что я, как должный представитель Вахуманы, собираюсь подготовить доклад о вреде учений, которые они распространяют. — Да, конечно. В этом вряд ли будет какая-то тайна. Определенно, генерал махаматра Рашад ему нравился. Они раньше мало общались, но теперь Мизра понимал, что вот он, надежный и толковый матра, с которым будет удобно работать. Как и у прежнего, вид его не слишком внушал доверие. Вряд ли ему больше 20-22 лет, щупловатое телосложение, хотя и видно, что подтянут. Лицо мягкое и какое-то кошачье, может, благодаря ровно обрезанной пушистой черной челке и раскосым зеленым глазам. Волосы его еще не отросли достаточно и пока едва доставали плечей. Многое о нем говорили — в частности, что он занимается и этими жуткими случаями в Академии. И раз уж выдался такой случай, а у Рашада, кажется, неплохое настроение, почему бы не рискнуть… — Спасибо, генерал махаматра! А скажите-ка вот еще что… вы же расследуете дело о взрыве? Ну, который случился пару дней назад. И о том, что еще какие-то чудаковатости в стенах Академии происходили… Мягкость его черт показалась вдруг эфемерной. Кажется, скулы враз заострились, губы сжались в плотную линию. В глазах блеснуло нечто… опасное, был вынужден признать Мизра. — Да, я, — голос Рашада, впрочем, звучал все еще вежливо и тепло. — О-о-о, вот как! Чудесно, чудесно. А могу ли узнать, как расследование продвигается? Рашад молчал. Казалось, вопрос он вообще не расслышал, а если и расслышал, то по какой-то причине не торопился отвечать. С этими махаматра сложно — они словно и не люди вовсе. Что прошлый такой был, что этот… может, потому и живут так мало? — Можешь, — отозвался наконец генерал, опустив веки, — все проходит благополучно под моим неусыпным контролем. Я найду виновных, уж не сомневайся. Но ни на какую публичную казнь не рассчитывай. Я сам разберусь с виновными, как полагает махаматре. Ответ разочаровал, и Мизра всеми силами старался не показать свои эмоции. Он благодарно кивнул и поспешил покинуть кабинет. Странный он все же. Смотрит так, словно знает куда больше, чем говорит, и наслаждается этим. А это неприятно. Наверное, много чего уже разведал, но тем лучше — безопасность в Академии очень важна. Ну и лишь бы не отказывался от сотрудничества, а все остальное Мизра как-нибудь переживет. *** Порт-Ормос нравился Дуньярзаде ровно настолько, чтобы согласиться провести здесь еще пару месяцев. И это несмотря на слишком влажный воздух, холодные ночи, а также, увы, друзей, который здесь так и не удалось завести. Однако родные вели в этом районе свои дела, поэтому полгода назад Дуньярзада переехала вместе с семьей. Но скрывать свою тоску по городу Сумеру становилось все сложнее. Ей не хватало привычной атмосферы, возможности прогуляться по академическому саду, вдохнуть аромат падисар, она скучала по веселым вечерам на Большом Базаре, где всегда кто-то смеется, кому-нибудь помогает, а Нилу обязательно репетирует очередной танец, приковывая к себе взгляды. Дуньярзада пропустила уже два больших ее представления, хотя Нилу присылала приглашения. Увы, в ответ приходилось отправлять отказ — пока не выйдет, пока она вернуться не может. А еще в Сумеру куда сильнее ощущалось влияние и присутствие Малой Властительницы Кусанали. Как крохотная паутинка, как тонкий аромат свежести поутру, как невесомый ветерок там, где воздух давно застоялся. Дуньярзаде не хватало этого чувства, без него в груди ощущалась пустота. Особенно после всего, что она пережила два года назад. И вот теперь в Порт-Ормос яркой огненной вспышкой вернулась Дэхья. Тоска рядом с ней ощущалась не так сильно, но вот новости, которые она привезла, заставили встревожиться. — Какое-то время тебе нельзя возвращаться в город Сумеру, — негромко проговорила она, и в глазах ее читалась то ли грусть, то ли растерянность, а может и то, и другое. И ведь такие эмоции для известной наемницы были совсем необычными. Казалось, нет ни единой проблемы, с которыми ее цепкий ум и умения не позволят справиться. — Но почему? — скрыть волнение не получилось, да Дуньярзада и не пыталась. Дэхья отвела взгляд. — Идем прогуляемся по набережной, там хоть ветерок свежий, — вместо ответа предложила она. Прогулка их продлилась куда дольше, чем Дуньярзада рассчитывала. Не короткий, беглый разговор по делам, но вдумчивый, пронизанный тоской сожаления и яростью бессилия. Как