Каждая душа будет взвешена

Это походило на зыбучие пески. Нахида никогда их не видела, но понимала, как они устроены и каким образом губят людей. Раньше Акаша глазами ее пользователей передала ей много полезных, подчас ужасающих данных. Зыбучие пески — именно такое явление. Сперва кажется, что все в порядке, ты контролируешь ситуацию, а затем земля вдруг уходит из-под ног, ты, разумеется, стараешься что-то делать, выбраться, извернуться, но почему-то лишь увязаешь сильнее, и вот уже ноги полностью скрыты в голодной трясине. Хватаешься за что попало — землю вокруг, камни, ветки кустарников — а они погружаются в песок вместе с тобой. Мир вокруг словно рушится, а под ногами уже ощущается пропасть. И потом… все. Нахида падать в пропасть не собиралась. Быть мудрым архонтом — это не только понимать свой народ и идти ему навстречу, помогать решать его проблемы и выслушивать пожелания. Не менее важно видеть и общую атмосферу в городе. Если она не будет здоровой, то как жители смогут быть счастливы? Сейчас многие тревожились, и на то имелись веские основания. Нахида понимала и разделяла их беспокойство, и, разумеется, стоять в стороне не могла. Но так уж вышло, что количество проблем увеличилось настолько, что ей не хватало сил и возможностей справляться со всеми. Что-то можно отдать матрам и мудрецам Академии, но ведь и их решения не идеальны. Вчера она встречалась с одним из молодых матр. Он поведал ей о расследовании, которое проводилось в семье богатого уважаемого дома. И, увы, ошибок он совершил куда больше, чем мог себе позволить. Под стражу был заключен безвинный человек, а виновника происшествия так и не нашли. Расследование недавнего взрыва также до сих пор не приносило результатов. Какие-то действия матры предпринимали, но что с того, если они не давали эффекта? Им даже не удалось за два года найти виновного в гибели Сайно. А уж на расследовании этого дела Нахида сразу потребовала сосредоточить все силы. И все тщетно. Но в чем же дело? Разве стали они вдруг работать хуже? Что могло повлиять на них? Словно невидимая рука, которую даже Нахида почему-то не ощущала, вела их в тупик, умело отталкивая от правды, когда это прямая их обязанность — правду выявлять. Как могут люди полагаться на матр, если те не оправдывают их доверия? Как могут верить Архонту, который эту проблему не в состоянии решить? Словно чья-то умелая рука перекрывала доступ и искажала истину. Кому это нужно и зачем? Если найти ответы, она поймет причину и сможет вырвать гниль из самой червоточины, где она, похоже, поселилась. Нахида обращалась к аль-Хайтаму. Иногда им доводилось встречаться по различным вопросам, и она искренне ценила живой ум и отменную сообразительность того, кто некогда превзошел заговор мудрецов Академии. Но сейчас она не могла просить его о помощи. Она не могла просить его ни о чем. Спокойная уверенность в нем сменилась безжизненным равнодушием, и Нахида не могла не знать о причине такой перемены. Людские сердца — самая сложная, самая тонкая материя, Нахида все еще ее постигала и поражалась ее многогранности. И пока не могла найти для себя ответ на вопрос, что же для людской натуры важнее — твердый разум или сильные чувства. *** Этим утром Нахида решила встретиться с генералом махаматрой. За время его службы им доводилось контактировать досадно редко, и вот к чему это привело. Так продолжаться не могло, следовало разъяснить новому матре его обязательства, и выяснить, что он успел уже сделать. Генерал пришел, тихий и спокойный, с закравшимся на дне зеленых глаз недоверием. Всем видом своим он давал понять, что готов исполнять свои обязательства. Но слишком явно испытывал неприязнь именно к ней. Она поселилась едва ощутимой необъяснимой искоркой глубоко внутри, так далеко, куда Нахида не могла, да и не смела проникнуть. Как Архонт она не требовала обожания и преданности от каждого, но и явного пренебрежения допустить не могла. Особенно от того, кто обязан был следить за исполнением закона. — Рашад, — начала она разговор, когда матра расположился в кабинете и опустил на свои колени посох, — полагаю, мне нет смысла объяснять тебе причину, по которой ты здесь. Тот спокойно кивнул, губы его чуть дернулись. Он весь подобрался и напоминал молодого гибкого кота. Вот он расслаблен и смотрит своими прищуренными глазами, а в следующую секунду уже прыгает вперед, целясь острыми когтями в маленькую птичку. — Верно, моя госпожа. Вас, должно быть, беспокоит, как ведется расследование взрыва? — Именно так. И не только это. Но лучше решать все проблемы по порядку, — Нахида неуютно поерзала на слишком для нее огромном стуле. В кабинете ей не нравилось, она предпочитала встречаться с важными людьми в саду, библиотеке или даже просто прогуливаясь по улицам. Но не в этом случае. С Рашадом ей не было смысла пытаться избавиться от лишней формальщины, напротив, им нужно было хоть что-то, где они могли бы сойтись, иначе он снова отделается сухими ничего не значащими вежливостями, а ей придется давить, чего делать совершенно не хотелось. — Расследование все еще ведется, — начал доклад махаматра, — потому никаких обвинений выдвинуть я не могу. Однако уже осмелюсь сделать некоторые выводы. — Говори. Я пригласила тебя именно за ответами. На губах его мелькнула мягкая улыбка, то ли вежливая, то ли издевательская, то ли и вовсе предвкушающая. Так может улыбаться тот, кто раздобыл тайные сведения, опасные и ценные, или тот, кто имел в рукаве припрятанную карту выгодной масти. Он начал говорить, и голос его звучал спокойно, осторожно, каждое слово как на подбор. Складные, тщательно заготовленные речи, подслащенные природной мягкостью тембра. Он мог стать бы отличным певцом, думала Нахида, тщательно вглядываясь между складных строчек. Мог бы — но амбиции его выше, нежели возможность развлекать людей. Он говорил долго — Нахида позволила ему и это, чтобы целиком и как можно лучше оценить картину. Рашад решительно вел, а она смотрела, ровно туда, куда указывали его пальцы с короткими ногтями, выкрашенными в зловещий черный. Она уже видела отголоски, и они ей не нравились. Даже столь тщеславный мальчишка не позволил бы себе подобные обвинения, не имей на них веских оснований. Оба это понимали. — Таковы данные на настоящий момент, — закончил отчет Рашад. Медленно, словно нерешительно Нахида кивнула. Она тщетно пыталась найти объяснение тому, что услышала. Рашад не друг ей — только тот, кто сам желает быть инструментом временно, но тот, кого он обвинял… Впрочем, все меняется. Сердца людей порой непостижимы, и даже если верить в моральный стержень каждого, рано или поздно он все же может пошатнуться. — Благодарю тебя, — она опустила веки и беззвучно вздохнула, — продолжай работу. Произвести арест ты сможешь только после того, как вина будет доказана. — Я понял, — кивнул Рашад. Больше удерживать его она не стала, и обсуждать другие темы в этот раз не пожелала. Он ушел, спокойно и чинно, не проявляя больше ничего личного, только у самой двери обернулся. Виноватый взгляд, полный сожаления — вот и все, что позволил себе генерал махаматра. *** В библиотеке редко бывает тихо, ведь вездесущие студенты умудряются наведываться сюда даже поздним вечером. Сколько там сейчас? Половина одиннадцатого? Больше? Мизре нравилось приходить сюда в такое время и спокойно изучать предмет, пока никто не мешает. Он и раньше так делал, и сегодня наведался, вот только не сразу понял, что в секции он не один. «Точно какой-то студент готовится к экзаменам, они же скоро начнутся», — решил Мизра, и невольно вспомнил себя в тех же летах. Каким же жадным до знаний он был, сколько времени провел за книгами… Тишина в ночной библиотеке успокаивала и настраивала на рабочий лад. Так уж вышло, что после заката он куда более продуктивный. На теме же следовало сосредоточиться полностью — Мизра наконец накидал для себя план будущей диссертации и начать решил с теоретических основ. Захватив с полки две книги, он уселся за стол и принялся выбирать тезисы, которые можно будет использовать в тексте. Работа была кропотливая и основательная, ничего удивительного, что он ушел в нее с головой. Каково же было его удивление, когда мимо него неторопливым шагом прошел секретарь и со вздохом вернул книгу на полку. С аль-Хайтамом Мизра был знаком, но очень поверхностно, им еще не доводилось как следует контактировать, однако он все же поспешно поздоровался. Кажется, только после этого аль-Хайтам и сам его заметил. Спокойное лицо, поджатые губы, только какие-то слишком уже глубокие тени под глазами. Он выглядел устало, должно быть, со всеми этими взрывами и у него работы прибавилось. Особенно учитывая, что ему приходится и ночью тут шастать, не спроста же. — Ох, я