оказалось, Дэхья провела в городе пару недель, а затем спешно его покинула. — В Академии что-то происходит, — в этом была основная суть рассказа, — что-то, чего пока никто не понимает. Что-то опасное. И никто не знает, к чему оно приведет. Что вообще затевается? Кем? Если бы я поняла хотя бы это, искать ответы стало бы проще. Но что я могу? Я всего лишь наемница, куда мне до политиков и этих мудрецов. Зловещие слухи, утечки данных, взрыв в стенах самой Академии. А еще какая-то новая организация пустынников, наводящая на жителей страх. О действиях Малой Властительницы Кусанали слышно ничего не было. С аль-Хайтамом встретиться не вышло, он был постоянно занят, и Дэхья бросила попытки с ним переговорить. Новый махаматра молчал, но с ним и общение не сложилось. В отличие от Сайно, он казался куда более неприятным и скользким. — Он настолько плох? — ужаснулась Дуньярзада. Познакомиться лично с матрой Рашадом ей не довелось, но она слышала положительные отклики о его работе, потому была удивлена оценкой Дэхьи. Ее подруга немного помолчала, словно не зная, что ответить сразу. Но сведенные на переносице брови и устремленный к морю взгляд говорили о том, как не нравится ей эта тема. Ветер агрессивно трепал каштановые локоны за ее спиной. — Он не плох, — проговорила она наконец, — но он… другой. По тому, что мне удалось о нем узнать, его сильно волнует мнение мудрецов и других матр. Рашад им всячески угождает и стремится к этому больше, нежели к справедливости. Он еще молод, работает всего ничего, и потому репутация ему крайне важна. Как думаешь, насколько он будет хорош? Звучало это крайне грустно, и отвечать Дуньярзада не стала. — Думаю, и аль-Хайтам вряд ли нашел с ним общий язык. Насколько я понимаю его, такие люди ему точно не по вкусу, — добавила Дэхья. — Мне показалось, у него были теплые отношения с прежним генералом махаматрой, — грустно проговорил Дуньярзада. — Сложно представить, что он мог так же относиться и к Рашаду. — Да уж. Они остановились в порту у самого причала, так и не решив, куда двигаться дальше. Морской ветер яростно бил в лицо, во рту появился привкус соли, но уходить Дуньярзада не спешила. Здесь хотя бы никто не подслушает. Они вспомнили Сайно, и это вызвало неизбежную тяжелую горечь. После его гибели все пошло как-то… не так. Изменилось настроение в самой Академии, стоило исчезнуть тому, кого все так боялись. На год неизвестно куда пропал аль-Хайтам, а когда вернулся, многие отмечали, что он стал куда более мрачным и нелюдимым, чем раньше. Даже Дэхья, с которой он был в неплохих отношениях, это признавала. — А ведь тот случай с гибелью генерала махаматры… так никто и не раскрыл его, — словно бы между прочим вспомнила Дэхья. — Они брались его расследовать, но что толку? Виновный так и не был найден. А в то, что такое могло произойти случайно, никто не верил и не верит. Ей нравилось, как звучит голос Дэхьи. Мягкий тембр поглощал тревожность и отчасти успокаивал. С ней рядом многие невзгоды теряли важность. Должно быть, это некая особая аура той, которая некогда взяла на себя обязательства охранять ее жизнь. И пусть все давно изменилось, это тепло никуда не исчезло. — Ты думаешь, это кто-то из Академии? — осторожно спросила Дуньярзада. Дэхья молчала, казалось, целую бесконечность. Когда она была такой растерянно-хмурой, стабильное спокойствие под ногами отчаянно трещало. — Кто знает. Да и кто я такая, чтобы судить мудрецов. Я решила заниматься своими делами и не влезать в это. Единственное, о чем тебя прошу — не возвращайся в город в ближайшее время. Я более чем уверена, что там зреет что-то недоброе и что в Сумеру сейчас опасно. — Но разве не должны мы предупредить Малую Властительницу Кусанали? — Предупредить? — она хмыкнула. — Я думаю, она больше, чем кто-либо другой, понимает, что происходит. И если кто-то и может что-то еще сделать, то только она. Я пыталась встретиться с ней, но мне и этого не удалось. Вот такое сейчас время настало, ха-ха. Обманчиво спокойный тон Дэхьи вызывал у Дуньярзады смесь возмущения и обиды, в душе она была с ней согласна. — Я напишу ей письмо, где выражу всю свою преданность и веру с нашего Архонта, — решительно заявила она. Дэхья повернула к ней голову. Кажется, идея ей понравилась. — Ага. Напишем вместе. То есть… я добавлю пару строчек от себя, а напишешь ты. Думаю, ей приятна будет поддержка.