помешал? Совсем не думал, что в такое время тут будут посетители, — проговорил аль-Хайтам. Голос его звучал мягко и вежливо. — Я тоже, — Мизра вздохнул и указал на книгу, которую читал, — нет, я просто готовлю новый доклад. — Хм… — судя по взгляду, книгу он узнал, — работам этого автора можно доверять, я читал его труды. — А? Да, это был великий мудрец прошлого, — Мизра был совсем не против поговорить. Как и обычно. Именно поэтому он предпочитал работать в одиночестве, ведь иначе обязательно найдется кто-то, на кого он отвлечется. — Определенно. Рекомендую его труды «О связи прошлого и давних веков». — О-о-о, это чудесная книга! Я ее уже читал. Она была моим главным подспорьем при написании прошлой диссертации, — признался Мизра. Похоже, задерживаться надолго аль-Хайтам здесь уже не планировал. Вернув книгу на полку, он направился было к выходу, но напоследок добавил: — Да, ваше исследование «Ошибки прошлого как основа для знаний настоящего», я ее помню. Надеюсь, ваша нынешняя диссертация будет такой же полезной. Она тоже касается истории? Его осведомленность подкупала и вызывала в груди приятное раздувающееся чувство. Это гордость, кажется? — О, в этот раз нет, — Мизра вдохновился и заговорил еще активнее, чем обычно, — я пока пытаюсь выстроить в голове нечто вроде плана, основы, на которую стану нанизывать факты. В этот раз они будут касаться нелепых слухов, которые распространяют пустынники. Уважаемый секретарь, вы наверняка тоже их слышали! Брови его сошлись на переносице, кажется, он задумался. — «Алые клинки», стало быть? — Они! Уже и в стенах Академии о них много говорят. Я решил попробовать смелую, динамичную тему. Конечно, касаться она будет не только этих преступников, но и исторических фактов, ведь, как известно, это не первая преступная организация у пустынников, — Мизра задумчиво выстукивал пальцами по столешнице. — Забавно, — словно бы неохотно отозвался аль-Хайтам, сложив на груди руки, — буквально этим вечером студенты обсуждали, вред от «Алых клинков». Вам бы их поспрашивать. — Да? — Мизра заметно оживился, даже привстал из-за стола. — А что это были за студенты? Слухов, конечно, ему и без того хватало. Но теперь, решившись писать диссертацию, ему не мешало бы заиметь конкретных героев, на которых можно ссылаться. Вдруг кто-то из этих ребят видел членов группировки? Такой шанс не стоило упускать! — Хараватат. Кажется, первокурсники, но не уверен. — А… а что они обсуждали? Вы не слышали? — Хм, кажется, речь шла о том, что «Алые клинки» обосновались сегодня ночью в таверне. При этом общественный порядок они не нарушали, — равнодушно ответил аль-Хайтам. — В таверне? Сегодня ночью? — Мизра снова оживился, сердце его заколотилось где-то у самого горла — то ли от волнения, то ли от предвкушения. — Да. Но я не рекомендовал бы проверять эти слухи, слишком опасно, — добавил аль-Хайтам, — и прошу меня извинить, мне пора. Он уже покинул зал, а Мизра все сидел в тишине ночной библиотеки и размышлял. Вот как найти теперь студентов, это же как иголка в стоге сена. Так они еще и пугливые, настороженные. Не расспрашивать же каждого первокурсника… так и до слухов дурных дойти недолго. Но другая мысль, которая поселилась в его голове, куда более безбашенная, заставляла сердце в груди все так же колотиться. А что, если… Ему хватило всего одного предположения, чтобы принять решение. *** Ночь в Сумеру пахла свежими цветами, острыми приправами, чьей-то выпивкой и будоражащим холодком водоемов. Для того, кто привык к жизни в Академии и редко бывал поздно вечером на улице, запахи казались дивными и чуждыми. То ли дело, понятная пыль вековых фолиантов… На самом деле Мизра уже почти жалел. И почти боялся. Да, он, конечно, собирался обвинить «Алые клинки» в распространении ложных знаний, но это потом, на бумаге, когда эти самые «клинки» будут уже за решеткой усилиями матр. А вот так пробираться ночью в таверну, чтобы послушать, о чем они будут говорить? В то же время, Мизра теперь ощущал ни с чем не сравнимый азарт. Он бежал по венам вместе с кровью, подгоняя двигаться скорее, чтобы не упустить желаемую добычу. Кто знает, как долго эти люди пробудут в таверне? Мысленно он перечислял их особенности, о которых твердили слухи. Смуглая кожа, красные повязки на шее и запястьях, темная одежда. Высокие, сильные, но еще бы, это же пустынники. Кажется, это все. Разглядит ли в темноте их признаки? А, какая разница, все равно он не собирался подходить слишком близко, только послушать. Но вышло все иначе. Мизра действительно наведался в таверну, робко осматриваясь по сторонам и недовольно морщась — запахи специй и крепкого вина ему совсем не нравились. Прямо у стойки он заметил то, что искал, и едва не сбежал сразу же. Четверо мужчин с такими мускулистыми телами, какие академикам могут только сниться. И все с алыми опознавательными знаками. Никем иным они и быть не могли. Мизра прошел, сел за крайний столик, и принялся наблюдать. Это было так… странно. Все шло слишком хорошо, думал он, пока события не начали развиваться. А происходило это очень быстро, пугающе и непонятно агрессивно. Один из пустынников вдруг нахмурился и посмотрел прямиком на Мизру. У того аж поджилки затряслись, особенно когда заметил, какой враждебностью пылает этот взгляд. Но ведь с чего вдруг, казалось бы? — А-а-а, падаль из Академии? — он усмехнулся и упер руки в бока. От слов его в животе словно похолодело. Точно, Мизра же спешил, а следовало бы переодеться, прежде чем сюда идти… но уже было поздно. Мужчина вдруг резко двинулся в его сторону. Лицо его исказила неправдоподобно сильная ярость, она клокотала в нем, готовая вот-вот выплеснуться наружу. — Не надо, Хамид, — попытались его урезонить друзья, но он только отмахнулся, не спуская глаз со своей цели. — Да я его… — Я здесь совершенно нейтральная сторона! — испуганно выкрикнул Мизра, совершенно уже ничего не понимая. И все равно получил мощный удар кулаком в плечо. Это было неожиданно и происходило, словно во сне. Когда реальность становится непредсказуемой и странной, преподнося события, совершенно не укладывающиеся в голове, невольно начинаешь наблюдать за ними словно бы со стороны. Только что ты был чинным профессором из Академии, с определенной целью, с планом и пониманием как действовать, и вот уже твой план полетел в пропасть, а сам ты стал… кем? Случайной жертвой? После первого удара последовал второй, третий. Мизра не считал себя фанатичным преследователем знаний — по крайней мере, уже таковым он точно не был. Но и ввязываться в драки с пустынниками явно сильнее себя он никогда не планировал. Этот поход в таверну вообще был ошибкой, зачем только решился. Но искушение ученого… да, явно того не стоило. Все это было неправильно, словно построено по чужому сюжету, а он зачем-то играл свою роль жертвы. Что мог он сделать этому пустыннику? Какой вообще шанс случая, что на него без видимой причины кто-то нападет прямиком в городе? Это даже звучало абсурдно, но происходило прямо сейчас. Когда Мизра упал на пол, стало совсем плохо. Кажется, все могло завершиться плачевно, а он отмечал этот факт тоже словно откуда-то издалека. Было больно… этот факт занимал его куда сильнее. Потом все просто прекратилось, причем так же резко, как и началось. Удары больше не сыпались градом. Наверное, стоило бы обрадоваться, но сил на это не оставалось. Даже страх как-то затупился. «Так я все-таки выживу», — мелькнуло робкое. Но как это произошло? Этот мужчина, Хамид, словно вдруг резко отключился. Он стоял посреди зала с занесенным для очередного удара кулаком, но не опускал его. По смуглой коже подбородка стекала капелька пота. Друзья этого человека что-то ему кричали, но ни один не рискнул приблизиться. Зато Хамид вдруг обмяк, опустил руки и сперва уставился на Мизру, а затем осмотрелся по сторонам. Будто бы только пришел в себя от… от чего? В таверне все затихли. Само собой, сцена приковала к себе взгляды всех собравшихся, но даже хозяин заведения за барной стойкой, похоже, опешил и не пытался ничего сделать. Все могло бы тут и закончиться, но с Хамидом в самом деле что-то случилось. Как он смотрел на Мизру… о, он знал этот взгляд — в нем были сожаление, непонимание и даже страх. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! — за спиной послышался уверенный женский голос. Детский! Знакомый. Болело бедро, грудь и челюсть, но Мизра, натужно опираясь на одну руку, сумел приподняться. Обернулся, и взгляд его застыл на маленькой, но оттого не менее величественной фигурке у входа в таверну. В теплом свете ламп ее белоснежные волосы казались воздушным ореолом. Эта была Малая Властительница Кусанали. Дендро-Архонт. И это так поразило Мизру, что он потерял сознание.